ему, будто они спрашивают: "Где же Чарльз? Где же Чарльз? Бластер, ты Чарльза не видел?" Вы себе такое представляете? Я - да. Я, сударь, Бластеру верю, я ведь всю свою жизнь животинами занимаюсь и ни на минуту не усомнюсь: говорит он чистую правду и ничего, кроме правды. Так вот, чтобы нам уж не тревожиться, не будете ли вы так любезны объяснить свое отсутствие, сударь? - Последние слова мистер Хокем проговорил с напускной строгостью, одергивая и расправляя клетчатый жилет.
     - Чарли, он очень-очень занят, мистер Хэтч, - с достоинством отозвался Овцеголов, сопровождая слова глубоким, исполненным жалости к себе вздохом и тихонько почмокивая губами и языком.
     - Занят? Чем же занят, а, Чарльз?
     - Очень занят.
     - Да, но чем?
     - Очень занят. Очень-очень занят. Нынче Чарли ох как некогда. Чарли пока ничего больше не скажет. Вы только Бластеру про Чарли не говорите. Не говорите Бластеру, как Чарли занят. Бластеру незачем знать.
     Не успел мистер Хокем выяснить, что тот имеет в виду, как невнятный гул пронзил голос мисс Хонивуд, тут же подчинив себе внимание посетителей. Не терпящим возражений тоном мисс Молл изрекла:
     - Повторю еще раз, дорогие друзья: мистера Роберта Найтингейла я в своем заведении видеть не желаю. Если кто-либо из вас однажды обнаружит мистера Роберта Найтингейла в этом доме - или на подступах к этому дому, - надеюсь, вы поставите его в известность, что в "Пеликане" ему не рады.
     В зале заволновались. Прошла минута, может, все две. Наконец некий усатый субъект, стоявший в толпе, неохотно стянул с головы мягкую фетровую шляпу, открывшись тем самым для всеобщего обозрения. Это был дюжий, угрюмый головорез, неряшливый и явно не в ладах с личной гигиеной.
     - Мистер Роберт Найтингейл, - возвестила мисс Хонивуд, устремляя пронзительный взгляд на объект своего неодобрения. - Я вижу, Боб, вы здесь. Не рассчитывайте, что вам удастся спрятаться среди достойных людей. В моем заведении вы - нежеланный гость. И вы об этом отлично знаете, верно, Боб?
     - Уж больно вы со мной суровы, мисс Молл, больно уж суровы, - проворчал здоровяк, изображая почтительность, однако в его словах отчетливо слышалась нотка сарказма.
     - Вы, Боб, отлично знаете, с какой стати я с вами сурова. Вы знаете, почему в моем заведении вы - нежеланный гость. Все честные люди здесь, в "Пеликане", знают, что вы такое натворили и почему вам здесь не рады. Для меня существует только черное и белое, Боб, извольте запомнить. А вот серый цвет я не жалую. Так что идите-ка восвояси, - заключила мисс Молл, воинственно складывая руки на груди и словно готовясь защищать свои владения до последнего, - ибо здесь вам не место.
     - С другими вы, как со мной, небось, не обходитесь, - отозвался Боб Найтингейл, недобро сощурившись. - Со мной вы обходитесь иначе, мисс. Дурно вы со мной обходитесь. Так, как если бы я был одним из этих преступных элементов. Так я вам скажу, мисс Нахалка, - внезапно вспылил он, - я не из таковских, нет! Не бывал я среди них и не буду. - Мистер Найтингейл украдкой окинул хитрым взглядом толпу, проверяя, произвело ли эффект на собравшихся это возмутительное заявление.
     Мисс Нахалка, иначе Хонивуд, поправила очки самым что ни на есть грозным образом.
     - Хватит болтать, Боб! Еще не хватало, чтобы такие, как вы да мне дерзить вздумали! Все, что у меня было сказать по данной теме, вы выслушали. Разговор окончен! А теперь честная публика будет иметь удовольствие наблюдать ваше отбытие из "Пеликана". Ветер нынче сильный; остерегитесь, чтобы вывеской не зашибло.
     Здоровяк злобно оглядел зал, уповая расположить-таки общественное мнение в свою пользу. Но ледяные, лишенные всякого выражения взгляды не сулили его душе ни поддержки, ни утешения; скорее, напротив, подталкивали мистера Найтингейла к мысли о том, что в создавшихся обстоятельствах лучший выход для отважного - это капитуляция.
