тело
погаными руками, и никто не услышит ваших воплей...
     - Неужели меня постигнут такие мучения? - воскликнула королева. - Мне
страшно, святой отец. - Она поближе подошла к духовнику. - Но за что? Ведь
я  только хочу быть верной своему мужу.  Нас обвенчала церковь,  и  мы  до
самой смерти принадлежим друг  другу.  Нет,  -  королева тряхнула золотыми
локонами, - бог не может требовать измены венчанию.
     - Если бы вы были только женщиной, ваше величество, - убеждал Андреус
Василе,  -  но  вы  королева Польши.  Бог призвал вас на это место,  и  вы
должны...
     - Значит, бог не хочет пожалеть меня? - жалобно спросила Ядвига. - Но
пресвятая дева Мария - неужели и она не видит моих мучений?
     - Пресвятая заступница приказывает спасти, ваше величество, литовское
племя. - Голос монаха посуровел.
     На глазах у королевы выступили слезы.
     - Когда Ягайла,  великий князь Литвы женится на вас, ваше величество,
- продолжал духовник,  -  не только литовские язычники увидят божественный
свет,  но  и  русские,  находящиеся под  его  рукой.  Великий князь  готов
повергнуть к  вашим ногам все русские княжества.  Ни у кого из европейских
повелителей не будет столько земли и подданных,  как у вас. Никто не будет
так богат, как вы, ваше величество. Вы будете счастливы на земле, а на том
свете получите вечное блаженство.  Но если будете упрямиться,  не захотите
выйти замуж за Ягайлу,  то на этом и  на том свете,  ваше величество,  вас
ждут одни мучения.
     - Как я  могу быть счастлива без Вильгельма,  моего супруга?  -  тихо
произнесла Ядвига. - Я никогда не буду счастлива. Я... я буду плакать.
     - Князь Ягайла богат и могуществен, - начал снова Андреус Василе.
     - Но ведь он старик и страшный язычник,  разве бог позволит ему стать
моим мужем?  Говорят,  он так глуп,  что не может сосчитать своих пальцев.
Нет,  святой отец,  я не хочу тебя слушать... - добавила она, повеселев. -
Скажи мне,  что случилось с твоим левым глазом?  Не бог ли наказал тебя за
обманные речи?
     - Я  дал  обет  пресвятой  деве,   ваше  величество,   -   нахмурился
францисканец. - Если вы не хотите меня слушать, я уйду.
     Королева  промолчала.   Монах  встал,   поправил  веревочный  пояс  и
поклонился  королеве.   Ядвига  закрыла  дверь,  бросилась  на  постель  и
разрыдалась.
     Вот  уже  две  недели  Андреус Василе исполняет обязанности духовника
польской королевы. Он неутомимо рассказывает страшные истории о грешниках,
томящихся в  аду,  и старается уверить королеву,  что великий князь Ягайла
может быть ее мужем.
     Придворные  дамы,   наученные  монахом,   расхваливали  на  все  лады
литовского  князя.   Он-де  велик,   и  богат,   и  красив,   он-де  самый
могущественный властитель в Европе.
     Верные  слуги,   окружавшие  Ядвигу,  незаметно  исчезали.  Не  стало
придворных дам,  знавших королеву с  пеленок и  приехавших вместе с ней из
Венгрии.  Появились вельможные полячки,  день и  ночь перебиравшие четки и
следившие за каждым шагом королевы. Князь Владислав Опольчик, соблазненный
обещаниями сторонников союза с  литовским князем,  окончательно перешел на
сторону  врагов  принца  Вильгельма.  А  недавно  исчезла Марушка,  старая
нянька, вскормившая и воспитавшая королеву.
     - Старуха  уехала  домой  в   Венгрию,   -   ответил  Андреус  Василе
встревоженной Ядвиге.
     Ядвига  не  поверила своему духовнику.  <Няня  не  могла  уехать,  не
благословив меня, не испросив моего разрешения>.
     Гневаш  из  Дальвиц  по-прежнему оставался ей  верен.  Хоть  и  редко
посещал он  дворец,  зато  ухитрялся доставлять во  все  места королевскую
почту. Гневаш был осторожен. Он опасался доносов завистливых придворных, и
королевские письма  проходили через  руки  Ясека,  шляхтича  из  Коровьего
Брода.
     Королева тайно  отправила несколько писем  с  мольбами спасти  ее  от
литовского князя и оставить мужем Вильгельма, данного ей в супруги богом и
отцом.  Она писала римскому папе,  принцу Вильгельму, уехавшему в Венгрию,
германскому  императору,   своей  матери,   королеве  Елизавете,  и  ждала
благоприятного ответа.
