в одиночестве? - спросил он.
   Ей захотелось бежать. Сердце заколотилось так сильно, что,  казалось,
сейчас он услышит его стук. Но нет. Он просто спросил, не желает ли  она
выпить еще; она согласилась. Явно довольный тем, что его не отвергали  с
ходу, он направился к бару, заказал два двойных виски и вернулся к  ней.
Лицо круглое, румяное, цветущее, темно-синий костюм  на  размер  меньше,
чем  полагалось  бы.   Только   глаза   выдавали   какое-то   внутреннее
беспокойство, задерживались на ее лице лишь на миг и тут же  стреляли  в
сторону, как испуганные рыбки.
   Беседа не должна быть слишком серьезной, это она для себя уже решила.
Ей ни к чему знать про него  слишком  много.  Ну  разве  что  имя,  если
необходимо. Его профессия, материальное положение  -  только  в  случае,
если ан сам об этом заговорит. Все это неважно, главное - его тело...
   Впрочем,  до  особых  откровений  не  дошло,   зря   она   опасалась.
Встречались в ее жизни и куда более болтливые типы. Изредка он  улыбался
суетливой  нервной  улыбкой,  обнажая   слишком   ровные,   чтобы   быть
настоящими, зубы, и предлагал выпить еще. Наконец  она  ответила  "нет",
желая покончить с делом как можно быстрей, и спросила, не  хочет  ли  он
заглянуть к ней на чашечку кофе. Он тут же согласился.
   - Дом  всего  в  нескольких  минутах  езды,  -  сказала  она,  и  они
направились к машине. Крутя баранку, она про себя  удивлялась,  до  чего
легко оказалось подцепить этот пыхтящий рядом с  ней  на  сиденье  кусок
мяса. Возможно, этот человек  с  невыразительным  взглядом  и  вставными
зубами по самой натуре своей предназначен быть  жертвой,  обречен  самой
судьбой совершить это путешествие. Да, наверное, так оно и есть. И  еще:
она ни капельки не боялась, все было так просто и предсказуемо...
   Не успела она повернуть ключ в двери и переступить через  порог,  как
ей показалось, что с  кухни  донесся  какой-то  шум.  Неужели  это  Рори
вернулся домой раньше времени? Может, заболел? Она окликнула его. Ответа
не последовало. В доме никого не было. Почти никого.
   Едва переступив порог, она начала тщательно обдумывать план действий.
Прежде всего надо затворить за собой  дверь.  Мужчина  в  синем  костюме
пристально разглядывал свои наманикюренные ногти, явно ожидая подсказки.
   - Иногда бывает так одиноко, -  заметила  она  и  прошла  мимо  него,
слегка задев бедром. Этот маневр был придуман в постели, прошлой ночью.
   Вместо ответа он лишь кивнул, на лице сохранялось смешанное выражение
недоверия и настороженности. Очевидно он просто  не  верил  привалившему
ему счастью.
   - Хотите еще выпить? - спросила она. - Или сразу отправимся наверх?
   Он снова кивнул.
   - Похоже, а уже достаточно выпил.
   - Тогда наверх. Он  нерешительно  подался  в  ее  сторону,  возможно,
намереваясь поцеловать. Но ей не хотелось никаких ласк  или  ухаживаний.
Увернувшись от прикосновения, она направилась к лестнице.
   - Сюда, за мной, - пригласила она. Он послушно последовал за ней.  На
верхней ступеньке она обернулась  и  заметила,  как  он  стирает  пот  с
подбородка платком. Подождав, пока он поравняется с ней, повела  его  по
коридору к двери в "сырую" комнату. Дверь была распахнута настежь.
   - Входите, - сказала она. Он повиновался. Ему понадобилось  несколько
секунд, прежде чем глаза привыкли к царившей в комнате  темноте,  и  еще
несколько секунд, прежде чем заметить:
   - Но здесь нет кровати...
   Она затворила за собой дверь и включила свет. У притолоки  на  гвозде
висел старый пиджак Рори. В его кармане она спрятала нож. Он повторил:
   - Нет кровати...
   - А чем плохо на полу? - спросила она.
   - На полу?
   - Снимай пиджак. Здесь тепло.
   - Да, не холодно, - согласился он, но и не  подумал  ничего  снимать.
Тогда она подошла к нему и стала развязывать  галстук.  Он  весь  так  и
дрожал, бедняжка. Бедная бессловесная овечка... Она уже снимала галстук,
когда он сбросил пиджак.
