ить товарищей и девушку.
     - А  куда они  повезли Людмилу...  пленников?  -  побледнев,  спросил
Андрейша.
     - Говорили, в Кенигсбергский замок.
     Узнав о судьбе орденской армады,  купцы забеспокоились, переглянулись
и,  обрубив веревки,  быстро  развернули свою  лодку  в  обратную сторону.
Жемайты не стали преследовать беглецов. По законам предков иноземные купцы
неприкосновенны и должны пользоваться гостеприимством.
     Вернувшись в лагерь,  Андрейша рассказал старому кунигасу о том,  что
услышал.
     - Я тороплюсь и хочу идти в Кенигсбергский замок,  напрямик, лесом, -
закончил Андрейша.
     - Через три дня ты погибнешь в болотах,  -  ответил Видимунд,  -  или
тебя съедят звери. Отсюда в Кенигсбергский замок нет дороги.
     - Как же быть? - совсем растерялся юноша. - Я должен спасти Людмилу.
     - Ты должен спасти Людмилу,  это так,  но,  если ты погибнешь в лесу,
кто же ее спасет?  Я  мыслю,  тебе надо плыть на лодке до Рогнеды,  оттуда
большая дорога в Кенигсбергский замок...  Это особые купцы,  - добавил он,
кивнув на  удалявшуюся лодку.  -  Они  грабят убитых и  забирают пожитки в
домах убежавших в лес жителей. И немного купцы - продают воинам хмельное и
всякую мелочь.  Я  не  очень верю этим людям,  юноша.  Мой совет:  сначала
побывай в  храме  богини Прауримы.  Лодка рыбака Кирбайдо с  твоим товаром
стоит у пристани.
     - Пожалуй,  я  так и сделаю,  -  вдруг решил Андрейша.  -  Спасибо за
добрый совет, Видимунд.


                           Глава девятнадцатая

                  СВЯТЕЙШИЙ ОТЕЦ НАШЕЛ КОРОЛЯ ДЛЯ ПОЛЬШИ

     Папский посол, дородный розовощекий итальянец, въехал в ворота города
Гнезно в сопровождении многочисленных слуг и телохранителей.
     Впереди ехал воин с папским бело-желтым флагом, следом за ним другой,
с гербом апостольского дома.  Так было безопаснее:  в Польше воевали между
собой католики и  папский посол для  всех  неприкосновенен.  Итальянец был
епископ и облечен большим доверием его святейшества.
     В  городе посла встретили придворные польского владыки и пригласили в
монастырь кларисок,  возвышавшийся на  северной стороне Гнезна.  Город был
невелик:  собор святой Троицы почти у самых ворот,  потом соляные торговые
склады,  десятка  два  узких  улиц,  торговая  площадь,  небольшое  здание
городской ратуши. Проезжая мимо костела святого Лаврентия, легат остановил
свой пышный поезд и помолился на золоченые кресты.
     - Куда делся архиепископский дворец?  -  спросил он у  сопровождавших
его польских прелатов. - Почему его преосвященство живет в монастыре?
     - Дворец разрушен его врагами,  -  ответил генеральный аудитор.  - На
польской земле люди сошли с ума и забыли бога.
     Посол подумал,  что Польша трещит по всем швам и сейчас удобное время
нажать на архиепископа.
     Посмотрев на  серое,  водянистое небо,  он  пришпорил коня и  плотнее
запахнул плащ. Стал накрапывать дождь.
     Старинный святой  дом  кларисок,  скрывавшийся за  высокой  кирпичной
стеной,  с виду казался мрачным и холодным.  Немного сглаживал впечатление
прекрасно возделанный сад.
     Архиепископ Бодзента занимал крыло  полупустого монастырского здания.
Вместе  с  архиепископом расположились его  многочисленные слуги.  Владыка
содержал двор,  подобный королевскому,  и больше никто в Польше не имел на
это права.
     У архиепископа были канцлер и гофмаршал.  Канцлер председательствовал
на  духовных судилищах и  был  главным советником архиепископа.  Гофмаршал
управлял двором и при публичных выступлениях нес перед владыкой его посох.
В числе придворных были генеральный аудитор, генеральный эконом, референт,
стольник  и  виночерпий.  Архиепископ держал  при  своем  дворе  кравчего,
конюшего,  казначея, библиотекаря, нотариуса, повара, стремянного. Не были
забыты смотрители погребов и гардероба,  шкипер, пчеловод и пушкарь. Потом
шли многочисленные старосты и секретари, а в замках - бургграфы.
