, оклеенным обоями, и по старинным дубовым панелям, в ромбовидных стеклах створных окон заметались отражения.
     Невысокий крепко сбитый Тайтус Веспасиан Тиггз, профессор метафизики и возжигатель пламени, обладал сложением и плечами боксера. Он стоял у ревущего дымохода, так, что на фоне огня четко выделялась его коренастая фигура и похожая на щетку голова, - и этим осенним вечером в сознании впечатлительного наблюдателя непременно всколыхнулись бы фантастические образы: видения первобытных обрядов и ритуалов, ночных жертвоприношений и пробуждения древних, грозных, непостижимых сил.
     Секретарь принес из буфета графин и бокалы, и все почтенное собрание расселось перед огнем.
     - Вот, вам не помешает согреться, дорогая моя, - проговорил профессор, наливая юной гостье вина.
     - Благодарю вас, сэр.
     Последовали обмен традиционно-учтивыми фразами и краткая дискуссия на тему достоинств предложенного напитка. Затем профессор сложил руки на одном колене и сердечно улыбнулся посетительнице, приглашая ее чувствовать себя как дома.
     - Чем мы можем вам помочь, мисс Джекс?
     - Сперва мне бы хотелось, чтобы вы знали: она ни в чем не виновата, - отозвалась девушка, начиная, что называется, с места в карьер. - Да, я понимаю: она ужасно тщеславна и избалованна, но ведь она ровным счетом ничего не могла поделать, чтобы предотвратить беду! Он ей не поверил, потому все так и вышло.
     - Да?
     - Ведь так оно всегда бывает, правда? Она-то ни в чем не виновата.
     - Конечно, нет. Но в чем ее винят?
     - А теперь... Что же такое стряслось в конце концов? Все это так необъяснимо. Однако случаются ведь и необъяснимые вещи. Просто-таки на каждом шагу случаются, как мне дали понять. Вот поэтому я пришла сюда, в университет. Мне рекомендовали вас.
     Профессор Тиггз нервно скрещивал ноги, то и дело меняя их местами. Между его бровями пролегла глубокая складка
     - Вы наверняка правы, мисс Джекс, хотя, по чести говоря... боюсь, я вынужден прервать вас и признаться, что слегка запутался. Не могли бы вы еще раз все объяснить - на сей раз чуть понятнее и с самого начала? Например, не уточните ли вы сперва о ком речь?
     - Ох, простите меня! Вы сами видите, что за непростое это дело! Речь идет о моей сестре, Нине. Она на год старше меня и слывет в некотором роде красавицей. - Еле уловимые сдержанные нотки в голосе и удрученно поджатые губки дали слушателям понять, что, по мнению гостьи, подобное же описание к ней самой никоим образом неприменимо. Впрочем, минутное замешательство тут же развеялось, точно летнее облачко. - Около двух лет назад моя сестра начала встречаться с молодым человеком - с помощником боцмана с большого торгового судна, с которым познакомилась через общих друзей. Наш отец - а матери у нас нет, она умерла много лет назад, - наш старик-отец, человек старого, что называется, закала, хотя и ужасно милый, и слышать об этом не желал. Для Нины, ну и для меня тоже, он всегда хотел только самого лучшего, и избранника моей сестры воспринял просто "в штыки". Этот молодой человек Нине безбожно льстил, а сестра, при ее-то тщеславии, свято верила каждому его слову. Понимаете, профессор Тиггз, при том, что Нина старше меня, во многом она по-прежнему остается неразумным ребенком.
     Лицо профессора засияло при виде столь явных свидетельств врожденного здравого смысла в характере собеседницы. Доктор покуривал трубку с видом весьма мудрым, в то время как мистер Киббл заносил детали рассказа в записную книжицу, что всегда держал при себе, ассистируя профессору в его исследованиях.
     - Поклонник сестры часто и надолго уходил в плавания, и во время его отсутствия Нина доверительно делилась со мной планами, что эти двое составили на будущее. Сестра поведала, что ее молодой человек разочаровался в морских странствиях и присматривает себе какое-нибудь иное занятие. По всей видимости, не так давно с ним в плавании приключился несчастный случай: он упал за борт и едва не погиб. Это происшествие сильно на него подействовало. Нина говорила, что у него развился неодолимый страх: он боялся утонуть, сгинуть в море, кануть в темную холодную пучину. В ночных кошмарах ему снилось, будто его тело затягивают в бездну и там рвут на куски чудовищные невидимые акулы и прочие кошмарные твари.