     - Мне-то плевать, - сообщил несгибаемый Боб, разворачиваясь к выходу, точно уродливый фрегат. - Мне это все по барабану. Мне тут все равно делать нечего... задерживаться незачем, так что меня и не колышет! Я - человек не компанейский. Вы, обезьяны этакие, - эти слова не были обращены ни к кому конкретно, но, по всему судя, распространялись на всех собравшихся, - вы, обезьяны этакие, можете торчать здесь, сколько хотите, а я вот не собираюсь. Еще чего!
     Но не успел еще уродливый фрегат покинуть гавань, как всеобщее внимание привлекли гомон и крики на дороге перед трактиром. В воздухе зазвенели призывы на помощь, и дюжины две завсегдатаев "Пеликана" тут же ринулись за двери - оценить положение дел и по возможности оказать содействие. Проталкиваясь сквозь толпу и заставляя зевак расступиться как двумя-тремя резкими окликами, так и посредством натиска своей высокой, костлявой фигуры, к месту событий поспешала сама хозяйка "Пеликана", твердо намеренная взять в свои руки контроль над любой чрезвычайной ситуацией, возникшей в пределах ее владений.
     - Уйди с дороги, Джон Стингер! Джордж Старки, а ну, подвинься! Вы, там! Расступитесь! Дайте пройти!
     Гул над толпой то нарастал, то стихал, точно волны на море. Шум и гам то и дело перекрывали перезвон бубенчиков сбруи, скрип тележных колес, цокот копыт, вой ветра, вопли конюхов. До тех, кто остался в трактире, доносились обрывочные крики, складывающиеся в некое далеко не полное повествование о развитии событий.
     - Как? Он мертв?
     - Мертвее мертвого, Томас!
     - Вовсе нет!
     - Еще как да!
     - А я говорю - нет!
     - Мокрая ты курица, вот ты кто!
     - Щас как дам в ухо, Дональд Томпсон!
     - А не пошел бы ты домой к маменьке!
     - Кровь и гром, да вы на лицо его посмотрите!
     Сбившись тесной группой, мужчины поспешно втащили внутрь обмякшее темное тело. Порыв ледяного ветра, ворвавшись вслед за ними, едва не перебросил вошедших в противоположный конец зала.
     - Доктор Дэмп! Доктор Дэмп! - завопил возбужденный Джордж Гусик, едва дверь захлопнулась. - Господи милосердный, где ж доктор-то?
     В уютном уголке частокол последних известий с хрустом лег на стол, и джентльмен с темно-русой бородкой и в вишневом жилете поднялся с места, громко и властно возвестив:
     - Ну же, леди и джентльмены, расступитесь, расступитесь немного! Назад, я прошу вас! Вы, там, не пытайтесь его двигать. Дайте я осмотрю бедолагу.
     Обмякшее тело темной бесформенной грудой уложили перед огнем. Доктор опустился на колени рядом с бесчувственным пациентом и приступил к осмотру, то и дело обращаясь с распоряжениями медицинского характера к мисс Хонивуд. Тихо и спокойно занимался доктор своим ремеслом, внимательно прислушиваясь к вздохам легких и к трепету сердца.
     Толпа любопытствующих образовала круг и теперь напирала: всем не терпелось глянуть на пострадавшего и выслушать приговор лечащего врача. Если бы вы дали себе труд зорко всмотреться в лица зевак, вы бы, возможно, заметили некоего зеленого, неоперившегося юнца от силы пятнадцати лет от роду, что, вытаращив глаза, жался в задних рядах. Этим юнцом был некто иной, как я: моя тень, моя утраченная невинность, мое первое, еще не сформировавшееся, позабытое "я" смотрит на меня сейчас через бездну лет. Видите ли, я был там в ту ночь, когда принесли незнакомца.
     - Помер, как пить дать, - предположил мистер Найтингейл. Трудно было не заметить в толпе его страхолюдную физиономию.
     - Боб, пошел вон, - предостерегла мисс Хонивуд, потянувшись к очкам.
     - Да слышу я, слышу, мисс Нахалка, - отозвался грубиян. - Я уже ухожу, так что зря вы, обезьяны, переполошились. Я человек не компанейский. - С этими словами он повернулся ко всей честной компании спиной (впрочем, большинство на него и внимания не обратили) и шагнул в ветреную ночь. В следующую минуту из-за двери донеслось мощное глухое "Бэмс! " - и вопль боли.