     Все  эти  люди  назывались  не  слугами,  как  у  других  вельмож,  а
придворными.
     Польский  владыка  приветливо встретил гостя  в  большой  приемной со
стрельчатыми окнами.
     Прелаты  обнялись,   поцеловались.  Выразив  на  лице  исключительное
внимание,  Бодзента спрашивал посла,  благополучно ли  он совершил путь от
Рима,  спрашивал о  здоровье папы,  а  посол  передавал папские  приветы и
благословение.
     Потом Иоанн знакомился с  придворными,  которых по очереди представил
ему  архиепископ.  Во  время  церемонии посол с  удивлением посматривал на
замечательные цветные витражи с  изображением ангелов с крылышками,  как у
бабочек.
     По  небу прокатился удар грома.  Сверкнувшая молния зажгла витражи на
окнах, они сделались еще ярче и красочней.
     Погода  разыгралась не  на  шутку.  Налетел  ветер,  наклоняя в  саду
деревья, зашумел проливной дождь. Итальянец порадовался, что успел вовремя
забраться под гостеприимную крышу монастыря.
     Слуга   в   раззолоченной  одежде  распахнул  дверь   в   столовую  и
отодвинулся, пропуская гостя.
     День был скоромный,  и  обед приготовили обильный.  Во  время обеда о
деле не было сказано ни слова.
     Папский посол ел со смаком жирное мясо. Макал хлеб в мясные подливки,
без  счета употреблял всяких колбас.  Сытную еду запивал коринфским вином,
кстати оказавшимся в монастырских погребах.
     На вопросы архиепископа он отвечал односложным мычанием,  причмокивал
толстыми губами, закрывал глаза от удовольствия.
     - Каюсь,  ваша эксцеленца,  -  сказал посол, закончив выгрызать кусок
душистой  холодной дыни,  -  люблю  потешить себя  вкусной  едой,  ох  как
люблю!..  Разговор мне  мешает  -  разве  мясо  словами сдобришь?  К  нему
подливка  нужна,  а  не  слова.  -  Посол  хлебнул  вина.  -  Затем,  ваша
эксцеленца,  хочу уведомить,  что разговор должен быть тайным. А разве сие
соблюдешь за обедом? - Он выразительно посмотрел на двух слуг.
     Когда посол,  закончив есть,  вымыл руки  теплой водой из  серебряной
чаши и  насухо вытер их белым полотенцем,  архиепископ Бодзента поднялся с
кресла.
     - Прошу в кабинет,  ваша эксцеленца, - пригласил он почетного гостя и
пошел вперед.
     Иоанн,  прихватив кувшин с коринфским вином,  последовал за хозяином.
Князья церкви миновали несколько комнат, обставленных с большой роскошью.
     Кабинет гнезненского архиепископа был невелик,  но уютен. Много книг.
Впечатляющая деревянная мадонна замечательной работы,  распятие из  белого
итальянского мрамора над дверью.
     Посол поставил кувшин на  стол,  уселся и,  повернувшись к  Бодзенте,
сказал:
     - Его  святейшество папа весьма доволен вашими действиями.  Похвальна
поспешность, с коей вы старались добыть короля для Польши.
     Архиепископ, наклонив голову, внимательно слушал.
     - Но не всякий король хорош для Польши в это тревожное время. - Посол
замолчал.  Слышалось только его  прерывистое дыхание.  -  Разве  Сигизмунд
маркграф Бранденбургский может быть польским королем? - спросил он. - Нет,
не  может...  его помышления -  на Западе.  Если он станет королем,  снова
начнется война за Силезию. Он снова ввергнет Польшу в пучину бедствий.
     - Но, ваша эксцеленца... - поднял голову архиепископ.
     - Подождите,  подождите,  ваша эксцеленца,  - замахал короткой ручкой
посол,  -  я  не закончил своей мысли...  А мазовецкий князь Зимовит разве
сможет править Польшей?  Нет и нет!.. В Польше будет много недовольных. Он
по уши в  долгах у немецкого ордена и еще больше разорит польскую казну...
Неосмотрительно, ваша эксцеленца, поддерживать Зимовита Мазовецкого...
     Владыка думал о  немцах,  заполонивших Польшу,  думал о том,  как они
по-своему перестраивали жизнь народа,  как изнутри захватывали в свои руки
все нити польского государства.
     - Но главный наш враг -  немцы!  -  не выдержал он. - Немцы захватили
польские земли и не дают полякам выхода к морю.  А Зимовит поляк,  потомок
Пястов, он поможет Польше воевать с немцами.
