же прикусил язык, словно уже жалея о сказанном.
     - Отчего бы, мистер Хантер? Он что, опасен?
     - Это все, что я могу вам сообщить. Не слушайте его. Не принимайте всерьез его лживые россказни. И, более того, не доверяйте ему.
     - Этот парень пытался стянуть медальон у бедняжки Салли, - закивала Мэри Клинч. - Я знала, что такому доверять нельзя, мисс!
     - Похоже, вы знаете о мистере Хиллтопе куда больше нашего, - заметила мисс Хонивуд. - Он ваш знакомый?
     Мистер Хантер глянул на часы.
     - Как я уже сказал, ничего больше сообщить не могу. Мне очень жаль, мисс Хонивуд. Я всего лишь даю совет, основанный на собственном печальном опыте.
     - Что ясно, то ясно, мистер Хантер. Тем не менее, мы вам признательны за помощь в отношении мистера Райма. Может статься, в один прекрасный день нам удастся оказать вам ответную услугу. Но мы уже почти на месте: до "Пеликана" рукой подать. Заходите, выпейте горячего пунша. День выдался не по-осеннему холодным, боюсь, зима наступит раньше обычного. А мы позаботимся о вашем платье.
     - Благодарю вас, - отвечал молодой щеголь, к которому отчасти вернулось былое хладнокровие. - По правде говоря, есть одно небольшое дельце, в котором вы могли бы мне поспособствовать.
     - Неужели? - переспросила мисс Молл, слегка удивившись. - И что же это за дело, мистер Хантер?
     - Я ищу одного человека - одного парня из низов; в ту ночь он тоже был в трактире. Внешность у него весьма запоминающаяся. Неряшливый, дюжий головорез: усатый, волосы сальные, лоб низкий, глаза бегают и обведены в придачу темными кругами. Возможно, вы его знаете. Кто он и где его найти?
     При этих словах Мэри Клинч еле сдержала изумленный вздох и быстро оглянулась на мисс Молл.
     - Вам он, часом, не известен? - осведомился мистер Хантер, оглядывая всех дам по очереди. - Как его имя?
     - Несомненно, - ответствовала мисс Хонивуд. К тому времени она уже передоверила Фиону мисс Дейл и теперь величественно шествовала впереди маленького отряда, не сводя светлых глаз с дороги. - Этот человек нам отлично знаком - даже слишком. Он на веки вечные изгнан из окрестностей "Пеликана" в силу своих черных деяний. В ту ночь, когда вы его видели, он был выдворен вон.
     - Я надеялся, вы скажете мне, кто он такой и где его можно отыскать. Мне необходимо обсудить с ним один немаловажный вопрос.
     - Что у вас за дела с этим человеком, меня абсолютно не интересует. А интересует меня совсем другое: с какой стати вообще вести дела с таким, как он?
     Мистер Хантер помялся минуту-другую, пытаясь облечь свой ответ в наиболее презентабельную форму.
     - В руках у него - нечто, принадлежащее мне; он забрал эту вещь из моего дома под покровом ночи и без моего на то согласия.
     - А! Я ничуть не удивлена, мистер Хантер. Этот человек - гнусный вор и грабитель; закоренелый преступник, вот он кто. Ни минуты не сомневаюсь в том, что в тюрьме ему самое место. К сожалению, осудить этого скользкого типа не так-то просто. Думается мне, хозяин негодяя всячески выгораживает: он человек влиятельный.
     - Как я в общем-то и предположил, столкнувшись со взломщиком ночью в моем собственном доме. Я застиг его, что называется, на месте преступления и хорошо разглядел физиономию, запомнившуюся мне еще по "Синему пеликану". Так что позвольте мне повторить мой вопрос, мисс Хонивуд: как его имя и где я могу его отыскать, чтобы вернуть свою собственность?
     - Зовут его, - ответствовала мисс Молл, - Роберт Найтингейл. Живет он на Догпоул-лейн с женой и детьми, да только там вы его не найдете. Он предпочитает проводить досуг в сомнительных питейных заведениях в районе доков: на Уотер-стрит, или на Турбот-Гарденз, или в трактире "Корабль". Поспрашивайте о нем там.
     - А кто этот упомянутый вами хозяин? - не отступался мистер Хантер. - У меня сложилось впечатление, что он-то и послал ко мне домой преступника. На кого Найтингейл работает?