   Интересно, видит ли это Фрэнк, подумала она. И  исподтишка  взглянула
на  стену.  Да,  наверное,  он  там...  Он  видит.  Он  знает.  Он   уже
облизывается, весь в нетерпении... "Овечка" снова открыла рот:
   - Почему бы тебе... -  начал  он.  -  Почему  бы...  э-э,  может,  ты
сделаешь то же самое?
   - Что, хочешь увидеть меня голенькой? - дразняще улыбнулась она.  При
этих словах глаза его масляно заблестели.
   - Да, - торопливо ответил он. - Да, хочу.
   - Очень хочешь?
   - Очень.
   Он уже расстегивал рубашку.
   - Ну тогда, может, и увидишь.
   Он снова одарил ее улыбкой.
   - Это что, игра такая? - спросил он.
   - Может, и игра. Все от тебя зависит, - ответила она  и  помогла  ему
снять рубашку.
   Тело у него оказалось  восковой  белизны  и  почему-то  напомнило  ей
грибы. Грудь жирная, живот тоже. Она приложила ладони  к  его  лицу.  Он
поцеловал кончики ее пальцев.
   - Да ты красавица... - пробормотал он, с трудом выталкивая слова.
   - Разве?
   - Сама знаешь. Настоящая красавица. Самая красивая женщина, которую я
когда-либо видел.
   - Очень любезно с твоей стороны,  -  ответила  она  и  повернулась  к
двери. Сзади послышалось звяканье пряжки пояса и шорох ткани по  коже  -
это он стягивал брюки.
   Сейчас или никогда, подумала она. Она не хотела видеть его в чем мать
родила. И без того достаточно насмотрелась. Она запустила руку в  карман
пиджака.
   - Эй, дорогая, - раздался голос "овечки". Она  выпустила  из  пальцев
нож.
   - Ну что еще? - и обернулась. Если кольцо на пальце могло еще  ничего
не значить, то теперь его семейное положение было для нее уже совершенно
очевидным. О том, что он женат, говорили  чудовищные  трусы:  громадные,
мешковатые, стираные-перестираные, интимный предмет туалета,  несомненно
купленный женой, давным-давно переставшей думать о  своем  муже  как  об
объекте сексуальных удовольствий.
   - Я... э-э... Кажется, мне придется пойти  отлить,  -  сказал  он.  -
Слишком уж много виски выпил.
   Слегка пожав плечами, она снова отвернулась к двери.
   - Я мигом, - сказал он ей в спину. Но рука  ее  оказалась  в  кармане
пиджака прежде, чем эти слова достигли ушей, и не  успел  он  шагнуть  к
двери, как она уже обернулась к нему, сжимая в пальцах нож.
   Он надвигался на нее слишком быстро и не замечал  ножа  до  последней
секунды, и даже когда заметил, на лице его отразилось скорее  удивление,
нежели страх. Впрочем, сохранялось это выражение не дольше мига. Нож уже
вонзился в него, вошел легко и мягко, точно в зрелый  сыр.  Она  нанесла
один удар, затем еще один.
   И как только выступила кровь, ей показалось, что комната замерцала, а
кирпичи и штукатурка словно затрепетали при  виде  красных  фонтанчиков,
хлещущих из него.
   Какую-то долю секунды она наслаждалась этим зрелищем, но тут "овечка"
испустила визгливое проклятие, и вместо того, чтобы отшатнуться от ножа,
как она ожидала, он шагнул к ней и выбил оружие из ее рук. Кож со звоном
полетел по полу и остановился у плинтуса. А он набросился на нее.
   Он запустил ей руку в волосы, крепко зажал одну прядь. Но целью  было
вовсе не насилие или месть, нет, он хотел бежать,  и,  оттолкнув  ее  от
двери, тут же выпустил прядь. Она отлетела к  стене  и  секунду  лежала,
наблюдая, как он возится с дверной ручкой, зажимая другой рукой раны  на
животе.
   Быстрее, сказала она себе. И,  казалось,  одним  движением  подлетела
сперва к ножу, валявшемуся на полу, затем к нему. Он уже успел  отворить
дверь на несколько дюймов. Но тут она ударила  его  сзади,  вонзила  нож
прямо в спину. Он взвыл и выпустил дверную ручку. Она уже выхватила  нож
из раны и вонзила в него еще раз, потом  третий  и  четвертый.  Она  уже
потеряла счет этим ранам, ослепленная злобой за его отказ спокойно  лечь
и умереть.
   Он, шатаясь, прошел несколько  шагов,  завывая  и  всхлипывая,  кровь
обильно стекала по ягодицам и ляжкам. И наконец, казалось,  через  целую
вечность этих комичных метаний и воя, споткнулся и рухнул на пол.
