годня, перед тем, как она начнет сомневаться в  том,  что  с  ней
произошло,  она  должна  рассказать  об   этом   кому-то.   Кому-то   слегка
ненормальному, кто не станет с порога отвергать ее историю. Кому-то, кто уже
наполовину верит ей. Конечно, Миляге.

Глава 17

   К полуночи движение мимо мастерской Миляги почти стихло. Все  те,  кто  в
эту ночь отправлялся  на  вечеринку,  уже  прибыли  по  месту  назначения  и
углубились в  пьянство,  спор  или  соблазнение,  твердо  решив  добиться  в
наступающем году всего того, в чем им отказал год минувший. Скрестив ноги  и
радуясь своему одиночеству, Миляга сидел на полу, зажав  между  ног  бутылку
бурбона. Вокруг  него  к  различным  предметам  обстановки  были  прислонены
холсты.  Большинство  из  них  были  пусты,  но  это   соответствовало   его
настроению. Таким же пустым было и его будущее.
   Он восседал в этом кольце пустоты уже в  течение  двух  часов,  время  от
времени отхлебывая из бутылки, и  в  настоящий  момент  его  мочевой  пузырь
настоятельно  требовал  опорожнения.  Он  поднялся   и   пошел   в   туалет,
довольствуясь отблесками света из гостиной, лишь бы не встречаться со  своим
отражением. Когда он стряхнул последние капли мочи в унитаз, свет погас.  Он
застегнул молнию и отправился обратно в мастерскую. Дождь хлестал в окно, но
с улицы проникало  достаточно  света,  чтобы  он  мог  увидеть,  что  дверь,
выходившая на лестничную площадку, была приоткрыта.
   - Кто там? - сказал он.
   Комната ответила ему мертвым молчанием, но затем он уловил чей-то  силуэт
на фоне окна, и холодный запах горелого ударил ему в ноздри. Тварь,  которая
издавала свист! Господи, она нашла его!
   Страх побудил его к действию. Он обрел способность двигаться и ринулся  к
двери. Он бы выбежал на  лестницу  и  бросился  вниз,  если  бы  не  собака,
послушно ожидавшая хозяина за дверью. При виде его она завиляла  хвостом  от
удовольствия, и он приостановил свое бегство. Тварь, издававшая свист,  едва
ли любила собак. Так кто же вторгся в его мастерскую? Обернувшись назад,  он
нащупал  выключатель  и  уже  готов  был  щелкнуть  им,  когда   безошибочно
узнаваемый голос Пай-о-па произнес:
   - Пожалуйста, не надо. Я предпочитаю темноту.
   Палец Миляги оторвался от выключателя, и сердце его забилось быстрее,  но
уже по другой причине.
   - Пай? Это ты?
   - Да, это я, - раздалось в ответ. - От одного твоего друга я слышал,  что
ты хочешь меня видеть.
   - Я думал, ты мертв.
   - Я был вместе с мертвыми. С Терезой и детьми.
   - О, Господи.
   - Ты тоже кого-то потерял, - сказал Пай-о-па.
   Теперь Миляга понял, как мудро было говорить об этом во мраке. Темнота  -
самая подходящая обстановка для разговора о  могилах  и  о  невинных  душах,
которые стали их добычей.
   - Некоторое время я провел вместе с духами моих детей.  Твой  друг  нашел
меня и сказал, что ты снова хочешь меня видеть. Это удивляет меня, Миляга.
   - Не больше, чем меня  удивляет  твой  разговор  с  Тэйлором,  -  ответил
Миляга, хотя после их разговора  вряд  ли  стоило  этому  удивляться.  -  Он
счастлив? - спросил он, зная, что его вопрос может показаться банальным,  но
желая обрести успокоение и уверенность.
   - Ни один дух не может быть счастлив, - ответил Пай. - Никто  из  них  не
может обрести успокоение. Ни в  этом  Доминионе,  ни  в  любом  другом.  Они
осаждают двери в надежде на то, что путь откроется, но им некуда идти.
   - Почему?
   - Этот вопрос задают уже на протяжении многих поколений, Миляга. И ответа
на него нет. Когда я был ребенком, мне говорили, что до того,  как  Незримый
пришел в Первый Доминион, там было место, в которое принимались все духи.  В
те времена мой народ жил там и присматривал  за  этим  местом,  но  Незримый
изгнал оттуда и мой народ, и духов.
   - Стало быть, теперь духам некуда податься?
   - Совершенно верно. Число их растет, а вместе с ним - и их скорбь.
