ающего под ним реактивного самолета.
   Кто-то  сел  на  соседнее  сиденье  и  Престайн,  не  поднимая   взгляда,
автоматически подвинулся, хотя это было совершенно излишне в супер-роскошном
салоне "Трайдента". В Риме будет  чудесно.  Еще  не  слишком  жарко  -  хотя
Престайн наслаждался жарой и носил пуловеры долгое время после того, как его
лучше следящие за погодой друзья меняли их на легкую летнюю одежду, готовясь
к удушающим волнам нью-йоркского зноя. Впрочем, он вообще-то не  возражал  и
против холода, хотя жару предпочитал, и продолжал  носить  легкий  плащ  еще
долго, когда его друзья из Британии надевали модные теплые пальто.
   Но, конечно же, способность легко переносить любой  климат  нисколько  не
помогла Престайну и с ВВС США. Как и в Королевских воздушных  силах  Англии,
там требовались люди, способные разглядеть, куда они летят.
   Теперь Престайн уже преодолел горькое  разочарование  от  этого  двойного
отказа. Он недурно писал о полетах и летал пассажиром так часто, как  только
мог. Но полетать по-настоящему ему не удавалось, если не считать  нескольких
кругов   на   учебно-развлекательном   самолетике.    Утверждалось,    будто
пилотирование старенького "Мотылька" приносит  ощущение  полета,  какого  не
могут дать ни "Фантом", ни "Лайтнинг". Однако шансов сравнить  их  самому  у
Престайна не было. Один из журналов, грудой лежавших у него на коленях, упал
на мягкое ковровое покрытие прохода. Нагнувшись, чтобы поднять его, Престайн
приметил боковым зрением ногу в белом сетчатом чулке - его глаза  скользнули
по ней выше, еще выше и еще... внезапно он  поднял  взгляд  и  столкнулся  с
ответным взглядом темно-карих глаз на весело улыбавшемся ему  милом  круглом
личике. Престайн ощутил острое смущение, чувствуя себя неуклюжим глупцом.
   - Сплошные хлопоты с этими чертовыми  юбками,  -  заметила  девушка,  без
особого успеха одергивая перекрутившийся подол  и  роняя  при  этом  сумочку
таким образом, чтобы Престайн мог заодно подобрать и ее тоже. - О,  спасибо.
Не лучше ли вам распрямиться? Вы  получите  искривление  позвоночника,  если
будете так гнуться.
   Престайн выпрямился, будто поддернутая за  ниточку  марионетка.  Свалился
другой журнал.  Престайн  оставил  его  лежать.  Ему  не  вынести  следующей
шпильки.
   - Я... э... прошу прощения... - начал он, не совсем представляя себе, что
сказать.
   -  Бросьте,  элф,  жизнь  слишком  коротка,  чтобы  тратить  ее,  бормоча
извинения.
   "Трайдент" громко взвыл,  перекрыв  все  звуки,  сотрясся  несколько  раз
подряд, а  потом  взмыл  в  воздух.  Все  находившиеся  в  роскошном  салоне
расслабленно откинулись на спинки кресел. Откинулся в кресле и Боб Престайн,
осторожно разглядывая сидящую рядом  с  ним  девушку.  У  него  не  было  ни
малейшего представления, кем она может быть; в голове его сумбурно  мелькали
туманные  представления  о   фотомоделях,   секретаршах,   киноартистках   и
ассистентках фотографов. По-видимому, она  летела  одна.  Это  замечательно.
Самолет уже почти не занимал мыслей Престайна. Если раньше он не давал  себе
труда ухаживать за девушками, это не значило,  что  он  не  знал,  для  чего
девушки существуют; просто они занимали одну из нижних строчек в его  списке
жизненных ценностей. Рассматривая украдкой ту, что сидела в соседнем кресле,
Престайн заключил, что настало время внести в  означенный  список  кое-какие
изменения. В конце концов, есть же свои преимущества у мужчины,  родившегося
в 1941 году. "Трайдент" горделиво и  плавно  пронесся  уводящей  из  Лондона
воздушной трассой, пересек Ла-Манш  и  направился  вглубь  Европы  -  первая
остановка Рим.
   Что же она имела в виду, называя его Элф? - спрашивал себя Престайн.
   Он был частым гостем лондонских тусовок хиппи; он был знаком с  жаргоном,
включая самые новые словечки; он хорошо одевался, разве что лишь чуть  более
умеренно, чем некоторые из его друзей; да и вообще, он шел в ногу  с  модой,
если и не стремился забегать вперед. Но это словечко ему еще не встречалось.
