счастлива
отправиться вместе с Юдит куда угодно. Они быстро подготовили свой отъезд  и
четыре дня спустя вышли из квартиры в последний раз с  небольшой  коллекцией
ценных безделушек, которые можно будет отдать под залог, когда они  окажутся
в Четвертом Доминионе.
   Вечер был холодным, и вокруг луны, когда она поднялась, появился туманный
ореол.  В  лунном  свете  поблескивал  первый  иней.  По  просьбе  Юдит  они
отправились на Гамут-стрит через Шиверик-сквер, чтобы она могла  попрощаться
с Сартори. Как его могила, так и могилы Овиатов были тщательно замаскированы
Понедельником и Клемом, и ей понадобилось немалое время, чтобы найти  место,
где он похоронен. Но в конце концов она все-таки отыскала его и провела  там
около двадцати минут. Хои-Поллои ждала ее  у  ограды.  Хотя  на  близлежащих
улицах  было  много  привидений,  Юдит  знала,  что   Сартори   никогда   не
присоединится к их рядам. Он не был рожден - он был сделан, и плоть  и  душа
его были украдены у другого человека.  Единственное  существование,  которое
было ему доступно после смерти, - это жизнь в ее памяти и в ребенке. Она  не
плакала. Все слезы уже были выплаканы, пока она умоляла его остаться. Но она
сказала земле, что любила того человека, который в ней зарыт, и попросила ее
подарить ему покой в его вечном сне.
   После этого вместе с Хои-Поллои они отправились на  поиски  перевалочного
пункта в Четвертый Доминион. Там сейчас будет день, ослепительно яркий день,
и она назовет себя другим именем.
   В ту ночь в двадцать восьмом номере было  шумно  по  случаю  празднества,
устроенного в честь Ирландца, который только что был выпущен из тюрьмы после
трехмесячной отсидки за мелкую кражу и заявился на  Гамут-стрит  в  компании
Кэрол, Бенедикта и нескольких ящиков ворованного виски, чтобы выпить за свое
освобождение.  Благодаря  туристам  Тика  Ро  дом  превратился  в  настоящую
сокровищницу, и не было конца пьяному  изучению  ее  экспонатов,  многие  из
которых так и остались полнейшими загадками для их нового владельца.  Миляга
веселился  не  меньше  Ирландца,  если  не  больше.  После  стольких  недель
воздержания от виски у него  закружилась  голова,  и  он  принялся  отчаянно
сопротивляться попыткам Клема вовлечь его в серьезный разговор, несмотря  на
клятвенные заверения последнего, что дело очень срочное. Только после долгих
уговоров он согласился последовать за Клемом в  относительно  тихий  уголок,
где ангелы сообщили ему,  что  Юдит  где-то  поблизости.  Известие  это  его
отчасти протрезвило.
   - Она идет сюда? - спросил он.
   - Не думаю, - сказал  Клем,  водя  языком  по  губам,  словно  ощущал  ее
приближение по вкусу. - Но она очень близко.
   Прихватив с собой Понедельника, Миляга немедленно отправился на улицу. Ни
одного живого существа не было видно. Вокруг расхаживали одни лишь призраки,
такие же вялые, как всегда, и звуки шумного веселья, доносившиеся  из  дома,
лишь подчеркивали их безрадостность.
   - Что-то я ее не вижу, - сказал Миляга Клему, оставшемуся на пороге. - Ты
уверен, что она здесь?
   Ответил ему Тэй.
   - Неужели ты думаешь, я не смогу определить, когда Джуди рядом?  Конечно,
она здесь.
   - В каком направлении? - поинтересовался Понедельник.
   В разговор вновь вступил осторожный Клем:
   - Может быть, она не хочет нас видеть.
   - А я хочу ее видеть, - заявил Миляга. -  Хоть  выпью  с  ней  за  старые
добрые времена. Куда идти, Тэй?
   Ангелы указали направление, и Миляга двинулся по  улице.  Понедельник  не
отставал от него, сжимая в руках бутылку виски.

***

   Туман, ведущий в Четвертый Доминион, выглядел очень заманчиво - медленная
волна серой дымки,  которая  беспрестанно  клубилась  на  одном  месте,  так
никогда и не разбиваясь о невидимый берег. Прежде чем шагнуть  в  нее,  Юдит
подняла глаза на небо. Над головой у нее сияла Большая Медведица. Больше она
никогда ее не увидит. Ну хватит  прощаться,  сказала  она  самой  себе  и  в
сопровождении Хои-Поллои вошла в туман.