   Он  подумал  о  Тэйлоре,  который  на  своем  смертном  ложе  мечтал   об
освобождении, о последнем полете в Абсолют. Вместо этого, если  верить  Паю,
его дух оказался в стране потерянных душ, которым отказано и в  плоти,  и  в
воскресении. Какой смысл разгадывать тайны, если в конце кондов всех ожидает
лимб?
   - Кто такой Незримый? - спросил Миляга.
   - Хапексамендиос, Господь Бог Имаджики.
   - Он также является и Богом этого мира?
   - Когда-то он был им. Но потом он покинул Пятый Доминион и прошел  сквозь
другие миры, повергая в прах их божества, пока не достиг Страны Духов. Тогда
он окутал покровом этот Доминион...
   - И превратился в Незримого.
   - Так меня учили.
   Скупость и простота рассказа  Пай-о-па  делали  его  правдоподобным,  но,
несмотря на всю свою элегантность, он оставался сказкой  о  Богах  и  других
мирах, несоизмеримо далекой от этой темной комнаты и от  стекающих  вниз  по
стеклу холодных капель дождя.
   - Как я могу убедиться в том, что все это правда? - спросил Миляга.
   - Не убедишься, пока не увидишь  этого  своими  собственными  глазами,  -
ответил Пай-о-па. Голос его звучал едва ли не сладострастно. Он говорил, как
соблазнитель.
   - А как мне это сделать?
   - Ты должен спрашивать меня  о  конкретных  вещах,  а  я  попытаюсь  тебе
ответить. Я не могу отвечать на расплывчатые вопросы.
   - Хорошо, ответь на такой вопрос: можешь ли  ты  взять  меня  с  собой  в
Доминионы?
   - Это мне под силу.
   - Я хотел бы пройти маршрутом Хапексамендиоса. Мы можем это сделать?
   - Попытаемся.
   - Я хочу увидеть Незримого, Пай-о-па. Я хочу узнать, почему Тэйлор и твои
дети находятся в Чистилище. Я хочу понять, почему они страдают.
   В его последних словах не прозвучало  никакого  вопроса,  стало  быть,  и
ответа не последовало, кроме разве что участившегося дыхания собеседника.
   - Мы можем отправиться в путь прямо сейчас? - спросил Миляга.
   - Если ты этого хочешь.
   - Именно этого я и хочу, Пай-о-па. Докажи, что  ты  говорил  правду,  или
оставь меня навсегда.
   Без восемнадцати минут двенадцать Юдит села в машину, чтобы отправиться к
дому Миляги. На дорогах никого  не  было,  и  несколько  раз  ею  овладевало
искушение проскочить на красный свет, но в эту ночь полиция бывала  особенно
бдительна, и малейшее нарушение могло вывести ее из засады. Хотя в  крови  У
нее и не было алкоголя, организм ее наверняка подвергся чуждым воздействиям,
и  поэтому  она  вела  машину  так  же  осторожно,  как  и  в  полдень.   Ей
потребовалось  целых  пятнадцать  минут,  чтобы  добраться  до   мастерской.
Достигнув цели своего путешествия, она обнаружила, что окна  верхнего  этажа
не освещены. Ей пришло в голову, что, возможно, Миляга  решил  утопить  свои
скорби в ночной светской жизни. А может  быть,  он  уже  крепко  спит?  Если
справедливо второе, то принесенные ею новости вполне заслуживают того, чтобы
разбудить его.
   - Прежде чем мы отправимся,  ты  должен  понять  несколько  очень  важных
вещей, - сказал Пай-о-па, привязав ремнем правую руку Миляги к своему левому
запястью. - Путешествие не  будет  легким,  Миляга.  Этот  Доминион,  Пятый,
непримирен с остальными, что  означает,  что  путешествие  в  другие  четыре
Доминиона сопряжено с определенным риском. Это тебе не мост  перейти.  Чтобы
попасть туда, нужна значительная сила. А  если  что-нибудь  пойдет  не  так,
последствия будут ужасными.
   - Скажи мне самое худшее.
   -  Между  Примиренными  Доминионами  и  Пятым   находится   пространство,
называемое Ин  Ово.  Это  эфир,  в  котором  заточены  существа,  рискнувшие
покинуть свои миры. Некоторые из них безвредны. Они попали туда случайно. Но
некоторые оказались там по приговору. Встреча с ними смертельна. Я  надеюсь,
мы минуем Ин Ово, прежде чем хотя бы одна из  этих  тварей  успеет  заметить
нас. Но если мы окажемся порознь...