     - А сдается мне, джентльмены и леди, - объявил мистер Хокем, оценивая события, насколько позволяли возможности, с невыигрышных позиций - из-за широких спин верзил-лодочников, - сдается мне, по моему опыту судя, в подобной ситуации и в сложившихся обстоятельствах нам таки придется принять во внимание котов.
     За этим заявлением последовала гробовая тишина, а затем люди вновь робко загомонили и зашептались:
     - Саблезубый кот!
     Заслышав эти жуткие слова, Овцеголов запрокинул голову и со сдавленным воплем принялся рвать на себе волосы.
     - Как! Коты - здесь, в городе? - воскликнул некий морской волк, чьего имени история не сохранила.
     - Царапины и порезы на его лице либо нанесены рукою самого пострадавшего, либо они - результат падения лицом вниз, - вынес свой вердикт доктор. - По чести говоря, я склоняюсь к последнему. Вот... вот и вот. Гляньте-ка сюда. И сюда. Одежда перепачкана, но не порвана. Сдается мне, молодой человек провел вечер очень даже весело - и вряд ли мы вправе винить за это котов.
     - Кто его нашел? - осведомилась у толпы мисс Хонивуд.
     - Дык вот он, - отвечал мистер Генри Дафф, возчик, указывая на модно разодетого молодого человека, стоящего в задних рядах. На нем был бутылочно-зеленый сюртук с черным бархатным воротником, светло-желтый кашемировый жилет и темные брюки. Шляпа с загнутыми полями съехала на один глаз, не давая толком разглядеть лицо: видны были лишь длинный, узкий нос, пышные усы и безупречно изваянный подбородок.
     - Он нашел беднягу в переулке, за складами, - объяснил мистер Дафф. - А тут и я, на счастье, проходил мимо. Когда я добежал, бедняга корчился на земле, пытаясь приподнять голову, и бормотал что-то неразборчивое. А потом враз затих. Так что мы погрузили его на мою телегу и привезли сюда - в ближайший гостеприимный дом.
     - Да ведь я его знаю! - воскликнул приятель доктора, обладатель щетинистой шевелюры, разглядев наконец пациента толком.
     - Кто же он? - вопросила мисс Молл.
     - Как его имя? - подхватил Рябой, не отрывая взгляда от джентльмена в бутылочно-зеленом сюртуке.
     - Ну же! - воскликнул мальчик-слуга.
     Но ответ заглушили повелительные окрики доктора:
     - Эй, эй, кто-нибудь, помогите мне снять с него пальто... вот так... осторожнее...
     Целая толпа доброхотов принялась ассистировать доктору. В итоге пальто кофейного цвета прозмеилось сквозь толпу и упало в ожидающие руки мальчишки-слуги. Доктор же приказал немедленно отнести пациента в тихую комнату, где его можно будет толком осмотреть, и объявил, что сам лично сей же миг поднимется наверх и займется больным.
     - Вы слышали, Мэри Клинч? - воззвала мисс Хонивуд к одной из представительниц женской прислуги, что стояла поодаль, в состоянии близком к параличу, закусив все пальцы, что есть, и с искаженным лицом. - Ступайте наверх, приготовьте для молодого джентльмена комнату. И не мешкайте, милая, не мешкайте! Да нюни не распускайте!
     Трепетная дева, охваченная страхом, извлекла изо рта пальцы и побежала вверх по ступеням.
     - Доктор, как вы считаете, есть ли надежда? - вопросила мисс Хонивуд.
     - Сложный вопрос, по чести говоря, - отвечал врач, оглаживая бородку. - Очень сложный вопрос, мисс Хонивуд. Нам, докторам, собственно, то и дело приходится отвечать на сложные вопросы. Уж такая у нас работа, скажу я вам. Похоже, ничего не остается, кроме как подождать и поглядеть, не придет ли бедняга в себя. Судя по всему, здорово ему досталось: и по первое число, и по двадцатое. Кроме того, заметьте, мисс Хонивуд, его одежда просто насквозь пропитана спиртом. Боюсь, - проговорил доктор, рассеянно шаря в кармане в поисках трубки - разумеется, напрочь позабыв, что оставил ее на столике, - и выуживая разве что серебряную зубочистку, на которую уставился несколько озадаченно, словно недоумевая, как эта штука там оказалась, - боюсь, молодой джентльмен изрядно злоупотребил горячительными напитками, мисс Хонивуд.
     - Вы находите?
     - Весьма, весьма горячительными.