     На дворе стояла зима.  День выдался ветреный, морозный. Ветер подымал
снежную пыль и  тучами носил ее  в  воздухе.  И  на  душе у  королевы было
холодно и беспокойно.
     Всхлипнув несколько раз,  Ядвига затихла и снова стала думать о милом
Вильгельме.  Оглянувшись -  не подглядывает ли богомольная пани Марина,  -
королева вынула из подушки крошечный портрет принца, приложила его к губам
и быстро сунула на прежнее место.
     Немного успокоившись,  она  взяла в  рот медовый колобок с  орешками,
села в кресло и стала болтать ногами.
     К  ее  золотистым волосам очень  шло  светло-зеленое платье  с  белым
меховым воротником.  Накидку,  отороченную соболями,  прихватывала золотая
застежка с крупным драгоценным камнем.
     Глухо  отзвонил крепостной колокол.  С  последним ударом по  коридору
разнесся топот тяжелых сапог и  звон  оружия:  во  дворце менялась стража.
Королева вздрогнула и стала напряженно прислушиваться.
     Когда сапоги прошаркали у самых дверей, она сказала придворной даме:
     - Дорогая пани Марина,  у  меня усилились боли в  груди,  приготовьте
горячее питье, как велел лекарь.
     Богомольная пани, вздохнув, отложила шитье и вышла из комнаты.
     Убедившись,   что  она  осталась  в  одиночестве,  королева  тихонько
отодвинула засов и  приоткрыла дверь.  В сводчатом коридоре было тихо.  По
стенам ярко  горели свечи  в  железных держаках.  На  вооруженных рыцарях,
стоявших  у  дверей  королевских  покоев,   поблескивали  ярко  начищенные
железные латы.
     Увидев знакомые лица, королева осмелела и вышла за порог.
     - Добрый вечер,  Панове, - сказала Ядвига. - Нет ли мне весточки, мой
верный рыцарь? - повернулась она к Ясеку.
     - Есть, ваше величество.
     Ясек вынул из  висевшего на  поясе кожаного кошеля кусок пергамента с
печатями и, став на одно колено, передал его Ядвиге.
     Королева,  радостно вскрикнув,  скрылась за  дверью,  забыв  второпях
поблагодарить шляхтича.
     Ясек и Андрейша с улыбкой переглянулись.
     - Бедная королева!  -  сказал Ясек, опустив голову. - Если бы я знал,
как помочь ей!
     Прошло полчаса.  Резная дверь еще  раз  скрипнула,  и  королева вновь
показалась на пороге. Лицо ее было грустное.
     - Мой  муж  подает мне  надежду,  -  тихо сказала Ядвига,  -  но  его
нехороший отец, Леопольд, не хочет дать солдат, чтобы заступиться за меня.
Вильгельм думает,  что  найдет какой-нибудь выход,  и  умоляет хранить ему
верность.  -  Королева взглянула на Андрейшу:  -  А как твоя невеста,  пан
Анджей, все ли благополучно?
     - Вчера нас повенчал русский поп,  ваше величество,  и теперь Людмила
моя жена.
     - Я  очень рада,  мой рыцарь,  поздравь ее от меня и передай вот этот
скромный подарок.  -  Королева торопливо отстегнула золотую застежку...  -
Скажи мне,  как, по-твоему, я должна поступить? Ответь мне как рыцарь, как
мужчина.
     - Поступайте,  как  приказывает сердце,  ваше  величество,  -  твердо
сказал Андрейша.
     - Мое сердце стремится к моему супругу,  -  воскликнула королева, - а
они,  злые  люди,  заставляют изменить ему!  Бог  велит соблюдать святость
венчания.
     - Мы заступимся за вас,  ваше величество, - схватился за рукоять меча
Ясек. - Вся Великая Польша будет верна вам вечно!
     И  Андрейша хотел сказать королеве,  как  он  благодарен и  что готов
пожертвовать жизнью за  нее,  но  внизу хлопнула дверь,  и  королева,  как
испуганная мышка, мгновенно скрылась в своих покоях.
     Бесшумно,  словно коричневая тень,  двигался по  коридору королевский
духовник Андреус Василе.
     - Во имя отца и сына...  - Благословляя рыцарей, монах поднял ладонь.
- Все ли благополучно, дети мои?
     - Все благополучно, святой отец, - ответил Ясек.
     Францисканец,  откинув капюшон сутаны,  открыл  дверь  в  королевские
покои.
     - Как  здоровье вашего  величества?  -  вкрадчиво спросил он,  увидев
королеву на своем обычном месте, в кресле у камина.
