место
гривенника мне дали на  сдачу десятипфенниговую  монетку. Как и  большинство
сверстников, я увлекался  в те  поры нумизматикой, и это было мне только  на
руку. Но такого(
     Я еще раз  внимательно  осмотрел семишник.  На аверсе -- герб и надпись
"СССР"; на  реверсе  --  в  ободке  из  колосьев крупная,  словно взятая  из
школьной  прописи двойка и  написанное строгим бруском  слово "копейки". Две
копейки. И ниже -- год. "1996".
     Да нет же! Бывает так, перепутываются в голове цифры. Однако это был не
1969, а именно 1996 год.
     Я вышел  из будки в состоянии некоторого обалдения. Первым порывом было
вернуться к тем продавщицам, но тут же я понял,  что это бессмысленно. А что
делать?
     Я  вырвал  из  записной  книжки  листок, завернул  монетку  и  убрал  в
бумажник, --  чтобы не потерять,  не спутать  случайно с другой. И поехал  к
друзьям, которые, я надеялся, помогут разобраться в этом темном деле.
     Конечно, мы заболтались, и я вспомнил про монетку только в самом конце,
когда надо было уже уходить, если я хотел успеть на трамвая.
     -- Фальшивая, -- изрек Жора. -- Но сделано здорово, ей-ей!
     -- Брось ты свои детективные замашки, -- откликнулся Виктор. -- Обычный
заводской  брак.  --  Он  закурил и  добавил: --  Чудеса: брак  на "Монетном
дворе"? Рассказали бы -- не поверил.
     -- Ее  потерял Путешественник  по  Времени,  --  подал из спальни голос
Жоркин сын, десятилетний Герка.
     -- Ты почему это не спишь? -- поинтересовался отец.
     -- Уснешь тут, как же!
     И то правда: современные квартиры не для бурных дебатов.
     К единому мнению мы так и не пришли.
     Идея  родилась  у  меня  уже  дома:  надо  позвонить   Пуху.  Уж  он-то
разберется. С этой мыслью я и уснул.
     На следующий день перед обедом я позвонил ему.
     -- Не смогли бы вытянуть на полчасика, Федор Феоктистович? Консультация
нужна. Может, пообедаем вместе?
     -- С удовольствием, -- сказал Пух. -- Где?
     --  Ну  хоть  на  проспект Добролюбова сходим, что  ли(  --  неуверенно
предложил я: у них на  "Монетном дворе" своя  прекрасная столовая, и обедать
оттуда никто не выходит.
     -- Ладно. Ждите у Ботного домика.
     Пух работал старшим технологом на "Монетном дворе". Познакомились  мы с
ним в крепостном буфете, куда он попал по какой-то случайности. С тех пор мы
несколько раз  встречались, болтали  на самые разные  темы,  чему  нимало не
препятствовала разница  в возрасте,  -- был  Пух без малого вдвое старше, --
хотя в дружбу наши отношения пока еще не переросли.
     -- Давайте  сюда, --  сказал  Пух,  выслушав  мой рассказ.  -- Попробую
что-нибудь сделать. Выясню -- позвоню.
     -- Спасибо, Федор Феоктистович! Очень вы меня обяжете: терпеть не могу,
надо признаться, всяких таинственных историй.
     Он позвонил мне через три дня, в пятницу. И мы снова встретились на том
же месте.
     --  Вот,  --  сказал  Пух, возвращая мне  замшевую коробочку  (я уложил
монетку в футляр от обручального кольца),  -- все что можно было  проверить,
мы проверили.  Монета  настоящая.  Даже  присадка  радиоактивного изотопа  в
норме. Представить себе возможность изготовления такой фальшивки в кустарных
условиях  практически  невозможно.  Да и не  стали бы тогда размениваться на
двухкопеечники. Представить же подпольный завод -- еще сложнее, согласитесь.
Не знаю уж, что еще сказать вам, Андрей.
     -- А  брака такого  не  могло  быть,  чтобы вместо  шестидесяти  девяти
отчеканили девяносто шесть?
     Пух молча пожал плечами, но потом все же снизошел до объяснений:
     --  Наша   продукция  идет  большими  сериями.  Брак  на  одной  монете
невозможен,  только  на  всей серии. А такого  ОТК не прозевает. И, простите
великодушно, мне лично сама эта мысль представляется более чем нелепой!
     Я согласился с ним.
     -- И вообще,  -- сказал на прощание Пух,  --  не напоминайте мне  о ней
больше, прошу вас! Голову на этом сломать можно. Если хотите  доброго совета
-- выкиньте. В Неву. Или позвоните кому-нибудь  по телефону. Впрочем, добрые
советы  даются  лишь для очистки  совести,  прислушиваться к  ним  вовсе  не
обязательно(
     И в этом Пух опять-таки был прав.
     Вечером я  поехал к Севе  Воробьеву, моему однокласснику,  с которым мы
когда-то вместе  увлекались  нумизматикой.  Но я довольно  быстро  охладел к
этому делу, а он так  и остался ярым собирателем. Его коллекции неоднократно
выставлялись, он даже писал какие-то статьи, выступал с докладами( "Уж он-то
поможет," -- решил я. хотя бы ниточку даст.
     Но Сева только пожимал плечами.
     --  Откуда  мне знать? Если  ты говоришь, что ее подлинность проверяли(
Эксперты там, конечно, квалифицированные. Так чего  ты  хочешь от меня? Если
избавиться от  нее, как тебе советовали, -- отдай мне. В  моей коллекции она
будет на месте. Или -- продай.
     -- Иди к черту! --  огрызнулся я.  --  Стану я  тебе продавать,  торгаш
несчастный! А отдать( Подумаю. Может быть, потом. Но не сейчас, извини.
     С тем мы и разошлись.
     Прошло две недели, но история эта не идет у меня из головы. Может быть,
ты  в самом деле есть, Путешественник по Времени?  Бродишь сейчас где-то  по
Ленинграду и по ошибке употребил монетку твоего родного (или -- не родного?)
1996 года?
     Или  --  ты  еще  только   будешь?  Быть   может,  Машина  Времени  уже
сконструирована в  каком-нибудь КБ или НИИ, и скоро  ты отправишься в  ней в
будущее, --  первый в истории времяпроходец?  Экипируя тебя для путешествия,
отчеканили монеты года, в который ты отправляешься, и  одна из  них случайно
попала мне в руки?
     Или(
     Не знаю, что думать.
     И потому решил написать этот рассказ. Если его  напечатают, может быть,
ты найдешь меня и заберешь свой семишник?
     Я  сижу за столом  и пишу. Рядом, тепло поблескивая в  свете настольной
лампы, лежит новенький двухкопеечник. Временами я  смотрю на него --  лишний
раз удостовериться, что все это не сон человека, начитавшегося фантастики.
     Сейчас я  выправлю текст и завтра  отнесу его  в редакцию. И  захвачу с
собой  монету,  -- как вещественное доказательство.  Конечно, хорошо  бы еще
приложить справку  от  психиатра, но  я  оптимист, и надеюсь, что как-нибудь
обойдется.
     Если ты есть. Путешественник по Времени, -- отзовись!