   - Все ясно. Затяни-ка ремень покрепче, а то петля может ослабнуть.
   Пай принялся за выполнение задания, и Миляга наугад пытался помочь ему  в
темноте.
   - Ну, предположим, мы прорвались сквозь Ин Ово, - сказал  Миляга.  -  Что
там, на другой стороне?
   - Четвертый Доминион, - ответил Пай. - Если я правильно выбрал  курс,  мы
окажемся неподалеку от города Паташока.
   - А если не правильно?
   - Кто знает? В море. В болоте.
   - Херово.
   - Не беспокойся. У меня хорошая ориентировка в пространстве. И между нами
- мощное энергетическое поле. Сам бы я не справился, но вдвоем...
   - Это единственный способ оказаться там?
   -  Не  совсем.  Здесь,  в  Пятом  Доминионе,  существует  довольно  много
перевалочных пунктов - круглых каменных  площадок,  укрытых  от  посторонних
глаз.  Но  большинство  из  них  предназначены  для  того,  чтобы  перенести
путешественника в какое-нибудь конкретное  место.  Мы  же  хотим  проникнуть
туда,  ничем  не  ограничив  нашу  свободу.  Незамеченными,  свободными   от
подозрений.
   - Так почему же мы выбрали Паташоку?
   - Это место... вызывает у меня сентиментальные ассоциации, - ответил Пай.
- Ты сам все увидишь очень скоро. - Он  выдержал  паузу.  -  Ты  по-прежнему
хочешь отправиться туда?
   - Разумеется.
   - Если я затяну ремень еще сильнее, то у нас просто кровь остановится.
   - Так чего же мы ждем?
   Пальцы Пая прикоснулись к лицу Миляги.
   - Закрой глаза, - сказал он.
   Миляга повиновался. Пальцы Пая нашарили свободную руку Миляги  и  подняли
ее вверх между ними.
   - Ты должен помочь мне, - сказал он.
   - Скажи, что я должен делать.
   - Сожми пальцы в кулак. Несильно. Оставь проход,  сквозь  который  сможет
пройти дыхание. Хорошо. Хорошо.  Источником  всей  магии  является  дыхание.
Помни об этом.
   Это и так было ему известно, непонятно из каких источников.
   - Ну а теперь, - продолжил Пай, - поднеси руку к лицу  и  прижми  большой
палец к подбородку. В наших ритуалах  очень  мало  используются  заклинания.
Никаких громких слов. Только дыхание и воля, которая стоит за ним.
   - Воля-то у меня есть, - сказал Миляга.
   - Тогда все, что нам нужно, - это один мощный вздох. Выдыхай до тех  пор,
пока не почувствуешь боль в легких. Все остальное я беру на себя.
   - Могу я потом сделать вдох?
   - Но уже не в этом Доминионе.
   Услышав этот ответ, Миляга внезапно осознал  всю  серьезность  затеянного
ими предприятия. Они покидают землю. Они делают шаг за пределы  единственной
известной ему реальности в совершенно другой мир. Он усмехнулся в темноте  и
покрепче сжал связанной рукой пальцы своего проводника.
   - Приступим? - спросил он.
   В темноте зубы Пая сверкнули в ответной улыбке.
   - Почему бы и нет?
   Миляга сделал глубокий вдох. Где-то внизу он услышал  стук  двери  и  шум
поднимающихся к нему в мастерскую шагов. Но было уже слишком поздно идти  на
попятный. Он выдохнул воздух в кулак. Пай-о-па словно  выхватил  из  воздуха
его долгий выдох. Что-то вспыхнуло в  его  сжавшемся  кулаке.  Вспышка  была
настолько яркой, что Миляга  увидел  сияние  даже  сквозь  стиснутые  пальцы
мистифа...
   Стоя в дверях, Юдит увидела воплотившуюся в  реальность  картину  Миляги.
Две  фигуры,  стоящие  почти  нос  к  носу.  Лица  их  освещаются   каким-то
сверхъестественным  источником  света,  который,  словно  медленный   взрыв,
набухает в пространстве между ними.  Она  успела  узнать  их  обоих,  успела
увидеть Улыбки на их лицах в тот момент, когда  они  встретились  взглядами.
Потом, к ее ужасу, они словно бы стали выворачиваться наизнанку. Она увидела
влажные красные внутренности. которые стали складываться - вдвое,  вчетверо,
ввосьмеро. каждым разом тела их уменьшались в размерах, превращаясь в тонкие
щепки, которые, продолжая складываться, в конце концов исчезли.
