щь.
     Черные брови скряги сошлись над переносицей, надменный подбородок выпятился, манжеты встопорщились; дышал Иосия глубоко, надменно и учащенно; огромные руки сжимались и разжимались у бедер, точно живые существа.
     - Хорошо же, сэр, - проговорил он, отшвыривая окурок сигары в пустой камин. - Я не позволю таким, как вы, ставить мои слова под сомнение. Я - человек не болтливый. Ступайте за мной, мистер Джон Хантер.
     Очень мрачный Джон Хантер последовал за мрачнейшим из скряг вверх по мрачной лестнице, мимо мрачно тикающих часов с маятником на лестничной площадке, затем по мрачному коридору до самого его конца и остановился у темной двери. Ключ, извлеченный из кармана скряги, открыл им доступ в мрачную комнату. Гость переступил порог вслед за хозяином и обнаружил, что находится в спальне. Скряга же между тем направился к огромному, покрытому старинной росписью шкафу, возвышающемуся у дальней стены.
     - Я - человек добросовестный, мистер Джон Хантер, - торжественным речитативом произнес Иосия. - Вы сами убедитесь: я глупостей не терплю. Глупости - это не для меня. Очень хорошо, сэр. Я и впрямь покажу вам то, за чем вы пришли. Потрясающий трофей, и стоит, вы сами согласитесь, немалых денег.
     Скряга проворно отпер шкаф, развернулся лицом к мистеру Хантеру, чтобы пронаблюдать за реакцией светского щеголя, и распахнул дверцы.
     - Ну, как вам? - ликующе воскликнул он. - Разве не великолепно? Разве то, что лежит внутри, не стоит целого состояния?
     Последовала небольшая пауза, после чего мистер Хантер прошептал:
     - То, что внутри, не стоит и ломаного гроша.
     Массивная седовласая голова со скрипом развернулась в пазе башни. Цепкие глаза так и впились в шкаф: одного этого взгляда хватило бы, чтобы разнести его на куски. Внутри было темно - и почти пусто. Никакого состояния, никаких потрясающих трофеев. Потрясающий трофей самым потрясающим образом исчез.
     Впервые за долгую историю своей жизни добросовестный человек дела растерялся. Он лихорадочно обшарил каждый дюйм пустого пространства внутри шкафа, ощупал все укромные уголки и углубления, повыбрасывал на пол скудное содержимое, думая, что, возможно, он ошибся и просто убрал сокровище не на ту полку, так что изумительный трофей по-прежнему где-то там. Нет, ничего подобного! В качестве последнего, отчаянного средства он поднес ключ к самым глазам и тщательно его изучил, словно подозревая, будто тот ведет свою, тайную жизнь и освободил трофей из плена по своей инициативе. Так и не разгадав этой тайны, скряга вновь обернулся к мистеру Хантеру - и столкнулся с еще одним явлением, объяснению не поддающимся.
     Ибо пригожее лицо молодого джентльмена пугающим образом преобразилось: окаменело, потемнело, превратилось в некую черную субстанцию вроде древесного угля, в своего рода маску. А в глазницах маски полыхал жуткий желтый огонь, как если бы в голове его гостя пылало горнило, яркое и раскаленное, как солнце.
     Скряга уронил надменную челюсть; в цепких ястребиных глазах отразилось потрясенное изумление; длинные костлявые пальцы недвижно повисли в воздухе. Сей высокий седовласый властелин, сей высокомерный султан, что столь "смиренно" упивался своей властью над людьми - вор, который вдруг обнаружил, что его самого обокрали, - утратил дар речи при виде могущества, столь превосходящего его собственное.
     Вы понятия не имеете, с чем играете.
     И столь же неожиданно пламя в глазах мистера Хантера погасло, а лицо приняло обычный вид. А в следующий миг гость тихо фыркнул себе под нос; неспешный, негромкий смех постепенно набирал звук и силу и, наконец, раскатился всплеском оглушительного, безудержного хохота. Этот странный, саркастический смех отчасти, по всей видимости, был адресован Иосии, однако в равной степени мистер Хантер потешался над самим собой.