     1969


        "ГЕНИАК"

     I

     --- Спасибо, -- Гранж улыбнулся. Улыбка у него была обворожительная.
     Брод тоже улыбнулся, но скупо, краешками губ.
     -- Пожалуй, это я должен благодарить вас за оказанную честь.
     -- Вы настолько верите в успех?
     -- Депо даже не в этом. Благодаря вам я попал в такую компанию( -- Брод
снова пробежал глазами лежавший перед ним список.
     Список  и в  самом  деле был внушительным. Пятьдесят  имен,  каждое  из
которых  было  достаточно  весомым,  чтобы украсить самый  что  ни  на  есть
торжественный прием.  Или возглавить  исследовательский центр. Двадцать семь
Норбертовских лауреатов, шесть Нобелевских(
     -- И все согласились? -- Не все, -- Гранж непонимающе повел плечами. --
Трое отказались.
     -- Почему?
     --  Брендон  сказал,  что  не  хочет  рыть  могилу  самому  себе.  Кому
понадобятся исследователи после рождения "Гениака"?
     -- "Гениака"?
     -- Да. В общем-то -- дань традиции, Гений -- это ясно, "ак" --  от тех,
первых машин.
     "Что ж, -- подумал Брод, --  понять Брендона можно. Действительно, если
в  машине  с  фантастическим  быстродействием  и  совершенно  непредставимым
объемом памяти совместятся творческие  личности полусотни крупнейших ученых,
-- кому тогда понадобятся они сами?"
     -- Но это значит, что  Брендон поверил в реальность вашего  проекта, --
сказал он, -- а это уже само по себе немало.
     -- Согласен. Акоста  отказался, не  объясняя причин. Дорти заявил,  что
считает работы по цереброкопированию недостаточно отработанными, а потому не
хочет рисковать своей репутацией.
     Тоже  понятно. Но как раз  это-то Брода не смущало: цереброкопированием
занимался  институт Штамба, а в их работу он верил. Смущало совсем другое( В
целом же, надо отдать Гранжу должное, проект был  задуман с размахом. Мощный
компьютер с  объемом  памяти, позволяющим вложить чуть ли не всю информацию,
накопленную  со времен  Адама. Но это  --  только  хранилище,  мертвое,  как
библиотека  Конгресса.   А  затем   --   затем   в  блоки   памяти   методом
цереброкопирования   переносятся    личности    крупнейших    ученых   века.
Первоначально они записываются каждая в отдельный блок, и только потом между
ними постепенно возникают связи, объединяющие их в единое целое -- "Гениак".
Проект изящный. Но(
     -- Значит, остальные согласились, -- повторил Брод.
     -- Да, -- подтвердил Гранж. -- На разных условиях, но согласились.
     -- Мои условия будут скромными, -- сказал Брод. -- Я теряю  день,  пока
вы  будете снимать с моего мозга  копию. Мой рабочий  день в  клинике  стоит
около десяти тысяч. Их вы мне и возместите.
     Гранж кивнул.
     -- Когда я буду вам нужен?
     -- Копирование  -- процесс сложный и длительный, а нам нужно обработать
сорок семь объектов. -- (Как легко это у  Гранжа получалось,  -- "объектов"!
Ведь каждый из них -- человек() -- Думаю, вами мы займемся месяца через три.
Точнее мы сообщим дополнительно.
     -- Только не позже, чем  за  три дня, -- сказал Брод  и поднялся  из-за
стола, протягивая Гранжу руку.