Элф.
   Стюардессы  старались  быть  с  Престайном  пообходительнее,  но   ничего
необычного в этом не было. Несмотря на его шесть  футов  сплошных  мускулов,
стюардессы часто смотрели на Престайна, как на какого-нибудь малыша.  Они  -
Престайна бросало в дрожь от одной мысли об этом, хотя он и  знал,  что  это
справедливо - они попросту относились к нему по-матерински.
   Если эта пташка, что сидит рядом, тоже вздумает обращаться с ним,  как  с
ребенком, ему, вполне возможно, придется проявить твердость.
   - Вы раньше бывали в Риме? - спросила его между тем  соседка,  поглядывая
на  Престайна  из-под  отлично  сидящих  фиолетовых  накладных  ресниц.  Она
использовала косметику  с  чрезвычайным  вниманием  к  деталям  и  в  полном
соответствии с текущей модой: глаза сильно подчеркнуты, нос припудрен,  губы
накрашены блестящей помадой, что, по мнению Престайна, придавало ей сходство
с трупом.
   - Да, - ответил он, поспешно отводя глаза от ее лица.
   Бедняга, подумал он с некоторым состраданием, так потрясающе  выглядит  и
такое творит со своим личиком. - О да. Я в Риме уже бывал.
   - А для меня  это  первое  путешествие.  Я  полна  ожиданий  -  о,  вы  и
представить себе не можете, как я предвкушаю эту поездку.
   -   Неужели?   -   вежливо   переспросил   Престайн,   позабавленный   ее
непосредственностью и лишенной эгоизма сосредоточенностью в  себе.  Голос  у
нее был тонкий и чистый, без грана фальши. Девушка  была  одета  в  короткое
темно-бордовое кожаное пальто и сейчас  она  ерзала,  выбираясь  из  него  и
открывая взгляду переливчатое платье, сочетающее в себе зеленые, серебристые
и мерцающе-розовые цвета. Престайну платье понравилось.
   Он помог девушке освободиться  от  пальто  и  подождал,  пока  она  вновь
угнездится, гадая, чего это ради она вздумала  сесть  рядом  с  ним.  По  ту
сторону прохода он видел еще одну девушку, светловолосую и вполне миленькую,
накрашенную в той же эксцентричной манере, что и  его  соседка.  Еще  дальше
сидел смуглый мужчина  в  невыразительном  сером  костюме  делового  покроя,
носивший массивные  очки  в  роговой  оправе  на  тонком  заостренном  носу.
Престайн никогда не отягощал себя никакими символами современности, если они
его не устраивали. Сама мысль о  том,  чтобы  напялить  на  физиономию  пару
толстых стекол только из-за того,  что  бытует  мнение,  будто  это  придает
человеку солидный и внушительный вид, присоединяя  его  к  классу  тех,  кто
отдает приказы, вызывала у  Престайна  смех  своей  инфантильной  глупостью.
Однообразная манера одеваться выдает однообразные умы.  Сам  Престайн  носил
свой темно-серый дорожный костюм потому, что ему так нравилось; костюм  этот
был удобен. Очкам этого мелкого подлипалы еще  предстояло  вдоволь  помучить
его в Риме.
   Девушка возилась со своей сумочкой, выудив оттуда в  конце  концов  пачку
сигарет  и  маленькую  зажигалку,  украшенную  драгоценными   камнями.   Она
предложила сигарету Престайну.
   - Нет, спасибо, - отверг тот предложение, несколько оскорбившись. - Я уже
бросил.
   - Вот как, это все объясняет, - промолвила девушка с колкой улыбкой.
   - Что именно объясняет?
   - Я  думала,  вы  американец,  а  потом  решила,  что  я  ошиблась  и  вы
англичанин. Ну, стало быть... Опять-таки позабавившись над тем,  как  быстро
выплыла наружу его двойственность в  разговоре  с  этой  девушкой,  Престайн
ответил:
   - Я и то, и другое.
   - Вот как, - заметила девушка, щелкая зажигалкой. - Вы везунчик.
   - Да, - вполне искренне согласился Престайн.
   - Меня зовут Фрицци Апджон.
   Она произнесла это, будто представлялась ему по всем правилам,  никак  не
меньше.
   - Роберт Престайн, - откликнулся он тем же тоном.
