из него, прежде чем будет  нанесен  последний
добивающий удар. Здесь не место милосердию. Даже если ему придется сломать в
теле Сартори каждую косточку, это будет лишь пустяковым ущербом по сравнению
с теми преступлениями, которые он совершил, будучи  Автархом.  А  уж  Миляга
постарается от души.
   Мысль о пытках и о том удовольствии, которое они ему доставят,  мгновенно
вывела его из раздумий. Переполняемый злобой, он двинулся по коридору, вошел
в дверь и оказался в Башне. Несмотря на то что Комета взошла уже  полностью,
свет ее почти не проникал в Башню, а те несколько лучиков, которым  все-таки
удалось  просочиться,  осветили  пустые  коридоры.  Но  он   продвигался   с
осторожностью: Башня представляла из себя лабиринт комнат, и в любой из  них
мог скрываться его враг. Усталость сделала шаг его менее легким, чем ему  бы
хотелось, но ему удалось достичь винтовой лестницы, ведущей в саму Башню, не
нарушив тишины неосторожным движением. Он  начал  подниматься  вверх.  Дверь
наверху открывалась с помощью пальца Сартори,  и  ему  предстояло  повторить
этот фокус. Не такая уж трудная задача:  их  большие  пальцы  одинаковы,  до
последнего завитка.
   Однако никаких фокусов не потребовалось. Дверь была распахнута настежь, а
внутри кто-то двигался. Миляга замер в десяти шагах от порога и сделал вдох.
Ему необходимо вывести своего двойника из строя как можно быстрее, иначе ему
будет угрожать ответный удар. Одной пневмой оторвать ему правую руку, другой
- левую. Держа дыхание наготове, он быстро преодолел оставшиеся ступеньки  и
шагнул в Башню.
   Враг его стоял под Осью, прикасаясь к камню поднятыми руками. Фигура  его
была в тени, но Миляга заметил, как он повернул голову в сторону  двери,  и,
не давая ему времени на то, чтобы опустить  руки  и  защитить  себя,  Миляга
поднес кулак ко рту и начал выдох. Когда дыхание наполнило его ладонь,  враг
заговорил, но голос  его  вопреки  ожиданиям  оказался  не  его  собственным
голосом. Он принадлежал женщине. Поняв свою ошибку, он сжал пневму в кулаке,
пытаясь погасить  ее  импульс,  но  высвобожденная  им  сила  не  собиралась
отказываться от намеченной жертвы. Фрагменты ее разлетелись во все  стороны:
некоторые попали в Ось,  некоторые  оказались  под  ее  тенью  и  немедленно
утратили свою силу. Женщина испуганно  вскрикнула  и  отшатнулась  назад,  к
противоположной стене. Там ее совершенная красота осветилась. Это была Юдит,
или, во всяком случае, так ему показалось. Он  раз  уже  видел  это  лицо  в
Изорддеррексе - и обманулся.
   - Миляга? - сказала она. - Это ты?
   И голос был  ее,  но  разве  не  обещал  он  Роксборо,  что  копия  будет
неотличима от оригинала?
   - Это я, - сказала она. - Джуд.
   Теперь он уже готов был поверить этому, потому  что  ее  последнее  слово
служило более веским  доказательством,  чем  любые  зрительные  впечатления.
Никто среди круга ее поклонников, за исключением Миляги, никогда не  называл
ее Джуд. Иногда Джуди, иногда даже Джуджу, но не Джуд. Он  сам  изобрел  это
уменьшительное обращение, и, насколько ему было известно, никто другой им не
пользовался.
   И вот он повторил его сейчас, отнимая руку ото рта, и, видя, как лицо его
расплывается в улыбке,  она  отважилась  двинуться  ему  навстречу  и  снова
исчезла под тенью Оси. Это спасло ей жизнь. Мгновение спустя каменная плита,
сорвавшаяся с высот Башни под действием пневмы, упала на то самое место, где
она стояла.  Падение  это  послужило  толчком  к  целому  ливню  смертельных
осколков, падающих со всех сторон. Однако Ось служила надежным укрытием: под
ней они и встретились, обняв и расцеловав друг друга так, словно разлука  их
длилась целую жизнь, а не каких-нибудь несколько  недель  (что  в  некотором
роде было правдой). В тени Оси грохот падающих осколков звучал  приглушенно,
хотя от каменного дождя их отделяло всего лишь несколько  ярдов.  Когда  она
уткнулась лицом в его ладони и заговорила, шепот ее прозвучал вполне внятно,
как и его ответные слова.
