прадеды всегда дружили с ними.
     - Эта земля немецкая и всегда будет немецкой! - грозно сдвинув брови,
сказал  Конрад Валленрод.  -  Она  принадлежит славному ордену святой девы
Марии. Языческие народы будут сметены с лица земли, если они глухи к слову
господню. Наш орден - это церковь, оружие и деньги, неразрывно соединенные
вместе.  Наши  монастыри -  это  крепости и  замки.  Разве есть  на  земле
где-нибудь такая сила?  Мы  можем выставить в  самый короткий срок  тысячу
благородных рыцарей в отличной броне,  на горячих жеребцах.  Каждый рыцарь
ведет за собой десять вооруженных солдат.  А  еще сколько войска по нашему
слову выставят города и селения!  Но это не все. Мы богаты. На наши деньги
можно содержать много наемных солдат.
     Андрейша подумал,  что крестоносцы много лет воюют с  Литвой и ничего
не  могут с  ней сделать.  Нередко бывало,  что литовские князья разбивали
рыцарей и  загоняли их в замки.  Но сейчас он предпочел молчать и слушать.
Больше всего Андрейшу беспокоила судьба Людмилы.
     А великий маршал продолжал хвастаться:
     - Мы захватили в  свои руки все понизовье реки Вислы.  А  по ней идет
главное  движение грузов  из  Польши  и  из  других  стран.  Мы  запрещаем
иностранцам  перевозить  самостоятельно  грузы  по  этой  реке.   Немецкое
общество привисленских судохозяев получило от  нас большую денежную помощь
с  условием строить все пристани только на  прусском,  правом берегу.  Это
обижает поляков,  а  нам на  это наплевать.  Они жалуются папе на  орден -
пусть жалуются.  Все равно польским купцам придется перевозить свои товары
на немецких судах...  У нас в конюшнях шестнадцать тысяч отличных лошадей.
На  конских заводах мы  производим новые  породы.  В  нашей благословенной
богом стране почти четыре сотни мельниц.  Мы двинемся дальше. На восток от
Немана и до самых татар много еще не заселенных областей.
     - Но там живут русские! - сказал Андрейша.
     - Ха...  раздробленная Русь. Русские платят дань ханам или литовскому
князю... К востоку от нас народы живут смутной жизнью первобытных людей. В
этом трудность и величие немцев-завоевателей. История за нас.
     Андрейша все меньше и меньше вникал в смысл слов,  изрекаемых великим
маршалом. Тревожные мысли о Людмиле не давали ему покоя.
     Домашний  комтур,  почтительно изгибаясь  и  приседая,  приблизился к
Конраду Валленроду и тихо сказал ему несколько слов. Великий маршал махнул
рукой и отвернулся, желая показать, что разговор окончен.
     Вслед за комтуром вошел эконом Генрих фон Ален и обратился к маршалу.
Они несколько минут беседовали вполголоса.
     Конрад  Валленрод из-под  нависших бровей  кинул  тяжелый  взгляд  на
Андрейшу.
     - Брат  Плауэн  пришел в  себя  и  утверждает,  что  молодой человек,
потерявший невесту,  был в числе трех русских купцов, побывавших в Вильне.
Так я тебя понял? - тихо сказал маршал эконому.
     - Да, он утверждает, - продолжал шептать эконом, почти касаясь губами
маршальского уха.  -  Он  еще сказал,  что молодой новгородец подговаривал
горожан к возмущению. Он зачинщик.
     - Хорошо...  Ну  вот,  господин жених,  -  с  мрачной  улыбкой сказал
Валленрод Андрейше,  -  ваша  невеста нашлась.  Великий господь никогда не
оставляет без  милосердия сирот  и  вдовиц.  Сила  нашего ордена -  в  его
милосердии. Господа купцы, - обернулся маршал к гостям, - богатства ордена
неисчислимы.  У  нас  много  серебра,  оно  лежит в  подвалах без  всякого
применения.  Мы можем вывозить его в  Новгород как товар и  менять на него
ваши меха,  воск и другое.  Наш главный эконом,  Генрих фон Ален, говорит,
что это очень выгодно для Новгорода... Я не задерживаю вас больше, господа
купцы.
     Новгородцы поднялись с  мест  и  раскланялись.  Каждому  из  них  был
преподнесен подарок - позолоченный шлем.
     Великий маршал хлопнул в ладоши.
     - Проводите господ русских купцов,  - сказал он. - Наши люди порадуют
жениха, расскажут, где его невеста.
     Когда новгородцы вышли на замковый двор,  они остолбенели.  На только
что  построенной виселице качались на  ветру три  трупа.  Это были цеховые
старосты:  Иоганн  Кирхфельд,  Макс  Гофман  и  староста пивоваров Герберт
Бютефиш.