     Юная леди еще глубже вжалась в кресло, словно устрашенная произнесенными ею же словами. Несколько мгновений царила тишина, слышалось лишь тиканье изукрашенных часов, да огонь потрескивал в очаге. Мисс Джекс пригубила вина.
     - Зная молодого человека так, как вы, считаете, что в этом вопросе он вашей сестре не лгал? - осведомился профессор.
     Мисс Джекс сосредоточенно свела брови.
     - Думаю, нет. Более того, скажу, что, во власти неодолимого страха, он до смерти перепугал мою сестру и, в свой черед, меня. Было очевидно, что он преисполнился отвращения к своему образу жизни и теперь понуждаем к нему лишь силою необходимости и обстоятельств. Полагаю, мечтая о "лучшей жизни", он говорил вполне серьезно.
     - Пожалуйста, продолжайте, мисс Джекс
     - Очень может быть, что в Нине - и, следовательно, в капиталах нашего отца - молодой человек усматривал возможность для этой самой "лучшей жизни" на берегу. Как я уже говорила, он часто уходил в плавания, однако по возвращении в Солтхед, не теряя времени, тут же возобновлял свои ухаживания - разумеется, без ведома и без согласия на то нашего отца. Я должна сознаться, что в таких случаях роль посредницы и конфидантки брала на себя либо я, либо наша горничная Сюзанна - у нее Нина всегда ходила в любимицах. Он осыпал сестру подарками, привезенными из путешествий, зримыми свидетельствами своей любви, и это ей тоже весьма льстило.
     Долгое время моя сестра была предметом безнадежной страсти со стороны нашего соседа, старого скряги по имени Джордж Керл. Мистер Керл - вдовец и в летах весьма преклонных. В молодости он, по-видимому, слыл записным франтом, однако при нынешнем его состоянии "обветшалости", как любит шутить Нина, в это поверить трудно. Мистер Керл - солидный бизнесмен; известно, что он сколотил немалое состояние. Так что его интерес к Нине - которая, кстати сказать, ему во внучки годится - был с самого начала поощряем нашим отцом, который как раз о такой партии и мечтал для обеих дочерей. В моих словах не следует усматривать и тени непочтительности; в конце концов отец наш - джентльмен, как говорится, "старой школы" и к таким вопросам подходит весьма практично.
     Моя сестра, при том, что она всегда поощряла искания Хэма Пикеринга - этого ее молодого морестранника - и отвергала мистера Керла, тем не менее не находила в себе сил отказаться от подарков, которые время от времени подносил ей престарелый сосед, с ведома и при полном одобрении нашего отца. И снова виной всему ее тщеславие - бедняжка Нина никогда не умела отвергать комплименты, не важно, от кого они исходят. Таким образом, у нее скопилась весьма впечатляющая коллекция безделушек от обоих поклонников, причем ни один из них даже не подозревал о существовании другого.
     Однажды вечером к нам нагрянул нежданный гость - не кто иной, как мистер Пикеринг. Влюбленные договорились встретиться в парке на следующий день, но вместо того Хэм ни с того ни с сего объявился на нашем крыльце. По счастливой случайности отца дома не оказалось. Молодой человек был вне себя. Уже некоторое время ходили слухи о том, что Нина принимает подарки от мистера Керла, и вот молва достигла ушей Хэма. Невзирая на ее уверения в обратном (бессовестная ложь, разумеется!), Хэм моей сестре не поверил. Но поймите - это же не ее вина! Это просто-напросто глупое тщеславие! К несчастью, на ней в тот момент было несколько вещиц, подаренных мистером Керлом, так что Нине пришлось волей-неволей признать свою вину.
     Мистер Пикеринг только что вернулся в Солтхед и собирался пробыть в городе достаточно долго. Но теперь все изменилось. Не знаю, в самом ли деле он любил Нину или нет, однако он явно уверился, что Нина предпочитает мистера Керла - вот уж неравный брак! Должно быть, видение лучезарного будущего на берегу погасло перед его внутренним взором.