   - Мне недоставало тебя... - сказала она. Впервые за долгое  время,  после
дней сердечной боли и обвинений, он услышал в ее голосе  нежную  теплоту.  -
... Ты мне даже снился...
   - Расскажи, - прошептал он, приближая к ней свои губы.
   - Может быть, позже, - сказала она, вновь целуя его. - Мне  тебе  столько
всего надо рассказать.
   - И мне, - сказал Миляга.
   - Нам надо перебраться в какое-нибудь более безопасное место,  -  сказала
она.
   - Здесь нам ничего не угрожает, - сказал Миляга.
   - Да, но надолго ли это?
   Масштабы разрушения росли несоизмеримо  той  силе,  которая  их  вызвала,
словно Ось увеличила энергию милягиной пневмы во много  раз.  Возможно,  она
знала - а как она могла не знать? - что поработивший  ее  человек  исчез,  и
теперь решила разрушить тюрьму, в  которую  заключил  ее  Сартори.  Судя  по
размерам плит, низвергавшихся вокруг них, с высоты процесс  этот  не  должен
был занять слишком много времени. Они ударялись о пол с такой силой,  что  в
нем стали образовываться трещины. Обратив на  это  внимание,  Юдит  тревожно
вскрикнула.
   - О, Господи, Кезуар! - сказала она.
   - Что с ней?
   - Она там, внизу! - сказала Юдит, устремив взгляд на потрескавшийся пол.
   - Под Башней находится комната! Она - там!
   - Да она, наверное, уже давно ушла оттуда.
   - Да нет, она совсем обалдела от криучи. Мы должны спуститься к ней.
   Она покинула Милягу и приблизилась к краю  укрытия,  но  прежде  чем  она
успела рвануться к открытой двери, новый водопад камней и пыли преградил  ей
путь. Миляга заметил, что вниз падают уже не только  осколки  тех  плит,  из
которых построена Башня. В этом граде попадались и куски самой Оси. Что  она
затеяла? Решила самоуничтожиться, - или  сбросить  покровы,  чтобы  обнажить
ядро? Но так или иначе, их убежище становилось все более ненадежным с каждой
секундой. Трещины у них под ногами были  уже  с  фут  шириной  и  продолжали
расширяться, а парящий над ними монолит содрогался так, словно был уже не  в
силах удерживать себя в подвешенном состоянии и вот-вот собирался упасть.  У
них не было выбора:  надо  было  пробежать  несколько  ярдов  под  проливным
каменным дождем.
   Он подошел к Юдит, пытаясь придумать какое-нибудь спасительное  средство.
Неожиданно в памяти у него всплыл Чика Джекин  с  высоко  поднятыми  руками,
которыми он защищал их от падающих обломков. Может ли он сделать так же?  Не
давая себе времени на размышления,  он  поднял  руки  над  головой  ладонями
вверх,  в  точности  подражая  монаху,  и  шагнул  за  пределы  тени.   Один
стремительный взгляд вверх подтвердил и распад Оси, и масштаб  нависшей  над
ними угрозы. Даже сквозь густое облако пыли он видел, как монолит сбрасывает
с себя каменные глыбы, каждая из которых с легкостью могла  раздавить  их  в
лепешку. Но защита сработала. Глыбы рассыпались вдребезги в  двух  или  трех
футах у него над головой,  а  их  осколки  образовывали  вокруг  него  живой
подвижный свод. Однако он все равно ощущал их падение: его запястья, руки  и
плечи содрогались от мощных толчков, и он знал, что сил у него хватит только
на несколько секунд. Но Юдит уже уловила логику в его безумии и  шагнула  за
ним под его хрупкий щит. Между тем местом, где они  стояли,  и  дверью  было
около десяти шагов;
   - Веди меня, - сказал он ей, боясь, что отведя взгляд от каменного дождя,
он может утратить сосредоточенность, и чары его потеряют свою силу.
   Юдит обхватила его за талию и повела  вперед,  объясняя,  куда  поставить
ногу, чтобы не споткнуться о камень, и  предупреждая  о  завалах.  Это  было
самой настоящей пыткой, и вскоре обращенные вверх ладони Миляги  под  градом
ударов опустились почти до уровня его роста. Но ему удалось продержаться  до
двери, и они проскользнули в нее,  оставив  у  себя  за  спиной  такой  град
обломков Оси и ее тюрьмы, что за ним нельзя было разглядеть ни то ни другое.
   Юдит бросилась  вниз  по  сумрачной  лестнице.  Стены  ходили  ходуном  и
покрывались мелкими трещинками - катастрофа наверху подбиралась к основаниям
Башни, - но им удалось  преодолеть  целыми  и  невредимыми  и  содрогающийся
коридор, и следующий пролет  лестницы,  ведущий  на  самый  нижний  уровень.