     Настал черед замяться мисс Хонивуд.
     - Да, хозяин у него есть, - выговорила она, помолчав. - Это мистер Иосия Таск.
     При упоминании того, кого упоминать не полагалось, Мэри выронила свою ношу.
     - Известный в городе финансист и весьма добросовестный бизнесмен. Мы, к несчастью, только что с ним столкнулись. Он проживает в Шадвинкл-Олд-Хаус: навестите его там. Он, и только он, обладает властью над Бобом Найтингейлом, - сообщила мисс Молл и, вновь обретая всю свою крахмальную чопорность и угловатость, обернулась к Мэри Клинч и повелела ей подобрать цыплят и не распускать нюни.
     - Ох, я такая растяпа, мисс! - возопила покорная дева. Мистер Хантер казался слегка озадаченным и сбитым с толку, как если бы ждал от мисс Хонивуд иного ответа.
     - Вы в этом уверены? - строго осведомился он. - Вы уверены, что мистер Найтингейл работает именно на Иосию Таска?
     - Разумеется, - ответствовала мисс Молл.
     - Вы не ошиблись?
     - Никакой ошибки, мистер Хантер. Ни одной.
     Джентльмен покачал головой.
     - О добросовестном финансисте я слышу впервые. Откуда бы ему знать меня? Откуда ему знать, что я здесь? Может, и его, в свою очередь, направляет чья-то рука?
     - Я бы сочла такую возможность крайне маловероятной. Скряга - сам себе хозяин. Боюсь, эту тайну вам придется разгадывать самостоятельно. Что до сути соперничества между вами и мистером Хиллтопом - а я так понимаю, что вы соперники, - это не моя забота. Я не из тех любителей совать нос в чужие дела, что личную жизнь ближних воспринимают как свою. Но пойдемте же! Нас ждет горячий пунш.
     - И булочки? - пискнула Фиона, решив на всякий случай напомнить об этой важной составляющей трапезы.
     - И булочки, милая! А потом мы усядемся у огня, и мистер Хантер расскажет нам, как собирается возвращать свою собственность. Мистер Хантер, а ведь вы так и не объяснили, что именно у вас похитили.
     К тому времени они уже дошли до скромной ограды церкви святого Барнакла. Едва они поравнялись с домом священника, открылась дверь, и на пороге появился сам хозяин.
     - День добрый, преподобный отец, - окликнула его мисс Молл.
     - Чудесная погодка, мисс Хонивуд, - ответствовал славный мистер Нэш не без иронии, приподнимая шляпу навстречу туманной серой дымке, что на тот момент служила заменой небу. - А я как раз собирался в ваше замечательное заведение повидать мисс Спринкл. Не против, если я пойду в вами?
     - Разумеется. Позвольте мне представить вам мистера Джона Хантера. Мистер Хантер, это наш священник, мистер Нэш. Мистер Хантер прибыл в Солтхед совсем недавно, пастор.
     - Добро пожаловать, мистер Хантер, добро пожаловать, - проговорил мистер Нэш, протягивая руку. - А откуда вы?
     - Из Лая, там я жил последнее время, - отвечал мистер Хантер.
     - Мистер Хантер тоже направляется в "Пеликан", - сообщила мисс Хонивуд, тем самым окончательно утверждая маршрут молодого джентльмена.
     Мистер Хантер - судя по его виду, он предпочел бы оказаться где угодно, лишь бы не там - сдался на милость мисс Молл, она же принялась объяснять преподобному отцу, почему одежда мистера Хантера в таком состоянии.
     - Что за счастливое совпадение, - улыбнулся мистер Нэш. - Подумать только: вы и ваши спутники проходили мимо церкви как раз в тот момент, как я выходил из дому. Чудесная случайность, мисс Хонивуд!
     - Случайностей не бывает, мой дорогой мистер Нэш, - обронил мистер Хантер как бы между делом.
     - Неужто? А я бы заключил, исходя из собственного весьма ограниченного опыта, что случайность играет в нашей повседневной жизни роль весьма значительную.
     - Все, что случается, предопределено свыше. Любое событие возможно предсказать, но невозможно изменить.
     - Так вы сторонник доктрины предопределения, мистер Хантер? - с добродушным любопытством осведомился священник. - Увлекательнейшая тема, скажу я вам, хотя по сути своей представляется мне нелогичной.
     - Надо помнить, что логика - изобретение людей, но не богов.