     Убежденный, что Нина его бросила, он в ярости удалился и нашел временное прибежище в моряцкой таверне рядом с доками. Нина поспешила за ним туда и попыталась его разуверить. Все было бесполезно. Он так и не простил возлюбленную; напротив, завербовался на корабль, покидающий Солтхед на следующее же утро. Профессор Тиггз, это был "Лебедь", что держал курс в Нантль и на южные острова. Как вы, возможно, помните, "Лебедь" так и не вернулся из плавания: корабль попал в свирепый февральский шторм и затонул вместе со всей командой.
     Мисс Джекс умолкла. Ее била дрожь, несмотря на вино и на тепло, исходящее от огня.
     - Боюсь, - проговорил профессор наконец, - боюсь, мисс Джекс, мне не совсем понятно, чем мы можем вам помочь.
     Юная леди облизнула губы розовым язычком и уставилась на собственные туфельки. А затем рывком выпрямилась в кресле и, откашлявшись, продолжила:
     - Позапрошлой ночью Нина позвала меня к себе в комнату - причем в глазах ее читался неизбывный ужас - и еле слышным шепотом попросила выглянуть в окно и сказать ей, что я там вижу. Как вы, возможно, помните, тогда стоял густой туман. И тем не менее клубящуюся пелену то и дело пронзали лучи лунного света, позволяющие разглядеть окрестности более отчетливо.
     Я посмотрела вниз. Надо сказать, что окно сестры выходит на маленький мощенный булыжником переулок, примыкающий к Ки-стрит. Выглянула луна, и в ее свете я разглядела странную фигуру. Это был высокий, неуклюжий парень в моряцкой одежде. Что необычно, он отплясывал хорнпайп - один-одинешенек, без зрителей, словно бы для собственного удовольствия. В придачу его ноги и руки двигались как-то неестественно: резко дергались туда-сюда, точно вышли из-под контроля, до отвращения неуклюже и нарочито. Ощущение было такое, словно привели в движение труп.
     Мисс Джекс набрала в грудь побольше воздуха.
     - Вот почему я пришла к вам, профессор Тиггз. В Солтхеде хорошо известно, насколько вы опытны в подобных вещах, и среди коллег, как я понимаю, вы пользуетесь самой лучшей репутацией. Видите ли... бледный лунный луч пробился сквозь туман - и осветил лицо танцора. Готова поручиться своей честью, что в ту ночь под окном сестры отплясывал не кто иной, как Хэм Пикеринг.
     Рядом с креслом доктора Дэмпа всплыло облачко дыма. Секретарь оторвался от заметок и вопросительно воззрился на своего нанимателя; перо застыло в воздухе. Профессор помолчал немного; в его лице читался явный интерес к тому нежданному повороту, что принял рассказ юной гостьи.
     Мисс Джекс снова провела по губам кончиком языка, не сводя с профессора огромных, точно луны, глаз, влажно поблескивающих в свете огня.
     - Из команды "Лебедя", насколько известно, в живых не осталось никого, - проговорил профессор. - Корабль находился в открытом море, попал в шторм и затонул: столь яростных зимних бурь на памяти людей еще не бывало. И груз, и обломки сгинули бесследно; что уж говорить о живых людях! На то, что уцелел кто-то из команды, один шанс на тысячу. Тем не менее, мисс Джекс, - поспешно заверил он, видя, что на лице девушки отразилось разочарование, - вопреки вашим опасениям, вам нечего бояться, что мы вам не поверим. Скажу больше: нам самим довелось стать свидетелями того, что, возможно, подтверждает вашу правоту. Прошлой ночью - спустя сутки после того, как пресловутый матрос навестил вас - мой молодой друг, мистер Джон Райм, которого я знаю вот уже несколько лет, был найден лежащим без сознания в переулке рядом с доками. Он много выпил и, по всей видимости, какое-то время бесцельно бродил по городу, прежде чем свалиться без чувств. Позапрошлой ночью - той самой туманной ночью, на которую ссылаетесь вы - он тоже повстречал матроса, отплясывающего жуткий хорнпайп. Матрос засыпал его всевозможными безумными и дерзкими вопросами и в придачу осуществил некое... скажем, физически невозможное действие - отчего мой друг едва не повредился в уме. Просто удивительно, что бедняга вообще пришел в себя.
     - Что же это за физически невозможное действие? - осведомилась мисс Джекс.
