льни и Театра Света, словно его мозг  был
Телескопом, сфокусированным на воспоминаниях глубокого прошлого.
     Войти в Библиотеку было все равно что влезть в древнюю, гнилую пасть.
Книги превратились  в  почерневшие  листы  и  были  раскиданы  по  стенам;
испорченные бумаги были мокрыми, от воды, которой пытались погасить пожар.
Трое Ученых все еще были здесь и колотили мокрыми  одеялами  по  дымящимся
страницам.  При  появлении  Риса  один  обернулся.  Рис  узнал  Грая.   По
закопченным щекам стекали слезы. Рис был тронут.
     Он осторожно провел пальцем по обугленным корешкам. Сколько потеряно?
Быть может, это знания, которые могли бы спасти их всех от гибели?
     Под ногами что-то хрустнуло. По полу были раскиданы осколки стекла, и
Рис узнал отбитое, закопченное  горлышко  бутылки  из-под  псевдовина.  На
мгновение  он  удивился,  что  такое  простое  изобретение,  как  бутылка,
наполненная горящим маслом, может нанести такой вред.
     Здесь  ему  делать  было  нечего.  Рис  тихо  коснулся  плеча   Грая,
повернулся и покинул Рубку.
     У двери не осталось даже следов охраны. Снаружи царил полнейший хаос.
Перед Рисом  предстала  смазанная  картина  из  бегущих  людей,  огней  на
горизонте. Сам Плот являл собой мешанину  из  Кулаков  и  злых  возгласов.
Льющийся сверху резкий свет звезд делал сцену плоской и бесцветной.
     Значит, это наступило. Последние остатки надежды на то, что  инцидент
сведется к еще одной атаке на  Лабораторию,  испарились.  Хрупкая  паутина
веры и терпимости, объединяющая Плот в единое целое, наконец порвалась...
     В нескольких сотнях ярдов от  себя  Рис  разглядел  группу  молодежи,
окружившую какого-то толстого человека. Ученому показалось, что  он  узнал
Капитана Миса. Толстяк упал под градом ударов. Рис видел,  как  сперва  он
пытался защитить голову и промежность, но вскоре  по  его  лицу  и  одежде
расплылась кровь, и ноги уже месили бесформенную, несопротивляющуюся тушу.
     Рис отвернулся.
     На заднем плане палубы, оцепенев и уставившись в пространство, сидела
небольшая группа Ученых. Перед ними лежала какая-то масса,  походившая  на
штабель обугленных книг. Может, что-то, спасенное от огня?
     Но среди черноты плоти проступала белизна костей!
     На Риса накатил приступ дурноты. Он глубоко задышал, взывая к  своему
прошлому опыту. Сейчас не время поддаваться панике.
     Он увидел Холлербаха. Главный Ученый сидел чуть поодаль и разглядывал
смятые останки своих очков. Старик взглянул на приближающегося  Риса,  его
глаза окружал налет копоти, напоминающий маску.
     - А? Это ты, мальчик. Ну, как тебе это нравится?
     - Что случилось, Холлербах?
     Холлербах повертел в руках очки.
     - Взгляни на них. Им полмиллиона смен, а заменить  совершенно  нечем.
Конечно, они плохо мне подходили... - Холлербах рассеянно поднял голову. -
Разве не понятно, что случилось, - огрызнулся он почти с прежней энергией.
-  Революция.  Разруха,  голод,  нужда!  Они  отыгрываются  на  всем,  что
попадается под руку. А это мы. Это так чертовски глупо...
     Внезапно Риса охватила ярость.
     - Я могу сказать вам, что глупо. Вы держали остальной Плот  -  и  мой
народ на Поясе - в голоде и нищете. Вот это действительно глупо...
     Окруженные морщинами глаза Холлербаха казались безмерно усталыми.
     - Что ж, парень, может, ты  и  прав,  но  сейчас  я  ничего  не  могу
поделать, да и  никогда  не  мог.  Моей  задачей  было  содержать  Плот  в
сохранности. А кто собирается делать это в будущем, а?
     - Рудничная крыса!
     Раздавшийся за спиной Риса голос срывался от возбуждения.  Рис  резко
обернулся. Лицо Говера горело, глаза блестели. Он  содрал  со  своих  плеч
галун, руки его были по локоть в крови. Позади шел десяток молодых  людей.
Они голодными взглядами смотрели на дома Офицеров.
     Рис почувствовал, что  его  руки  сжимаются  в  кулаки,  и  с  трудом
заставил себя смириться. Стараясь говорить спокойно, он произнес:
     -  Я  должен  был  покончить  с  тобой,  когда  у  меня  была   такая
возможность. Что тебе надо, Говер?