Миляга был поражен, увидев и  услышав  Конкуписцентию,  которая  голосила  в
коридоре, словно охваченный ужасом осел, наотрез отказываясь идти на  поиски
своей хозяйки. Но Юдит не была подвержена подобным приступам малодушия.  Она
уже распахнула дверь и ринулась  вниз,  крича  на  бегу  имя  Кезуар,  чтобы
вывести ее из наркотического ступора.  Миляга  последовал  за  ней,  но  был
оглушен какофонией, в которой смешались доносившийся сверху грохот распада и
гул какого-то маниакального бормотания. Когда он добрался до  комнаты,  Юдит
уже успела поднять свою сестру  на  ноги.  В  потолке  виднелись  угрожающие
трещины, сверху сыпалась пыль, но Кезуар, похоже, и дела не было.
   - Я же сказала, что ты вернешься, - сказала она. -  Ведь  правда?  Ну  не
говорила ли я, что ты вернешься? Хочешь поцеловать меня? Пожалуйста, поцелуй
меня, сестричка.
   - Что это она несет? - спросил Миляга.
   Звук его голоса исторг из груди Кезуар яростный вопль.
   - Что ты сделала? - закричала она. - Зачем ты привела сюда его?
   - Он пришел, чтобы помочь нам, - ответила Юдит.
   Кезуар плюнула в направлении Миляги.
   - Оставь меня! - взвизгнула она. - Тебе  мало  того,  что  ты  уже  успел
натворить? Теперь ты хочешь отнять у меня мою сестру? Ах ты ублюдок! Нет уж,
я тебе не позволю. Мы умрем, прежде чем ты успеешь к ней притронуться! - Она
потянулась к Юдит, всхлипывая от страха. - Сестра! Сестра!
   - Не пугайся, - сказала Юдит. - Это друг.
   Она посмотрела на Милягу.
   - Успокой же ее, - взмолилась она. - Объясни ей, кто ты, чтобы  мы  могли
поскорее отсюда убраться.
   - Боюсь, она уже знает, кто я, - ответил Миляга.
   Губы Юдит уже сложились, чтобы произнести слово  Что?,  но  Кезуар  вновь
забилась в панике.
   - Сартори! - завизжала она, и эхо ее разоблачения заметалось по  комнате.
- Это Сартори, сестра! Сартори! Сартори!
   Миляга поднял руки в комическом жесте капитуляции и попятился от женщины.
   - Я не собираюсь к тебе прикасаться, - сказал он. - Объясни ей,  Джуд.  Я
не причиню ей никакого вреда!
   Но припадок Кезуар возобновился.
   - Оставайся со мной, сестра, - закричала она, хватая Юдит за руку. -  Ему
не под силу убить нас обеих!
   - Ты не можешь здесь остаться, - сказала Юдит.
   - Я никуда отсюда не пойду! - заявила Кезуар. -  Там  нас  поджидают  его
солдаты! Розенгартен! Вот какую встречу он нам приготовил! Нас ждут пытки!
   - Там безопаснее, чем здесь, - сказала Юдит, бросая взгляд на потолок. На
нем вздулось несколько нарывов, из которых непрерывно сочился гной обломков.
   - Надо торопиться!
   Но она продолжала отказываться и, обхватив Юдит мертвой хваткой, била  ее
по щеке своей влажной, липкой ладонью - короткие, нервные удары.
   - Мы останемся здесь вдвоем, - сказала она. - Уста к устам. Душа к душе.
   - Это невозможно,  -  сказала  Юдит,  стараясь,  чтобы  голос  ее  звучал
спокойно, насколько это было возможно в подобных  обстоятельствах.  -  Я  не
хочу быть похороненной заживо. Да и ты не хочешь.
   - Если нам предстоит умереть, мы умрем, - сказала Кезуар. -  Я  не  хочу,
чтобы он снова прикасался ко мне, слышишь меня?
   - Я знаю. Я понимаю.
   - Никогда! Никогда!
   - Он не сделает этого, - сказала Юдит, перехватив  руку  Кезуар,  которой
она била ее по лицу. Она сплела свои пальцы с пальцами сестры и крепко сжала
их. - Он ушел, - сказала она. - Он никогда больше не приблизится ни к  одной
из нас.
   Миляга действительно удалился в коридор, но сколько Юдит ни  махала  ему,
он отказывался идти дальше. За последнее время ему пришлось пережить слишком
много неудачных воссоединений, чтобы позволить себе упустить ее из виду.