   Она отпрянула назад, ударившись о косяк.  Нервы  ее  ходили  ходуном.  На
лестничной площадке она увидела собаку, которая бесстрашно двинулась к  тому
месту, где только что стояли двое. Но сила, которая могла бы  унести  собаку
вслед за  ними,  перестала  действовать.  Магия  исчезла.  Они  удрали,  вот
ублюдки! Удрали, куда бы ни увела их эта дорога.
   Эта мысль исторгла у нее такой громкий вопль ярости, что собака рванулась
в поисках укрытия. Юдит от души надеялась, что Миляга - где бы он ни  был  -
услышал ее. Разве не для того она пришла сюда, чтобы поделиться с ним своими
откровениями и вместе заняться изучением великого неизведанного?  А  он  все
это время готовился к своему путешествию без нее. Без нее!
   - Как ты посмел? - завопила она, обращаясь к пустому месту.
   Собака в страхе заскулила, и ее  испуганный  вид  заставил  Юдит  немного
смягчиться. Она опустилась на корточки.
   - Прости, пожалуйста, - сказала она собаке. - Подойди сюда. Я не на  тебя
сержусь, а на этого жалкого пидора Милягу.
   Вначале собака засомневалась, но  в  конце  концов  все-таки  подошла  и,
уверившись в душевном здоровье Юдит,  даже  принялась  вилять  хвостом.  Она
погладила ее по голове, и это прикосновение принесло ей успокоение. В  конце
концов, не все еще потеряно. То, что доступно Миляге, доступно и ей. У  него
нет копирайта на подобные авантюры. Она найдет способ отправиться  вслед  за
ним, даже если для этого ей придется съесть по кусочкам весь голубой глаз.
   Пока она сидела, вертя в голове эту мысль и так  и  сяк,  нестройный  хор
церковных   колоколов   возвестил   наступление   полуночи.   К   их   звону
присоединились доносившиеся с улицы звуки автомобильных гудков  и  радостные
возгласы участников вечеринки в доме напротив.
   - Вот веселье-то, - сказала она тихо с тем  рассеянным  выражением  лица,
которое обольщало стольких представителей противоположного  пола  в  течение
многих лет. Большинство из них были уже забыты ею. Те, кто дрался из-за нее;
те, кто потерял своих жен из-за  любви  к  ней;  даже  те,  кто  добровольно
отказался от своего душевного здоровья, лишь бы сравняться с  ней.  Все  они
были забыты. История никогда ее особенно не интересовала. Будущее - вот  что
манило своим блеском ее внутренний взор. Сейчас больше, чем когда-либо.
   Прошлое  было   творением   мужчин.   Но   будущее,   беременное   новыми
возможностями, было женщиной.

Глава 18

1

   До  возвеличения  Изорддеррекса,   предпринятого   Автархом   скорее   по
политическим,   нежели   по   географическим   причинам,   город   Паташока,
расположенный на самом краю Четвертого  Доминиона,  неподалеку  от  границы,
пролегшей между примиренными мирами и Ин  Ово,  справедливо  претендовал  на
право называться самым  выдающимся  городом  всех  четырех  Доминионов.  Его
гордые обитатели нарекли его Casje an Casje - муравейником из  муравейников,
местом напряженного и  плодотворного  труда.  Близость  к  Пятому  Доминиону
сделала его особенно подверженным земным влияниям, и даже  после  того,  как
Изорддеррекс стал политическим центром Доминионов, люди, стоящие на переднем
крае стиля и фантазии, по-прежнему  обращали  свои  взоры  к  этому  городу.
Подобия автомобилей появились на улицах Паташоки  гораздо  раньше,  чем  это
произошло в Изорддеррексе. Гораздо раньше, чем в Изорддеррексе, в дискотеках
этого города зазвучал рок-н-ролл. Гамбургеры, кинотеатры,  джинсы  и  другие
бесчисленные приметы современности появились в нем  гораздо  раньше,  чем  в
мегаполисе Второго Доминиона. Но Паташока заимствовала из  Пятого  Доминиона
отнюдь не только  модные  безделушки.  Та  же  судьба  была  и  у  различных
философских и  религиозных  систем.  В  Паташоке  частенько  повторяли,  что
уроженца Изорддеррекса узнать легко, потому что выглядит он  точно  так  же,
как сам ты выглядел вчера, и верит в те же самые вещи, в  которые  ты  верил
день назад.