     - Богов? Вы имеете в виду тайну Святой Троицы, я так понимаю - триединую сущность Господа?
     Мистер Хантер промолчал; направление разговора явно его не радовало.
     - Предопределение, - любезно продолжал между тем священник, - это, я боюсь, один из тех раздражающих маленьких шипов, коими украшена роза Веры. Да-да. Если довести этот аргумент до его логического завершения, придется заключить, что наш Господь - существо довольно бессердечное: он уже выбрал в вечности тех, кого спасет, и тех, кого спасать не будет, вне зависимости от их достоинств и недостатков. Я так понимаю, что все ответы, разумеется, сводятся к понятию благодати. Увы, в столь сложных материях я не то чтобы силен. Я всей душой люблю простую жизнь нашего маленького прихода, а всяческими тонкостями Веры пусть себе занимаются знатоки. Вы, судя по всему, эту доктрину изучили досконально, так, мистер Хантер? Вы считаете, предопределение связывает нас по рукам и ногам?
     - Считаю, но не так, как это представляете себе вы, христиане.
     При этих словах все присутствующие так и впились глазами в мистера Хантера. Все, кроме Фионы, которая увлеченно насвистывала про себя разнообразные мелодии и следила за мельканием своих туфелек.
     В лице мисс Хонивуд промелькнуло нечто странное.
     - О-о, - проговорил пастор, слегка замявшись в поисках подобающего ответа. - Верно, в широком смысле, я так понимаю, доктрину предопределения можно обнаружить и в языческих мифах. Вот, скажем, в Древней Греции представлены Клото, Лахезис и Атропос - три мойры, или богини Судьбы. В высшей степени загадочное трио: ткачихи и прядильщицы, предопределяющие последовательность событий человеческой жизни. И созданное ими изменить невозможно, как вы абсолютно правильно заметили. Ну что ж, надеюсь, мы с вами еще всласть потолкуем, мистер Хантер. Эта тема всегда меня до крайности интриговала.
     Что до мистера Хантера, он, похоже, уже сожалел о своих необдуманных словах, которыми едва себя не выдал.
     - Мне больше сказать нечего. Впрочем, я уже опаздываю. Нужно забрать лошадь...
     - Право же, зачем спешить, - настойчиво возразила мисс Хонивуд, касаясь плеча молодого джентльмена. Они стояли перед дверью "Пеликана", под массивной дубовой вывеской с живописным изображением понурой морской птицы. - Видите, мы уже на месте.

Глава X

В тумане

     Унылый промозглый туман, клубясь, поднимается над рекой, и над гаванью, и над бескрайней гладью океана за волноломами, обтекает верфи и излюбленные моряцкие пристанища, а уж оттуда, подобно угрю, вползает в самое сердце города. Просочившись по цепному мосту, он заполняет узкие извилистые улочки и переулки, густея по мере того, как угасает день. Незримо пробирается туман по хитросплетениям аллей и дорог, ощупывает дымчато-серыми пальцами стены зданий, сложенные из камня коттеджи и их кирпичную облицовку, и деревянно-кирпичные дома с черепичными крышами, тянется мимо окон со средниками, с освинцованными решетками и ромбовидными стеклами, обвивается вокруг изящных фронтонов и ажурных узорчатых досок, закрывающих фронтонные стропила.
     С приходом ночи туман окончательно загустевает, превращаясь в пропитанную солью белую хмарь, что обволакивает строения, деревья и даже случившихся по пути животных и людей. Веет от нее стылым холодом - зябким, пробирающим до костей; у того, кто вдохнет ненароком этого тумана, начинает характерно пощипывать в носу, а все теплые, отрадные воспоминания мигом развеиваются, уступая место жестокой, неумолимой реальности.
     Над окрестностями сгущается тьма; шум и суета затихают, и вскоре город натягивает на себя одно совокупное одеяло, водружает на совокупную голову совокупный же ночной колпак и засыпает до утра совокупным сном. Однако сон этот тревожен, ибо события последних недель - зловещие феномены, заявляющие о себе один за другим посредством ночных злодеяний, а также и то, что на улицах маячат очертания и лица людей давно умерших - заставляют всерьез задуматься (цитируя Бриджет Лик), уж не настал ли Судный день и не близок ли конец света.