   "Трайдент" мчался вперед, прокладывая с помощью своих  мощных  двигателей
ровный курс на большой высоте. Ненавязчивый и роскошный уют салона  выглядел
чистой фантастикой по сравнению со старыми пропеллерными самолетами, в  свое
время столь гордо попиравшими небеса. Отец Престайна как-то раз говорил ему,
показывая одновременно как  управлять  с  помощью  проволоки  собранной  ими
вместе замечательной моделью: "Авиация  развивается  почти  слишком  быстро,
чтобы это могло пойти ей на пользу, Боб.  Счастье  еще  для  всех  нас,  что
нашлось несколько дальновидных и уравновешенных людей,  с  чьей  помощью  мы
кое-как выбрались из лужи, в  которой  сидели.  Но  в  будущем  возможностей
выбраться из лужи станет гораздо меньше. Одна  ошибка  -  и  фьюить!  -  нет
больше третьей планеты Солнечной системы".
   Уже тогда молодой Престайн знал, что он-то будет не из  тех,  кто  боится
посмотреть в глаза  реальности,  защищаясь  фантазиями  от  неуверенности  и
страха. Он смело встретил лицом к лицу тот  отказ  в  Королевских  воздушных
силах. Но вот теперь рядом с ним оказалась эта девушка, Фрицци Апджон, с  ее
длинными  ногами  и  славным  личиком,  изуродованным  косметикой  -  и  она
воплощала в себе область жизни, с которой Престайн пока еще  непосредственно
не сталкивался.
   Путешествие длилось своим чередом и Престайн сам  заговорил  с  Фрицци  в
своей обычной чопорной и педантичной манере.  Она  сообщила  ему,  что  была
моделью, и это было элф знает, что такое  -  сплошной  улет  и  обалдение  и
всякое такое прочее. Совсем юная - ей явно не исполнилось еще и  двадцати  -
она источала животную самоуверенность и пыталась изображать из себя  опытную
и  чрезвычайно  наблюдательную  девицу.  Престайн  обнаружил,  что  в   него
откуда-то проникает странное чуть  насмешливое  восхищение  -  его  мысли  в
присутствии Фрицци начинали курчавиться по краям.
   Она мгновенно распознала, что  занимает  мысли  Престайна;  возможно,  ей
помогли в этом его журанлы.
   - Я всегда говорила, что  три  двигателя  лучше,  чем  два,  а  четыре  -
безопасней, чем три. Но я ведь всего лишь пассажир, с которого деньги дерут,
и мое мнение для технического мира - ничто.
   Престайн улыбнулся.
   - Я тоже всего лишь пассажир,  который  платит  деньги.  Или,  точнее,  я
пассажир, проезд которого оплачен.  Я  и  сам  предпочел  бы  побольше,  чем
один-два двигателя; но если  парни  с  техническим  и  научным  образованием
говорят нам, что два огромных двигателя - это то что надо, нам  остается  им
только поверить.
   - Меня от этого всю дрожью пробирает.
   Фрицци действительно задрожала, явив чрезвычайно интересное и благодарное
зрелище для Престайна.
   - Только подумайте, - продолжала она, патетически помахивая вялой ручкой.
- Четыре, а то и пять сотен людей, втиснутые в сиденья, точно  на  империале
автобуса, и вдруг один из этих чертовых огромных двигателей  останавливается
или еще что-нибудь такое. Да ведь самолет... он же...
   - Спикирует?
   - Он р-расшибется! Элф, и это будет совсем не весело.
   - Да уж, веселого тут будет мало. Но компания дает гарантию двигателям.
   - Да, я не сомневаюсь. Не  хочу  больше  говорить  о  самолетах.  Давайте
поговорим о вас или обо мне, или вовсе ни о чем.
   Фрицци  откинулась  в  кресле  и  смежила  веки  -  следом  с   некоторым
запозданием сомкнулись накладные  ресницы.  Она  выглядела  слишком  юной  и
беззащитной,  чтобы  покидать  родное  гнездышко  -  хотя  Престайн  отлично
сознавал, что ее коготки втянуты лишь на время.
   Престайну  почти  всегда  нравилось  летать.  Когда   стюардессы   начали
разносить подносы с закуской,  он  приготовился  как  следует  перекусить  и
обрадовался, когда Фрицци открыла глаза, села прямо и тоже взяла поднос.  Он
знал, что девушка засыпала на самом деле, но даже будь это и не так,  он  не
стал бы разрушать ее игру ради того, чтобы навязать  собственное  нежеланное
общество. Он поел, не заботясь о том, что ест, полностью  посвятив  внимание
соседке, испытывающей легкое головокружение и уже измученной. Престайн  ясно
видел, что она ест с жадностью, ничуть не догадываясь о его мыслях. Да  и  с
какой  стати?  Она  летела  беспосадочным  перелетом  в  Рим,  в   роскошной
обстановке, вкусно ела и пила, предвкушала  ожидающие  ее  приключения;  она
была полностью сосредоточена на  себе.  На  Престайна  у  нее  пока  еще  не
оставалось времени. Пока.