   В этот момент на улице у них за спиной раздался топот бегущих ног и голос
Миляги, который выкрикивал ее имя. Она предвидела, что их присутствие  может
быть обнаружено, и заранее решила, что делать в таком случае. Ни одна из них
не обернулась. Они просто ускорили шаг и постарались  побыстрее  скрыться  в
тумане. Он становился все гуще, но примерно  через  дюжину  шагов  с  другой
стороны стал просачиваться дневной свет, а промозглый  холод  уступил  место
теплому ветерку. Миляга вновь позвал  ее,  но  впереди  раздавался  какой-то
сильный шум, и крик его был почти заглушен.
   В Пятом Доминионе Миляга замер у границы тумана. Он  поклялся  себе,  что
никогда больше не покинет землю,  но  виски  ослабило  его  решимость.  Ноги
охватил легкий зуд нетерпения.
   - Ну, Босс, - сказал Понедельник. - Мы идем или что?
   - А для тебя имеет значение, в какую сторону идти?
   - Так уж получилось, что имеет.
   - Все еще тоскуешь по Хои-Поллои, а?
   - Она мне снится, Босс. Что ты будешь делать  -  каждую  ночь  косоглазые
барышни.
   - Ну что ж, - сказал Миляга. - Раз мы пустились в погоню за снами, то это
вполне уважительная причина.
   - Да-а?
   - Вообще-то говоря, только эта причина и существует.
   Он взял у Понедельника бутылку и сделал изрядный глоток.
   - Пошли, - сказал он, и они нырнули в туман, побежав  по  земле,  которая
размягчалась и становилась ярче у них  под  ногами:  асфальт  превращался  в
песок, а ночь - в день.
   Впереди мелькнули серые силуэты женщин на фоне павлиньего неба, но тут же
вновь исчезли из виду. Сверкание дня все усиливалось, а вместе с ним  рос  и
возбужденный шум голосов, исходивший от большой  толпы,  которая  мельтешила
вокруг тумана. Со всех сторон их обступили покупатели, продавцы, воры, и они
едва успели заметить пробиравшихся через толкотню женщин. Они устремились за
ними с новой энергией, но люди словно сговорились помешать их продвижению, и
через полчаса бесплодного преследования, которое в конце концов  привело  их
обратно к толкучке вокруг  тумана,  они  были  вынуждены  признать,  что  их
перехитрили.
   Миляга был раздражен и сердит. Приятное гудение в голове  уступило  место
сильной боли.
   - Сбежали, - сказал он. - Давай кончать это дело.
   - Эх, ядрена вошь...
   -  Люди  приходят  и  уходят.  Нельзя  позволять  себе  привязываться   к
кому-нибудь слишком сильно.
   - Поздно, Босс, - скорбно сказал Понедельник. - Я уже привязался.
   Поджав губы, Миляга покосился на  туман.  По  другую  сторону  их  ожидал
промозглый октябрьский холод.
   - Знаешь, что я тебе скажу,  -  произнес  он  через  некоторое  время.  -
Пойдем-ка в Ванаэф и попробуем отыскать Тика Ро. Кто знает, может, он сумеет
нам помочь.
   Понедельник просиял.
   - Ты - герой, Босс. Веди нас!
   Миляга приподнялся на цыпочки, пытаясь сориентироваться в толпе.
   - Беда в том, что я понятия не имею, где этот поганый  Ванаэф,  -  сказал
он.
   Он схватил за шиворот ближайшего торговца и спросил у него, как добраться
до холма Липпер Байак. Тот указал им направление, и они стали пробираться  к
краю рынка. Но там им открылся отнюдь не  Ванаэф,  а  вид  большого  города,
окруженного  крепостной  стеной.  Улыбка   вновь   засияла   на   физиономии
Понедельника, и он выдохнул имя,  которое  он  так  часто  повторял,  словно
волшебное заклинание.
   - Паташока?
   - Да.
   - Помнишь, мы ее нарисовали на стене?
   - Помню.
   - А какая она внутри?
   Миляга уставился на бутылку у себя в руке, размышляя о  том,  пройдет  ли
охватившее его странное возбуждение вместе с головной болью, или останется.
   - Босс?
   - Что?
   - Я спрашиваю: какая она внутри?
   - Не знаю. Никогда там не был.
   - Так пошли туда?
   Миляга вручил бутылку Понедельнику и вздохнул. Это  был  ленивый,  легкий
вздох, после которого на лице его появилась улыбка.
