ранов ждет его.
Если правда, что он ошибся, я не буду мстить.
     - Ты отпустишь нас?  -  У  индейца сверкнули глаза.  -  Но ведь это я
ударил тебя. Смотри, вот сломанное копье.
     - Я вижу,  ты привык говорить только правду. Это хорошо. Но за ошибку
я не буду мстить. Идите, вы свободны.
     Воины молча поклонились и направились к выходу.
     - Возьмите  байдарку,  она  осталась  на  берегу,  -  вдогонку бросил
Баранов.
     Правитель горячо поблагодарил всех промышленных:
     - Спасибо,  молодцы. А теперь отдохнем до утра, колоши больше сюда не
вернутся.
     Баранов сходил к  кадьякцам и  тоже поблагодарил их.  Охотники дружно
сражались с  индейцами,  и среди них оказалось двенадцать убитых.  Русские
потеряли троих.
     Позавтракали тюленьим жиром с раздавленными ягодами шимши.
     - Хороша  толкуша,   -   опорожнив  большую  чашу,  сказал  Александр
Андреевич, - бодрит, как чарка рому, только в голову не бросается.
     Наступил день  свадьбы.  Вечером  приехал к  Баранову вождь  Григорий
Рассказчик вместе с  женами,  невестой и  родственниками.  Приехал дедушка
невесты по матери,  индеец с бронзовым лицом и седыми волосами,  падающими
на  плечи.  Александр Андреевич встретил каждого гостя с  чашей вина  и  с
подарком. Когда невеста, индианка Ана, склонив голову, подошла к Баранову,
он спросил ее:
     - Ты согласна быть моей женой?
     - Согласна,  -  тихо ответила девушка.  Ей лестно было выйти замуж за
властного правителя.
     Ана была в праздничном платье. Осанка и все движения ее были изящны и
полны достоинства.
     Баранов знал,  что  выдать замуж индианку против воли  было  нелегким
делом, и был доволен ответом.
     Александр Андреевич накинул  на  голову  невесты  цветастый платок  и
подарил ей маленькие бриллиантовые сережки.
     - Ты будешь называться Анна Григорьевна,  -  сказал он.  - Анна - это
твое имя, а Григорьевна по батюшке.
     Две сотни красных,  зеленых и синих одеял получил отец невесты, вождь
Григорий.  Это  хорошая цена.  Пятьдесят одеял получила мать  невесты.  По
двадцать  шерстяных  одеял  получили  остальные  родственники.   Все  были
довольны и благодарны Баранову.
     Одеяла в  быту индейцев считались очень нужной вещью.  Их употребляли
не  только во время спанья.  Это была повседневная одежда.  На праздники и
собрания индейцы тоже приходили, закутавшись в одеяла.
     За столом было вдоволь толкуши из сырой рыбы,  ягод и китового жира в
глиняных чашках, прокисшие головы лососевых рыб и юкола, плавающая в жиру.
Самым  лакомым блюдом был  молодой,  откормленный на  сочных травах горный
баран. Его по всем правилам приготовили кадьякцы, как и остальные блюда.
     Александр Андреевич щедро  угощал всех  вином и  бражкой.  За  столом
царило веселье.
     - Женившись на моей дочери,  ты,  великий нанук,  будешь в родстве со
многими   тлинкитскими*  поколениями,   -   говорил   довольный   почетом,
разомлевший от вина Григорий.  -  Моя жена родом из волчьего племени,  а у
нее есть родственники из вороньих людей.  Чем больше родственников будет у
тебя, тем больше славы.
     _______________
          * Тїлїиїнїкїиїтїаїмїиї называли себя индейцы,  обитающие в южной
     части Аляски.