     - Вы - ловкач, сэр, - проговорил мистер Хантер, - но в мире найдутся ловкачи и похитрее. Все это было предугадано. Признаю, я в который раз слишком увлекся поисками и в ослеплении своем не понял, что в каждом событии заложен свой смысл. Как в каждом упавшем листе, и в каждом природном явлении, и в каждом стуке человеческого сердца. В этом мире, сэр, случайностей нет, уж будьте уверены. Сокрытые боги изрекли свою волю, я им внемлю. Хвала сокрытым, хвала великим и щедрым дарителям жизни. Кстати, чек я вам вышлю.
     С этими словами мистер Хантер скрылся за дверью, стремительно прошел по коридору, спустился по лестнице, миновал гостиную и прихожую с ее бюстами и урнами, сбежал по обвалившимся ступеням крыльца виллы "Тоскана", вскочил на коня и ускакал в темноту.
     А мистер Иосия Таск остался угрюмо пялиться на опустевший шкаф, и стену, и книги, и ковер с цветочным узором. Скряга был сбит с толку и озадачен, но поделать ничего не мог. Скрестив руки, он принялся расхаживать по комнате, покусывал губу, бормотал себе под нос. Он проклинал слугу, проклинал и своего приспешника, гнусного Боба. Он проклинал своего поверенного вместе с фирмой, проклинал пропавшего пса, проклинал своего колбасника, проклинал всех жителей Солтхеда - за исключением, разумеется, себя самого. Его окружали темные, непостижимые тайны, но мистер Таск был человек добросовестный, и считал, что тайны - не по его части.
     Скряга бросился в кресло и остаток вечера провел, неотрывно глядя на каминную решетку, раздосадованный и злой на весь мир. Как? Как? Не приходится удивляться, что загадка мистера Хантера тревожила его куда меньше, нежели загадка опустевшего шкафа. Как? Как? Как?
     Часы на лестничной площадке отбивали час за часом - Иосия слышал каждый удар. И все это время портрет человека с хитрым, угрюмым лицом наблюдал за ним от каминной полки - и, держу пари, улыбался.

Глава VIII

Кто изменился, а кто и нет

     Буран стих, тучи разошлись, небеса прояснились, температура резко упала. Мелководные плесы реки Солт промерзли едва ли не до дна. Вскоре, как и предсказывал хозяин "Трех шляп", олдермены города объявили зимнюю ярмарку. На толстом слое льда выстроились целые улицы палаток и ларьков, прилавков и лавочек, где торговали всевозможным товаром, поджаривали на вертеле птицу, угощались пуншем, разыгрывались кукольные спектакли, комические фарсы и тому подобные представления. Между ярмаркой и цепным мостом катались на салазках, и тут же целые толпы фигуристов описывали круги и выделывали сложные восьмерки. А на берегу реки вовсю шло состязание еще более азартное: гонки экипажей. Подобные забавы, конечно же, собирали огромное количество горожан; все они, невзирая на стужу, были рады выбраться из домов, доверху заваленных снегом.
     Был у людей и еще один повод для ликования - более весомый: ведь с тех пор как буран утих, призраки, досаждающие старинному городу, тоже исчезли. Вот уже несколько дней не приходило известий ни о каких новых ужасах, никто ничего больше не видел и не слышал, на улицах не отплясывали мертвые матросы и крылатые демоны не порхали вокруг шпилей приходских церквей. Проповедники торжественно сообщали с кафедр о том, что свежее, холодное дыхание зимы очистило воздух от всего недоброго. Мороз и впрямь ударил прежестокий; возможно, в такую стужу призраки тоже замерзли. Все, кроме черного корабля с пробоиной в борту, что по-прежнему стоял на невидимом якоре в солтхедской гавани.
     В один из таких прекрасных дней, ближе к вечеру, когда оранжевый шар солнца висел у самого горизонта между небом и морем, по цепному мосту проскакал всадник верхом на костлявом взлохмаченном гунтере с белым чулком на одной ноге. Ехал он, с интересом поглядывая вниз, туда, где на льду полным ходом шло веселое гулянье. То был приземистый джентльмен в черном дорожном платье; голову его закрывала мягкая черная шляпа, а лицо - чудовищная черная борода, смахивающая на непомерно разросшийся куст. В узком проеме между полями шляпы и завитками бороды глаз почти не было видно - этот удобный промежуток заполняли очки.
