ародом.   Новгородцы  увидели  множество  лавок:  здешние  купцы
торговали вином, тканями, сладостями и орехами.
     Вокруг  Фальстербо  сгрудились  склады  и  дворы  ганзейских городов.
Каждый город имел свой квартал,  огороженный крепкой стеной,  и управлялся
по своим законам и обычаям. В центре помещалось большое общее кладбище.
     В  харчевне русские купцы  услышали много  интересного.  Датчане были
настроены воинственно,  грозили ганзейцам и  клялись,  что скоро отберут у
них право на ловлю сельди.  А  командор ганзейской крепости в Скании Вульф
Вульфлям,  сын  штральзундского бургомистра,  за  годовое вознаграждение в
пять  тысяч  марок взялся защищать торговые суда  на  подходах к  Скании в
самое горячее время промысла -  от  пасхи и  до  дня  святого Мартина.  На
деньги  купцов  в  ганзейских городах  строились военные корабли.  Словом,
немцы не думали без боя отдавать промыслы.
     У   всех  на  устах  была  королева  Маргарита,   грозившая  могучему
Ганзейскому союзу.  Купцы боялись выходить в море.  Говорили, что королева
закроет Зунд  для  немецких судов.  Эта  весть  обрадовала Алексея Копыто.
Нащупав слабое место противника, можно навести удар по его торговле...
     Когда новгородцы возвратились из города,  уже стемнело. Далеко в море
светились  огни  факелов,   рыбаки  продолжали  ловить  рыбу.   На  берегу
раздавался стук бочарного молота...
     - Золотое дно,  -  сказал Алексей Копыто товарищам,  разбирая весла в
лодке.  -  Селедка-то  в  пять  раз  дороже хлеба.  А  море  ни  пахать ни
бороновать не надо, рыба сама, как сорняк, растет.
     Пустые  бочки  из  трюмов  выгрузили  быстро.  Несколько дней  стояла
непогода,  и лодья не грузилась. Только через три недели с берега привезли
последний ласт селедки.
     Алексей Копыто  торопился поскорее закончить дела  и  не  стал  ждать
попутных судов.  А  выйдя в  море,  задумался -  так  ли  сделал:  морские
разбойники подстерегали за каждым мысом. На море, где полтораста лет назад
новгородцы были  главной  силой  и  плавали без  оглядок,  появились новые
хозяева.
     Покряхтывая,  в  каморку  кормщика спустился старшой  дружины Анцифер
Туголук.  Огромного роста,  богатырь Анцифер  слыл  в  Новгороде одним  из
лучших воинов.  С  одинаковым умением он бился на ножах и  на топорах,  на
коне и пешим.
     Анцифер присел рядом с кормщиком на затрещавшую от тяжести скамейку и
молча стал разглаживать густую коричневую бороду.
     - Что,  друг Анцифер?  -  спросил Копыто, видя, что старшой не думает
начинать разговор. - Скучно, что ли, без меня стало?
     - Корабль виден,  господине,  -  сказал Анцифер,  - а что за корабль,
неведомо.  -  От зычного голоса затрепетал лампадный огонек у иконы.  -  Я
сказал молодцам - пусть окольчужатся, - добавил он, откашлявшись.
     - Хорошо сделал, Анцифер, - похвалил кормщик. - Пойдем посмотрим, что
за зверь.
     Они поднялись на палубу.  Алексей Копыто влез на мачту и,  прикрыв от
солнца ладонью глаза, долго смотрел на юг, где виднелся парус.
     - Парус приметный, - сказал он, спустившись, - полосатый, ганзейский.
И крепостцы на корме и на носу торчат. Хоть не враги нам ганзейцы, однако,
друг Анцифер, человека на мачте держи. Ближе подойдем - разберемся.
     Из  узкого носового люка  на  палубу поднялись вооруженные мореходы в
легких, коротких кольчугах.
     Корабли быстро сближались.  Теперь все  видели бело-красный парус  на
встречном когге  и  белую каемку по  коричневому борту.  В  облике корабля
Андрейше показалось что-то  знакомое.  Он встал на борт и,  схватившись за
ванты, стал пристально вглядываться.
     - Влезай  на  бочку,   Андрейша,  -  распорядился  кормщик,  -  кричи
погромче, ежели вражье.