   Может быть, после того, как она пройдет сквозь аэропорт Кьямпино-Запад  и
почувствует Рим, ей захочется иметь спутника, который бы разделил с ней  эти
новые удовольствия. Роберт Инфейм  Престайн  с  сардонической  улыбкой  ясно
видел, на какой путь он вступает, и однако ни на один шаг  не  был  в  силах
замедлить своего продвижения по этому пути. Вскоре они опишут круг,  вступая
в сложный распорядок воздушного движения над Кьямпино-Западом и покатятся по
одной из  гладких,  полностью  оснащенных  "защитой  от  дурака"  посадочных
дорожек для  "Трайдентов".  Как  же  ему  поддержать  знакомство  с  молодой
девушкой, о существовании которой он  даже  не  подозревал  всего  несколько
часов тому назад? Недостаток жизненной практики  этого  рода  сильно  смущал
Престайна.  Ему  надо  изобрести  что-то   такое,   что,   подобно   посадке
"Трайдента", сработало бы с безупречным  автоматизмом.  Пока  он  напряженно
размышлял, Фрицци покинула свое кресло и ушла пудрить нос. Хихикнув про себя
над  этим  напудренным  носом,   Престайн   стал   ждать   ее   возвращения.
Светловолосая девушка слегка наклонилась в проход и посмотрела назад.  Затем
она одарила Престайна полуулыбкой.
   - Я не видела, как Фрицци вставала, - сказала она с  легкой  хрипотцой  в
голосе. - Я слышала, как вы разговаривали, - это должно  было  объяснить  ее
обращение, - но ведь скоро пора уже будет застегивать ремни, не так ли?
   - Не беспокойся, Сибил, - кисло проворчал тип в толстых очках.  -  Ты  же
знаешь  Фрицци,  она  взбалмошней  мартовского  зайца.  Стюардесса  за   ней
присмотрит.
   - Да-да, надеюсь, присмотрит, - согласилась Сибил. Она вновь откинулась в
кресле и вытянула пухлые ножки, показавшиеся Престайну - так  как  она  тоже
была в сетчатых чулках и короткой юбке -  насмешливой  пародией  на  длинные
элегантные ноги Фрицци. Но эта Сибил, похоже, славная девочка,  и  она  тоже
заботится о Фрицци. Теория Престайна, будто Фрицци путешествует в одиночку и
все его планы моментально превратились в дым.
   Он наклонился вперед и поглядел через проход, мимо Сибил, на  человека  в
следующем кресле. Тот выглядел весьма неприятной -  да,  вот  именно,  самое
подходящее слово - неприятной личностью. Сколькой. С высоким лбом,  светлыми
волосами и несколько вдавленным большим носом, мягким,  словно  замазка,  он
выглядел чрезмерно большим,  раздутым.  Кожа  его  была  покрыта  крошечными
черными дырочками,  точно  кожура  апельсина.  К  тому  же  лицо  его  имело
оранжевый оттенок. Не то, чтобы Престайна когда-либо заботило, какого  цвета
у человека кожа, но этот странный оттенок намекал на какие-то  невоплощенные
желания...  Престайн  затруднился  бы   точно   определить   причину   своей
инстинктивной неприязни к этому человеку.
   Фрицци не возвращалась.
   - Да когда же она появится? - беспокоилась Сибил.
   Престайну это показалось странным. Уже в любую минуту самолет мог войти в
слой облаков, тогда всем придется пристегнуть ремни. Фрицци  показалась  ему
несколько сумасбродной девушкой - с ветром в голове, как говаривали, когда в
последний раз были в моде ультракороткие юбки - от нее  можно  было  ожидать
чего угодно. Однако это может иметь серьезные последствия.
   Проходившая мимо стюардесса бросила взгляд на пустое кресло,  нахмурилась
и вопросительно наклонила голову в сторону Сибил.
   - Нет, - отреагировала на ее немой вопрос Сибил. - Не думаю.
   - Я проверю, - деловым тоном сказала стюардесса и направилась  дальше  по
проходу, распространяя вокруг себя волны спокойствия и уверенности.
   Несколько секунд спустя она вернулась, качая головой.