     Всадник неспешно проехал через город, стараясь избегать центральных магистралей и держась боковых, менее людных улочек, и наконец добрался до некоего трактира на вершине холма, глядящего на гавань. То было древнее строение из закаленного красного кирпича со вставками из векового дуба, со створными окнами и разверстыми фронтонами, доверху оплетенное плющом. Спрыгнув с коня, невысокий жилистый джентльмен дал распоряжения конюху насчет своего скакуна - очень сдержанно, в нескольких словах, в пространные беседы не вступая. При этом он плотно кутался в пальто, а шляпу загодя надвинул на самый лоб. Пышная борода почти полностью скрывала лицо: наружу торчали только очки - как теперь выяснилось, с дымчатыми стеклами.
     Засунув руки в карманы, джентльмен опасливо оглядел двор, направился к боковой двери и нырнул в "Клювастую утку": трактир, конечно же, назывался именно так. Гость присел за крепко сбитый столик у окна, рядом с камином, где чадил торф, держась по возможности спокойно и непринужденно. Однако при взгляде на джентльмена в черном отчего-то начинало казаться, что, умей он сливаться с меблировкой, именно так бы он и поступил, дабы не привлекать к себе лишнего внимания.
     Спустя какое-то время к нему присоединился джентльмен среднего роста с грубыми чертами лица, темными сальными волосами и седоватой, коротко подстриженной бородкой. В глазах его поблескивала сталь, а челюсть казалась изваянной из камня. Не обменявшись с джентльменом в черном ни словом, он уселся неподалеку в удобное кресло с подголовником. Сторонний наблюдатель, возможно, заметил бы, что взгляд его то и дело обращается к соседу и что он незаметным кивком или покашливанием то и дело дает понять джентльмену в черном, что его видят и о нем помнят.
     Согревшись в тепле, джентльмен в черном расстегнул тяжелое пальто и снял перчатки. Сняв шляпу, он аккуратно положил ее на стол перед собой. От огромной бороды, по чести говоря, тоже не помешало бы избавиться, ибо в свете очага стало видно, что неохватный ворох завитков - всего лишь бутафория, подделка настолько вопиюще неубедительная, что обладатель ее смахивает на жалкого актеришку из еще более жалкой пьесы. Черные одежды, темные стекла очков, длинный, узкий нос, красно-кирпичные щеки, проглядывающие тут и там сквозь накладной "куст", - все свидетельствовало о том, что джентльмен за столиком - не кто иной, как Самсон Хикс. Сам мистер Хикс, впрочем, об этом не подозревал, будучи свято уверен: борода скрывает его черты, и никто в целом мире не догадается, кто он такой.
     Чугунный Билли - седоватый ветеран в кресле - откашлялся и пробормотал себе под нос что-то насчет погоды и тупости трактирщика, который до сих пор так и не показался. В ответ мистер Хикс чуть заметно кивнул, сообщая сподвижнику, что тот услышан и понят.
     Вскоре к ним присоединился и третий джентльмен. Вновь прибывший был долговяз и тощ, с сонным взглядом, пышными седыми бакенбардами и довольно покуривал глиняную трубочку. Непринужденным взмахом руки он приветствовал остальных и устроился в соседнем кресле у огня. Билли осведомился насчет погоды за окном, мистер Лью Пилчер (ибо это, конечно же, был он) тихонько воскликнул:
     - Экая холодрыга!
     После чего между тремя джентльменами состоялся следующий разговор на пониженных тонах.
     - Как жизнь? - спросил мистер Хикс вполне любезно, однако ощущалась в его голосе некая натянутость, как если бы ответа он ждал с повышенным интересом. - Новости есть? Какого плана? Вы, часом, не слышали, что там происходит... ну, в родной конторе... и каково положение определенного лица?
     - Не то чтобы очень хорошо, - отвечал Билли.
     - Нет-нет-нет, - подхватил мистер Пилчер, качая головой и сочувственно прищелкивая языком. - Плохи его дела.
     Поскольку прозвучало это все не слишком оптимистично, мистер Хикс запросил подробностей.
     - Мировой судья выдал ордер на арест, Самсон. Если люди шерифа дознаются, что ты в городе, сидеть тебе дни и ночи под замком. В тюрягу загремишь! Это все скряга расстарался, сам понимаешь: дескать, кража скота, и все такое прочее. Гнусный скопидом! Так что ты смотри, по сторонам-то поглядывай! Треклятые шерифовы прихвостни тебя уж вовсю высматривают: так глазами и зыркают! - сообщил Билли, прижмуривая один из собственных стальных "окуляров".