     Он  подошел к  дружинникам,  с  каждым простился,  каждого поцеловал.
Потом вынес из  своей каморы Евангелие с  медными застежками и  крестом на
кожаном  переплете и  положил в  углубление мачты.  Умирающему или  тяжело
раненному товарищи должны  принести Евангелие.  Грозна и  тяжка  жизнь  на
море,  и дружинникам дано облегчение:  прикоснувшись к Евангелию,  они без
попа получали отпущение грехов.
     И  флаг  на  мачте когга стал  хорошо виден -  синее полотнище,  цвет
морского братства.  В  крепостцах на корме и на носу собрались вооруженные
люди.  Все это не предвещало добра.  Сомнений ни у кого не оставалось - на
корабле морские разбойники.
     - Заряжай  пушку,  -  сказал  кормщик  Копыто,  примерившись  глядким
морским оком.  -  Пусть  подойдет поближе,  тогда  и  ударим по  парусу...
Разбирай крючья, ребята.
     - Правильно,  -  прогудел Анцифер Туголук,  -  ежели  парус каменьями
раздерем,  мы хозяева:  захотим биться - будем, а захотим уйти - тоже наша
воля.
     Дружинники  засмеялись,   но  быстро  помрачнели.  Смерть  близко,  а
помирать никому не в радость.
     Пушку зарядили.  Повар Волкохищенная Собака зажег фитиль и не спускал
глаз с кормщика.  Огненный кончик дымился в его руках. Когг подошел ближе,
еще ближе...
     Алексей Копыто поднял руку, готовясь дать сигнал к выстрелу.
     И вдруг с кормовой крепостцы когга кто-то замахал белым полотнищем.
     - Кто вы есть?  -  раздался с встречного корабля громкий голос. - Как
зовут ваш корабль?
     - Мы русские,  -  ответил в  трубу Алексей Копыто.  -  А лодья наша -
<Петр из Новгорода>.
     На встречном судне помолчали.
     - Наш  капитан  едет  на  вашу  ладью...  воевать не  надо!  -  опять
закричали разбойники и спустили на воду легкую лодку.
     В нее сошло два человека. Один сел на корму, другой - на весла. Лодка
стрелой помчалась к русскому кораблю.
     - Нет ли  здесь какого обмана?  -  сказал Анцифер Туголук.  -  Ворон,
ребята, не лови.
     Разбойничья лодка  подошла к  берегу.  Первым залез  на  палубу лодьи
свирепый на  вид  желтоволосый венд.  За  ним  поднялся высокий  мужчина в
толстом шерстяном плаще, с отросшими по плечи волосами. Вступив на палубу,
он,  прихрамывая,  пошел к  мачте,  где  собрались вооруженные дружинники.
Когда он приблизился, все увидели, что левое ухо вместе с половиной щеки у
него отрублено и на бедре висит меч, украшенный серебром.
     - Я прусс,  - сказал он, блеснув волчьим глазом, - и капитан <Золотой
стрелы>. Кто-нибудь понимает наш язык?
     - Я, - сказал Анцифер Туголук и выступил вперед.
     - Мы  хотим знать,  где новгородец Андрейша,  что с  ним?  -  спросил
одноухий капитан.
     Но никто не успел ответить на его вопрос.
     Узнав  Одноухого,  Андрейша скатился с  мачты на  палубу,  подбежал к
пруссу и обнял его.
     - Дядюшка,  -  сказал он кормщику, - этот человек дважды спас меня от
смерти.  Его зовут Одноухий.  Если бы не он да не Отто Мествин,  не видать
мне белого света.
     - Спасибо тебе,  господине,  -  кланяясь,  произнес кормщик.  - Прошу
милости отведать хмельного. Почту за честь и особое счастье.
     - Не думал я, что встречу здесь Андрейшу, - пробурчал Одноухий, - но,
видно,  так хотят боги.  Мы на <Золотой стреле> все друзья Андрейши, и его
друзья тоже  наши  друзья.  Я  верю,  что  ты  не  причинишь  мне  зла.  -
Поклонившись с мрачной учтивостью, Одноухий пошел вслед за кормщиком.
     В  каморе капитан <Золотой стрелы> увидел девушку с  золотыми косами.
Она сидела на скамейке и точила нож.
     - Это Людмила, - сказал Андрейша.