     Со всех концов города священнику и олдермену, судье, ночному сторожу и домовладельцу поступают сообщения о видениях и звуках, в равной степени кошмарных и возмутительных. Красочные рассказы о фантомах на кладбище, о потусторонних голосах, хохочущих в ночи; шумы, производимые незримыми животными, что пьют из корыта или, принюхиваясь, сопят в окна; загадочные постукивания и шорохи в пустых помещениях, причем утром составляется целый каталог ночных безобразий; зловещая тень тераторна; истории про чудовищного мастифа, что вышагивает на задних лапах, точно человек... Словом, в примерах недостатка нет. А вот и самые свежие, самые жуткие новости: шестеро перепуганных горожан, персоны весьма почтенные, однажды ночью видели, как на шпиле церкви святого Скиффина восседало смахивающее на человека существо с гигантскими кожистыми крыльями. Разразившись издевательским смехом, оно взмыло в воздух и скрылось во тьме, - так что был это, как охотно засвидетельствовал бы Нед Викери, не иначе как сам Нечистый.
     Вот какие тревожные мысли занимают умы и волнуют сердца достойных жителей Солтхеда, когда они сворачиваются калачиком в своих постелях, в то время как от реки и моря поднимается густой туман и, подобно левиафану, заглатывает их город.
     Один ум, однако, эти тревожные мысли не занимают - ум некоего джентльмена, что пробирается ныне по некоей резко уводящей вверх улице в некоей весьма унылой части города. Настала ночь и соответственно сгустилась тьма, а этому джентльмену и дела нет. Клубится туман, холодно - а джентльмену по-прежнему нет дела. Темно, по городу рыщут мертвецы - а ему все равно дела нет. Отчасти безразличие это вызвано тем, что ему ничего не известно ни про мертвецов, ни про кладбища, ни про крылатых демонов, но главная причина все-таки в ином: ему ни до чего нет дела лишь потому, что в жизни у бедняги ничего не осталось.
     Нетвердым шагом, не говоря ни слова, поднимается он все выше и выше по крутой улице к вершине Свистящего холма. Этот джентльмен не разговаривает сам с собою, не бормочет себе под нос, не напевает, даже не насвистывает, хотя и поглотил устрашающее количество грога в ближайшей пивной - именно там потратил он последние несколько часов и почти всю наличность. Пошатываясь, вяло бредет он вперед: кажется, это дорога домой, но, по правде-то говоря, какая разница! На нем старое коричневое пальто и темный жилет, синяя рубашка с розовыми якорьками, грязноватые желто-коричневые штаны до колен и гетры. Одет джентльмен явно не по погоде, да только в нынешнем своем занятном состоянии холода не чувствует. Вот он останавливается и стягивает шляпу, чтобы почесать голову, являя взгляду буйную шевелюру каштановых волос.
     На мрачноватом углу улицы тускло мерцает в тумане масляный фонарь. Мистер Ричард Скрибблер, покачиваясь, минует эту веху и вдруг застывает на месте, услышав прямо у себя под ухом чей-то резкий голос:
     - Эй, приятель, ты доволен своим положением?
     Из темноты выныривает высокая худая фигура - матрос с торгового судна, судя по его одежде, кстати говоря, видавшей лучшие дни. Мистер Скрибблер щурится на любопытного незнакомца, вглядываясь в туман, сотканный из мглистой хмари и винных паров.
     - Ну же? Отвечай, приятель! Да что с тобой такое? - свирепо рычит вопрошающий. - Или у тебя нет мыслей? Нет чувств? Нет желаний? И сожалений тоже никаких нет? Неужто в твоей расфуфыренной башке одна лишь стоячая водица?
     В ответ клерк лишь самую малость меняется в лице. "Расфуфыренная башка"! Это выражение ему не то чтобы по душе. Кажется, его попытались оскорбить; хотя опять же в нынешнем его состоянии с определенностью судить трудно. Он чешет в голове, сурово сводит брови и нечеловеческим усилием воли удерживает себя на краю провала в бессознательное. Воспоминание о недавней попойке выброшено из головы, настоящее властно заявляет о своих правах: мистер Скрибблер убежден, что когда-то, где-то, бог весть в каком качестве, но этого морского волка он знал. Вот если бы еще вспомнить подробности...
     - А жизнью своей ты доволен, приятель? Сбылось ли все то, на что ты рассчитывал? Счастлив ли ты? Или несчастлив? Проклятие, либо одно, либо другое - а иначе ты не живешь!