     - Рад,  очень  рад,  -  ответил Баранов.  -  И  хочу,  чтобы все  мои
родственники жили в мире.
     Начались песни и пляски. Чугачи любили повеселиться. В доме стало так
шумно, что даже грохот океанского прибоя не мог прорваться в уши гостей.
     В  разгар  веселья промышленный привел  к  Баранову воина  якутатских
колошей.  Он был в  полном воинском снаряжении,  деревянную маску держал в
руках.
     - Великий нанук, меня послал вождь Илхаки. Он хочет говорить с тобой.
     - Сколько с ним воинов?
     - Двадцать.
     - Он  может  прийти  и  привести в  мой  лагерь только десять воинов.
Остальные пусть остаются на берегу. Скажи, что я сегодня женился на дочери
вождя чугачей Григория.
     Через  полчаса  послышалась  громкая  воинственная песнь.  Это  вождь
Илхаки и  его  воины  подходили к  дому  Баранова.  Закончив песню,  воины
пустились в  пляс.  Едва  закончив пляску,  они  положили своего вождя  на
меховой  плащ  и  внесли  в  дом.  Десять  барановских кадьякцев встречали
колошского вождя и помогали его неси.
     Встреча произошла   мирно.   Вождь   Илхаки   принес   извинения    в
непреднамеренном  нападении  и  преподнес  правителю подарок - превосходно
выделанный лук и стрелы.  Баранов  простил  его,  обласкал,  одарил  тремя
связками зеленых бус.
     - Я рад, что ты стал моим родственником, - сказал Илхаки и улыбнулся,
показывая все свои зубы. - Мать твоей жены и моя жена двоюродные сестры.
     - И я рад, что мы станем большими друзьями.
     - Теперь у  тебя будет много родственников среди колошских вождей,  -
добавил Илхаки, - мы часто будем приезжать к тебе в гости.
     - Двери моего дома всегда открыты.
     - Ты великий и умный человек,  нанук,  - сказал вождь, - я никогда не
буду воевать против тебя.
     - Но ты должен примириться с вождем чугачей, Илхаки.
     Илхаки опустил глаза и долго не отвечал.
     - На моей свадьбе не должно быть врагов, ты слышишь, Илхаки?
     Вожди закурили трубки, все вокруг затянулось облаком дыма.
     - Хорошо, но пусть Григорий первым протянет мне руку.
     - Григорий, подай руку вождю якутатов.
     Вождь чугачей поклонился. Вождь якутатов ответил на поклон и прижал к
сердцу протянутую руку. Мир был заключен.
     Вместе с  правителем они  выпили по  большому ковшу  пенистой браги и
захмелели.  Илхаки решил  показать свое  искусство и  долго вытанцовывал и
притоптывал  ногами.  Когда  он  свалился  от  усталости,  на  круг  вышел
Григорий.  Он всеми силами старался перещеголять вождя Илхаки, вертелся во
все стороны,  потрясал кулаками,  дико вращал глазами и  что-то  кричал на
разные голоса.
     Наконец и правитель решил себя показать.  Он пошел плясать вприсядку,
а два промышленных без отдыха били по струнам балалаек.
     Танец  правителя пришелся  по  душе  колошам,  они  громкими  криками
выражали свое одобрение.  Обычно женихи у  индейцев в танцах не участвуют,
но сильным и богатым все разрешается.
     Ранним утром,  когда  ковш  Большой Медведицы повернулся на  запад  и
малые звезды бледнели и сделались невидимыми,  вождь Илхаки покинул лагерь
правителя. Вслед за ним ушел и Григорий Рассказчик.
     Лагерь затих.  Высокий и  носатый Иван Кусков расставил вокруг лагеря
дозорных, а когда вернулся в дом, там все уже спали.
     Ровно  в  шесть  утра  Александр  Андреевич позавтракал с  артелью  и
приказал готовиться к  отъезду  на  Кадьяк.  Охотники принялись грузить на
галеру купленные у индейцев меха.
     - Иван  Александрович,   -  сказал  Баранов,  -  продолжай  промысел.
Коновалова я  отправлю в  Охотск,  мешать он  тебе не  будет.  Лебедевских
промышленных,  ежели к нам попросятся,  принимай.  С колошами живи в мире,
даром ни клочка шерсти! За все плати сколько положено.
     - Слушаю, Александр Андреевич.
     - Отряди четырех русских корабельный лес рубить,  пусть подсыхает. На
будущий год два корабля здесь построю.
     - Где прикажешь морского бобра промышлять?
     Баранов подумал.
     - Спустись на  юг.  У  ситкинских колошей попробуй.  По проливам тамо
зверя несощитимо.  Однако смотри в оба. Ежели все пойдет по-хорошему, буду
на ситкинском острове город ставить.
     В полдень галера "Ольга" была готова к походу.  Перед тем как выбрать
якорь  и  поставить  парус,  промышленные пошли  проститься с  товарищами,
убитыми в бою и похороненными на острове.  Окружив могилу, сняв шапки, они
запели сибирскую похоронную:

                        Спите, други, под землею
                        Сон спокоен и глубок.
                        Ни с напастью, ни с бедою
                        Не знаком ваш уголок.
                        Мать, сыра земля, - защита
                        Вам от снега, от дождя.
                        Ею ваша грудь закрыта
                        От стрелы и от ножа.
                        И не встретят ваши очи
                        Взгляд кровавый палачей,
                        И над мраком бурной ночи
                        Не подкрадется злодей.
                        Спите, други, под землею
                        Сон спокоен и глубок.
                        Ни с напастью, ни с бедою
                        Не знаком ваш уголок.