     - Я  счастлива,  наконец-то  пришло письмо от  моего супруга,  принца
Вильгельма! Он просит соблюдать ему верность, - быстро произнесла Ядвига.
     Францисканец опешил.  Пальцы перестали перебирать деревянные косточки
четок.
     - Кто  передал  вам  письмо,  ваше  величество?  -  спросил он,  едва
сдерживая себя.  -  Кто  этот верный человек,  не  оставивший вас в  беде?
Скажите, ваше величество, мы вместе отблагодарим его.
     Но королева не верила своему духовнику.
     - Я  нашла письмо на дорожке,  когда гуляла по саду,  -  сказала она,
опустив глаза.  -  Наверно, ангелы бросили его там. Могут ли, святой отец,
ангелы приносить письма?
     - Гм, гм!.. Все в руке божьей, и ангелы - верные его слуги, - ответил
духовник.
     Он незаметно подал знак придворной даме, и она удалилась.
     - У  меня  с  собой письмо Леопольда Австрийского,  -  чуть помолчав,
продолжал монах.  -  Герцог трезво оценил обстановку.  Он  пишет,  что ваш
супруг Вильгельм готов вас  уступить князю Ягайле за  двести тысяч золотых
дукатов...
     - Вы лжете!  -  закричала королева. - Лжете! Лжете! Мой супруг не мог
продать меня!
     - Нам, слугам бога, нельзя говорить неправду, ваше величество, - тихо
сказал францисканец и вынул пергамент из складок коричневой одежды.
     Ядвига  выхватила письмо.  Пробежав глазами несколько скупых строчек,
она побледнела и, тихонько охнув, свалилась на ковер.
     Духовник,  призывая на помощь,  хлопнул в ладоши. Мгновенно появилась
пани  Марина.  Вместе с  францисканцем они  перенесли королеву в  спальню.
Вынув  из  кожаного кошеля склянку с  какой-то  солью,  монах  дал  Ядвиге
понюхать.
     Когда королева очнулась, слезы потоком полились из ее глаз.
     Духовник не  шевелясь ждал.  Королева перестала плакать  и  комкала в
руках кружевной платок.
     - Святой отец, - позвала она чуть слышно.
     - Я слушаю, ваше величество.
     - Скажите архиепископу Бодзенте, - всхлипнув, сказала Ядвига, - что я
согласна отдать руку великому литовскому князю Ягайле.
     - Значит,  вы готовы расторгнуть свой брак с герцогом Вильгельмом?  -
сдерживая себя и боясь выдать радость, спросил францисканец.
     - Судьба сильнее, я уступаю.
     - Слушаюсь,   ваше  величество!  Я  немедленно  передам  архиепископу
Бодзенте ваши слова.
     Не  чувствуя ног  под  собой,  Андреус Василе  вышел  из  королевских
покоев. Несколько мгновений он стоял неподвижно и не замечал рыцарей, хотя
и глядел на них.
     - Благодарю тебя, пречистая дева! - вдруг истово воскликнул он.
     Резким движением монах сорвал с глаза черный пластырь и бросил его на
каменный пол.


                            Глава сорок третья

                  СЕЛЕДКА ПОЖИРАЕТ ГОРОДА И ГОСУДАРСТВА

     Кормщик Алексей Копыто продал в Данциге полученный за оружие янтарь и
вернулся  в   Альтштадт.   Там   его  ждала  неожиданная  новость.   Повар
Кенигсбергского замка Отто Мествин рассказал, что произошло с Андрейшей, и
посоветовал ждать его  возвращения в  Штральзунде,  богатом и  независимом
ганзейском городе.
     Обеспокоенный судьбой  племянника,  кормщик без  колебаний поспешил в
Штральзунд.  В  день святого Мартина поставил лодью <Петр из  Новгорода> у
городского причала.
     Штральзундские  купцы  всю  зиму  готовились  к  войне.   Собирали  в
складчину деньги,  строили новые корабли,  набирали мореходов.  В  недавно
построенной ратуше каждую неделю заседал совет ольдерманов.
     В городе ходили слухи о морских разбойниках, во множестве скопившихся
под крылом королевы Маргариты.  Укрывшись в  датских гаванях,  они грозили
кораблям ганзейцев.
     Бургомистр  города  Штральзунда  Бертрам  Вульфлям,   богатый  купец,
вооружил для войны с разбойниками десять своих коггов.