     - Твой последний шанс, крыса, - тихо сказал Говер. - Пойдем  с  нами,
или получишь то, что полагается этим зловредным старым пердунам. Последний
шанс.
     Взгляды Говера и Холлербаха тянули Риса в разные стороны. Запах гари,
шум, окровавленный труп на палубе, приковали его к месту.  Рису  казалось,
будто на его плечи легла тяжесть Плота и всех его обитателей.
     Говер ждал.



                                    7

     Вращение привязанного  дерева  было  ровным,  умиротворяющим.  Паллис
сидел возле темного ствола и медленно пережевывал свой полетный рацион.
     Из  листвы  показались  голова  и  плечи.  У  парня   были   грязные,
всклокоченные волосы, а растрепанная борода от пота  прилипла  к  шее.  Он
неуверенно огляделся.
     Паллис кротко произнес:
     - Я надеюсь, у тебя достаточно веская причина, чтобы  беспокоить  мое
дерево, парень. Что тебе здесь нужно?
     Гость выбрался из листвы. Паллис обратил внимание, что на комбинезоне
молодого человека остались следы от недавно сорванного галуна.  "Жалко,  -
подумал Паллис, - что ему не хватило желания на  то,  чтобы  еще  снять  и
выстирать комбинезон".
     - Привет тебе, пилот.  Я  Бун  из  Братства  Инфраструктуры.  Комитет
сказал мне, где тебя можно найти...
     - По мне, хоть бы сам Костяшник Джо воткнул тебе кость в  зад,  чтобы
направить куда надо, - ровным голосом сказал Паллис. - Еще раз  спрашиваю.
Что ты делаешь на моем дереве?
     Улыбка сползла с лица Буна.
     - Комитет хочет тебя видеть, - сказал он слабым  голосом.  -  Иди  на
Платформу. Сейчас же.
     Паллис отрезал кусок псевдомяса.
     - Я не хочу иметь никаких деле твоим чертовым Комитетом, мальчик.
     Бун задумчиво почесал подмышку.
     - Но вы должны. Комитет... Это приказ!
     - Ладно, парень, ты передал свое послание,  -  отрезал  Паллис.  -  А
теперь убирайся с моего дерева.
     - Могу я им сказать, что вы придете?
     Вместо ответа Паллис провел кончиком пальца по  лезвию  своего  ножа.
Бун нырнул обратно в листву.
     Паллис воткнул нож в ствол, вытер руки о сухую листву и подтянулся  к
краю дерева. Там он лег  лицом  вниз,  ровное  вращение  дерева  позволяло
оглядеть сквозь просветы в листве Плот.
     Закрытая пологом леса палуба выглядела мрачнее обычного: от  развалин
домов все еще поднимались струйки дыма, и Паллис заметил темные промежутки
на главной улице, окаймленной стеной тросов. Это  было  что-то  новенькое;
значит, теперь они начали  бить  лампы.  Какие  чувства  будет  испытывать
разбивший последнюю? Потушить последнюю искру древнего  света  и,  старея,
знать, что именно твои руки сделали это?
     Когда вспыхнул бунт, Паллис просто  удалился  на  свое  дерево.  Имея
запас воды и пищи, он рассчитывал отдохнуть здесь, среди любимых ветвей, в
стороне от боли и ярости, волной прошедших по Плоту.  Пилот  даже  подумал
отчалить, просто улететь куда глаза  глядят.  Кость  знает,  он  ничем  не
обязан ни одной из сторон в этой абсурдной драчке.
     Но Паллис как-никак был человеком. Таким  же,  как  эти  бегающие  по
Плоту фигурки - даже самозваный Комитет и те  потерянные  души  на  Поясе.
Поэтому, когда все это кончится, должен же будет кто-то им доставлять пищу
и железо. И Паллис выжидал окончания бунта наверху, в надежде что все  это
его не заденет...
     Но вот антракт окончен.
     Пилот вздохнул: "Итак, Паллис, ты хотел спрятаться  от  их  проклятой
революции, но, кажется, она от тебя прятаться не собирается!"
     Конечно, Паллис должен идти. Пока они сами не пришли за ним со своими
бутылками с горящим маслом...
     Старик глотнул воды, заткнул нож за пояс и нырнул в листву.


     Он шел по главной улице, направляясь к Краю.
     Улица была пуста.