     - Ордер на арест! Ну, не чушь ли? Экая смехотворщина! - воскликнул мистер Пилчер, снова прищелкивая языком, как если бы в жизни не слышал ничего абсурднее.
     Мистер Хикс воспринял новость более или менее хладнокровно. Для виду он твердил себе, что ему все равно, ведь он ждал чего-то подобного, загодя принял меры и в "маскировке" своей уверен... однако за дымчатыми стеклами проглядывала тревога, некое дурное предчувствие, из тех, что нельзя ни толком определить, ни отринуть. И невзирая на все его усилия, при одной только мысли о скряге в голове у него воцарялся хаос.
     - А вы-то как?
     Оба его коллеги энергично затрясли головами, давая понять, что уж на их-то счет никаких ордеров на арест не выписывали и вряд ли выпишут.
     - Да, тут без долговязого гнусного прохвоста не обошлось, - откликнулся Самсон. - Думает, весь мир принадлежит ему, плюс еще половинка! Этот и луну бы заодно прихватил, кабы только дотянулся. Он и жирный прохвост, тот, что под скрягову дудку пляшет, - здорово они спелись. Деловые люди, тоже мне! Такие уж мы гордые, такие могущественные, а для старины Хикса и словечка доброго не найдется! Так я скажу вам - и оченно это уместно прозвучит! - в тюрягу их обоих!
     - В тюрягу, - протянул мистер Пилчер, невозмутимо взмахивая трубочкой.
     - Ого-го! Тюряга для них слишком хороша, - возразил, мрачно сверкнув очами, Билли. - Таких загребущих мерзавцев днем с огнем не сыщешь. Эти мне Таски, и эти мне треклятые судейские - паразиты! - эти мне Баджеры и Винчи!
     - Вздернуть бы их, то-то было бы славно, - мечтательно предложил мистер Пилчер. - Давненько я не видывал удавленничков. Хикс, ты как насчет повешения-то - чтоб оба в петле покачались, а?
     - Для таких и виселица слишком хороша, - гнул свое Билли.
     - Джентльмены, джентльмены, - вмешался Самсон. - Когда-то, вынужден признать, старина Хикс думал так же, как и вы - представлял себе палача с петлей и улыбался. Виселица - веревка - молитва - прыжок - последний танец - труп - добро пожаловать в анатомичку. Да-да!.. Но, держу пари, вы, джентльмены, помните старую пословицу: дохлой мыши холод - не холод. Ну, препарируют их... а им-то что, после того как в петле поболтались? Они ж ничего не почувствуют! Нет, никаких виселиц, в тюрягу их, и только. На мой просвещенный взгляд, джентльмены, тут-то их и доконает клаустрофобия. Да-да! Есть такой медицинский термин: я уж вижу, что вы в затылках чешете. Тюряга - надежная камера, стало быть - куда лучше, чем петля: так они куда дольше протянут! То-то будет у них время поразмыслить! Так что, как видите, я свое мнение пересмотрел. Вы только вообразите себе, джентльмены: долговязый гнусный прохвост и жирный мерзавец брошены в одно и то же холодное темное подземелье, и заняться-то нечем, остается лишь размышлять о собственном бедственном положении; причем оба знают, что помилование им и не светит. Конца-краю мучениям не предвидится - завершатся они только вместе с жизнью. Вообразите себе такое, джентльмены! Ну, разве не мило?
     - Нисколько не мило, - отрезал Билли, качнув головой. - Я говорю: вздернуть прохвостов!
     - Ага, - поддержал его мистер Пилчер. - Петля, она как-то приятственнее.
     - За борт обоих!
     - По таким пеньковая веревка уж давно плачет.
     - Это ты верно сказал, Лью Пилчер, хотя острие моей сабли повернее будет.
     - Факт; а что до жирдяя, так можно подумать, его уж наполовину вздернули.
     - Видишь ли, Самсон, самое отрадное в твоем плане - та его часть, которую ты пока что не объяснил, - проговорил Билли. - А именно - как бы заманить наших прохвостов в тюрягу?
     Мистер Хикс уже собирался ответить, как вдруг на плечо его легла рука. Бедняга едва ли не подскочил в воздух: в воображении его тут же закружились образы мировых судей и шерифов. Он стремительно развернулся, едва не уронив бороду, и взгляду его явился коротышка, словно бы весь состоящий из одних багровых щек и веселых синих глаз. Губы его расплылись в ухмылке, а почти облысевшую голову венчала широкая синяя шляпа в матросском стиле.