     С этими словами доктор направился к бару в поисках утраченной трубки и стаканчика горького пива.
     - А что сталось с тем джентльменом, который нашел мертвого джентльмена? - воскликнул Джордж Гусик, оглядываясь по сторонам, после того, как несколько дюжих силачей со всей осторожностью подняли бесчувственного пациента с пола и унесли в приготовленную комнату.
     Но самые тщательные поиски, произведенные хозяйкой "Пеликана" и ее приспешниками при содействии Рябого, ни к чему не привели: загадочный молодой человек в бутылочно-зеленом сюртуке как сквозь землю провалился. Последующие расспросы оказались столь же безрезультатными: никто не видел, как незнакомец появился, никто не заметил, как он ушел. Более того, никто не знал, кто это. Единственная интересная подробность содержалась в показаниях конюха: стоило молодому джентльмену переступить порог трактира, как лицо его заметно помрачнело.
     - Называть беднягу мертвым джентльменом пока еще рано, Джордж Гусик, - объявила мисс Хонивуд, с запозданием комментируя неудачное выражение мальчишки-слуги резким рывком за кстати подвернувшееся ухо. - Я ни на миг не сомневаюсь в том, что молодой человек поправится, просто-таки ни на миг не сомневаюсь! И заруби себе на носу, Джордж: в "Пеликане" еще никто не помирал и не помрет, пока здесь распоряжается Хонивуд.
     Мне известно из надежного источника, что пациент, проспав немало часов, на следующий день после полудня и впрямь выглядел и чувствовал себя куда лучше. Надежным источником для меня стала горничная с верхнего этажа, некая мисс Энкерс, каковая и подтвердила, что джентльмен набросился на поданный ему ленч, состоящий из бифштекса и почек, со здоровым, достойным мужчины энтузиазмом. Однако тот же надежный источник поведал и о том, что, лишь завидев десерт, представленный мускусной дыней, помянутый мужественный юноша пронзительно вскрикнул и рухнул без чувств.

Глава IV

О чем поведали двое

     В дверь забарабанили. Джентльмен академического вида со щетинистой, точно щетка, шевелюрой, восседающий за рабочим столом, поднял голову и, по своему обыкновению, бодро ответствовал:
     - Да? Что там такое, мистер Киббл?
     Серьезный юноша с копной апельсиново-рыжих волос и в зеленых очках переступил порог и притворил за собою дверь.
     - К вам пришли, сэр, - промолвил он.
     - А разве он записан на прием? - осведомился профессор с несколько озадаченным видом.
     - Не он, а она, молодая леди... Нет, сдается мне, не записана, сэр.
     Профессор скользнул взглядом по часам, украшающим каминную полку.
     - Да ведь уже девятый час, мистер Киббл. Вам незачем так задерживаться.
     Секретарь ответил, что ему необходимо еще кое-что доделать, но много времени это не займет.
     - Ну, хорошо, а зачем я понадобился этой молодой леди?
     Мистер Киббл заверил, что ему это неизвестно, сэр; дескать, ему посетительница отказывается что-либо говорить, сэр, а скажет только вам; и еще она считает, что вы - цвет, сэр.
     - Я - что, простите?
     - Цвет, - повторил секретарь.
     - Цвет чего?
     Дверь приоткрылась, и в щель просунулись четыре толстых мясистых пальца. Затем между дверью и косяком возникло лицо с мягкой темно-русой бородкой и орехового цвета глазами.
     - Вижу, Тайтус, вас дожидается юная леди, - прошептал доктор, поскольку лицо это, конечно же, принадлежало доктору. - Собственно говоря, я подумал, что вы заняты, и взял на себя смелость завязать с юной леди беседу. Однако ровным счетом ничего не добился, кроме нескольких ничего не значащих фраз. Дама, кажется, весьма чем-то озабочена... на меня она и внимания не обратила. Поразительно! Доктора, скажу я вам, к такому не привыкли!
     - Входите, Даниель. Входите и закройте дверь, - пригласил профессор.
     Доктор поступил, как велено, - бросив еще один, последний предостерегающий взгляд на посетительницу, ожидающую в прихожей.
     - Кто эта девушка? - осведомился профессор. - Я ее знаю?
     - Некая мисс Джекс, - ответил мистер Киббл, поправляя очки. - Некая мисс Мона Джекс, проживает в Боринг-лейн.