     - Так ли, ваша эксцеленца! - привскочил посол. - Разве добрый католик
может быть  главным врагом другого доброго католика?  Главный враг  добрых
католиков -  там,  - он показал рукой на окно, - на Востоке. Добролюбивого
отца всех христиан,  папу,  печалит,  что на Востоке много людей отошли от
истинной веры  и  не  признают заместителя Христа  на  земле.  Польше надо
короля, который не побоялся бы войны с русскими отщепенцами. Польша должна
поднять меч.  Эти  старания не  будут напрасными,  господь благословит вас
богатством. Воссоединившиеся братья охотно отдадут под опеку свои земли...
На Востоке - слава, на Востоке - богатство, на Востоке - благодать божья и
святейшего папы. - Иоанн покраснел, синяя жила на лбу вздулась.
     - Я  не  вижу  такого  короля!  -  воскликнул Бодзента.  -  Воевать с
русскими? Это может погубить Польшу!
     - Постойте,  ваша эксцеленца.  -  Посол прижал руку к сердцу. - Можно
завоевать русских руками русских...  Я  хочу сказать два слова только вам,
ваша эксцеленца, - дело это деликатное и не терпит чужих ушей.
     Папский посланник подвинулся в  архиепископу и что-то прошептал ему в
самое ухо.
     - Как,  язычника?  -  отшатнулся Бодзента.  На  его  лице  выразилось
недоумение, даже испуг.
     - Сначала крестить,  потом женить на  Ядвиге и  короновать,  -  снова
зашептал легат.  -  Его святейшество,  источник мудрости и справедливости,
проклянет тех, кто не подымет меча своего против схизматиков.
     - Его  святейшество папа не  допустит.  Ядвига и  Вильгельм обвенчаны
церковью, - пытался спорить владыка.
     - Это не ваша забота, - прошипел посол.
     И опять ничего не стало слышно.
     Разгорелся спор.  Бодзента не соглашался,  но толстяк, умный и тонкий
дипломат, заставил в конце концов архиепископа сдать позиции.
     <Один папа на языке,  -  негодовал Бодзента, - все папа и папа! Вот и
поспорь с ним>.
     - Поймите  наконец,  ваша  эксцеленца,  его  святейшество папа  решил
создать вселенскую религию,  -  продолжал убеждать посол.  -  Мы  насильно
превратим в  католиков все народы и  племена.  Византия не в счет,  она на
краю гибели.  Преградой стоит только Русь,  - горячо шептал посол. - А что
такое Русь?  Страна, наполовину подчиненная литовцам и наполовину татарам.
Говорить вам об этом,  ваша эксцеленца, все равно что читать проповедь его
святейшеству папе...  Объединение с  Литвой  превратит половину русских  в
католиков, а оставшимся долго не устоять. Объединенная католическая Европа
раз и навсегда покончит с язычниками.  И тогда - поймите, ваша эксцеленца,
- мы,  как католические прелаты, будь то поляк, немец или римлянин, станем
господами мира,  а  управлять народами будут те,  кто  нам  послушен...  А
Галицкая Русь?  Без помощи Литвы вам не удержать эту обширную землю. И еще
примите во внимание: его святейшество папа сердит на немецких рыцарей и не
хочет,  чтобы они крестили Литву или Жмудь и  стали еще сильнее.  Я говорю
доверительно, ваша эксцеленца, весьма доверительно.
     Бодзента был  подавлен услышанным.  И  плохо представлял,  как  можно
претворить это в  жизнь.  Он не знал,  как посмотрят на папского кандидата
венгерский двор и его приспешники в Польше.  Он боялся разнузданной шляхты
и  грозных,  самовластных панов.  Но еще больше он боялся папского гнева и
хотел сохранить место польского архиепископа.
     Итальянец повеселел.  Он  дружески  похлопал по  плечу  архиепископа,
отхлебнул терпкого вина и  стал рассказывать смешные и  не совсем скромные
истории из жизни римского двора.
     За  окнами стемнело.  Дождь перестал,  и  на  небе показались звезды.
Слуги  принесли  свечи.  Папский  легат  стал  зевать,  и  Бодзента  решил
предложить ему отдохнуть с дороги.
     Но   стук  в   дверь  помешал  архиепископу.   На  пороге  показалось
взволнованное лицо канцлера.
     - Гонец  с  литовской границы к  вашему священству,  -  сказал он,  -
важные вести.