     Паллис с содроганием поймал себя на том, что выискивает следы  толпы,
совсем недавно заполнявшей аллею. Но сейчас там царило молчание - глубокое
и жутковатое.  В  воздухе  стоял  запах  горелой  древесины,  смешанный  с
каким-то липким мясным душком. Старик поднял глаза к  успокаивающему  душу
пологу леса, стараясь уловить тихий, пахнувший деревом, ветерок со стороны
ветвей.
     Как и предполагал Паллис, значительная часть  ламп  была  разбита,  и
дорога погрузилась в полумрак.  На  Плот  спустилась  угрюмая  темнота,  и
только огненные взрывы озаряли этот  "дивный"  новый  мир.  Пилот  заметил
малыша, вылизывавшего давно пустую пищевую упаковку.  Потом  увидел  нечто
бесформенное,  болтавшееся  на  веревке;  на  палубе  засохла   коричневая
лужица...
     Паллис почувствовал позывы рвоты. Он поспешил дальше.
     Мимо  него  со  стороны  платформы  прошла  группа  молодых  людей  с
сорванными галунами. В их глазах светился восторг, и Паллис,  несмотря  на
свои мускулы, предпочел переждать в стороне, пока они не прошли.
     Наконец старик достиг края леса канатов  и  с  некоторым  облегчением
выбрался под открытое небо. Поднявшись  к  Краю,  Паллис  вскарабкался  по
широкой пологой лестнице на Платформу. Его охватили  неуместные  в  данный
момент воспоминания. Он не был здесь со своего  танца  в  Тысячную  Смену.
Припомнились  сверкающие  одежды,  смех,  напитки,  он  сам,   большой   и
неуклюжий...
     Да, сейчас Паллис вряд ли увидит туг вечеринку.
     На верхней площадке путь ему преградили два человека. Ростом они были
примерно с Паллиса, но помоложе. На их лицах читалась враждебность.
     - Меня зовут Паллис, - сказал он. - Деревянщик. Мне надо  встретиться
с Комитетом.
     Парни смотрели на него с подозрением.
     Паллис вздохнул.
     - И если вы, дуболомы, уберетесь с дороги, я смогу  сделать  то,  для
чего пришел.
     Тот, что был пониже, плотный, с квадратными  плечами,  шагнул  в  его
сторону. Паллис заметил, что он держит в руке деревянную дубинку.
     - Слушай...
     Паллис улыбнулся, напрягая мышцы под рубашкой.
     Более высокий предостерег:
     - Перестань, Сил. Его ждут.
     Сил нахмурился, потом прошипел:
     - Попозже, шутник.
     Улыбка Паллиса стала еще шире.
     - С удовольствием.
     Он прошел мимо охранников, удивляясь своей  выдержке.  Действительно,
чего ради он затеял  эту  перепалку?  Неужели  насилие,  ощущение  кулака,
попавшего в цель, такая уж хорошая разрядка?
     "Точная ответная реакция на это неспокойное время, Паллис!"
     Старик  медленно  прошел  к  центру  Платформы.  Все  вокруг   сильно
отличалось от того, что он помнил. По полу  валялись  едва  ли  наполовину
опустошенные упаковки с пищей, и при виде такого расточительства Паллис со
вспышкой гнева вспомнил ребенка, умиравшего от голода всего  в  нескольких
сотнях ярдов отсюда.
     Платформа была заставлена столами. На них лежали трофеи - фотографии,
комбинезоны, мотки золотого галуна, устройство под  названием  планетарий,
которое  Паллис  видел  в  кабинете  Холлербаха,  а  также  книги,  карты,
распечатки и груды бумаг. Итак, все документы, которые еще сохранились  на
Плоту, были собраны здесь.
     Паллис кисло улыбнулся. Без сомнения, это великий символический  жест
- перенести управление Плотом из коррумпированного  центра  сюда,  на  эту
точку обозрения... Но что будет  со  всеми  этими  бумагами,  если  пойдет
дождь?
     Но сейчас, казалось, никому не было дела  до  таких  низменных  вещей
или, скорее, вообще до заботы о порядке. За исключением  кучки  униженных,
грязных Ученых,  теснившихся  в  середине  Платформы,  все  присутствующие
собрались  у  выходящей  на  Туманность  стены.  Паллис  медленно  подошел
поближе. Новые правители Плота, большей частью молодые  люди,  смеялись  и
передавали из рук в руки бутылки со спиртным.  Все  уставились  на  что-то
возле стены.
     - Привет, пилот.
     Голос был наглым и  неприятно  знакомым.  Паллис  повернулся.  Рядом,
подбоченясь, с улыбкой на худом лице, стоял Говер.