     Профессор покачал головой, давая понять, что имя ему незнакомо
     - А знаете, у нее такой чудной голосок, - заметил доктор, удобно устраиваясь на ближайшем стуле. - Необычный, тоненький такой голосок, слегка чирикающий, вроде как пташка поет. Очаровательное впечатление, скажу я вам; очень, очень приятное. По крайней мере на мой вкус.
     Профессор свел брови, а уголки его губ чуть заметно приподнялись. Его взгляд переместился с доктора на мистера Киббла, затем скользнул вдоль бокового ряда решетчатых окон, сквозь которые в комнату вторгалась ночь, и вновь задержался на лице секретаря.
     - Ну что ж, надо узнать, что привело к нам эту юную леди. Будьте добры, мистер Киббл, пригласите ее сюда.
     И, будучи приглашена, юная леди не замедлила явиться.
     - Добрый вечер, мисс Джекс, - поздоровался профессор. - Я - Тайтус Тиггз, а это - мой коллега и собрат по профессии, доктор Дэмп; с ним, сдается мне, вы уже пообщались. Также позвольте мне представить моего личного секретаря, мистера Остина Киббла; с ним вы тоже уже знакомы.
     Девушка подошла ближе. Она оказалась совсем тоненькой, миниатюрной, хрупкого сложения. Безупречный овал лица дополнялся прелестными алыми губками и точеным носом. Ее глаза, огромные, точно луны, венчали далеко отстоящие друг от друга брови, концы которых чуть изгибались книзу, точно изготовившись сорваться и улететь прочь. На гостье был плащ с меховым капюшоном, вполне уместный в это время года; волну коротко подстриженных темных завитков венчал отделанный каймой капор.
     Доктор Дэмп, поднявшись со стула, в свой черед поприветствовал гостью и широким жестом указал на одно из уютных кресел, красующихся на коврике перед камином.
     - Не соблаговолите ли присесть, мисс Джекс?
     - Благодарю... вас... сэр, - неуверенно отозвалась молодая леди. - Но... я пришла в надежде на конфиденциальную беседу с профессором Тиггзом. Мне сообщили, что он - цвет своей профессии.
     - Так ведь я ж буду тут, никуда не денусь, - воскликнул профессор, поспешно огибая стол. - Мой коллега мистер Дэмп просто-напросто продемонстрировал свойственную ему учтивость, предложив вам кресло.
     - Понимаю, - прошептала леди, отчаянно смущаясь и, как подметил доктор, явно изнывая от тревоги. - Я приношу свои извинения, сэр, за то, что побеспокоила вас... и ваших коллег без предварительного уведомления и в такой час, однако ситуация развивается столь стремительно... У меня нет выбора, я в беде. Надеюсь, вы на меня не обидитесь за подобную вольность?
     Как уже отметил доктор Дэмп, голос молодой девушки и впрямь на удивление напоминал птичий щебет, что лишь прибавляло ему очарования.
     - Конечно, нет, дорогая моя, конечно, нет! - бодро заверил профессор. - Но, может быть, вы все-таки присядете, мисс Джекс? Сейчас мы затопим камин. На дворе-то осень, ночи нынче прохладные.
     Молодая леди перевела взгляд от вытянутой в приглашающем жесте руки профессора к пустому креслу, затем на доктора Дэмпа, затем на мистера Киббла. В глазах девушки читался вопрос, как если бы ее смущало присутствие коллеги-врача и личного секретаря.
     - Мисс Джекс, не сомневайтесь, наш разговор будет строго конфиденциален. Что до доктора Дэмпа, говорите при нем со всей откровенностью - он входит в число моих ближайших друзей и его познания во многих областях существенно превосходят мои собственные. Однако, если вы чувствуете себя неловко, я уверен, он любезно пойдет навстречу вашим пожеланиям. То же самое справедливо и в отношении моего секретаря. Верьте, моя дорогая, вы - среди друзей.
     Гостья снова перевела взгляд от протянутой руки к креслу. Мгновение поразмыслила, нервно закусила нижнюю губку, наконец, кивнула и села. Кресло было просторным и очень удобным; миниатюрная фигурка гостьи словно растворилась в нем. Девушка сняла перчатки и капор и отложила их в сторону.
     Учитывая, что вечер выдался морозный, профессор поворошил угли в очаге и бросил на них несколько свежих кусков торфа. Вскоре взметнулось буйное пламя, и по комнате и по лицам собравшихся разлилось приятное тепло. Причудливые тени затанцевали по стенам