     Архиепископ Бодзента печально посмотрел на  папского посла.  Уж очень
не хотелось при нем выслушивать гонца с важными вестями. Поколебавшись, он
сказал:
     - Пусть войдет... Ты останься здесь, - обернулся он к канцлеру.
     В комнату ввалился шляхтич в овчинном полушубке, перепоясанный мечом.
Видно,  он  только сошел с  коня и  нетвердо стоял на  ногах.  Архиепископ
почувствовал тревогу, глядя на худое лицо шляхтича.
     - Кто ты есть?
     - Я из Светловоды,  ваше священство, - тяжело дыша, сказал шляхтич. -
Меня послал к вашему священству воевода города Завихоста.
     - Говори.
     - Поганский  князь  Ягайла  с  большим  войском  литовским и  русским
перешел Вислу и  внезапно напал на  город...  Завихост пал.  И  еще Ягайла
напал на Опатов и  сжег его.  И  еще многие города и села выжгли проклятые
литовцы до самой Вислицы.  - Лицо гонца покрылось мелкими капельками пота.
- Много крови пролил литовский князь,  -  продолжал он.  - Без счета людей
угнал в полон... и еще похваляется, что и до Кракова дойдет. Я сказал все.
     Архиепископ молчал.
     Ян из Светловоды вдруг бросил на пол шапку, которую держал в руках, и
заплакал.
     - Спасите Польшу,  ваше  священство!  -  сказал он  нутряным голосом,
повалившись на  колени  и  хватая руками одежды архиепископа.  -  Накажите
поганых! Вы один у нас, сирот...
     - Не  допустит  господь  бог  язычника в  Краков!  -  строго  ответил
архиепископ и,  молитвенно сложив руки, посмотрел на распятие. - Ты устал,
сын мой, иди отдохни.
     - Выпей вина,  -  поднявшись со  своего места и  подавая гонцу кубок,
сказал папский посол.
     Шляхтич поднялся с  колен  и  залпом выпил  вино.  Когда затихли шаги
канцлера и шляхтича, архиепископ, собираясь с мыслями, высморкался и вытер
пальцы о белейший кружевной платок.
     - Ну  что,  ваша эксцеленца!  -  со злорадством выпалил он.  -  Хорош
король - грабит Польшу, убивает польский народ!..
     - Главный враг  Малой Польши,  ваша  эксцеленца,  языческая Литва,  -
тонко улыбнувшись,  ответил посол. - Если Литва примет православие, Ягайла
станет еще  злее.  Но  если удастся сделать его  католиком,  он  ревностно
станет защищать поляков.
     Епископ Иоанн стал прохаживаться мелкими шажками по комнате,  заложив
руки за спину и перебирая мясистыми пальцами кожаные четки.
     - Вы  не  в  силах сейчас защитить свои границы не  только от Литвы и
руссов,  но и от крестоносцев!  -  вдруг вскричал он, круто повернувшись к
Бодзенте. - А тогда вы будете сильным государством.


     Когда папский посланник,  утомленный сытным обедом и  горячим спором,
укладывался спать под огромным альковом,  прикрывающим не  только кровать,
но  и   большое  кресло  и  столик,   он  не  забыл  горячо  помолиться  и
поблагодарить Иисуса Христа.  Нежась на  мягкой перине,  он  вспомнил свой
разговор с  папой.  Святой отец сидел тогда на своем кресле с  неподвижным
лицом,  закованный в одежду из золота и драгоценных камней. <Польша должна
поднять меч  на  русских схизматиков.  Славяне должны  задержать славян на
пути в Европу>,  - изрек его святейшество папа. А он, епископ Иоанн, сумел
уговорить польского архиепископа.
     Проезжая  через  Краков,  он  советовался с  некоторыми самовластными
панами,  и они обещали поддержать замысел римского двора.  Посол собирался
посетить  великого  магистра  немецкого  ордена  и  наметил  путешествие в
языческую Литву.
     Время терять нельзя.  Разобщенная татарами Русь снова подняла голову.
Его  святейшество папа  весьма озабочен.  Победа московского князя Дмитрия
изменила весь  ход  событий  на  Востоке.  Отныне  Русь  будет  крепчать и
собирать свои земли.
     Как ослабить русских и уничтожить проклятое гнездо православия -  эта
мысль занимала многие умы в Риме.