     II

     Сперва Гранж позвонил ему по телефону.
     -- Простите, что беспокою вас во время уикэнда, профессор. Помните, что
вы сказали мне тогда, после копирования?
     --  Да, -- ответил  Брод.  -- Помню,  конечно.  (Тогда,  расставаясь  с
Гранжем,  он  не удержался и сказал:  "Если у вас начнутся  какие-либо( м-м(
чудеса, сообщите, пожалуйста, мне. Хорошо?").
     -- Так что у вас случилось?
     -- Скажите, вы не смогли бы приехать к нам в Центр?
     Брод подумал.
     -- В понедельник, в четыре, -- вас устроит?
     -- Спасибо, профессор, я вам очень признателен!
     И вот теперь они сидели друг против друга в кабинете Гранжа.
     -- Так что же у вас случилось?
     -- Если б я  знал! Пока  мы  налаживали  коммуникации  между отдельными
блоками  и подсоединяли  их к базовой памяти  --  все шло хорошо Месяц назад
этот этап работы был закончен. И тогда мы поставили перед  "Гениаком" первую
проблему. Какую -- нс суть важно пока, тем  паче, что заказчик категорически
против разглашения тайны заказа. Мы ожидали чего угодно, любого невероятного
ответа. А получили(
     -- Получили?
     --  Мы  сами не знаем, что получили.  Вот уже месяц  наши  программисты
пытаются  декодировать  ответ,  но  ничего  осмысленного  получить  пока  не
удалось.  Понимаете, если бы "Гениак" ответил, что  дважды два --  пять, это
могло бы быть или ошибкой,  или  открытием. Но когда он отвечает, что дважды
два -- крокодилий хвост в полночь(
     Брод улыбнулся.
     -- Неадекватность реакции. Все правильно.
     -- То есть?
     --- Я хочу сказать, что примерно так и должно быть.
     -- Почему?!
     --  Вы хотели создать сверхинтеллект, Гранж. А создали( Знаете, что  вы
создали? Сорок семь личностей в одной -- это сверхшизофреник, Гранж!
     -- И вы знали это с самого начала?
     -- Знал?.. Нет, пожалуй. Предполагал -- это точнее.
     --- И все-таки молчали?  -- В голосе Гранжа прорвались какие-то хриплые
ноты.
     --  Вы  даже  не  представляете,  как  пригодится  ваш  "Гениак"   нам,
психиатрам( -- удовлетворенно откинулся на спинку кресла Брод.

