т сидящим здесь на  полу,  будто  какой-то  школьник.  Он
быстро поднялся, расплескав немного  вина.  Мэллоу  посещал  Элен  слишком
часто в последнее время - это тоже не нравилось Хаулэнду.
     - Питер, - приветливо обратился к нему Мэллоу. - Мой  дядя  хотел  бы
видеть тебя прямо сейчас. Он так и думал, что я встречу тебя здесь.
     Вынужденный уйти, Хаулэнд  посмотрел  сначала  на  одного,  потом  на
другого. Бывший космический  летчик  -  ушедший  в  отставку,  раненный  в
сражении, - который усердно создавал вокруг  своей  персоны  романтический
ореол,  и  молодая  женщина  оставались  наедине  -  это  просто  коробило
Хаулэнда.
     - Хорошо, - сказал он, с трудом  собрав  всю  свою  любезность.  -  Я
ухожу.
     Наблюдая  за  уходящим  Питером,  Теренс  Мэллоу  с  его   врожденной
интуицией  догадался,  почему  Рэндолф  не  поручил  Хаулэнду  следить  за
женственной Чейз.
     Терри Мэллоу и Элен Чейз быстро становились друзьями. Погода внезапно
испортилась, и наступила ранняя осень, а вскоре не по сезону  выпал  снег.
Терри и Элен проводили вместе много времени - катались на коньках,  весело
ездили  на  электронных  санях,  ходили  на  танцы,   посещали   публичные
мероприятия, проходившие как внутри помещений, так и на открытом  воздухе.
Мэллоу провел большую часть своей жизни  в  космосе,  поэтому  мог  часами
рассказывать Элен о Галактике, планетах, космических кораблях - тогда  как
Хаулэнд понятия не имел обо всем этом.
     Мэллоу не терял времени и старался все больше и больше узнавать о  ее
работе. Как человек, она была сдержанна, застенчива и очень хороша  в  том
смысле, что - довольно странно -  даже  не  делала  попыток  флиртовать  с
бывшим летчиком-космонавтом. Ему нравилось это, во-первых, потому, что она
была не в  его  вкусе,  а,  во-вторых,  можно  было  свободно  и  спокойно
беседовать с ней о ее теориях и планах, не притворяясь влюбленным.
     - Она чертовски решительно настроена,  дядя,  -  Мэллоу  каждое  утро
пунктуально докладывал о событиях предыдущего  дня.  Содержанием  докладов
обычно  были  повседневные  текущие   дела,   рассказы   об   общественной
деятельности.
     На следующий день после вечеринки у Элен Терри говорил:
     - Она держит себя довольно искренне. Я хочу сказать, что  всю  работу
по  исследованию  стиля  Шоу  и  Уэллса  она  ведет  совершенно   открыто.
По-видимому, в университете к ней относятся с большим уважением.
     - Я знаю - что дальше? - сказал Рэндолф раздраженно.
     - А знаешь ли ты, что, если университет все-таки приобретет  рукописи
Шоу, которые она хочет купить с помощью фонда Максвелла,  то  только  одно
это возвысит Льюистид над любым другим учебным  заведением  на  Земле,  да
даже и в космосе?
     - Да в чем же такое уж важное значение всей этой дохлятины?  Льюистид
обладает большим престижем  и  чрезвычайно  высокой  репутацией  благодаря
эффективной работе своих научных факультетов. А все остальные, разные  там
экстрасенсы и мечтатели - они только выставляют нас на посмешище...
     - Не согласен, дядя, - Мэллоу медленно покачал головой. - В Галактике
есть много другого, не менее интересного, чем наука.
     Такое утверждение профессор Чезлин Рэндолф считал ересью. Тем  более,
что слышал он это мнение от своего  собственного  племянника  -  человека,
избороздившего просторы космоса и лично убедившегося в том,  какие  чудеса
творит  научная  работа!  Худое  тело  Рэндолфа   напряженно   вытянулось,
лягушачьи глаза еще больше выпятились от злости.  Он  так  горячо  выражал
свои чувства, так разволновался, что пришлось племяннику, подойдя к бару с
коктейлями, налить успокоительный напиток для старика. Рэндолф взял стакан
и залпом проглотил содержимое, казалось, даже не прервав своей  речи.  Еще
долго говорил  Рэндолф,  но  Мэллоу,  наконец,  удалось  пробиться  в  его
монолог.