   - Ты уверена, что он ушел?
   - Уверена.
   - Он может подкарауливать нас снаружи.
   - Нет, сестра. Он испугался за свою жизнь и убежал.
   Кезуар усмехнулась.
   - Он испугался? - переспросила она.
   - Он был просто в ужасе.
   - Ну разве я не говорила тебе? Все они говорят, как герои, но в  венах  у
них течет моча. - Она громко расхохоталась, мгновенно переходя  от  ужаса  к
беззаботности.  -  Мы  вернемся  в  мою  спальню,  -  сказала  она,  немного
отдышавшись, - и поспим немного.
   - Что твоей душе угодно, - сказала Юдит. - Но только поторопись.
   Все еще продолжая хихикать себе под нос, Кезуар позволила Юдит приподнять
ее с пола, и вдвоем они направились к выходу; Миляга отодвинулся в  сторону,
чтобы дать им пройти. Они одолели уже добрую половину расстояния, когда один
из нарывов лопнул и извергнул из себя дождь обломков из Башни. Миляга  успел
заметить, как Юдит была сбита с ног упавшим на нее камнем, а  потом  комната
наполнилась такой густой  пылью,  что  обе  сестры  утонули  в  ней  в  одно
мгновение. Единственным оставшимся ориентиром был светильник, пламя которого
едва-едва пробивалось сквозь пыль, и Миляга двинулся  ему  навстречу,  но  в
этот момент раздавшийся сверху грохот возвестил  о  том,  что  распад  Башни
ускорился. Времени для защитных чар не осталось  -  время  хранить  молчание
прошло. Если он не сумеет найти Юдит в течение нескольких  секунд,  они  все
будут похоронены заживо. Он позвал ее, стараясь перекричать растущий грохот,
и, услышав ответный возглас, ринулся в том направлении, откуда он исходил, и
обнаружил ее наполовину погребенной под пирамидой обломков.
   - Еще есть время, - сказал он ей, принимаясь  раскидывать  камни.  -  Еще
есть время. Мы успеем.
   Когда  он  освободил  ей  руки,  она  стала  помогать   процессу   своего
собственного освобождения, обхватив Милягу за  шею  и  стараясь  высвободить
тело из-под обломков. Он уже начал подниматься на но?, вытаскивая ее  из-под
оставшихся  камней,  но  в  этот  момент  раздался  новый  шум,  куда  более
оглушительный, чем  раньше.  Но  это  был  не  грохот  разрушения,  а  вопль
раскаленной добела ярости. Облако пыли у  них  над  головами  рассеялось,  и
перед ними появилась Кезуар, парящая в нескольких дюймах от растрескавшегося
потолка. Юдит уже приходилось видеть такую трансформацию - из  спины  сестры
выросли щупальца, которые поддерживали ее в воздухе, - но Миляге она была  в
диковинку. Он уставился на необычное явление, и мысли о бегстве  вылетели  у
него из головы.
   - Она моя! - завопила  Кезуар,  двигаясь  к  ним  с  той  же  слепой,  но
безошибочной точностью, которая ранее проявлялась у  нее  в  более  интимные
моменты,  -  вытянув  руки  вперед  с  недвусмысленной  целью  свернуть  шею
похитителю.
   Но Юдит опередила ее. Она заслонила собой Милягу и громко произнесла  имя
сестры. Атака Кезуар захлебнулась;  ее  жаждущие  убийства  руки  замерли  в
нескольких дюймах от лица Юдит.
   - Я - не твоя! - закричала она Кезуар в  ответ.  -  Я  вообще  никому  не
принадлежу! Понятно?
   Услышав эти слова, Кезуар закинула голову и испустила яростный вой. Это и
стало ее погибелью. Потолок содрогнулся от ее крика и рухнул вниз под  весом
навалившихся на него сверху обломков. Юдит показалось,  что  у  Кезуар  было
время, чтобы избежать последствий своего крика. Она видела, как  на  Бледном
Холме ее сестра двигалась с быстротою молнии.  Но  тогда  ею  двигала  воля;
теперь же она лишилась ее. Подставив лицо смертельному дождю, она продолжала
кричать, призывая на себя все новые обломки. В голосе ее не было  слышно  ни
ужаса, ни мольбы - это был все  тот  же  нескончаемый  вой  ярости,  который
прекратился только после того, как она была раздавлена и  завалена  скалами.
Но произошло это не быстро. Миляга схватил Юдит  за  руку  и  оттащил  ее  в
сторону, а она все еще продолжала взывать к разрушению. В этом хаосе  Миляга
полностью  потерял  ориентировку,  и  если  бы  не  крики  Конкуписцентии  в
коридоре, им никогда бы не добраться до двери.