     Прогремели прощальные выстрелы.  Промышленные надели  шапки.  Великий
океан  гремел,  ударяя в  скалы.  Все  новые  и  новые  волны наступали на
каменистые берега.
     Попрощавшись с товарищами,  промышленные вернулись на галеру, выбрали
якорь,  подняли парус и,  сильно загребая веслами, вышли навстречу кипящим
волнам.
     На  острове Нучек осталось двести байдарок с  охотниками-кадьякцами и
одиннадцать русских промышленных во главе с Иваном Кусковым.


                               Глава третья

                   "САМОДЕРЖАВСТВО ЕСТЬ НАИПРОТИВНЕЙШЕЕ
                    ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ ЕСТЕСТВУ СОСТОЯНИЕ"

     Император  Павел  долго  не   мог  решиться  на  письмо  фельдмаршалу
Суворову.  Он  вспоминал прошлый приезд  старого солдата,  его  чудачества
перед строем на  Дворцовой площади.  Суворов подсмеивался над окружающими,
отворачивался от  проходивших  взводов.  Осмеивал  новые  правила  службы,
обмундирование,  снаряжение в  присутствии государя.  Садясь в карету,  он
долго не мог пролезть в дверцу, ему якобы мешала прицепленная сзади сабля.
Один раз он с  серьезным видом усаживался в  карету четверть часа.  А  его
дерзкие забавы со шляпой?..
     Но   больше   всего   император  был   разгневан  поговоркой  старого
фельдмаршала,  передававшейся из  уст в  уста:  "Пудра не порох,  букли не
пушки, коса не тесак, а я не пруссак, а природный русак".
     "Я лучше прусского великого короля,  -  говорил Суворов, - я милостию
божьей баталий не проигрывал.  Русские прусских всегда бивали.  Что ж  тут
перенять? Это-де невозможно. А прежде того я буду в сырой земле".
     Примечательно,  что и  для Пруссии стали анахронизмом сохранявшиеся в
Гатчине и  ставшие теперь  всероссийскими фридриховские армейские порядки.
Приезжавшие  из  Берлина  офицеры  удивлялись,   глядя  на  плац-парады  и
упражнения императорских гвардейцев.
     Но слава Суворова была слишком велика,  и императору, несмотря на все
его самодурство, не по силам было расправиться со стариком.
     Желание  насолить  французам  в  конце  концов  пересилило,  и  Павел
Петрович, отбросив сомнения, сел за письменный столик из грушевого дерева,
стоявший возле постели в спальне.
     "Сейчас   получил   я,   граф   Александр  Васильевич,   известие   о
настоятельном  желании  венского  двора,   чтобы  вы  предводительствовали
армиями его в Италии,  куда и мои корпусы Розенберга и Германа идут. Итак,
посему и при теперешних обстоятельствах долгом почитаю не от своего только
лица,  но от лица и  других предложить вам взять дело и  команду на себя и
прибыть сюда для отъезда в Вену".
     Получив приказ Павла, Суворов не промедлил и часу и удивил императора
быстротой своего приезда.
     На всех станциях Суворова приветствовали офицеры.
     Государь лично  осмотрел для  него  Шепелевский дворец,  откуда  были
вынесены часы и зеркала. Тюфяки заменены свежим сеном и соломой.
     На  следующий день  по  приезде Суворова,  когда  стали  готовиться к
разводу, государь спросил у Андрея Ивановича Горчакова:
     - А где дядюшка твой остановился? Позови его к разводу.
     Горчаков нашел Суворова с трудом. На приказ императора тот ответил:
     - Ты, Андрей, ничего не понимаешь. В чем я поеду?
     - Александр Васильевич, император карету за вами прислал.
     - Поезжай к государю,  -  сказал тогда Суворов, - и доложи ему, что я
не знаю, в чем мне ехать.
     Недоумение Александра Васильевича можно было понять.  Он был отчислен
из армии без права носить мундир.
     Князь Горчаков передал слова Суворова императору.
     - Он прав...  А этот дурак, - Павел показал на Обольянинова, - мне не
напомнил.   Прикажи  тотчас  же  изготовить  указ:   отставной  от  службы
фельдмаршал Суворов-Рымникский вновь принимается со всей выслугой.
     На приеме Павел возложил на Суворова мальтийский крест, а полководец,
в знак благодарности падая перед императором на колени, закричал:
     - Ох, как здесь склизко! Господи, спаси царя!
     Павел ответил:
     - Иди спасай царей!
     Придворные  бросились  поднимать  старика,  но  тот  быстро  вскочил,
перевернулся на одной ноге и сказал с довольным видом:
     - Эх, взяли! - Встал сам.
     На другой день государь  показывал  Суворову  на  вахт-параде  учение
батальона Преображенского полка. Восхищаясь прекрасной выучкой гвардейцев,
он захотел узнать мнение великого полководца.
     - Как вы, Александр Васильевич, находите наше учение?
     - Помилуй бог!  Хорошо,  прекрасно,  ваше величество,  да тихо вперед
подаются.
     Тогда царь вдруг сказал:
     - Ну,  Александр Васильевич,  командуйте по-вашему.  -  И, обратясь к
фронту, прибавил: - Слушать команду фельдмаршала!
     Суворов тут  же  побежал вдоль фронта и,  увидев своих старых солдат,
закричал:
     - А  есть еще мои товарищи здесь?  -  И  затем скомандовал:  -  Ружье
наперевес, за мной, в штыки, ура!
     И побежал вперед.
     Все,  как один,  крикнули "ура" и  пустились к  Адмиралтейству,  в то
время  окруженному рвами.  Через  десять минут  гренадеры перевалили через
рвы,  опрокинули все  палисады,  взобрались на  бастионы  и  подняли  туда
Суворова. Держа в одной руке развевающееся знамя, при громких криках "ура"
Суворов, поздравляя государя с победой, снял левой рукой шляпу.
     Павел стоял безмолвный. Он был разгневан, но снова сдержал себя.
     Новый  "аракчеевский" устав  вносил  строгую и  безусловную точность.
Всему   были   положены   определенные  рамки,   переступать  которые   не
осмеливались даже генерал-фельдмаршалы.  И  вот Суворов на  глазах у  всех
нарушил строгие правила.  На  этот раз император вынужден был не  заметить
его "чудачество". А ведь, собственно говоря, за неподчинение новому уставу
Суворов и сидел в опале в своем селе Кончанском.
     Сразу после парада Суворов выехал из Петербурга в Вену.