     - Если она получит деньги из фонда, то,  по  всей  вероятности,  сама
отправится на планету, где находятся рукописи.  Она  не  назовет  мне  это
место - я так понял, что существует много других богатых охотников  купить
уникальную коллекцию. Только она узнала о рукописях каким-то  таинственным
образом, но эту тайну она мне тоже не откроет.
     - Надеюсь, все делается честно и открыто?
     - Совершенно. Честность и прямота Элен Чейз не вызывают  ни  малейших
сомнений. Ее искренность просто неправдоподобна.
     - Гм! Ну, ладно, продолжай контролировать события. Пока что помощи от
тебя никакой...
     - Но, дядя...
     - Я собираюсь на прием к  президенту  университета.  Раз  Харкурт  не
хочет или не может помочь, я буду действовать через его голову.
     - А что - президент занимает большое положение в политической шумихе?
     - Да. Он, Шелли Артур Мэхью, -  секретарь  по  делам  околосолнечного
пространства.
     - Вот это да! Действительно, важная персона.
     - По крайней мере, он принадлежит к партии, стоящей сейчас у  власти.
И как член правительства он обязан увидеть преимущество моей ценной работы
над жалкой коллекцией устаревшей ерунды.
     Рэндолф договорился о встрече с Мэхью и вылетел в столицу,  на  месте
которой когда-то была пустыня Сахара. Мэхью  принял  его  доброжелательно,
обходительно, продемонстрировал свои  изысканные  манеры  -  но  в  помощи
вежливо отказал. На обратном пути Рэндолф снова и снова повторял про  себя
последние  слова  Мэхью:  "Я  ничего  не  могу  сделать,  профессор.  Фонд
Максвелла находится под строгой юрисдикцией членов правления. Они считают,
что наступило время и искусству заполучить кусок добычи."
     - Добычи, - с отвращением  повторил  Рэндолф,  рассказывая  Мэллоу  о
результате поездки. - Добычи.
     - Очень емкое слово, - оценивающе сказал Мэллоу.
     - Мэхью употребил это же слово,  говоря  о  том,  что  сам  постоянно
занимается вопросами финансирования, вдобавок ко всем  своим  бесчисленным
обязанностям и делам. Должен сказать тебе, - добавил  как  бы  по  секрету
Рэндолф, - Мэхью просто задыхается от работы, страшно переутомляется.
     - Довольно странно, но то же самое сказала Элен о тебе...
     - Она говорит обо мне,  да?  За  глаза?  Какая  высокомерная,  наглая
женщина!
     Мэллоу  засмеялся.  Он  чувствовал,  что  надо  сдерживать  себя   от
перемусоливания ненужных подробностей,  чтобы  не  попадать  в  неприятное
положение в ежедневных беседах с профессором - Терри с огорчением заметил,
что напряженность в отношениях с дядей надоедает и  утомляет  его  больше,
чем необходимость вежливых встреч с Чейз. Теренс  посмотрел  в  окно,  его
взгляд пробежал по покрытой снегом лужайке травы, где  работало  несколько
калориферов, и остановился на низком  сером  зубчатом  крыле  здания,  где
размещался факультет искусств и литературы. Она  должна  быть  именно  там
сейчас, наверное, читает лекцию в своей необычной, серьезной манере группе
разинувших от удивления рты студентов о внутреннем мире как положительных,
так и отрицательных героев в произведениях Шоу. Смешная маленькая девочка.
А эти красные волосы...
     - Теренс! Ты слушаешь, что я говорю?
     - Нет, дядя, - признался Мэллоу с  обезоруживающей  честностью.  -  Я
обдумывал более эффективный способ убедить Элен Чейз...
     - Гм! Я только что говорил, что ты можешь забыть ее...
     - Забыть ее? - начав понимать, что он лишается легкой работы,  Мэллоу
расстроенным голосом попытался возразить  дяде.  -  Но  мы  только  начали
чего-то добиваться.
     - Ничего мы не добились. Я принял решение и собираюсь подойти ко всей
этой проблеме с противоположного конца. А теперь  пойди  и  найди  доктора
Хаулэнда. Ты, он и я должны все серьезно обсудить - и действовать.
     Несмотря  на  твердые  интонации  в  голосе,   Рэндолф   смотрел   на
предстоящую беседу со своим новым ассистентом с неуверенностью, с  которой
обычно не любил начинать никакое дело. Со старым Гусманом все  в  порядке.