     1969

     НА ПОРОГЕ

     Чем больше  времени проходит со дня,  когда  явилось  вам "Усть-Уртское
диво", тем чаше я вспоминаю и думаю о нем. Интересно:  происходит ли то же с
остальными?  Как-нибудь, когда  все мы соберемся  вместе, я спрошу об  этом.
Впрочем, все мы не соберемся никогда. Потому что( Наверное, это я должен был
пойти  туда, но  тогда  у меня  просто не хватило  смелости. Да и сейчас  --
хватит ли? Не знаю. К  тому же это неразумно, нерационально, наконец, просто
глупо,  в чем я был уверен  еще  тогда, остаюсь убежден и  сейчас. И все же(
Если бы я знал, что "все же"!
     "Усть-Уртское диво"( О нем говорили  и писали  немного.  Была статья  в
"Технике-молодежи", под рубрикой "Антология  таинственных  случаев", с более
чем скептическим  послесловием; небольшую  заметку поместил  "Вокруг света";
"Вечерний  Усть-Урт"   опубликовал  взятое  у  нас   интервью,   которое   с
разнообразными  комментариями перепечатали несколько  молодежных газет(  Все
это я  храню. В общем,  не так уж мало. И  в то же время  -- исчезающе мало.
Потому-то я и хочу об этом написать.
     Зачем? Может быть,  в надежде, что, описанное, оно отстранится от меня,
отделится,  уйдет, и не  будет  больше  смутного и  тоскливого предутреннего
беспокойства. Может  быть, чтобы  еще  раз вспомнить --  обо всем,  во  всех
деталях и  подробностях, потому  что,  вспомнив, я,  наверное, что-то пойму,
найду не замеченный раньше ключ. Может быть, ради оправдания,  ибо порой мне
кажется,  что  все мы так и остались на подозрении( Впрочем, не это важно. Я
хочу, я должен написать.