     На  следующий день  дождь,  поливавший всю  неделю  улицы  и  площади
Петербурга,  вдруг  перестал,  тучи  разошлись,  показалось солнце.  Павел
Петрович  проснулся в  хорошем  настроении.  Плац-парад  начался  ровно  в
одиннадцать часов и шел без всяких неполадок.  Император улыбался во время
парада,  что бывало с ним крайне редко.  Вспомнился вчерашний вечер у Анны
Петровны Лопухиной.  Как она мила и  обаятельна!  Он сравнивал грациозную,
черноволосую Лопухину с  отяжелевшей и  постной императрицей...  "Пожалуй,
разрешу танцевать вальс во дворце. Аннушка так просит об этом!"
     После обеда император был обрадован вестями. От вице-адмирала Ушакова
прибыл гонец.  Осада  крепости Корфу  окончилась полной победой.  Крепость
капитулировала.  Несмотря на сильное сопротивление французского гарнизона,
насчитывающего более  трех  тысяч человек,  он  не  выдержал яростных атак
русских моряков.  Многие нижние чины и офицеры пали смертью храбрых. Много
матросов погибло от болезней и плохого питания.
     Суворов, узнав о победах вице-адмирала Ушакова, высоко оценил подвиги
русских моряков. Он воскликнул:
     - Великий Петр наш  жив!  Что он  по  разбитии в  1714 году шведского
флота при Аландских островах произнес, а именно: "Природа произвела Россию
только одну - она соперниц не имеет", - то и теперь мы видим. Ура русскому
флоту!  Я  теперь говорю самому себе:  "Зачем же  не был я  при Корфу хотя
мичманом?"
     В  те дни он принял в Вероне командование над русскими и австрийскими
войсками.
     При  движении наших  кораблей вдоль  итальянских берегов  приверженцы
неаполитанского короля,  ободренные успехами  Суворова в  Северной Италии,
восставали,  уничтожали республиканское правление,  восстанавливали власть
короля  и   присоединялись  к  русским  войскам.   Воля  императора  Павла
выполнялась неукоснительно. Хотя мало кто понимал, во имя чего идет война.
     9  июня взят Неаполь.  После взятия города русскими на неаполитанском
рейде появился английский адмирал Нельсон* и  с ним неаполитанский король,
прибывший из  Сицилии.  В  Неаполе  адмирал  Нельсон  прославился жестокой
расправой над республиканцами.
     _______________
          * Замечательный    флотоводец   Ушаков   оказался   превосходным
     политиком.  Попытки английского адмирала  Нельсона  отвести  русскому
     флоту в Средиземном море вспомогательную роль не увенчались успехом.