   На этот раз ока была уверена: слух не подвел  ее.  Комната  или  дух,
находящийся в  ней,  ответили  на  ее  действия  еле  слышным  возгласом
одобрения. Где-то вдалеке зазвонил колокол...  Почти  автоматически  она
отметила про себя, что "овечка" перестала дышать. Ока пересекла  залитые
кровью доски пола, подошла к неподвижно застывшему телу и спросила:
   - Ну что, довольно?
   А потом пошла в ванную. Уже выйдя  на  площадку,  она  услыхала,  как
комната позади нее стонет - иного слова подобрать было  невозможно.  Она
приостановилась, уже готовая вернуться туда. Но  кровь  на  руках  сохла
быстро - противное, липкое ощущение.
   Оказавшись в ванной, она сорвала с себя блузку в  цветочек  и  вымыла
сперва руки, потом плечи, усыпанные веснушками, и, наконец, шею и грудь.
Купанье холодило и одновременно бодрило. Она чувствовала себя прекрасно.
Ну вот, дело сделано. Она отмыла нож, сполоснула раковину и вернулась  к
лестнице, даже не удосужившись вытереться или одеться.
   Впрочем, как оказалось, в том вовсе не было нужды. Воздух в комнате с
каждой секундой нагревался, становилось жарко, словно в печке,  по  мере
том, как энергия, заключенная в мертвом теле, выкачивалась из него.  Все
происходило страшно быстро. Кровь  на  полу  уже  ползла  к  стене,  где
находился  Фрэнк,  ее  капельки  вскипали  и  испарялись,   едва   успев
достигнуть плинтуса. Словно зачарованная, наблюдала она  какое-то  время
за этим процессом. Но  мало  того.  С  телом  тоже  что-то  происходило.
Похоже, из нем высасывались все до едином питательные элементы, так  как
оно  содрогалось,  корчилось,  газы  бурлили  в  кишках  и  горле,  кожа
расползалась прямо перед ее изумленными глазами.  В  какой-то  момент  в
глотку провалилась вставная челюсть и голые десны сомкнулись.
   В течение нескольких секунд все было кончено. Казалось, из тела  были
забраны все сколько-нибудь пригодные  элементы,  в  оставшейся  от  него
оболочке могло разместиться разве что гнездо блох. Да,  это  производило
впечатление.
   Внезапно лампочка под потолком замерцала. Она с надеждой взглянула на
стену,  ожидая,  что  она  вот-вот  дрогнет  и  выпустит  на   волю   ее
возлюбленного.
   Но нет. Лампочка погасла. Лишь слабый свет струился  с  улицы  сквозь
истертые временем шторы.
   - Где ты? - спросила она.
   Стены молчали.
   - Где же ты?
   Снова молчание. В комнате становилось прохладнее. Груди ее  покрылись
мурашками. Она наклонилась  и,  сощурившись,  всмотрелась  в  светящийся
циферблат часов, свисавших с иссохшей руки "овечки". Часы все  еще  шли,
безразличные к катастрофе, постигшей их  владельца.  Стрелки  показывали
время:  16:41.  Рори  возвращается  примерно  в   пять   пятнадцать,   в
зависимости от движения на улицах. До его прихода надо успеть переделать
еще кучу дел.
   Свернув  синий  костюм  и  остальные  вещи,  она  рассовала   их   по
пластиковым пакетам, а затем отправилась на поиски  более  вместительной
сумки для останков. Она ожидала, что Фрэнк как-то поможет ей с этим,  но
он так и не показался, и потому выбора не было  -  придется  все  делать
самой.
   Вернувшись в комнату, она заметила, что распад останков "овечки"  все
еще продолжается, хотя и  сильно  замедлился.  Вероятно  Фрэнк  все  еще
находит вещества, которые можно выжать из трупа, хотя лично она  в  этом
сильно сомневалась. Вероятнее другое  -  оставшаяся  от  тела  оболочка,
лишенная костном мозга  и  всей  жизненно  необходимой  жидкости,  не  в
состоянии была сохранить прежнюю свою форму. Затолкав все в сумку, она с
удивлением отметила, что весит он теперь не больше ребенка. Задернув  на
сумке молнию, она уже  приготовилась  снести  ее  к  машине,  как  вдруг
услышала, что хлопнула входная дверь.
   Этот звук дал выход панике,  которую  до  сих  пор  она  так  усердно
старалась подавить. Она вся задрожала, к глазам подступили слезы.
   - Не сейчас, только не сейчас, - твердила она себе, но не было больше
сил подавлять обуревавшие ее чувства. Из холла снизу донесся голос Рори:
   - Лапуся! Лапуся!