Он  сделает  все,  что  ему   скажешь.   От   него   требуется   точность,
компетентность, умение кропотливо работать при проведении экспериментов  -
иными словами, быть в роли  повивальной  бабки.  Что  же  касается  Питера
Хаулэнда. Хм-м. Хаулэнд был новичком - полный внешнего лоска,  чрезвычайно
известный  несмотря  на  свою  молодость,  но,  к  огорчению,  с  чересчур
независимым характером.
     Питер Хаулэнд вошел вместе с потоком  свежего  воздуха,  очищая  свои
плечи от припорошившей их белой пудры.
     - Целый воз снега свалился на меня, как только я подошел к  двери,  -
сказал он приветливо. - Вы хотели видеть меня, профессор?
     - Да, Питер, мой мальчик. Садись, садись. Ты тоже,  Теренс.  Сначала,
Питер, я проинформирую тебя о положении дел, а затем мы сможем  приступить
к принятию решений.
     Мэллоу заметил, как вдруг изменился его дядя, и вообще  Терри  считал
его  человеком  переменчивым.  Лицевые   мускулы   маленького   профессора
напряглись,  губы  сильно   сжались,   во   взгляде   были   твердость   и
решительность. Весь его вид не давал ни малейшего повода  для  улыбки.  Он
стоял здесь, посреди всей Галактики, подобно петуху с  выпяченной  грудью,
приготовившемуся к схватке, - пяти футов ростом,  с  твердым,  как  скала,
намерением. Почти воочию казалось, что на его  маленьких  ногах  красуются
шпоры.
     Но не двигавшийся с места Питер Хаулэнд безошибочно  почувствовал,  к
своему удивлению, что Рэндолф не в себе. Такое состояние  для  знаменитого
профессора было нехарактерным, но на сей  раз  он  не  мог  скрыть  своего
беспокойства несмотря на бравый вид - и это все больше и  больше  удивляло
Хаулэнда.
     -  Тебе  известно,  на  каком  этапе  находится  наша  работа   перед
отправлением на Поучалин-9? Все, что мы могли  сделать  на  Земле,  -  уже
сделано.  Теперь  нам  нужна  абсолютно  стерильная  планета,  на  которой
совершенно нет жизни ни в какой форме, планета, где мы  можем  практически
испытать наши теории. Я бы хотел сейчас услышать твое мнение о  том,  есть
ли  такие  аспекты  в  наших  исследованиях,  которые  требуют  дальнейшей
разработки здесь, на Земле.
     Хаулэнд слегка заерзал в удобном кресле, а  потом,  взвешивая  каждое
слово, сказал:
     - Я совсем недавно у вас, профессор, но ваша работа уже привела  меня
в  восторг.  Важность  ее  невозможно  переоценить.  Что  касается   места
проведения дальнейших экспериментов, я уверен, что  следующий  шаг  должен
быть сделан уже не  на  Земле,  а  на  Поучалин-9.  Для  этого  нам  нужны
средства, чтобы купить оснащение и добраться до нашей планеты.
     - Да, действительно, ты у нас новенький, Питер! Я  был  исключительно
доволен приобретением свежих мозгов для своей работы. Ты хоть  и  появился
недавно, но успел уже внести неоценимый вклад - фактически благодаря тебе,
непосредственно тебе мы так  успешно  продвинулись.  Годами  мы  создавали
только простейшие клеточные существа. Получение таких клеток мы и  считали
сотворением жизни, но настоящей жизнью, надо признать, живут лишь  клетки,
способные  размножаться.  Жизнь  -  это  когда  клеточные  создания  могут
обзаводиться энергией, получаемой ими в наиболее приемлемой для них форме,
и приспосабливать ее для себя,  когда  клетки  способны  изменять  течение
тепловой энергии в природе, способны к организации и наведению  жизненного
порядка в примитивном, неживом хаосе.
     Похвала, впервые высказанная  Рэндолфом  в  такой  искренней,  прямой
форме, вызвала у Хаулэнда какую-то смутную тревогу. Было похоже на то, что
дальше последует обычное  недовольство:  "Все  хорошо,  я  доволен  тобой,
но..."
     Сидевшего в кресле и молчаливо  слушавшего  Мэллоу  уже  чуть  ли  не
трясло  от  этих  ученых.  Создавать  жизнь!  Жизнь,  которая  сама   себя
воспроизводит, растет, развивается... он представил себе чудовищ  с  очень
скользкими телами и бесчисленными щупальцами...
     Рэндолф  скрестил  свои  маленькие  ноги  на   подставке   и   нервно
жестикулировал крошечными руками:
     - Итак, ты полностью вошел в курс наших дел. Тебе  известна  ценность
работы, которую мы делаем, и у меня нет необходимости повторяться. Все,  в
чем мы сейчас нуждаемся, - деньги, без денег мы не можем двигаться дальше.