     Алексей Копыто вскоре узнал от знакомого купца, в чем крылась причина
беспокойства.  В  1385  году  кончался  срок  пятнадцатилетнего господства
ганзейских  купцов   в   селедочных  городах  Сканер   и   Фальстербо,   и
правительница  Дании   и   Норвегии  королева  Маргарита  велела  немецким
гарнизонам покинуть датские крепости.
     Над   сельдяными   владениями   ганзейских   купцов   снова   нависла
опасность...
     Бывший  владыка  морей,  могущественный  Господин  Великий  Новгород,
внимательно следил за событиями, разгоравшимися на Балтике. Алексей Копыто
долго  раздумывал,  как  лучше  выполнить  тайное  поручение новгородского
купечества.  Наконец он решил проникнуть в воды Зунда,  все увидеть своими
глазами.
     <Где Андрейша и что с ним?  -  часто вспоминали мореходы.  - Давно бы
пора ему быть на лодье>.  А повар Яков, по прозванию Волкохищенная Собака,
два  раза загадывал на  белый воск и  на  лягушиные косточки,  и  выходило
Андрейше оба раза благополучие.
     В  апреле растаял лед  у  причалов.  Ветер  угнал  разбитые льдины из
залива.  Неподалеку  от  лодьи  обнажилась  узкая  полоска  илистого  дна.
Прилетели чайки и стали выклевывать какую-то живность.  Когда распустились
желтые цветы ракитника и  набухли почки вишневых деревьев,  мореходы стали
готовиться к плаванию.
     К сельдяному промыслу штральзундским купцам не хватало морских судов,
и  Алексей Копыто решил  предложить свою  лодью.  Она  могла поднять около
трехсот ластов* груза, и трюмы ее были удобны для укладки бочек.
     _______________
          * Л а с т - 12 бочек сельдей (около 60 пудов).

     В  день  святого Витта  два  купца-ольдермана пришли на  переговоры к
кормщику и,  почти не торгуясь,  подрядили лодью перевезти из Фальстербо в
Штральзунд полный груз сельди.
     В  плавание  надлежало  выйти  через  неделю.  Отбиваться от  морских
разбойников,  если  они  нападут,  должна  русская дружина,  за  опасности
плавания штральзундские купцы платили вдвое.
     Пристанский чиновник изложил договор на  пергаменте,  взял за  услуги
две серебряные монеты,  а  в  магистрате к  пергаменту привесил похожую на
луковицу восковую печать.
     Утром   Алексей  Копыто  поднял  на   передней  мачте   флаг   города
Штральзунда.  Из  трюма  мореходы вынули две  пушки,  стрелявшие каменными
ядрами,  и  поставили одну на носу,  а другую -  на корме лодьи.  Выкатили
бочки  с  огневым зельем.  Абордажные крючья,  топоры с  длинными ручками,
рогатины и  другие орудия для морского боя сложили на палубе возле средней
мачты.
     А  немецкие купцы грузили в  трюм  лодьи пустые бочки для  продажи на
промысле Фальстербо.
     Андрейши все еще не было,  и  Алексей Копыто скрепя сердце решил,  не
дожидаясь племянника, выйти в море. <Через месяц снова буду в Штральзунде,
- успокаивал он себя, - и уж тогда, если Андрейши не будет в городе, начну
поиски>.
     Лодья  <Петр из  Новгорода> была  готова в  срок.  С  большим кожаным
мешком  в  руках  появился  на  палубе  купец  Харвиг  Бетке,   доверенный
штральзундского купечества.  Старый штральзундский лоцман взялся безопасно
вывести лодью в море по извилистому фарватеру.
     Но  вдруг изменился ветер,  и  густой туман затопил молочными волнами
город.   Два  дня  штральзундские  жители  блуждали  в  тумане,  с  трудом
разыскивая свои  дома.  Днем  и  ночью  звонил  колокол на  церкви святого
Николая,  указывая путникам дорогу. А лоцман в каморе кормщика тщетно ждал
благоприятного ветра.
     На  третий день  туман  стал  редеть.  В  полдень повар Волкохищенная
Собака,  выпаривая на палубе грязные рубахи,  первый увидел подскакавших к
борту  всадников.  Он  узнал  подкормщика Андрейшу  и  громко  закричал от
радости.  На крики Волкохищенной Собаки сбежалась вся дружина.  Все хотели
поскорее обнять товарища,  взглянуть на его невесту и  выслушать рассказ о
приключениях...
     Под  утро,  перед  самым  рассветом,  потянул легкий южный  ветерок и
разогнал  туман.  Открылись берега,  и  лоцман,  угостившись за  завтраком
овсяной кашей, повел лодью к морю.