     У ворот к Андрейше подошел орденский брат с длинным, узким лицом:
     - По  велению  великого маршала я  должен  рассказать тебе,  господин
купец, как найти невесту. Пойдем.
     Андрейша посмотрел на товарищей.
     - Иди,  иди,  -  сказал Иван Кашин.  -  Может,  сегодня и  с невестой
свидишься.  А  мы домой пойдем,  в харчевню.  Как справишь дела,  приходи,
расскажешь.
     За  русскими  купцами  закрылась  калитка.  К  Андрейше  подошли  два
орденских брата, опоясанные мечами, и повели его, снова в замок.


                          Глава тридцать шестая

                      ПУСТЬ ПРУССЫ ОСТАЮТСЯ ПРУССАМИ

     Два брата в черных куртках,  перепоясанные мечами и в черных скромных
шапочках,  шли  с  Андрейшей по  каменным лестницам,  каждый  раз  вежливо
уступая ему дорогу, если проход был узким.
     Младший из братьев нес смоляной факел: в проходах и на лестницах было
темно.
     Андрейша  пытался  заговорить  с  рыцарями  по-немецки,   но  они  не
ответили. Только старший брат строго посмотрел на него.
     Когда  провожатые показали  Андрейше  на  каменную  лестницу,  винтом
уходящую куда-то вниз, ему стало не по себе.
     - Мы пришли,  -  сказал старший,  когда они спустились, - теперь тебе
только сюда.  -  И  он  показал на четырехугольный люк,  закрытый железной
крышкой.
     Младший отвязал от пояса большой заржавленный ключ и звякнул навесным
замком.
     Андрейша понял,  что  хотят сделать с  ним монахи,  когда они подняли
крышку и  стали вдвоем толкать его в  черный провал.  Он вскрикнул и  стал
отчаянно сопротивляться.
     Старший рыцарь ударил Андрейшу по голове рукояткой меча,  и он уже не
помнил,  как  очутился  в  соломенной трухе  на  дне  глубокого  каменного
колодца.  Здесь не  было ни  окон,  ни  дверей,  только квадратный люк над
головой, в котором еще был виден колеблющийся свет факела.
     Юноша  услышал,  как  старший  рыцарь  сказал:  <Закрывай>.  Стукнула
крышка,  наступила полная темнота.  Андрейша зверем заметался по  каменной
норе.
     <За что меня бросили сюда?  -  мелькала мысль.  -  Может быть,  хотят
уморить голодом или убить?  Выбраться из этой тюрьмы невозможно.  Людмила,
незабудочка бедная моя, что будет с нами?!>
     Андрейша долго  метался по  каменному мешку,  больно  тыкаясь лбом  и
коленками в сырые стены.  Когда ослабло напряжение, он бросился на гнилую,
пахнущую прелью солому и сразу уснул.
     Время шло,  но Андрейша не знал,  когда прошла ночь и  вновь наступил
день.  Наверно,  в  полдень следующего дня тюремщик спустил ему на веревке
глиняный кувшин с водой и бросил краюху черного хлеба.
     Андрейша увидел снова красный свет факела.  И опять все стихло. Опять
наступила темнота. Юношу страшила окружавшая его тишина. Ему казалось, что
он оглох. Крысиная возня в соломе радовала его.
     Несколько раз  Андрейша получал хлеб  и  видел свет факела.  Он  стал
терять надежду на освобождение и старался забыться во сне...  Когда он ел,
огромные крысы выхватывали хлеб из рук.  Когда он спал,  они больно кусали
его за пятки.
     Иногда  Людмила возникала в  темноте перед  его  глазами и  манила за
собой.  В  эти  мгновения в  нем  снова  просыпался свободный человек.  Он
начинал кричать,  требовал,  проклинал.  Но  голос его терялся в  каменном
колодце.
     Однажды  ему  сбросили  веревочную  лестницу  и  приказали  вылезать.
Андрейша ослабел и  едва выбрался наверх.  Те  же два рыцаря повели его по
длинным переходам и каменным лестницам замка.
     И  вот он снова в  кабинете великого маршала.  Бородатый рыцарь молча
ходил взад и вперед по фламандскому ковру в черно-красную клетку.
     Андрейша стоял не двигаясь.
     Маршал, круто повернувшись, остановился возле юноши.
     - Ты  видел теперь,  как  мы  поступаем с  врагами?  -  сказал Конрад
Валленрод.
     - Разве я враг?