     По  просьбе  Англии  русская  эскадра  адмирала Карцева,  прибывшая с
Балтики,  и  отряд  вице-адмирала  Пустошкина оставлены для  крейсерства в
Средиземном море.  Русские  моряки  должны  были  нападать на  французские
корабли, если они отважатся покинуть Египет.
     Во многих сражениях против французского  флота  участвовал  лейтенант
Макар  Иванович  Ратманов.  За храбрость он был награжден орденом Анны 2-й
степени.  В 1788 году шестнадцатилетним юношей Ратманов  закончил  Морской
корпус  мичманом.  Иван Крузенштерн и Юрий Лисянский,  с которыми читателю
предстоит встретиться, были его однокашниками.
     В Италии Суворов одерживал победу за победой. Он разбил генерала Моро
на  реке  Адде  и  занял  город  Милан.  7  июля  Суворов разбил  генерала
Макдональда и 4 августа -  генерала Шуберта при Нови.  Вся Северная Италия
была очищена от французов.
     В  конце августа Суворов получил приказание начать поход в Швейцарию.
Освобожденная Италия передавалась в руки австрийцев.  Предписание из Вены,
утвержденное императором Павлом,  предусматривало поход  суворовских войск
через   Альпы   в   Швейцарию,   на   соединение   с   войсками   генерала
Римского-Корсакова.
     Суворов считал разработанный австрийским штабом план предательством.
     Без всякой подготовки начался беспримерный поход армии Суворова через
Альпы.   Надо   было  спешить  на   выручку  генералу  Римскому-Корсакову,
покинутому австрийскими войсками.  В  непрерывных боях с  французами среди
скал и  ущелий русская армия двигалась вперед.  Многие солдаты погибали от
вражеских пуль, а иные замерзали на вершинах гор.
     24  сентября после  трехкратного штурма  русские  взяли  неприступный
заслон  французов  у  Сен-Готарда,  а  вскоре  произошел знаменитый бой  у
Чертова  моста.  Вся  местность была  покрыта  трупами русских солдат,  но
Чертов мост был взят.


     Именитый курский купец Иван Ларионович Голиков долго сидел в приемной
князя  Лопухина.   Ставленник  канцлера  Безбородки  и   отец  государевой
любовницы Петр Васильевич Лопухин был далеко не глупым человеком,  обладал
проницательностью и умел разбираться в людях. Но он не совестился искажать
истину,  когда это  было выгодно.  Большой поклонник прекрасного пола,  он
нередко  нуждался  в  деньгах  и  умел  изобретать  остроумные способы  их
приобретения.  Происходил  Лопухин  из  древнего,  обедневшего дворянского
рода.
     В приемной,  кроме Голикова, дожидались еще несколько человек, на вид
все чиновные и важные господа.
     Голиков благообразен.  Худое лицо с густыми нависшими бровями, жидкая
седая бородка и  длинные,  по  плечи,  белые волосы делали его  похожим на
святого с древней иконы.  И хотя он был высок ростом и сухоребр, и недавно
исполнилось ему семьдесят пять,  и ходил он с палкой, годы не согнули его.
Только вот глаза подводили. Они были вспухшие и не переставая слезились.
     Несмотря  на  преклонный  возраст,   купец  продолжал  умножать  свои
капиталы и  не очень разбирался в  средствах,  когда дело касалось выгоды.
Конечно,  с годами он стал осторожнее. Ссылка в Иркутск за злоупотребление
по  винному откупу его кое-чему научила.  Со  смертью Григория Шелихова он