     Мистер Скрибблер остро осознает тот факт, что глубоко несчастлив; да только кто такой этот невежа, чтобы напоминать ему, Ричарду Скрибблеру, о его горестях? Разве он не спустил в грязной таверне все до последней монеты не далее как сегодня ночью в тщетной попытке забыться? Что этот грубиян о себе возомнил, с какой стати лезет не в свое дело?
     - Ты ни о чем не сожалеешь? Не хочешь вернуть назад сказанные слова, не хочешь переиграть содеянное? Изменить что-нибудь в своей жизни? Неужто тебе не хотелось бы переделать хоть что-нибудь заново, будь у тебя шанс? Да говори же, приятель! Ты, часом, никого не предал и не бросил!
     При этих словах мистер Скрибблер заметно мрачнеет: в сознание властно врываются голоса и видения из далекого прошлого. Горькое пиво ненадолго избавило его от кошмаров, но вот они вернулись и накинулись на него с небывалой свирепостью. В глазах у клерка юридической фирмы вскипают соленые слезы; он вытаскивает платок и зарывается в него лицом.
     - Ага, вот оно! - победоносно восклицает незнакомец. В следующий миг торжествующее выражение на его лице сменяется дьявольской ухмылкой, во рту поблескивает золотой зуб. - Отлично, лучше некуда. Для начальной школы в самый раз. Сейчас еще и заревем в три ручья, если я правильно рассуждаю. Да где твоя сила воли, приятель? Где твоя гордость? Ты уже не в школе, мальчик мой. Так уж мир устроен, приятель, так уж устроен мир!
     Увещевания моряка явно производят должное впечатление. Горячие слезы мистера Скрибблера мгновенно высыхают. Платок отнят от лица; мистер Скрибблер пару раз шмыгает носом, сморкается, чешет в затылке, хмурится... Незнакомец явно предстает перед ним в новом свете. Школяр, размышляет клерк. Школа. Да! Начальная школа. Да, да, о да! Он робко тянет руку к вопрошающему, и, если бы он только мог говорить, сдается мне, с ответом он бы не замедлил.
     - А умеешь ли ты выделывать антраша, приятель? Юные школяры вроде тебя должны бы их освоить. Ну, антраша, антраша! Кстати, страх какая полезная штука, если, скажем, за девчонкой ухлестываешь. Я сам этим увлекался в школьные годы. Антраша, понимаешь? Вот так!
     Незнакомец уже собирается исполнить свой жуткий хорнпайп, но в последний момент, скользнув взглядом по лицу клерка, почему-то воздерживается. Он надолго замолкает, нервно зыркает по сторонам, однако его глаза то и дело останавливаются на мистере Скрибблере, как если бы и матрос заметил нечто смутно знакомое.
     Клерк дружелюбным жестом протягивает руку, а затем несколько раз быстро ударяет себя в грудь ладонью, словно желая сказать: "Разве ты меня не помнишь?"
     Матрос размахивает длинными, нескладными ручищами, что ходят в суставах как-то уж больно одеревенело, и, вместо того чтобы сплясать хорнпайп, несколько раз "волчком" прокручивается на каблуках.
     - Ну-с, приятель, так как же тебя звать? Имя твое чем-нибудь да примечательно, я надеюсь? Потому что, видишь ли, необходимо сделать хоть что-нибудь примечательное со своей жизнью, пока можешь. Сделай что-нибудь - ну хоть что-нибудь - ближнему во благо. А без того сходить в могилу и не вздумай! Ты меня слушай, слушай внимательно, уж я-то знаю, что говорю. Да...
     Не договорив, матрос взвивается в воздух и прыгает к мистеру Скрибблеру, вытянув вперед руку и наставив указательный палец точнехонько на оторопевшего клерка.
     - Да это же... это же Дик Скрибблер, разве нет? - произносит он едва ли не обвиняюще.
     Мистер Скрибблер, заулыбавшись во весь рот, энергично кивает.
     - Дик Скрибблер! Малыш Дик Скрибблер, сынишка торговца писчебумажными принадлежностями, тот самый, что изо дня в день сидел со мной за одной партой в нашей старой начальной школе в Манкс-Минстере. Мой былой однокашник! Дик, ты меня помнишь? Узнаешь меня, правда? Хэм Пикеринг, приятель!
     Мистер Скрибблер продолжает улыбаться