     - Говер! О, какой сюрприз. Этого можно  было  ожидать.  Слушай,  есть
хорошая поговорка.
     Улыбка сползла с лица Говера.
     - Знаешь, что всегда всплывает на поверхность?
     У Говера задрожали губы.
     - Полегче, Паллис. Теперь на Плоту другие порядки.
     - Ты мне угрожаешь, Говер? - доброжелательно поинтересовался Паллис.
     Некоторое время юноша выдерживал его взгляд, затем  опустил  глаза  -
всего лишь на мгновение, но Паллису этого было достаточно,  чтобы  понять,
что он победил.
     Старик расслабился, но радость от маленькой победы быстро прошла.  За
столь короткое время дело чуть было не дошло до двух драк. Черт знает что!
     - Долго же ты сюда шел, - сказал наконец Говер.
     - Я не разговариваю с марионетками, - пробормотал, не глядя на  него,
Паллис, - когда знаю, в чьих руках нити. Скажи Деккеру, что я здесь.
     Говер покраснел от возмущения.
     - Деккер занят. У нас не положено...
     - Конечно, нет, - устало сказал Паллис, - просто скажи ему. Понятно?
     И старик повернулся к возбужденной толпе.
     Говер отошел.
     Высокий рост позволял Паллису видеть  поверх  голов.  Люди  собрались
вокруг пробоины в стеклянной стене Платформы. Из пробоины тянуло  холодом,
и Паллис, несмотря на свой опыт полетов, почувствовал тошноту при мысли  о
близости этой бездны. В пробоину была продета металлическая балка длиной в
несколько футов, нависавшая над Краем. На балке стоял юноша в изодранной и
закопченной форме, на которой все еще блестел офицерский галун. Он  стоял,
гордо подняв голову, настолько окровавленную, что Паллис  не  смог  узнать
его. Толпа, смеясь, издевалась над Офицером,  ударами  Кулаков  и  дубинок
заставляя его шаг за шагом продвигаться по балке в открытое пространство.
     - Ты хотел меня видеть, пилот?
     Паллис повернулся.
     - Деккер. Давно не виделись.
     Деккер кивнул. Его массивная фигура с трудом вмещалась в  комбинезон,
тщательно обшитый черной лентой. На  широком  лице,  испещренном  шрамами,
было властное выражение.
     Паллис показал в сторону молодого Офицера.
     - Почему ты не остановишь эту кровавую забаву?
     Деккер улыбнулся.
     - Я тут не командую.
     - Скажи это кому-нибудь другому.
     Деккер откинул голову и рассмеялся.
     Он был ровесником Паллиса. Они выросли по соседству и в детстве  были
противниками, хотя Паллис всегда признавал его превосходство. Но когда они
выросли, пути их разошлись. Деккер никогда  не  был  способен  подчиниться
дисциплине любого класса и поэтому  был  направлен  в  Инфраструктуру.  Со
временем   лицо   Паллиса   покрылось   маской   профессиональных   шрамов
деревянщика, тогда как лицо Деккера представляло собой карту, нарисованную
десятками Кулаков, ног и ножей...
     Но он всегда с лихвой возвращал долги. И постепенно приобрел  позицию
неофициальной власти. "Если хотите,  чтобы  что-то  было  сделано  быстро,
обратитесь к Деккеру..." Так что Паллис знал, кто извлечет пользу из этого
бунта, если даже Деккер сам не инспирировал его.
     - Ладно, Паллис, - сказал Деккер. - Зачем ты хотел меня видеть?
     - Я хочу знать,  зачем  ты  и  твоя  банда  жаждущих  крови  школяров
потревожили меня на дереве.
     Деккер пригладил седеющую бороду.
     - Что ж,  я,  разумеется,  могу  говорить  только  как  представитель
Временного Комитета...
     - Разумеется.
     - У нас есть кое-какой груз, который необходимо переправить на  Пояс.
И мы хотели бы, чтобы ты руководил полетом.
     - Груз? Какой груз?
     Деккер кивком указал на кучку Ученых.
     - Для начала этих.  Рабочая  сила  для  рудника.  Во  всяком  случае,
большинство из них. Молодых и здоровых мы оставили.
     - Весьма благородно с вашей стороны.
     - Еще ты возьмешь продовольственную машину.
     Паллис нахмурился.
     - Ты отдаешь на Пояс одну из наших машин?
     - Если ты почитаешь историю, то поймешь, что они имеют на это право.
     - Давай не будем говорить об истории, Деккер. В чем дело?