     - И да,  и нет, - помолчав, ответил рыцарь. - Как всякий славянин, ты
наш враг.  Враг не потому, что именно ты мешаешь нам, а потому, что мешает
твое племя.  Даже поляки,  люди одной веры с  нами,  не  хотят поступиться
клочком земли для  ордена святой девы Марии.  А  что  же  говорить о  вас,
русских?
     - Мы тоже христиане.
     - Вы отщепенцы. Вашу веру папа предал анафеме.
     - А православный патриарх проклял католиков.
     - Да,  это правда,  -  не сразу ответил великий маршал, - но тем хуже
для русских...  Но  ты мне нравишься,  юноша,  -  сказал неожиданно Конрад
Валленрод. - Я не хочу твоей смерти.
     - Где Людмила, моя невеста?
     - С ней ничего не случилось...  Так вот, ты должен знать, что Литва -
заклятый враг ордена.  Вы,  русские,  помогаете Литве.  Все больше русских
встречается в литовских полках.  Немало ваших пленных строят у нас дамбы и
дороги...  Но разве можно назвать христианами людей, помогающих язычникам?
Ты понял, чего я хочу от тебя, юноша?
     - Нет,  я не понял,  ваше священство. - Андрейша без страха смотрел в
глаза рыцарю.
     - Ты должен сказать, что делали в Вильне русские вельможи, с которыми
ты недавно скакал по нашим дорогам.
     - Я не знаю, ваше священство.
     - Не знаешь?
     - Но если бы я и знал, все равно не сказал бы.
     Долго  великий маршал смотрел на  пол,  долго  постукивал пальцами по
дубовой столешнице. Пальцы у него были длинные, сухие.
     - Мне жаль, что ты оказался упрямым, - наконец сказал он. - Я не могу
отпустить тебя  на  свободу.  Подумай,  может  быть,  вспомнишь что-нибудь
полезное ордену.  Может  быть,  русские  вельможи ездили  договариваться о
союзе с Литвой?  Может быть,  они виделись с герцогом или его матерью?.. Я
не хочу твоей смерти,  -  повторил он.  -  Ты хорошо говоришь по-немецки и
грамотен.  Такие люди нам нужны...  Вот что,  новгородец,  -  положив руку
Андрейше на  плечо,  продолжал рыцарь,  -  за  подстрекательство горожан к
бунту ты заслужил смерть. Но если скажешь все, я выпущу тебя на свободу...
Подумай,  юноша.  Через несколько дней  тебя снова приведут ко  мне.  Если
опять заупрямишься,  -  маршал тяжело посмотрел на Андрейшу,  -  пощады не
жди.
     Андрейшу отвели в  другое место.  Новая тюрьма была  наверху,  вблизи
покоев великого маршала.  Это была сухая комната с постелью, столом, двумя
стульями и  узким окном на  двор  замка.  Здесь отбывали наказание знатные
братья  ордена и  дожидались выкупа благородные иноземцы.  Однако и  здесь
стены были отменной толщины,  а  на окне -  решетка.  В  эту тюрьму сажали
только по  приказанию великого маршала,  ключи от  нее хранились у  него в
кабинете.
     Присматривал за  узниками  своего  высокого  господина крещеный прусс
Стардо.  Ему  было двадцать пять лет.  Десятилетним мальчиком он  был взят
монахами в  Кенигсбергский замок на  воспитание.  Из  него  хотели сделать
священника для  прусских  деревень.  Капелланы  научили  Стардо  писать  и
читать, а рыцари приучили обращаться с оружием.
     Стардо стал оруженосцем у  комтура Валленрода и  два раза на поле боя
спасал его от смерти. Рыцарь полюбил юношу и приблизил.
     Оруженосец Стардо слышал разговор Андрейши с  маршалом,  и новгородец
пришелся ему  по  душе.  Сначала он  молча приносил узнику воду  и  пищу и
уносил грязную посуду.  На второй день он принес Андрейше толстую восковую
свечу в низком подсвечнике, а на третий, убирая посуду, тихо спросил:
     - Кто ты, господин, из каких мест?..
     - Я русский, из Новгорода.
     - В чем твоя вина?
     - Не знаю вины за собой.
     - Ты хотел захватить замок.
     - Это неправда.  Солдат Генрих Хаммер коварством задержал в замке мою
невесту.  Я рассказал об этом хлебопекам,  своим знакомым,  и они захотели
мне помочь. Где моя невеста, я и сейчас не знаю.
     - Кто отец твоей невесты, откуда она?
     - Людмила - дочь мастера Бутрима из Альтштадта, - ответил Андрейша.