   Она бы расхохоталась, если б не охвативший ее страх. Да,  она  здесь,
его лапуся, его ласточка, если ему так уж не терпится ее видеть.  Здесь,
с только что отмытыми от крови руками и грудками. И с сумкой, где  лежит
тело мертвеца.
   - Где ты?
   Она чуть поколебалась, прежде чем ответить, опасаясь,  что  голосовые
связки подведут, выдадут ее.
   Он окликнул ее в третий раз, но уже более приглушенно - видимо, зашел
в кухню. Ровно через секунду он обнаружит, что и там  ее  нет,  что  она
вовсе не торчит у кастрюли за приготовлением соуса. И тогда он выйдет  в
холл и поднимется сюда. У нее было десять секунд, максимум пятнадцать.
   Стараясь ступать как можно тише из опасения, что он может услышать ее
шаги наверху, она понесла узел  в  пустующую  комнату,  находившуюся  по
другую сторону от лестничной площадки. Слишком маленькую, чтоб ее  можно
было использовать под спальню, разве что детскую. И поэтому они устроили
там нечто вроде склада ненужных вещей. Там громоздились  пустые  коробки
из-под чая, мебель, которой не нашлось места в других  комнатах,  прочий
разнообразный хлам. Вот здесь на время можно спрятать тело,  за  спинкой
сломанного кресла. Потом она заперла за собой дверь. Рори в то время уже
подошел к лестнице. Сейчас он поднимется...
   - Джулия? Джулия, дорогая! Ты здесь?
   Она проскользнула в ванную и подошла к зеркалу -  взглянуть  на  свое
лицо. Растрепанная, щеки покраснели, словно она  смущена.  Она  схватила
блузку, брошенную на край ванны, и надела ее. Блузка слегка пахла потом,
между цветочками виднелись капли крови, но  больше  надеть  было  просто
нечего. Он поднимался по лестнице, шаги отдавались слоновьим грохотом.
   - Джулия?
   На этот раз она ответила, сделав над собой огромное усилие,  чтоб  не
дрожал голос. Зеркало  подтверждало  худшие  опасения:  скрыть  от  него
тревогу и растерянность не удастся. Придется сослаться на нездоровье.
   - Ты в порядке? - он уже стоял у двери.
   - Нет, - ответила она. - Что-то мне нехорошо...
   - О, милая...
   - Ничего, через минуту все будет нормально.
   Он повернул ручку, но  она  предусмотрительно  заперлась  изнутри  на
задвижку.
   - Можешь ты оставить меня хоть на минуту в покое?!
   - Может, врача вызвать?
   - Нет, - ответила она. - Не надо врача. Правда, не надо. Но  я  бы  с
удовольствием выпила глоток бренди.
   - Бренди?
   - Через две секунды выхожу.
   - Как желаете, мадам, - сострил он. Она считала  ступеньки,  пока  он
спускался по ним. Вроде бы внизу... Рассчитав, что теперь он  ничего  не
услышит, она тихонько отодвинула задвижку и выскользнула на площадку. На
улице быстро смеркалось, на  площадке  стояла  почти  полная  тьма.  Она
услышала доносившийся  снизу  звон  бокалов.  И  торопливо  метнулась  в
комнату Фрэнка.
   Там тоже было темно и смяла мертвая тишина. Стены больше не  дрожали,
колокольном звона слышно не было. Она затворила за  собой  дверь.  Дверь
еле слышно скрипнула.
   Да, не слишком-то тщательно она здесь убирала. На полу валялись следы
праха,  человеческого  праха,  валялись  какие-то  трудно  различимые  в
темноте куски иссохшей  плоти.  Опустившись  на  колени,  она  принялась
аккуратно подбирать их. Рори был прав. Она - идеальная домохозяйка.
   Поднявшись, она заметила какое-то легкое движение  в  сгустившихся  в
комнате сумерках. Начала напряженно всматриваться во тьму, но прежде чем
удалось разглядеть нечто, застывшее в дальнем углу, раздался голос:
   - Не смотри на меня...
   Усталый голос, голос человека, бесконечно измученного  и  утомленного
жизнью. Усталый, но вполне конкретный и узнаваемый.  В  нем  угадывались
такие знакомые ей нотки...
   - Фрэнк... - прошептала она.
   - Да... - ответил разбитый голос. - Это я...
   Рори окликнул ее снизу:
   - Ну как, тебе лучше?
   Она подошла к двери.
   - Гораздо лучше, - ответила она.  Невидимое  за  ее  спиной  существо
вдруг быстро и яростно прошелестело:
   - Не впускай его! Не подпускай ко мне близко!