   Но, подобно многим  городам,  влюбленным  во  все  современное,  Паташока
обладала глубокими консервативными корнями. В то время как Изорддеррекс  был
городом греха, приобретшим дурную славу благодаря излишествам своих  мрачных
Кеспаратов, на улицах Паташоки после захода солнца воцарялись мир и покой, а
их обитатели лежали в одной постели со своими супругами, изобретая очередные
модные новинки. Ни в чем эта смесь шика и консерватизма не проявлялась столь
явно, как в городской архитектуре. Дома,  возведенные  в  районе  умеренного
климата, сильно отличавшегося от субтропиков Изорддеррекса,  были  построены
без оглядки на те или иные климатические крайности. Либо они были  элегантно
классичны и строились для того, чтобы простоять до самого Судного Дня,  либо
своим возникновением  они  были  обязаны  очередному  безумному  поветрию  и
внушали впечатление, что их снесут через неделю-другую.
   Но самые необычные зрелища встречались на окраинах Паташоки, ибо там  был
создан  второй  город,  город-паразит,  населенный  теми  жителями   Четырех
Доминионов, которые прибыли сюда, убегая от преследований,  и  рассматривали
Паташоку как место, в котором свобода мысли и действия еще не превратились в
пустой звук. Вопрос о том, как долго еще сохранится подобное положение,  был
главной темой для обсуждений в любой  городской  компании.  Автарх  направил
свои военные силы в те города и государства,  которые  он  и  его  советники
считали  очагами  революционной  мысли.  Некоторые  из  этих  городов   были
полностью сметены с лица земли, другие оказались под властью  Изорддеррекса,
и все проявления  независимой  мысли  были  в  них  быстро  уничтожены.  Так
например,  университетский  городок  Хезуар  сровняли  с  землей,  а   мозги
обучавшихся там студентов были в буквальном смысле  слова  вычерпаны  из  их
черепов и свалены в кучи на улицах.  Обитатели  целой  провинции  Аззимульто
были скошены болезнью, которую, по  слухам,  принесли  в  этот  край  агенты
Автарха. Сведения о зверствах поступали из  стольких  источников,  что  люди
едва ли не чувствовали себя пресыщенными при известии о новейших ужасах,  до
тех пор, конечно, пока кто-нибудь не спрашивал, сколько времени осталось  до
того момента, когда Автарх обратит свой безжалостный  глаз  на  их  огромный
муравейник. Тогда их лица бледнели, и люди начинали шептаться о  том,  какие
планы бегства или защиты разработали они  на  тот  случай,  если  этот  день
действительно  наступит,  и  окидывали  взором  свой   великолепный   город,
созданный для того, чтобы простоять до самого Судного Дня, и думали, сколько
еще осталось времени.

2

   Хотя Пай-о-па и описал ему вкратце те  силы,  которые  населяют  Ин  Ово,
впечатление Миляги от темного, протеического пространства между  Доминионами
оказалось очень смутным, так как он был поглощен  гораздо  более  интересным
для него  зрелищем  -  зрелищем  тех  изменений,  которые  претерпевали  оба
путешественника по мере того, как их тела обживались в новых условиях.
   Голова его кружилась от  нехватки  кислорода,  и  он  не  мог  сказать  с
уверенностью, происходило ли все это на самом деле  или  нет.  Возможно  ли,
чтобы тела распускались, как цветы, и семена их внутреннего ?я?  разлетались
в разные стороны, как об этом говорили ему его чувства? И возможно ли, чтобы
эти тела были вновь воссозданы к  концу  путешествия,  прибыв  в  целости  и
сохранности, несмотря на все перенесенные деформации? Во всяком случае,  так
ему показалось. Мир, который Пай называл Пятым Доминионом, свернулся  у  них
на глазах, и они, словно летящие сны, понеслись в какой-то  совершенно  иной
мир. Как только он увидел свет, Миляга упал на колени на твердый  камень,  с
благодарностью упиваясь воздухом того доминиона, в котором они оказались.
   - Совсем неплохо, - услышал он голос Пая. - У нас получилось, Миляга. Был
такой момент, когда мне показалась, что у нас не получится,  но  у  нас  все
получилось!
   Миляга поднял голову, когда Пай потянул за соединявший их  ремень,  чтобы
поставить его на ноги.
   - Вставай! Вставай! - сказал мистиф. - Не годится  начинать  путешествие,
стоя на коленях.
   Миляга увидел, что вокруг - ясный день, а на небе  у  него  над  головой,
переливающемся, как зелено-золотой павлиний хвост, нет ни  единого  облачка.
Не было видно ни солнца,