   - Ну что ж, мой друг, - сказал он. - Пожалуй, можно и сходить.

2

   Так началось последнее странствие по Имаджике Маэстро Сартори, известного
также как Джон  Фьюри  Захария,  или  Миляга,  или  Примиритель  Доминионов.
Собственно говоря, он вовсе не намеревался отправляться в  путешествие,  но,
пообещав Понедельнику, что они найдут девушку его снов, он уже не мог  найти
в себе силы оставить его и возвратиться в Пятый Доминион.  Разумеется,  свои
поиски они начали с Паташоки, которая  стала  еще  более  процветающей,  чем
раньше, благодаря близости нового Примиренного Доминиона,  открывшего  новые
возможности для бизнеса. Почти целый год Милягу не оставляли  мысли  о  том,
как же выглядит Паташока внутри, и, наконец-то оказавшись  в  стенах  города
после такого долгого ожидания, он, разумеется, не мог не испытать некоторого
разочарования,  но  беспредельный  энтузиазм  Понедельника   сам   по   себе
представлял любопытнейшее зрелище и служил ему хорошим  напоминанием  о  том
изумлении, которое он испытал,  впервые  оказавшись  в  Четвертом  Доминионе
вместе в Паем.
   Не найдя женщин в городе, они отправились в  Ванаэф  в  надежде  отыскать
Тика Ро. Им сообщили, что он в отлучке, но один  обладающий  острым  зрением
индивидуум заявил, что видел, как  две  женщины,  по  описаниям  чрезвычайно
напоминавшие Юдит и Хои-Поллои, голосовали на Паташокском тракте. Спустя час
Понедельник и Миляга были заняты тем же, и погоня началась всерьез.
   Для Маэстро это странствие  очень  сильно  отличалось  от  предыдущих.  В
первый раз он путешествовал, не зная, кто он такой, и не в состоянии уловить
подлинное значение того, что ему доводилось увидеть и услышать по дороге. Во
второй раз он был призраком, который двигался со скоростью мысли  от  одного
члена Синода к другому, и у него не было времени оценить те  мириады  чудес,
мимо которых он пролетал. Но теперь  наконец-то  у  него  было  и  время,  и
понимание, так что, начав путешествие с некоторой неохотой, он вскоре  обрел
к нему не меньший вкус, чем его спутник.
   Слухи о переменах в Изорддеррексе дошли уже до самых крошечных деревушек,
и крушение империи Автарха стало  причиной  всеобщего  ликования.  Весть  об
исцелении Имаджики также  распространилась,  и  когда  Понедельник  сообщил,
откуда они, что он имел обыкновение делать при  каждом  удобном  случае,  их
приглашали выпить и расспрашивали о райских чудесах Пятого Доминиона. Многие
из их собеседников, уже знавших, что  дверь,  ведущая  в  тайну,  наконец-то
распахнулась, собирались посетить  Пятый  и  интересовались,  какие  подарки
захватить им с собой в Доминион, который и  так  полон  чудесами  до  краев.
Когда  задавался  подобный  вопрос,  Миляга,  обычно   препоручавший   вести
разговоры Понедельнику, неизменно брал слово и говорил:
   - Берите с собой свои  семейные  истории.  Берите  стихотворения.  Берите
шутки. Берите колыбельные. Пусть Пятый Доминион знает,  какие  чудеса  здесь
творятся.
   После таких слов люди обычно  окидывали  его  подозрительный  взглядом  и
говорили, что в их шутках и семейных историях нет ничего чудесного,  на  что
Миляга отвечал:
   - Они - это вы.  А  вы  -  и  есть  тот  лучший  подарок,  который  можно
преподнести Пятому Доминиону.
   - Знаешь, мы  могли  бы  сколотить  себе  приличное  состояние,  если  бы
захватили с собой несколько карт Англии, - заметил однажды Понедельник.
   - А нам оно нужно? - спросил Миляга.
   - Не знаю, как тебе, Босс, - ответил Понедельник. - А я бы не отказался.