Все зависит от финансирования.
     - Совершенно точно, сэр, - сказал Хаулэнд,  немного  сбитый  с  толку
тревожными оттенками в голосе Рэндолфа, которые Питер  чувствовал,  но  не
мог до конца понять. - Ничего теперь не стоит на нашем пути.
     - К сожалению, ты  выдаешь  желаемое  за  действительное,  -  Рэндолф
выпрямил свой указательный палец и как бы пронзил им Хаулэнда. - Ничего не
может стоять у нас на пути - а еще вернее,  ничего  не  должно  стоять!  Я
надеюсь, ты так же предан избранной тобой профессии,  как  я.  Что  бы  ты
сказал, Питер, если бы я сообщил тебе, что решено не давать фонд Максвелла
моему отделу в этом году?
     Хаулэнд усмехнулся:
     - Моей первой реакцией, я думаю, было  бы  сожаление  о  том,  что  я
вообще пришел в Льюистид.
     - Да? Как тебя понимать?
     - Как вы знаете, у меня был выбор - ограниченный, но все же  выбор  -
предложенных мест работы. Я выбрал вас и Льюистид,  потому  что  занимался
похожими проблемами и потому, что знал:  вы  получаете  крупную  сумму  из
фонда Максвелла и, следовательно, решается финансовая  сторона  для  меня,
для всех нас, в проведении экспериментов на Поучалин-9.
     Если даже признание Хаулэнда удивило  Рэндолфа,  профессор  ничем  не
выдал своего удивления. Вместо этого он сказал:
     - В таком случае, ты очень расстроишься и будешь сильно  раздосадован
и рассержен, если все же мы скажем?..
     Хаулэнд опять улыбнулся своей мальчишеской улыбкой.  Он  все  еще  не
придавал особого значения словам Рэндолфа.
     - Я бы просто сошел с ума, я бы, я бы...
     - Ты бы что?
     - Ну, ну, я точно не знаю. Я бы чувствовал себя обманутым.  Преступно
обманутым. Но так как вопрос еще не поднимался...
     - Видишь ли, мой дорогой Питер, вопрос уже поднимался и решился.
     Питер Хаулэнд  начал  медленно  вставать,  разгибая  постепенно  свою
высокую, долговязую фигуру, пока, перейдя  в  вертикальное  положение,  не
навис над крохотным Рэндолфом, которому показалось, что Хаулэнд  вырос  до
самого потолка.
     - Вы хотите сказать - мы не получим фонд Максвелла? - шепотом спросил
Хаулэнд.
     - Да, Питер. Мы не получим фонд Максвелла.
     - Такое впечатление, что вы воспринимаете  это  совершенно  спокойно.
Работа всей вашей жизни - так вы много раз утверждали - рухнула. Нас,  как
мне известно, нет в планах фонда на будущий год. Зато абсолютно все  знали
- мы должны получить средства из фонда в нынешнем году!  О  боже!  Что  же
будет с работой - а я... Я выбрал это место  из-за  фонда  Максвелла  -  и
отказался от других хороших  предложений,  и  вот  теперь  мы  остались  в
дураках. Какая ужасная насмешка! Но, быть может, есть какой-нибудь...
     - Нет никаких оснований надеяться на  изменение  решения,  -  холодно
сказал Рэндолф. - Ты же знаешь, что фонд был распределен на  двадцать  или
больше лет вперед. Это был наш год - но нам не повезло. Нам  сказали,  что
очередность получения денежных средств до сих пор официально не  оформлена
- и мы не имеем никаких прав на получение фонда.
     - Но что же  нам  делать?  -  Хаулэнд  резко  опустился  в  кресло  и
безнадежно посмотрел на Рэндолфа. Мэллоу продолжал сидеть  и  выжидательно
молчать. - Что мы можем сделать? А между прочим,  почему  мы  не  получаем
деньги? Чье это решение? Куда идет фонд?
     - Из всех твоих вопросов, мой  дорогой  Питер,  только  самый  первый
заслуживает внимания. На все  остальные  можно  ответить  коротко:  мы  не
получаем  фонд,  так  как   члены   правления   решили,   что   необходимо
финансировать исследования профессора Чейз. А теперь...
     - Элен! - Хаулэнд вспомнил, как она оборвала  себя  на  полуслове  во
время последнего разговора. - Как, эти дешевые...