   И вот они оказались в коридоре, потеряв от пыли  половину  своих  чувств.
Предсмертный крик Кезуар прекратился, но грохот у них  за  спиной  с  каждой
секундой становился все громче, и они ринулись к двери наперегонки с бегущей
по потолку трещиной. Им удалось обогнать ее. Поняв, что ее  госпожу  уже  не
спасти, Конкуписцентия прекратила  свои  причитания  и  бросилась  прочь,  в
какое-то тайное святилище, где она могла вознести свою скорбную  поминальную
песнь.
   Юдит и Миляга бежали до тех пор, пока над  ними  не  осталось  ни  одного
камня, крыши, арки или свода, способного обрушиться на них,  и  остановились
лишь в одном из внутренних двориков, где происходило пчелиное празднество  -
по странному капризу природы именно  в  этот  день  на  кустах  распустились
цветы. И только там они обняли друг друга, рыдая каждый о своих  горестях  и
радостях, а земля под ними содрогалась от катастрофы, жертвами  которой  они
чуть было не стали.

3

   Лишь когда они довольно далеко отошли от  дворца,  пробираясь  по  руинам
Изорддеррекса, вибрация почвы перестала ощущаться. По предложению Юдит,  они
направлялись к дому Греховодника, где, как она объяснила, находится надежный
перевалочный пункт между этим Доминионом и Землей.  Он  не  стал  возражать.
Хотя список тех мест, где мог скрываться Сартори, далеко не был исчерпан (да
и учитывая размеры дворца, это представлялось  почти  безнадежной  задачей),
исчерпаны были его силы, его ум и его воля. Если  его  двойник  до  сих  пор
находится в Изорддеррексе, то он не представляет  никакой  угрозы.  Защищать
нужно Пятый Доминион, который  предал  забвению  магию  и  так  легко  может
сделаться его жертвой.
   Несмотря на то что улицы многих Кеспаратов представляли  собой  не  более
чем кровавые долины в окружении горных  хребтов  руин,  осталось  достаточно
ориентиров, чтобы Юдит без особого труда  могла  определить  дорогу  к  тому
месту, где стоял дом Греховодника. Разумеется, никакой  уверенности  в  том,
что он все еще стоит там, не было, но если уж им суждено откапывать  подвал,
то ничего не поделаешь.
   Первую милю пути они одолели в молчании, но потом  между  ними  завязался
разговор, неизбежно начавшийся с объяснений Миляги, почему  Кезуар,  услышав
его голос, приняла его за своего мужа. Свой рассказ он предварил  словами  о
том, что не станет погрязать в извинениях и самооправданиях, а  изложит  все
без прикрас, словно  некую  мрачную  басню.  Он  в  точности  исполнил  свое
обещание. Но при всей его ясности в рассказе содержалось  одно  существенное
искажение. Описывав свою встречу  с  Автархом,  он  нарисовал  Юдит  портрет
человека, который почти утратил сходство с ним, настолько погрязнув во  зле,
что сама плоть его была извращена. Она приняла на веру это описание.  Автарх
рисовался ей созданием, чья бесчеловечность сочится из каждой поры его кожи,
чудовищем, одно присутствие которого могло вызвать рвоту.
   После того как он поведал историю своего двойничества, настал  ее  черед.
Некоторые детали ее  рассказа  были  почерпнуты  из  снов,  некоторые  -  из
подсказок Кезуар, а некоторые - от Оскара Годольфина. Упоминание о последнем
привело к новой серии откровений. Она начала рассказывать Миляге о ее романе
с Оскаром, что в свою очередь вызвало из небытия Дауда, а потом Клару Лиш  и
Tabula Rasa.
   - В Лондоне тебе будет угрожать от них очень большая опасность, - сказала
она, предварительно изложив то немногое, что ей  было  известно  о  чистках,
предпринятых во исполнение эдиктов Роксборо. - Как только  они  узнают,  кто
ты, они убьют тебя без малейших колебаний.
   - Пусть попробуют, - сказал Миляга бесстрастным тоном. - Я готов отразить
любое их нападение. Меня ждет работа, и им не удастся мне помешать.
   - Где ты начнешь?
   - В Клеркенуэлле. У меня был дом на Гамут-стрит. Пай говорит, что он  еще
стоит. Там ждет моя жизнь, чтобы я ее вспомнил. Нам обоим необходимо вернуть
наше прошлое, Джуд.
   - А где мне найти