   Он прав, подумал Миляга. Они могли бы продать уже  тысячи  карт,  а  ведь
позади остался еще только один Доминион. С этих карт сняли  бы  копии,  а  с
копий - новые копии, и каждый рисовальщик неизбежно приукрашивал бы  рисунок
в меру своего таланта. Эти мысли напомнили ему о  его  собственном  таланте,
который он редко использовал для какой-нибудь другой цели, кроме выгоды,  и,
несмотря на утомительный и тяжкий труд, так и не создал с его помощью ничего
по-настоящему  ценного.  Однако  в  отличие  от  тех  картин,   которые   он
подделывал, над картами не довлело проклятие оригинала.  Копирование  только
улучшало их:  неточности  исправлялись,  белые  пятна  заполнялись,  легенды
(Легенда карты - список условных обозначений, который  обычно  приводится  в
углу самой карты - прим. перев.) составлялись заново. Но даже после того как
все исправления, до  мельчайшей  детали,  бывали  внесены,  их  нельзя  было
назвать  оконченными,  потому  что  их  предмет  продолжал  меняться.   Реки
становились шире и меняли русло, а то и вовсе высыхали; острова  поднимались
из океана и вновь погружались в его глубины; даже горы не стояли  на  месте.
По своей природе карты находились в непрерывном развитии, и Миляга,  укрепив
свою  решимость  этими  рассуждениями,  наконец-то   собрался   взяться   за
составление карты Имаджики.
   По дороге им приходилось несколько раз встречаться с людьми, которые,  не
ведая о том, кто  их  собеседники,  хвастались  своим  знакомством  с  самым
знаменитым сыном Пятого Доминиона, Маэстро Сартори, и рассказывали Миляге  и
Понедельнику  всевозможные  истории  об  этом  великом   человеке.   Истории
отличались друг от  друга  -  в  особенности,  когда  речь  заходила  о  его
спутнике. Некоторые говорили,  что  с  ним  была  красивая  женщина;  другие
утверждали, что вместе с ним путешествовал его брат по  имени  Пай,  и  лишь
очень немногие рассказывали, что видели его  в  обществе  мистифа.  Поначалу
Понедельник просто сгорал от желания выболтать правду, но  Миляга  с  самого
начала настаивал на том,  что  хочет  путешествовать  инкогнито,  и  взял  с
паренька клятву не выдавать его. Понедельник сдержал  свое  слово  и  молчал
даже во время рассказов о том,  как  Маэстро  ходил  по  потолку,  как  рощи
вырастали  за  одну  ночь  на  том  месте,  где  он  спал,  и  как   женщины
забеременевали, выпив из одной с ним чашки. Сперва Милягу позабавило, что он
превратился в героя народных сказаний, но через некоторое  время  это  стало
его угнетать. Среди  разнообразных  версий  своей  собственной  личности  он
чувствовал себя невидимым привидением, которое  незаметно  затесалось  среди
людей, собравшихся послушать рассказы о его героических подвигах,  с  каждым
разом становившиеся все более великолепными и невероятными.
   Его отчасти утешало то, что он был не единственным героем подобных басен.
Когда  они  начинали  расспрашивать  о  Юдит  и  Хои-Поллои,  им  непременно
рассказывали истории о женщинах-колдуньях.  После  падения  Изорддеррекса  в
Доминионах   появилось   целое   кочевое   племя   обладающих   необычайными
способностями  женщин.  Те  ритуалы  и  заклинания,   которые   раньше   они
осмеливались творить лишь у домашнего очага и  колыбели,  теперь  свершались
прилюдно. Но если истории о Маэстро Сартори  были,  как  правило,  чистейшей
выдумкой, то в основе  рассказов  об  этих  женщинах  лежали  действительные
события, и Понедельник с Милягой не раз имели возможность в этом  убедиться.
Так например, в провинции  Май-Ке,  которая  во  время  первого  путешествия
Миляги была засушливой степью,  они  увидели  зеленеющие  поля,  на  которых
всходил первый за  последние  шесть  лет  урожай.  Произошло  это  благодаря
женщине, которая учуяла подземную  реку  и  выманила  ее  на  поверхность  с
помощью специальных молитв и заклинаний. В одном из храмов Л'Имби  появилась
сивилла, которая, используя только пальцы и слюну,  изготовила  из  твердого
валуна скульптурное изображение города, каким, по ее пророчеству, он  должен
был стать через год. Пророчество ее оказало на верующих такое  гипнотическое
воздействие, что, выйдя из  храма,  они  принялись  уничтожать  все  лишнее,
стремясь привести  город  в  полное  соответствие  с  только  что  увиденным
обликом. В Квеме, куда они  отправились  в  надежде  отыскать  Скопика,  они
обнаружили, что на месте ямы, где стояла Ось, возникло озеро. Вода его  была
кристально чистой, но дна не было видно; в глубине его постоянно зарождались
различные живые существа. В основном это были птицы, внезапно  поднимавшиеся
из воды возбужденными стаями, - вполне оперившиеся и готовые к полету.