     Долго шли новгородцы по мелководью у самых берегов,  плоских,  словно
оладьи.  На зеленых мысах,  заросших травой и кустарником, махали крыльями
веселые ветряные мельницы, чуть дальше качали вершинами высокие сосны, а в
проливах  грудились  опасные  камни.  Скоро  показалось солнце,  все  небо
очистилось от облаков,  и зеленые ветви сосен ярко и выпукло рисовались на
синем небе.
     Десять ганзейских коггов шли следом за лодьей,  тоже с  грузом пустых
бочек, на Фальстербо.
     На  корме рядом с  лоцманом стоял подкормщик Андрейша.  Он все еще не
мог  забыть грустное,  бледное лицо  королевы Ядвиги.  В  ушах  стоял звон
свадебных краковских колоколов.
     Море  было  спокойное,  а  ветер  сильный и  попутный.  Легкие  волны
чуть-чуть покачивали корабли.  На  пути часто встречались большие и  малые
острова.  Три раза вставало и садилось солнце над морскими далями. В синем
небе  плыли снежно-серебристые облака.  На  третий день  стали встречаться
небольшие рыболовные суда,  спешившие в одном направлении, их делалось все
больше и  больше...  И  начались невиданные чудеса.  Тысячи рыбачьих лодок
окружили штральзундские корабли.  Люди на  лодках кричали и  приветственно
махали руками.  Бесчисленные чайки оглашали воздух резкими вскрикиваниями.
Цвет моря стал серебристым. Неожиданно ход лодьи замедлился.
     - Ребята,  -  закричал дозорный с мачты,  -  рыба! Воды не видно, все
рыба!
     Рыба шла так густо,  что мешала двигаться и лодье,  и коггам. Люди на
кораблях не выдержали,  их охватило возбуждение. Они стали бросать корзины
за борт и вытаскивали их полными сельдей.
     От  одного из маленьких островков отошел быстроходный корабль морской
стражи.  На веслах сидели двадцать гребцов. С каждого борта свисали десять
щитов с  гербами ганзейских городов.  Корабль быстро приближался к  лодье.
Дружинники видели,  что  гребцы на  нем  окольчужены и  вооружены мечами и
копьями.
     На  борт  <Петра из  Новгорода> взобрались воин  в  дорогих узорчатых
доспехах и чиновник города Фальстербо в шляпе с пером и черном плаще.  Они
потребовали кормщика  и  купца  -  хозяина  груза.  Порядки  на  сельдяных
промыслах строгие, и за нарушение полагалась смертная казнь.
     Купец Харвиг Бетке предъявил все  нужные бумаги.  Чиновник заглянул в
трюм.   Запрещенных  товаров  не  было.   Купец  преподнес  фальстербскому
чиновнику небольшую мзду  в  мелкой серебряной монете,  немного перепало и
воину.  Довольные,  они отплыли с  лодьи и  продолжали осмотр на остальных
кораблях.  Закончив свои  дела,  сторожевой корабль  скрылся за  островом.
Когги и  новгородская лодья медленно пошли дальше и остановились на якорях
против знаменитого городка Фальстербо.
     Берег  казался  оживленным.  Вдоль  линии  морского прибоя  двигались
телеги,  запряженные парой лошадей.  В море вблизи берега стояли на якорях
сотни маленьких рыбачьих лодок.
     На  следующий  день  Алексей  Копыто  вместе  с   Андрейшей  и  тремя
дружинниками решили съехать на берег.  В  небольшой плоскодонной лодке они
благополучно добрались до песчаного берега. Им пришлось пробираться сквозь
множество рыбачьих лодок,  выгружавших сельдь на телеги, стоявшие по самые
оси  в  воде.  Новгородцы узнали,  что,  пока воз  с  рыбой не  дотронулся
колесами  до  сухого  берега,  запрещалось продавать с  него  сельдь.  Они
увидели много женщин, работавших на переборке рыбы.
     Утро  было  ясное.  Солнце  взошло  недавно  и  казалось  раскаленным
докрасна шаром.  Пахло  свежей  рыбой.  На  берегу кричали и  шумели люди.
Тысячи чаек,  резко  вскрикивая,  летали над  морем.  На  берегу грудились
деревянные и  каменные постройки для  посола рыбы,  склады бочек  и  соли,
бондарные мастерские.  Ровно  в  шесть  часов заиграл рог,  и  староста на
высоком шесте поднял корзину. Торговля началась.
     Проголодавшись,    новгородцы   отправились   в   город   Фальстербо,
расположенный в  какой-нибудь версте от берега.  Узкие улицы кишели всяким
морским  н