     Деккер поджал губы.
     - Подъему народной любви к нашим братьям на  Поясе,  скажем  так,  не
может противиться ни один честный человек.
     -  Значит,  ты  потакаешь  толпе.  Но   если   Плот   потеряет   свое
экономическое преимущество перед Поясом, ты тоже многое потеряешь.
     Деккер улыбнулся.
     - С этим я разберусь  по  мере  надобности.  До  Пояса  путь  долгий,
Паллис, тебе это известно лучше, чем кому-либо другому. И в дороге  многое
может случиться.
     - Ты намеренно хочешь угробить одну из машин! Ради Костей, Деккер...
     -  Я  этого  не  сказал,  дружище.  Я  хотел  только   сказать,   что
транспортировка машины на дереве или флотилии деревьев будет  колоссальной
технической задачей для твоих деревянщиков.
     Паллис кивнул. Деккер, конечно, прав:  машину  придется  привязать  к
шести или семи деревьям. Чтобы не нарушить строй на всем пути к Поясу, ему
понадобятся лучшие пилоты... В голове замелькали имена и лица...
     А Деккер улыбался. Паллис раздраженно нахмурился. Стоит только  таким
людям, как Деккер, подкинуть ему интересную проблему,  как  все  остальное
улетучивается.
     Деккер обернулся к своим товарищам.
     Юного Офицера загнали уже на добрый фут за стеклянную стену.  По  его
лицу текли слезы и кровь. Как раз в это время нервы у парня не  выдержали,
он расслабился, и на его штанах расползлось постыдное пятно,  что  вызвало
восторженный рев толпы.
     - Деккер...
     - Я не могу его спасти, - твердо сказал Деккер. - Он не  сорвал  свой
галун.
     - Это делает ему честь.
     - Он чокнутый самоубийца.
     И вдруг из рядов съежившихся  Ученых  вырвался  молодой  черноволосый
человек. Он крикнул:
     - Нет! - и размахивая покрытыми шрамами кулаками, бросился  на  спины
толпы.
     Ученый вскоре исчез под градом ударов и наконец, тоже окровавленный и
в разорванной одежде, был вытолкнут на балку. И вдруг, несмотря на  свежие
синяки, грязь и щетину несчастного, пораженный Паллис узнал пылкого юношу.
     - Рис, - вырвалось у него.


     Рис смотрел на злобные, задранные вверх лица, голова у него гудела от
побоев. Поверх голов он мог видеть  маленькую  кучку  Ученых  и  Офицеров,
которые жались друг к другу, неспособные даже  посмотреть,  как  он  будет
умирать.
     Офицер наклонился к нему и, перекрикивая шум, сказал:
     - Я должен поблагодарить тебя, рудничная крыса.
     - Не стоит благодарности, Дов. Наверное, я все еще не привык  видеть,
как все травят одного. Даже тебя.
     На них снова посыпались удары. Рис осторожно шагнул назад.  Добраться
сюда издалека, столь многому научиться... и только для того, чтобы кончить
подобным образом?
     ...Ему вспомнился момент революции, когда он встретился возле Рубки с
Говером. Рис немедленно сел среди Ученых, Говер же  сплюнул  на  палубу  и
отвернулся.
     Холлербах тогда прошипел ему:
     - Ты чертов идиот. Что ты наделал? Главное сейчас выжить...  Если  мы
не продолжим работу,  то  даже  ежесменные  революции  черта  с  два  чего
изменят.
     Рис покачал головой. В словах Холлербаха была своя  логика,  но,  без
сомнения, существуют вещи более важные, чем простое  выживание.  Возможно,
когда ему будет столько  же  лет,  сколько  Холлербаху,  он  изменит  свое
мнение...
     Несколько смен  он  был  лишен  пищи,  воды  и  сна  и  вынужден  был
заниматься примитивными работами по  поддержанию  жизнеспособности  Плота,
используя самые грубые инструменты. Рис молча терпел постоянные  унижения,
ожидая, когда кончится кошмар.
     Но революция победила. Потом его группу привели сюда. Рис подозревал,
что некоторых или всех отберут для каких-то новых страданий, и  готов  был
принять свою судьбу...
     ...До тех пор, пока вид  гордо  погибающего  в  одиночку  Офицера  не
взорвал тщательно хранимое им спокойствие.
     Дов повернулся к Рису и кивнул.  Рис  протянул  руку.  Офицер  крепко
пожал ее.
     Высоко подняв головы, они смело смотрели на своих мучителей.
     Теперь,  науськиваемые  своими  товарищам