   - Ладно, - ответила она ему шепотом. Потом крикнула Рори:
   - Через минуту выхожу. Поставь-ка музыку. Что-нибудь успокаивающее.
   Рори ответил, что поставит, и вернулся в гостиную.
   - Я все еще только получеловек, - заговорил голос Фрэнка. - Не  хочу,
чтоб ты меня видела... И другие тоже... Не  хочу,  чтоб  видели  меня...
таким. - Он помолчал, потом заговорил снова, тише:
   - Мне нужна еще кровь, Джулия.
   - Еще?
   - И быстро.
   - Но сколько это, еще? - спросила она тень. На этот  раз  ей  удалось
лучше рассмотреть то, что находилось там, в углу. Неудивительно, что  он
не хочет, чтоб его видели.
   - Еще, просто еще, - сказал он. И хотя голос был так слаб,  что  даже
шепотом  назвать  его  было  трудно,  она   уловила   в   нем   пугающую
настойчивость. И содрогнулась.
   - Мне надо идти, - сказала она, услышав, как заиграла внизу музыка.
   На этот раз тень не ответила. Уже у двери Джулия обернулась.
   - Я рада, что ты приходил, - сказала она. И  уже  затворяя  за  собой
дверь услышала позади звук, одновременно напоминавший и смех, и рыданье.
7

   - Керсти? Это ты?
   - Да. Кто это?
   - Рори...
   Линия работала плохо, из трубки доносились шорох  и  всхлипы,  словно
ливень, хлеставший за окном, проник в телефон. И все  же  она  была  так
счастлива слышать его голос. Он звонил ей крайне редко, а если и звонил,
то говорил не только от своего имени, но и от Джулии  тоже.  Правда,  на
этот  раз  было  по-другому.  На  этот  раз  Джулия  служила   предметом
разговора.
   - С ней творится что-то неладное, Керсти, - сказал  он.  -  А  в  чем
дело, не пойму.
   - Ты хочешь сказать, она заболела?
   - Возможно... Она ведет себя со мной так странно... И еще она  ужасно
выглядит.
   - Ну а ты ее спрашивал?
   - Она твердит, что все прекрасно. Но я чувствую, на самом деле это не
так. Может, она тебе что говорила?
   - Нет. Мы же не виделись с того самого дня, с новоселья.
   - Да, и вот еще что. Она совершенно не хочет выходить  из  дома.  Это
так на нее не похоже!
   - Может, ты хочешь, чтоб я... ну, поговорила с ней, что ли?
   - А ты сможешь?
   - Не знаю, будет ли от этого толк. Но почему не попробовать?
   - Только не говори, что я тебя просил...
   - Конечно не скажу, не беспокойся. Загляну к ней ну, скажем,  завтра,
как бы между прочим...
   ("Завтра, это должно  быть  завтра".  "Да,  знаю..."  "Я  боюсь.  Мне
кажется, я теряю силы... Начал снова ускользать туда... назад.")
   - Тогда я позвоню тебе в четверг, с работы, ладно? И  ты  расскажешь,
что удалось выяснить.
   ("Ускользаешь?" "Они уже знают, что я собрался бежать." "Кто  знает?"
"Те, из Ордена Гэша. Мерзавцы, которые взяли меня и теперь..." "Они тебя
ждут?" "Да. За стеной.")
   Рори рассыпался перед  ней  в  благодарностях,  она  в  свою  очередь
отвечала,  что  это  ее  долг  как  друга.  Затем  он  повесил   трубку,
предоставив ей слушать шум дождя на линии. Теперь Джулия принадлежала им
обоим. Они стали союзниками, объединенными тревогой о  ее  благополучии,
озабоченными, как бы, не дай Бог, ей не привиделись  дурные  сны.  Пусть
так, но это давало ощущение близости.

***

   Мужчина в белом галстуке не стал терять  времени  даром.  Едва  успев
положить глаз на Джулию, он тут же подошел к ней. За те секунды, пока он
направлялся к ней через зал, она решила, что это - неподходящий  объект.
Слишком крупный, слишком самоуверенный:  Столкнувшись  с  сопротивлением
той,  первой  жертвы,  она   отныне   намеревалась   действовать   более
осмотрительно.
   И поэтому, когда Белый Галстук спросил, что она  будет  пить,  она  в
ответ попросила оставить ее в покое.
   Очевидно, он не впервые получал отпор, так как, не медля ни  секунды,
развернулся и двинул к бару. Она принялась за свой коктейль.
   Сегодня опять льет как из ведра, дождь  продолжается  вот  уже  почти
трое суток, и в баре было гораздо меньше