     - Дочь мастера Бутрима,  - повторил Стардо. Его глаза потеплели. - Ты
не ошибаешься,  господин?..  Людмила,  дочь мастера Бутрима из Альтштадта,
твоя невеста?..
     - Да,  так.  А  мать у  нее  русская.  У  нас  сговор был,  перстнями
обменялись, а тут вот такая погибель...
     - Я  все знаю,  -  сказал Стардо,  -  и помогу тебе.  Бутрим был жрец
криве;  его  умертвил в  своем  застенке проклятый меченый поп  Плауэн.  Я
думал, попа прикончили горожане. Нет, выжил, собака...
     За дверью послышались легкие шаги. Стардо отскочил от окошечка.
     - Жди,  -  сказал  прусс  и,  гремя  оловянными тарелками,  пошел  по
коридору.
     Прошло еще  два дня.  Стардо приносил пищу,  уносил посуду.  Андрейша
видел,  что еда стала куда лучше,  чем прежде,  и в глиняный кувшин вместо
воды Стардо стал наливать отличное вино.
     Наступило воскресенье.
     Ровно в двенадцать пробил колокол, и рыцари отправились обедать.
     Андрейша слышал звон колоколов и шаги проходивших мимо рыцарей. Скоро
и  Стардо должен появиться с обедом.  Но прусс все не шел и не шел.  Снова
зашаркали  ноги  братьев  по  каменным  плитам.   После  сытной  пищи  они
отдувались и пыхтели. Потом все стихло.
     Наконец  в  коридоре  послышались  знакомые  шаги.  Сейчас  откроется
окошечко,  и Стардо просунет оловянную миску с едой.  Андрейша поднялся со
скамьи. Но, заскрипев, открылась дверь, и оруженосец Стардо вошел, держа в
руках сверток. Лицо его было бледнее, чем всегда.
     - Переодевайся скорее,  Андрейша,  -  сказал он, подавая сверток. - Я
слышал,  завтра  тебя  должен  допрашивать  великий  маршал.  Если  ты  не
согласишься исполнить его требования,  тебя снова бросят в каменный мешок,
и  там  ты  окончишь свою  жизнь.  Я  знаю,  ты  не  согласишься,  поэтому
торопись...
     Андрейша стал торопливо переодеваться.
     - Переобуй башмаки, у твоих слишком длинные носки, - сказал Стардо. -
А волосы я подстригу.
     Он  на скорую руку остриг ножницами голову Андрейши:  волосы стали не
короткие и не длинные,  а такие,  как требует орденский устав.  Монашеские
башмаки были без шнурков, без длинных носков и без каблуков.
     - Сейчас в замок съехалось много рыцарей, и мы пройдем незамеченными,
- добавил Стардо.  -  Вот меч,  перепояшься.  Держись смелей, в этом плаще
тебя никто не узнает.  -  Он приоткрыл дверь и вышел из узилища.  - Иди за
мной, - шепнул он, - не оборачивайся.
     Стардо с  Андрейшей молча шагали по  каменным плитам.  Они спускались
вниз,  опять  поднимались,  шли  прямо,  поворачивали  направо  и  налево.
Андрейша никогда не  смог бы один найти дорогу обратно в  свою тюрьму.  Им
встречались орденские  братья.  Некоторые не  обращали  на  них  внимания,
занятые своими  мыслями.  Иные  бросали любопытные взгляды на  незнакомого
рыцаря.
     Стардо,   телохранителя  великого  маршала,   знали  все.   Некоторые
приветствовали его кивком головы.
     Иногда Андрейше казалось, что он шел этим переходом, когда его вели в
каменный мешок.  А  вдруг Стардо его  обманывает?  Ведь он  знал его всего
несколько дней, почему он должен верить ему?
     <Неужели этот молодой прусс тоже изменник?  Но тогда зачем он дал мне
меч?>
     Шаги Андрейши замедлились.
     Оруженосец Стардо,  казалось, не замечал сомнений своего спутника. Он
подошел к маленькой железной двери в стене,  зажег факел и, выбрав ключ из
связки, открыл ее.
     Подозрения Андрейши еще больше усилились,  с трудом он заставил, себя
переступить порог.  Стардо на ключ закрыл дверь изнутри и,  освещая дорогу
факелом,  стал  спускаться вниз,  неслышно  ступая  мягкими  башмаками  по
каменным ступеням.
     <Во  имя  спасения Людмилы,  -  думал  Андрейша,  -  я  иду  за  этим
человеком. Ради Людмилы я поверил ему. Будь что будет>.
     В  лестнице было двадцать две  ступени,  она  заканчивалась небольшой
площадкой. В стене опять дверь.
     - Андрейша,  -  сказал прусс,  -  здесь  начинается подземный ход.  Я
выведу тебя к берегу реки.