     - Спорить на данную тему,  обвиняя  друг  друга,  -  значит  напрасно
растрачивать драгоценную энергию. Но я почти уверен,  что  ты  испытываешь
чувство  возмущения  таким  несправедливым,  оскорбительным  отношением  к
науке, не так ли?
     Хаулэнд тяжело вздохнул. Ему казалось,  что  Рэндолфа  совершенно  не
волнует случившееся, тогда как его  самого,  Питера  Хаулэнда,  трясло  от
охватившей его ужасной ярости - и Питер догадался, что Рэндолф просто  уже
прошел через это. Профессор был в  состоянии  экзальтации;  весь  его  вид
говорил об обретенной им уверенности и готовности бороться. Хаулэнд  решил
попытаться укротить свой  гнев,  но  не  смог  удержаться  от  еще  одного
возмущенного высказывания:
     - Я так взбешен, что мог бы запросто скрутить шеи  членам  правления,
одному за другим. А что касается Элен - тут...
     - Но ты тоже считаешь нашу работу ценнейшей для Галактики? Хорошо.  В
таком случае мы не будем  обсуждать  твое  отношение  к  нашей  чудовищной
современной системе социальной  несправедливости.  Мне  кажется,  здесь  я
разделяю мнение Теренса. Я намерен доказать, что могу синтезировать  живую
клетку и заставить ее  расти  и  приобретать  способность  размножаться  в
считанные минуты. Я полон решимости  показать  всей  Галактике,  что  могу
создавать жизнь! Для этой  работы  мне  нужны  деньги.  Меня  обманули.  Я
терпеливо сидел десять лет и ждал, пока  несколько  замшелых,  не  видящих
ничего дальше своего носа бюрократов расщедрятся и  сочтут  целесообразным
вручить мне фонд Максвелла.
     Рэндолф снова разволновался, на его лице скрестились  два  выражения:
одно - самобичевание и разочарованность, другое - растущее осознание новых
возможностей  и  сладостной  удовлетворенности.  Второе  было  похоже   на
выражение лица ребенка, которого в первый раз угостили конфетами.
     - Только подумать  -  я  твердо  верил  и  ждал,  как  беспозвоночная
простофиля, когда эти дураки  дадут  мне  деньги.  Деньги,  которые  везде
вокруг нас, здесь в нашей  богатой  Галактике.  Множество  денег,  но  они
используются  не  так,  как  должны.  Я  уже  не   говорю   о   преступном
разбазаривании средств, которое позволяют  себе  профессор  Чейз  и  члены
правления фонда Максвелла. Речь  идет  о  миллиардах,  тратящихся  попусту
каждый год на рекламу никуда не годных продуктов, которые ни один человек,
если он в здравом уме, не хочет иметь в своем доме.  Деньги  проматываются
со скоростью один миллион в секунду...
     - Я согласен с этим, дядя, - с тревогой сказал Мэллоу.
     Хаулэнд теперь сидел молча и внимательно слушал.
     - А кто больше всего выбрасывает деньги на ветер в наше время? Я  вам
скажу, - Рэндолф пронзил острым взглядом своего племянника, - ты!
     И Мэллоу, и Хаулэнд подпрыгнули от удивления.
     - Но, дядя! - панические  мысли  промелькнули  в  голове  Мэллоу,  не
отличавшегося богатым воображением.
     Рэндолф нацелил свой тощий палец на  перепуганного  Терри.  Профессор
оседлал своего любимого конька - на сей  раз  это  был  его  новый  конек,
приводивший седока в неописуемый восторг.
     - Я не имею в виду тебя лично, Теренс. Война! Вот что. О, я не говорю
о твоих жалких, немногочисленных бунтовщиках, где бы они ни встречались.
     - Они ведут преступную войну, -  сказал  Мэллоу,  все  еще  способный
почувствовать обиду за неуважение к своей службе. Но  неожиданно  до  него
дошел весь идиотизм такой гордости - гордиться службой, которая ничего ему
не принесла, кроме нищеты? Это больше не его служба.
     Профессор Рэндолф продолжал, не обращая внимания на реплики Теренса:
     - В нашей Галактике живут  человеческие  существа,  рожденные  ли  на
Земле или среди зависимых от нее  территорий  -  не  имеет  значения.  Они
представляют собой протоплазменную форму жизни, у нас с ними мало сходства
и еще меньше контактов. А есть - или могут быть - другие  формы  жизни,  о
которых мы в настоящее время не имеем ни малейшего понятия. Так с  кем  мы
собираемся  воевать?  Против  кого  будет   на