   - Там ее нет. Это чрезвычайно странно. Я всюду проверила  -  где  же  она
может  быть?  -  Стюардесса,  молодая,  уверенная,  практичная,  одетая   со
стерильой чистотой находила это осложнение более чем загадочным. - Я  должна
поговорить с капитаном. Он скажет, что делать.
   Несмотря на близость самолета к римскому аэропорту, капитан сам пришел на
корму.  Средних  лет,  плотный,  начинающий  слегка   полнеть,   с   круглым
внимательным лицом, он вместе со стюардессой обшарил все приходящие в голову
места. Люди  в  соседних  креслах  вертели  головами.  Разговор  сводился  к
репликам типа "Эй, я кому говорю?" "Трайдент" безмятежно разрезал  воздух  и
реплики капитана становились все короче и короче.
   - Задвижка не открывалась. Двери задраены наглухо. В любом случае, мы  бы
знали - давление воздуха-то нормальное.
   - Где-то же она должна быть...
   Странная,  глубинная  дрожь  непрошенной   тревоги   неприятно   пробрала
Престайна.
   - Вы хотите сказать, - недовольно произнес он, - она должна  быть  где-то
на борту.
   - Да, - подвердила стюардесса  с  таким  выражением,  будто  общалась  со
слабоумным. - Да, конечно, сэр.
   - Фрицци никогда бы не выпрыгнула из самолета!  -  заявила  Фрицци  таким
тоном, словно сама эта мысль была оскорблением для ее смертной и бессмертной
души. - Конечно же, нет...
   - Да она и не могла. - Капитан не желал больше слышать про  выпрыгивающих
пассажиров - его пассажиров! - Она где-то на борту. И если  она  решила  над
нами подшутить, то когда я ее найду...
   - Если, - не особенно громко поправил Престайн. - Если она еще на борту.
   С этого момента и  до  секунды,  когда  "Трайдент"  легко,  как  перышко,
коснулся земли  и  плавно  побежал  по  дорожке,  его  внутренние  помещения
обыскивались, обыскивались и снова обыскивались.
   Фрицци не было.
   Исчезла.
   Пропала.
   Сгинула из числа пассажиров.
   - Но ведь не могла же, - с белым, как мел, лицом произнесла Сибил,  -  не
могла же она попросту раствориться в воздухе!
   - Не могла, - подтвердил Престайн. - И все же она исчезла!

 2

   Полицейские в конце концов закончили допросы.
   Репортеры убрались в конце конце  концов  восвояси.  Пассажирам  в  конце
концов было неохотно сказано, что они свободны.
   В конце концов - после долгого и тягостного промежутка времени - Престайн
мог перехватить немного сна. Никто не знал, куда подевалась  Фрицци  Апджон.
Все соглашались на том, что скорее всего, так никогда  этого  и  не  узнают.
Поисковые группы продолжали прочесывать трассу полета,  но  эта  возможность
выглядела  маловероятной:   одно-единственное   тело,   легкое   и   хрупкое
длинноногое тело, падающее с неба, оставляет не так уж много для  опознания.
Однако, может быть удастся найти хоть  что-то.  Поисковики  продолжали  свои
беспорядочные поиски. А Роберт Инфейм Престайн отправлялся спать.
   Вернее сказать, он пытался заснуть. Но был,  наконец,  вынужден  оставить
бесплодные попытки и заказать у сонного портье отеля чашку  кофе.  Именно  в
такие часы - быстротечные часы больших и запутанных  проблем  -  он  начинал
сожалеть, что бросил курить.
   Утром, то есть уже очень скоро, так  как  ночь  подходила  к  концу,  ему
придется встать и поспешить на выставку, где он будет  вынужден  со  знанием
дела рассуждать о реактивных  двигателях,  уровнях  эффективности  и  прочих
профессиональных тонкостях. Престайн вяло лежал в кресле и без воодушевления
рассматривал комфортабельный номер отеля.  Он  чувствовал  себя  подавленно.
Фрицци ворвалась в его жизнь, принеся с собой свежий ветер новых ожиданий  -
и вот теперь ее не стало. Но куда же она исчезла?
   Люди не могут исчезать с самолетов - по крайней мере, не  могут  исчезать
бесследно.
   Престайн не заметил, как она встала с  кресла.  Его  спрашивали  об  этом
снова  и  снова.  Нет  -  он  не  замечал,  чтобы  она   вставала.   Пытаясь
сосредоточить отуманенный рассудок на минувших событиях, он лишь припоминал,
как она говорила нечто легкое и маловразумительное и  свои  равно  небрежные
ответы. Но потом оба они немного вздремнули