     И словно в ответ из темноты донесся жалобный посвист звукового буя. Часы на каминной полке на мгновение словно сбились с ритма.
     - Этот человек, - проговорил доктор Дэмп с суховатой уверенностью, свойственной представителям его профессии, - по-видимому, открутил свою голову и протянул ее собеседнику, словно этакую кровавую капусту. Поразительно! То-то потрясающий был фокус! По чести говоря, мне жаль, что я этого не видел. - Он отхлебнул вина и откинулся в кресле с видом весьма довольным, в одной руке держа бокал, в другой - трубку.
     - Скорее дыню, - уточнил прилежный мистер Киббл, листая записную книжку. - Сдается мне, мистер Райм упоминал именно дыню. У меня все записано...
     - Верно, мистер Киббл, дыню; но "кровавая капуста" - образ куда более выразительный, вы не находите?
     - Согласитесь, доктор, с точки зрения фактов "кровавая капуста" истине не соответствует. Всем и каждому известно, что капуста - зеленый овощ для варки, а дыня - фрукт.
     - Фрукт или овощ, овощ или фрукт - это всего лишь поэтическая вольность, мистер Киббл, не более. Мы, врачи, в общении с пациентами всякий день позволяем себе поэтическую вольность-другую. Уж такая у нас работа, скажу я вам; пациенты именно этого и ждут. Вне всякого сомнения, в данном случае "кровавая капуста" куда предпочтительнее "дрянного ананаса" или, допустим, "кошмарной канталупы"...
     - Ах, да прекратите же, вы оба просто ужасны! - воскликнула мисс Джекс, затыкая уши и обращаясь к профессору. - Я внушаю себе, что Хэм Пикеринг мертв, что его тело кануло в пучину вместе с кораблем. Однако что за парадокс: ведь я абсолютно уверена в том, что именно мы с Ниной видели. И тут меня снова охватывают сомнения, и я твержу себе, что его просто не может быть здесь, не может - и все! Хэм Пикеринг имеет столько же шансов оказаться здесь, сколько "Лебедь" - возвратиться в солтхедскую гавань! Так что же такое плясало под окном у моей сестры?
     - Показаниям моего молодого друга Джона я верю безоговорочно, - отозвался профессор. - Я знаю его с детства. Легкомысленный юноша, что и говорить, любит вечерами поразвлечься, но я и вообразить не могу, с какой бы стати ему сочинять историю настолько вопиюще неправдоподобную, как та, что он со всей откровенностью поведал нам сегодня днем.
     - Так что же это было? - не отступалась мисс Джекс. - Нина на грани помешательства: с того самого момента она и глаз не сомкнула. Сестра ведь ничего дурного не совершила - по крайней мере умышленно. Что еще могла она сделать, чтобы удержать Хэма от ухода в море? Она пыталась, сами знаете, но он и слушать не желал. Нина ни в чем не виновата. Как может утопленник возвращаться в мир живых и как ни в чем не бывало расхаживать по улицам? Откуда здесь взяться мистеру Пикерингу?
     - Пожалуй, слово "возвращаться" здесь не совсем уместно, - проговорил профессор. - Скорее всего он просто никуда не исчезал.
     - Я не понимаю вас. Вы хотите сказать, что Хэм вовсе не уплыл на "Лебеде"?
     - Нет-нет, в этом я как раз нимало не сомневаюсь. Я всего лишь хочу сказать, мисс Джекс, что в некоторых случаях - очень редких случаях, и здесь я говорю о метафизике - связь с известным нам миром настолько крепка, что разорвать ее невозможно даже в результате катастрофы. Собственно, в большинстве случаев именно факт катастрофы обуславливает задержку духа после смерти. Разрыв так резок и внезапен, травма так серьезна, трагедия так мучительна, что полный распад осуществляется с задержкой. Объяснить это можно лишь силой характера и воли и ничем больше: жертва дерзко отказывается смириться с тем, что произошло, в ярости или негодовании, неодолимом горе или в жажде мести. Такая душа обречена во власти непокоя и муки какое-то время блуждать в обличье призрака между двумя мирами, точно в ловушке. Все эти полтергейсты и прочие духи-насмешники, все эти неясные фантомы, что время от времени бывают замечены и в городе, и в отдельно стоящих загородных усадьбах - яркий тому пример. По счастью, почти всегда это явление временное; в конце концов связь с миром рвется, и дух обретает свободу.