   Здесь им представился случай встретиться с  волшебницей  лично,  так  как
женщина, сотворившая эти воды (сотворившая в буквальном смысле этого  слова:
как объяснили ее приверженки, она мочилась всю ночь напролет), поселилась  в
почерневшем остове Квемского дворца. В надежде услышать от нее  какой-нибудь
намек на нынешнее местонахождение Юдит и Хои-Поллои, Миляга отважился  войти
под сумрачные своды.  Создательница  озера  отказалась  выйти  на  свет,  но
ответила на его вопрос: нет, таких двух женщин она не видела; да, она  может
сказать ему, куда они пошли.  Она  объяснила,  что  в  настоящее  время  для
странствующих женщин существуют только два пути: в Изорддеррекс и обратно.
   Поблагодарив ее, Миляга спросил, не может ли он как-нибудь  отплатить  ей
за услугу. Она ответила, что лично от него ей ничего не нужно, но она  будет
счастлива провести часок-другой в обществе его мальчика. Слегка опечаленный,
Миляга вышел и спросил у Понедельника, не рискнет ли он  побыть  с  женщиной
наедине. Понедельник сказал, что рискнет, и оставил Маэстро в одиночестве на
берегу кишащего птицами озера. Впервые за всю жизнь Миляга  ему  встретилась
женщина, которая оставила без внимания его эротические чары и предпочла  ему
другого мужчину. Более красноречивого доказательства того, что  песенка  его
спета, и представить было нельзя.
   Когда через два часа ошарашенный и  раскрасневшийся  Понедельник  покинул
дворец, Миляга, которому уже успела наскучить работа над  картой,  сидел  на
берегу озера в окружении нескольких сложенных из камней пирамидок.
   - Что это? - спросил паренек.
   - Считал свои романы, - ответил Миляга. - В каждой - по сто женщин.
   Всего пирамидок было семь.
   - А больше не было? - спросил Понедельник.
   - Все, которых я помню.
   Миляга присел на корточки перед одной из пирамидок.
   - Держу пари, ты не прочь их всех снова оттрахать, - сказал Понедельник.
   Миляга поразмыслил некоторое время и ответил:
   - Нет, не думаю.  Мои  лучшие  годы  уже  позади.  Пора  уступать  дорогу
молодым.
   Один из камней до сих пор был зажат у него в руке и, поднявшись на  ноги,
он швырнул его в озеро.
   - Можешь не спрашивать, - сказал он. - Это была Юдит.
   После этого они уже не отклонялись от прямого маршрута и не расспрашивали
больше о Юдит и Хои-Поллои. Теперь они знали, где их искать. Покинув  озеро,
они уже через несколько часов оказались на Постном Пути. В отличие от  всего
остального, Путь не изменился. Он был таким же  оживленным  и  широким,  как
всегда,  а  его  прямая  стрела  по-прежнему  впивалась  в  горячее   сердце
Изорддеррекса.

Глава 62

1

   В Пятом Доминионе  неотвратимо  наступала  зима.  В  Хэллоуин(Хэллоуин  -
праздник шотландского происхождения, канун дня всех  святых,  отмечаемый  31
октября. По поверьям, в ночь с 31-ого на 1-ое  связь  нашего  мира  с  миром
потусторонних сил особенно сильна -  прим.  перев.)  люди  в  последний  раз
решились выйти на улицы без пальто, шляп и перчаток, и  именно  в  эту  ночь
немалое число лондонцев впервые побывало на Гамут-стрит. Участники дружеских
вечеринок прониклись духом кануна Всех Святых и пришли  проверить,  есть  ли
правда в тех странных слухах, которые ходят об этом  месте.  Большинство  из
них удалились спустя очень короткое  время,  но  самые  храбрые  остались  и
принялись обследовать окрестности. Несколько человек долго стояли под окнами
двадцать восьмого номера, изучая рисунки на двери и  разглядывая  обугленное
дерево.
   После этого вечера щипки  холода  превратились  в  укусы,  а  укусы  -  в
постоянную, изнуряющую грызню, до тех пор пока в конце ноября температура не
упала так низко, что даже самые пылкие коты не совали больше нос  на  улицу,
предпочитая греться у каминов. Но поток посетителей не прекращался  -  ни  в
том, ни в другом направлении. Вечер за в