     - Но как же ты сам... если рыцари хватятся?
     - Я  больше не вернусь в  замок...  нет сил терпеть,  -  взволнованно
сказал  Стардо.  -  Откинь  сомнения,  я  выведу  тебя  отсюда.  Рыцари не
догадаются перехватить нас  у  выхода.  Преследовать в  подземельях они не
смогут,  у  них  нет  ключей.  Вот  эта связка всегда хранилась в  спальне
великого маршала. - Он потряс ключами и стал открывать железную дверь.
     Подземный ход со сводами,  выложенными крупными кирпичами, был с едва
заметным уклоном.  Он  был  высок  и  широк,  три  человека могли идти  не
сгибаясь.  На стенах,  через каждые десять шагов, чернели огромные кресты,
выведенные копотью. Пламя факела горело ярко, по-видимому, чистого воздуха
было достаточно.  Шли  немалое время:  Андрейша стал считать шаги,  но  на
седьмой сотне сбился.
     Теперь Стардо стал нервничать. Он торопился, часто оборачивался.
     - Скорей,  Андрейша,  - говорил он, - а вдруг узнали? Все может быть.
Если нас схватят, шкуру живьем снимут.
     Один раз он сказал:
     - Ты веришь, Андрейша, что нас должен наказать бог этих рыцарей?
     - Нет,  -  смело ответил новгородец,  - за это бог не наказывает. Бог
должен наказать рыцарей за их темные дела.
     Стардо будто успокоился.  Впереди показался чуть видный дневной свет.
Вот и выход -  совсем маленькая дверь,  в которую едва-едва мог проникнуть
вооруженный  рыцарь.  Немного  света  пробивалось в  дыры,  сделанные  для
воздуха.
     За этой дверью свобода!
     Трясущейся рукой вставил Стардо в  замковую скважину еще два ключа из
своей связки.  Они  дополняли друг  друга.  Дверь открылась.  Река Пригора
спокойно катила свои  воды.  Берег был  пустынен.  Справа и  слева тянулся
забор,  огораживая владения  замка.  Напротив  дымились  городские бани  и
желтел дубовый, недавно построенный мост.
     Вода совсем близко -  две ступеньки вниз,  и волны Пригоры плещутся о
камень.  Выход из подземного хода прикрывала каменная стена,  и  с реки он
был незаметен.
     Стардо тщательно закрыл дверь  двумя  ключами и  всю  связку кинул  в
реку. Тяжелые ключи булькнули и мгновенно скрылись в воде.
     - Пусть ищут,  -  сказал Стардо и с облегчением засмеялся. Потом стал
прислушиваться.  -  Андрейша,  -  тронул он  за рукав морехода,  -  кто-то
свистит.
     Андрейша прислушался и  тоже услышал свист.  Так кнехты подсвистывают
коням.
     - Нас ждут,  - радостно сказал Стардо, - пойдем. - Он потянул за руку
Андрейшу.
     Они вышли из-за стены и спустились к воде.
     По  реке плыла небольшая лодка.  Там сидели двое.  Один лениво двигал
веслами. Стардо, оглянувшись по сторонам, тоже свистнул и призывно замахал
руками.  Люди в  лодке зашевелились,  весла ударили по  воде.  Два  взмаха
весел,  и  Андрейша узнал  в  одном из  сидящих Мествина,  главного повара
Кенигсбергского замка.


                          Глава тридцать седьмая

                  ВЕЛИКИЙ МАРШАЛ НЕ НА ШУТКУ РАЗГНЕВАЛСЯ

     В кнейпхофских городских банях,  на берегу Пригоры,  сегодня особенно
много народа.  Кричали торговцы пивом и водой,  подкисленной соком малины,
тут же торговали всякой снедью. Возле бани стояли торговцы бельем, одеждой
и обувью. Здесь все было самое дешевое, что не шло на городском торгу.
     День ясный, ослепительно светило солнце. Но ветер с моря дул холодный
и резкий.  Он гнул верхушки деревьев и поднимал на улицах города пыль, нес
ее, засыпая прохожим глаза.
     Когда  лодка главного повара Кенигсбергского замка Мествина подошла к
небольшим деревянным мосткам, никто не обратил на нее внимания.
     Андрейша,  Стардо и  Мествин вышли  на  берег  и  по  узкой  тропинке
направились к  баням,  но не к  главному входу,  расположенному со стороны
города,  а к незаметной двери в задней стене. Отсюда шла наверх деревянная
лестница. Под крышей, в темной и тесной каморке, жил Иоганн, старый прусс,
истопник и сторож при б