     - Тогда что же такое видели мы с Ниной? Уж точно не фантом. Оно двигалось, подпрыгивало, издавало кошмарные звуки... У меня в ушах до сих пор звучит жуткий перестук его башмаков по булыжной мостовой.
     - Не знаю доподлинно, мисс Джекс. Пока я могу только гадать.
     - Что, если это чья-то проделка? - предположил мистер Киббл, рассеянно ероша пальцами свою апельсинно-рыжую шевелюру. - Кто-то, волей случая похожий на вашего мистера Пикеринга, решил позабавиться... В конце концов было темно, а вы с сестрой смотрели сверху вниз из окна. Я так понимаю, он с вами не говорил и голоса его вы не слышали. Не мог ли кто-либо сыграть такую оскорбительную шутку с вашей сестрой? Или с вами?
     - Это был Хэм Пикеринг, - твердо повторила мисс Джекс. - Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь: это он. Усы, золотой зуб, поблескивающий в лунном свете... я все разглядела. Его ни с кем не перепутаешь. Да и как насчет вашего друга, мистера Райма? Вы разве забыли про дыни и зеленые овощи?
     Маленькая группа смущенно примолкла: собеседники размышляли об альтернативах этого вроде бы неопровержимого довода. Мисс Джекс была права: поверить в рассказ Джона Райма означало признать и то, что по улицам Солт-хеда разгуливает труп Хэма Пикеринга.
     Внезапно в комнате повеяло холодом. Профессор встал с кресла, подошел к окну, открыл одну из створок и выглянул в ночь.
     Старинный городок вновь окутала зловещая хмарь. Совсем рядом в белесом мареве тускло мерцали два-три огонька, а дальше город тонул во тьме. В ночном воздухе слабо тянуло дымом: это в бесчисленных невидимых каминах пылали дрова. Внизу, на улице, эхом разносились шаги случайного прохожего и цокот лошадиных копыт. Туман выдался на диво густой, даже для доброго старого Солтхеда, - на стекле и на раме оседали тяжелые капли влаги.
     Что-то холоднее тумана вдруг пронеслось между землей и слабо мерцающим пятнышком, обозначавшим луну.
     Профессор поплотнее закутался в сюртук цвета тутовых ягод и, озабоченно хмурясь, захлопнул створку. Вернувшись к теплому креслу, он посидел немного, вытянув ноги к огню и засунув руки в карманы, позволяя мыслям блуждать где им вздумается. На лице его отразилась глубокая сосредоточенность, словно он пытался уловить нечто неизменно балансирующее за гранью видимости.
     В конце концов молчание нарушил доктор Дэмп. - Ну-с, что до меня, так я всецело с вами согласен, мисс Джекс, - проговорил он, стряхивая пылинку-другую пепла с вишневого жилета. Полагаю, ваш мистер Пикеринг - тот же самый призрак, с которым столкнулся парень из "Синего пеликана", этот ваш Тайтус, продавец кошачьего корма. Кстати, - добавил доктор, посылая к потолку изящное колечко дыма, - по-прежнему взять не могу в толк, на что уважающему себя коту-мышелову сдался продавец корма. Будьте так добры, разъясните - как поживает мистер Джем, вынужденный временно обходиться без его услуг?
     - А кто таков мистер Джем? - удивилась мисс Джекс. При упоминании своего ненаглядного спутника жизни из семейства кошачьих лицо профессора просияло радостью.
     - Мистер Джем - он и есть мистер Джем, весьма независимая персона, скажу я вам, так что поживает он просто превосходно и бедствовать никогда не будет, благодарю вас.

Глава V

Дальнейшие дела с фирмой "Таск и К"

     Наш добросовестный филантроп, мистер Иосия Таск, популяризируя в массах им же изобретенную игру в "финты", измыслил систему ведения счета (доставлявшую ему немало радости!), в соответствии с которой и присуждал себе определенное число очков за определенные достижения. Так, например, буде ему посчастливится опрокинуть под проезжающую карету какого-нибудь очкастого старика, глухого и обремененного костылем, он присуждал себе столько-то и столько-то. Если же намеченная жертва, напрот