     Одноухий с улыбкой посмотрел на девушку.
     - Хорошую жену ты выбрал себе, Андрейша, - сказал он, присаживаясь, -
и в жизни, и в бою помощница. Хотел бы попробовать свадебной каши на вашем
венчальном пиру.
     Людмила покраснела и спрятала нож.
     Когда  большая  серебряная братина  с  пенящимся медом  несколько раз
обошла всех, кто сидел в каморе, Одноухий сказал:
     - Я хочу знать, что приключилось с тобой, Андрейша, после того как ты
покинул наш корабль, что приключилось с твоей невестой и с нашим Стардо.
     Андрейша стал  рассказывать.  Капитан <Золотой стрелы> слушал  молча,
иногда покачивая головой.
     - Твой  отец отомщен,  девушка,  -  сказал он,  когда Андрейша кончил
говорить.  - Несколько дней назад мы захватили орденский корабль, и на нем
оказался поп Плауэн с крестом на заднице и гнусный доносчик Генрих Хаммер.
Мы содрали шкуру с  обоих,  привязали их к пустым бочкам и бросили в море.
Их,  еще живых,  расклевали чайки... И еще мы на <Золотой стреле> потопили
восемнадцать ганзейских кораблей и купцов выбросили за борт.
     - Ответь нам, господине, и не осуди за прямое слово, - сказал Алексей
Копыто,  когда  и  вторая братина опустела.  -  Зачем вы,  морские братья,
мореходов грабите,  отнимаете у  них  жизнь?  Не  вами жизнь дадена.  Грех
большой на себя берете, вот что, господине.
     Единственное ухо разбойника налилось кровью. Ответил он не сразу.
     - Если у тебя, русский кормщик, разорят дом, предадут страшной смерти
жену  и  детей,  а  тебя самого сделают рабом,  будешь ты  покорно служить
своему хозяину - врагу?
     - Буду мстить,  пока течет в жилах кровь,  пока бьется сердце!  -  не
раздумывая, ответил Алексей Копыто.
     - А  если враги захватят землю,  на которой жили твои деды и прадеды?
Если  жен  и  детей будут рубить на  куски и  колоть пиками и  весь  народ
превратят в рабов...  Если бога твоих отцов, - повысил он голос, - втопчут
в грязь и запретят говорить на родном языке?  Нет пуще муки,  как лишиться
родной земли!  -  Одноухий закрыл лицо рунами и стал качаться из стороны в
сторону.  -  Никто не  вспомнит,  что на  земле жили пруссы,  не расскажут
старики своим внукам,  как храбро они боролись с врагами. - Одноухий снова
поднял голову.  -  Не споют бродячие музыканты песни про отвагу и мужество
пруссов.  Мы  мстители.  Мы мстим за поруганных богов,  за окровавленную и
разграбленную землю, за убитых, - мы, пруссы, венды и все те, кому не дают
свободно жить на земле.  Одно нам осталось -  ввериться волнам и  жить над
морской пучиной.  На  свете нет справедливости.  Малые и  слабые -  добыча
великих и сильных.  О моя прекрасная земля!  -  закончил прусс.  -  Месть,
месть, месть! - Забывшись, он крикнул еще что-то на своем языке.
     Новгородцы поняли чувства своего гостя.
     - На  твоем  месте,  друг,  я  тоже,  наверно,  пошел  бы  в  морские
разбойники, - сказал Алексей Копыто, обнимая Одноухого.
     Он наполнил братину еще раз, и она пошла по кругу.
     - Мы получили приказ королевы Маргариты нападать на корабли ганзейцев
и проклятых рыцарей! - грозно сказал прусс.
     На  когге  <Золотая  стрела>  послышались странные  звуки.  Казалось,
кто-то часто бьет молотом по звонкой железной доске.
     - Меня зовут товарищи, - сказал Одноухий, - надо спешить.
     Русские  мореходы с  честью  проводили капитана морских разбойников и
снова  отворили  паруса  на  ветер.  На  желтоватой замше  большого паруса
зашевелились изображения двух  медведей,  поднявшихся на  задние лапы,  он
оглушительно хлопнул и сразу упруго расправился на ветру.


                    Штральзунд - Гданск - Калининград

                              1965-1968 гг.


__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Еpшов В.Г. Дата последней редакции: 10/11/99