                             Глава двадцатая

                       ОГНИ В ОКНАХ КРЕВСКОГО ЗАМКА

     В окнах четырехугольной башни Кревского замка зажегся свет. Дозорный,
воин  Леховт,  шагавший по  каменным стенам,  заметив мелькающие на  свету
черные  тени,  неодобрительно хмыкнул.  Он  видел,  как  сегодня  в  замок
приехали пятеро монахов-францисканцев.
     Покои,  где поселились монахи,  были большие и удобные.  В них обычно
останавливались почетные гости. Но камин еще не успел прогреть пронизанные
сыростью  помещения,  и  было  холодно.  Смолистые  поленья  горели  ярким
пламенем,  освещая  каменные  стены,  побеленные  известкой.  Францисканцы
сидели в  углу и  грели озябшие руки.  Они были в коричневых грубошерстных
сутанах  с   отброшенными  назад   капюшонами,   перепоясанные  пеньковыми
веревками.
     В руках у всех -  деревянные четки, на ногах - сандалии на босу ногу.
Трое были настоящими францисканцами из  небольшого деревянного монастырька
под Вильней, двое надели сутаны, чтобы спрятать свое настоящее лицо.
     Маленький, пузатый, как бочка, епископ Иоанн выглядел очень забавно в
коричневой сутане.  Он  приехал  в  языческую  страну,  чтобы  увидеться с
литовским князем  Ягайлой.  Свидание должно быть  тайным.  Епископ не  без
основания считал, что папский посол не такая уж желанная персона при дворе
великого литовского и  русского князя.  В Литву он приехал с одним слугой,
тоже переодетым в монашеское платье.  По совету отца Бенедикта, настоятеля
здешнего францисканского монастыря,  он  назвался Иоанном,  францисканцем,
знаменитым врачевателем от всех болезней.  Посол надеялся, что под личиной
врача  он  скорее  проникнет в  княжеский замок  для  тайных  разговоров с
восточным владыкой.  Он  проделал большой путь  из  Гнезна в  Мариенбург и
оттуда в Вильню:  побывал в Кенигсбергском замке в Рогнеде,  плыл до Ковни
вверх по реке Неману, а из Ковни в столицу ехал верхом.
     Но  оказалось,  что  великий князь Ягайла все  еще воевал в  польских
землях.  Его  мать,  княгиня Улиана,  узнав,  кто  скрывается под скромной
сутаной  францисканца,  не  захотела видеть  знаменитого врача,  а  велела
поселить его в Кревском замке.
     Из  Вильни  папского  посла  сопровождал  настоятель  францисканского
монастыря с  двумя братьями.  Они  давно жили в  литовской столице,  знали
обычаи  страны  и  могли  помочь своими советами.  Францисканцы не  только
спасали свои души,  но и  делали много других дел в Литве.  Именно на этих
монахов указал Бодзента, польский архиепископ.
     Андреус Василе,  высокий и худой францисканец с большим прямым носом,
тщательно обыскал все углы и закоулки в комнатах.  Он залез под деревянные
кровати с  шелковым балдахином,  простукал под  коврами и  шкурами стены и
каменные плиты  пола,  заглянул в  окно.  Окончив осмотр,  монах  испросил
позволения у епископа и сел на свое место.
     Разговор между святыми отцами делался все  оживленнее.  Папский посол
оказался превосходным собеседником.
     - Его святейшеству папе одинаковы все народы,  - певуче говорил он. -
Его  святейшество всегда утверждал:  главное -  церковь.  Стыд  и  позор -
католики не могут договориться с  католиками!  Разве немцы-рыцари и поляки
не исповедуют одну и ту же веру?  На словах вы готовы отдать святой церкви
свои  головы,  а  на  деле?  -  Епископ Иоанн  остановился и  посмотрел на
монахов. - На деле вы затеваете  кровавую  драку  не  за  Христа-спасителя
нашего,  не  за пречистую деву Марию,  а за ничтожнейшую пограничную речку
или клочок земли.
     - То наша отчизна, - в один голос сказали монахи, - как можно.
     - Ваша отчизна?  -  Легат с  ехидством посмотрел на них.  -  Разве не
святая римская церковь ваша отчизна?..  Его  святейшеству папе все  равно,
какому народу принадлежит земля,  лишь бы  этот народ исповедовал истинную
веру.  О-о,  если  бы  все  народы были католиками и  слушались папу,  его
святейшество своей властью решал бы все споры, и не было бы на земле войн.
А  что на деле?  Ваш архиепископ с  вельможным панством и  немецкие рыцари
непрестанно жалуются друг на друга и поганят святое дело.
     Францисканцы потупили взгляды.
     - Поляки не отдадут никому своей земли, ваша экс