     - Ого-го! Баскет, нельзя ж так пугать беднягу Самсона! - проворчал Билли свирепо, однако умеряя голос, чтобы не привлечь внимания посторонних.
     - Экая сумасбродность! - фыркнул мистер Пилчер.
     Безобидный мистер Крабшо обиженно нахмурился. Что до мистера Хикса, едва он, к вящему своему облегчению, обнаружил, что перед ним всего лишь Баскет, а вовсе не шерифовы люди, радость его при виде друга многократно умножилась. Сперва обменявшись с ним рукопожатием, Хикс пригласил коротышку присесть за крепко сбитый стол. И беседа друзей вновь потекла своим чередом, а дым от торфяного огня ненавязчиво щекотал им ноздри.
     По ходу разговора Баскет не сводил глаз с Хиксовой фальшивой бороды. Пока Самсон говорил, пышный "куст" оставался неподвижен, поскольку крепился на физиономии лишь в нескольких местах за ушами и грозил в любой момент отвалиться. Не раз и не два Баскет с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться: "маскировка" казалась ему столь прозрачной и неубедительной - как, впрочем, и Билли с мистером Пилчером, - что тот едва владел собой при виде подобной "бестолковщины". Ну, можно ли не опознать Самсона Хикса по черной одежде, дымчатым стеклам очков и этой злополучной бороде? Остальные двое джентльменов до сих пор от комментариев воздерживались. В конце концов слово взял Билли - самая волевая натура среди присутствующих.
     - Самсон, - начал он.
     - Да.
     - А скажи-ка, чего ради ты нацепил эту фиглярскую бороду?
     - Ты о чем?
     - В чем состоит твоя цель? Что тобою движет?
     - Что мною движет? Разве не очевидно?
     Билли многозначительно оглянулся на Лью Пилчера, а тот покачал головой, сочувствуя горестной участи Самсона.
     - Да уж, очевидно. Слишком очевидно! - воскликнул мистер Пилчер.
     - Ага, - поддержал Баскет.
     - Видишь ли, Самсон, она... в общем, не очень-то тебя красит, - продолжал Билли, рассеянно массируя подбородок, усы над которым держались куда более надежно. - Если ты понимаешь, о чем я.
     Дымчатые стекла очков сверкнули на каждого из собеседников по очереди. До сих пор мистеру Хиксу и в голову не приходило, что в его безупречной маскировке может обнаружиться изъян. При мысли о том, что он где-то промахнулся, что распознать подделку ничего не стоит, он задрожал всем телом.
     - Что вы такое несете? - Хикс встревоженно оглядел зал, но, похоже, до сих пор никто на него и внимания не обратил. Подавшись вперед, он доверительно зашептал: - Она не перекосилась, нет?
     Невзирая на серьезность ситуации, сотоварищи мистера Хикса так и покатились со смеху.
     - Покосилась, надо же! - восклицал Билли.
     - Он хочет знать, не съехала ли его кучерявая бородушка на сторону! - заливался мистер Пилчер, хлопая себя по бедру. - Экая смехотворщина!
     - Ага! - внес свою лепту Баскет.
     Однако смех их тут же умолк, едва мимо столика, по пути во двор, прошли двое джентльменов с каменными лицами, одетые по-городскому. На шерифовых людей они не походили, тем не менее суровая сдержанность незнакомцев произвела свой эффект на мистера Хикса и его друзей.
     - Самсон, - заговорил Билли, - если ты намерен и впредь носить эту штуковину, и при этом никак иначе внешность не изменишь, тебе придется пересмотреть свои планы на предмет "Утки". Попомни мои слова: Бейлльол такого не потерпит. Лучше бы тебе и этой твоей кляче с белым чулком на ноге убраться из города подобру-поздорову. Уж заруби себе на носу.
     Мистер Хикс, с запозданием осознав, что любой прохожий может узнать его в любой момент, надел шляпу и сгорбился в кресле в надежде, что эти манипуляции сделают его чуть менее приметным.
     - Спасибо, что подсказал, Уильям; оченно ты заботливый, - проговорил он, барабаня пальцами по коленям.
     Остальные в замешательстве м