     * * *

     Как всегда, разбудил нас в то утро Володька. Хотя "всегда" это  слишком
громко сказано. Просто за пять  дней похода мы привыкли уже, что  он  первым
вылезает из палатки -- этакий полуобнаженный юный бог -- и, звучно шлепая по
тугим крышам наших надувных микродомов, орет во всю мочь:
     -- Вставайте, дьяволы! День пламенеет!
     И  мы, ворча, что вот,  не  спится  ему,  и  без  того,  мол, вечно  не
высыпаешься,  так  нет  же,  и  в  отпуске  не  дают,  находятся тут  всякие
джек-лондоновские сверхчеловеки, выбирались в прохладу рассвета.
     Но  на   этот  раз  нашему  возмущению,  ставшему,  признаться,  скорее
традицией, принятой с общего  молчаливого согласия, не было предела.  Потому
что день еще и не  собирался пламенеть, и деревья черными  тенями  падали  в
глубину неба.
     -- Ты что, совсем ополоумел? -- не слишком вежливо  осведомился Лешка и
согнулся, чтобы залезть обратно в палатку.
     Я промолчал. Не  то чтобы  мне  нечего  было сказать:  просто я  еще не
проснулся до конца, что  вполне  понятно  после вчерашней болтовни у костра,
затянувшейся часов до трех. Промолчали и Толя с Наташей --  думаю, по той же
причине. Все-таки будить через два часа -- это садизм.
     -- Сейчас  сам ополоумеешь,  --  нагло  пообещал Володька. -- А  ну-ка,
пошли, ребята!
     Хотя  Володька  был  самым  младшим  из  нас,  двадцатилетний  студент,
мальчишка супротив солидных двадцатисемилетних дядей и тетей, но командовать
он умел здорово. Было в его голосе что-то, заставившее нас пойти за ним даже
без особой воркотни. К счастью, идти пришлась  недалеко, каких-нибудь метров
сто.
     -- Эт-то что за фокусы? -- холодно поинтересовался Лешка и пообещал: --
Ох, и заработаешь ты у меня когда-нибудь, супермен, сердцем чую(
     -- А хороший проектор, -- причмокнул Толя. -- Где ты его раздобыл?
     Действительно,  первое,  что  пришло  нам  в  головы,  -- это  мысль  о
проекторе. И естественно. Между двумя соснами  был натянут  экран, а на  нем
замер фантастический  пейзаж  я  стиле  Андрея Соколом.  Четкость  и глубина
изображения   вполне   оправдывали   Толино   восхищение.  Казалось,   между
соснами-косяками открылась волшебная дверь, ведущая в чужой мир, над которым
багровое  солнце  заливало густым,  словно  сжиженным светом  темный  песок,
волнами  уходивший вдаль  -- туда, где вычертились в изумрудно-зеленом  небе
горы, внизу неопределенно-темные, не то исчерна-синие, не то иссиня-зеленые,
увенчанные алыми снежными шапками.
     Справа  высунулась  из  песка   густо-фиолетовая  скала,  отбрасывавшая
изломанную,  изорванную  даже,  пожалуй,  черно-зеленую  тень.  Формой   она
походила  на  морского конька, только  сильно стилизованного. И в этой  тени
неощутимо  чувствовалось  что-то:  не  то куст,  не  то  щупальца  какого-то
животного.
     --  А  впечатляюще(  -- Наташа зябко  передернула  плечами. -- Молодец,
Володька, днем бы это не смотрелось!
     --  Да при чем  здесь я!  -- Володька обиделся.  -- Я из палатки вылез,
отошел сюда, увидел -- и побежал вас, чертей будить!
     -- А проектор сюда Господь Бог принес? -- невинно осведомился Лешка.
     -- В самом деле, Володька,  хватит,  -- поддержал я. --  Поиграли --  и
будет. Мы не в обиде, картинка великолепная.
     -- Дался вам этот проектор! Да где он? Где? И где его луч?
     Луча  и  впрямь  не  было  -- сразу  это  до нас  как-то  не  дошло. Мы
переглянулись.
     -- Может, голограмма? -- неуверенно предположила Наташа.
     Никто  ей не  ответил: представления о  голографии у нас были  примерно
одинаково смутные. Кто его знает(
     -- Или мираж( -- предположил я.
     --  Мираж? --  переспросил  Толя  с  убийственным презрением. -- Где ты
видел мираж ночью! Да еще с таким неземным пейзажем?
     -- Неземным? -- настороженно повторял Володька. -- Ты  сказал неземным?
Верно ведь! А если это(
     --  (мир иной? -- съязвил Лешка. -- Вогнуто-выпуклые пространства! Тоже
мне, Гектор Сервадак! Робинзон космоса!
     -- А я верю, -- тихо проговорила Наташа;  наверное, женщины  больше нас
подготовлены  к восприятию чуда. -- Это действительно "мир иной". Только  --
какой?
     -- Бред, --  бросил Лешка,  помолчал,  потом развернул свою мысль более
пространно:  --  Поймите вы,  я сам  фантастику  читаю  и почитаю.  Но зачем
говорить об иных мирах, когда мы еще не выяснили, не галлюцинация ли это? Не
мираж ли?  Не какое-нибудь  ли наведенное  искусственное изображение? Мы  не
видим  луча проектора?  Но  ведь есть и  иные  способы создания изображения.
Мираж ночью? А вы точно  знаете, что ночных миражей не бывает? Мажете за это
поручиться? Ты? Ты? Ты? --  Он поочередно тыкал пальцем в каждого из нас. --
Так зачем же зря фантазировать? Это всегда успеется.
     Возразить было трудно. Мы стояли, молча вглядываясь в картину.
     -- Стоп! -- сказал вдруг Володька. -- Сейчас мы все проверим.  Я мигом,
ребята! -- И он убежал к палаткам.
     -- А ведь это(  "диво"  появилось недавно, -- сказал Толя; так родилось
это слово  --  "диво", "Усть-Уртское диво".  -- Часа три назад.  От силы  --
четыре.  Когда сушняк для костре  собирали, я как раз  между  этими  соснами
прошел, тут еще куст есть, я об него ободрался, о можжевельник чертов(
     -- Любопытно( -- Лешка закурил, спичка бросила блик на стекла очков. --
Знаете,  чего мы  не сообразили?  Проектор, проектор(  А экран? Мы ведь  его
только вообразили: есть проектор -- должен быть и экран.  Ведь эта штуковина
болтается в воздухе, как( Извини, Наташенька.  Словом, висит. Правда, сейчас
умеют создавать изображения и в воздухе, насколько я знаю.
     -- Возможно. --  Толя похлопал  себя по карманам. -- Дай-ка сигарету, я
свои в палатке оставил. Спасибо! Как вы  думаете, почему оно не светят? Ведь
-- там день, а сюда свет не попадает( Слушайте, а что Володька задумал, а?
     -- Увидим, -- коротко сказала Наташа. Лешка тем  временем обошел сосну,
ограничивавшую "диво" справа, и сразу же исчез.
     -- А отсюда ничего не видно. Только сгущение какое-то в воздухе. Сейчас
я его общупаю.
     -- Давай  вместе, -- сказал я и  потел к нему. Уже начало светать, н мы
ориентировались свободнее. Сразу же за деревом начиналось, как сказал Лешка,
сгущение.  Воздух быстро, на протяжении  каких-нибудь двадцати  сантиметров,
уплотнялся,  превращаясь  в  конце  концов  в  твердую,   идеально  гладкую,
прохладную на ощупь стенку, полукругом идущую от дерева к дереву. Дотянуться
до ее верха мм не сумели, даже когда Лешка взобрался мне на плечи.
     Вернулся  Володька  в  сопровождении   Чошки.  Чошка  --  полугодовалый
кобелек; если верить Володьке, карельская лайка. Их  два брата одного помета
-- Чок и Получок, это охотничьи термины, значения коих я никогда не понимал.
Чок  -