мых врагов в  лице этих несчастных,  снова
лишенных всякой  надежды  и  осужденных умирать с  голоду  у  самых  ворот
Петербурга".
     15  ноября граф Никита Панин был  уволен с  должности вице-канцлера и
назначен сенатором в Петербурге,  а 15 декабря он был совершенно отставлен
от службы и ему повелено было отправиться в деревню. Всего год продержался
Никита Петрович в  коллегии иностранных дел.  Об  его  увольнении ходило в
столице много  разных  слухов.  Говорили,  будто  он  нагрубил императору,
отрицал правильность его политики,  многие склонились к  тому,  что Панина
убрал со своего пути граф Ростопчин.
     На   вечерах  мадам   Жеребцовой  по-прежнему  собирались  офицеры  и
штатские.   Беседы   о   безумствах  императора  сделались  излюбленной  и
постоянной темой.  Ее дом часто посещала гвардейская молодежь, оттертая на
задний план гатчинцами.
     Если бы  Павел знал,  о  чем  говорят на  вечерах у  Жеребцовой,  он,
несомненно,  прекратил бы  эти  сборища.  Но  губернатор Пален был  частым
гостем дома Жеребцовой и задерживал все доклады, направленные против нее.


     В  конце декабря Михаил Матвеевич снова был в  Петербурге.  Теперь он
приехал  со  всем  семейством и  расположился в  большом  удобном доме  на
Миллионной улице,  купленном для  него  Резановым.  Дом  был  старый,  еще
петровской постройки, но после ремонта выглядел превосходно.
     Михаил  Матвеевич  занял  бельэтаж,   на  нижнем  этаже  разместилась
контора.
     Мостовая Миллионной несколько раз перекладывалась, и от этого уровень
улицы возрос.  Чтобы попасть в контору, надо было спуститься по деревянной
лестнице на пять ступеней.
     В  результате  неустанных хлопот  обер-прокурора  Резанова  император
Павел    в    октябре    1800    года    повелел    перевести    правление
Российско-Американской  компании  из  Иркутска  в  Петербург.  В  Иркутске
оставлена лишь главная контора,  ее предписания были обязательны остальным
подчиненным ей местам.
     На  встречу  Нового  года  Михаил  Матвеевич пригласил только  своих.
Пришел Иван Шелихов, Евстрат Деларов и, конечно, Николай Петрович Резанов.
С  разрешения  хозяина  Резанов  привел  с  собой  морского  офицера  Юрия
Федоровича  Лисянского.  Совсем  еще  молодой,  ему  исполнилось  27  лет,
Лисянский     произвел     хорошее     впечатление     на     "протектора"
Российско-Американской компании,  и  Резанов  захотел познакомиться с  ним
поближе.
     Михаил Матвеевич пригласил гостей в  свой кабинет.  Он был в  мундире
коллежского советника и при шпаге,  пожалованной ему императором в прошлый
приезд.
     Резанов представил флотского офицера Лисянского собравшимся.
     - Главный директор,  наш уважаемый хозяин,  а  это офицер российского
флота Юрий Федорович Лисянский.
     - Наслышан о вас,  Юрий Федорович. - Булдаков потряс руку Лисянского.
- Рад видеть.
     Лисянский был  среднего  роста  и  рядом  с  огромным,  как  медведь,
хозяином казался мальчиком.
     - Директор Иван Петрович Шелихов,  двоюродный брат нашего знаменитого
Шелихова.  Прошу вас,  Юрий Федорович, - продолжал Резанов. - А это другой
директор -  Евстрат  Иванович Деларов.  Тоже  побывал  в  Русской Америке,
управлял делами на Кадьяке.
     Лисянский  был  очень  доволен  новым  знакомством.  Он  отказался от
заманчивых предложений встретить Новый год  в  аристократическом обществе,
где  должны были  присутствовать очень  знатные вельможи.  Юрий  Федорович
заинтересовался  деятельностью  Российско-Американской  компании   и,   не
задумываясь, при первом знакомстве предложил свои услуги Резанову.
     - Неужто,  ваше благородие Юрий Федорович,  мы  с  агличанами воевать
будем? Аглицких купцов крепко поприжали в нашем городе.
     Булдаков уставил свои голубые выпуклые глаза на Лисянского.
     Моряк помедлил, подымил трубкой.
     - Дело  идет  к  тому.  Его  императорское величество  повелел  флоту
приготовиться.
     - А по какой причине, позвольте спросить?
     - Агличане  захватывают наши  корабли  и  корабли  союзников,  мешают
торговле.
     - А у нас в купечестве слух прошел,  будто агличане остров какой-то у
нашего императора отняли, оттого и война.
     - Может быть, и так, - согласился Лисянский.
     - Нам, купцам-акционерам, война вовсе ни к чему, - вступил в разговор
Иван Петрович Шелихов.  -  Аглицкие корабли в  Америке по  нашему промыслу
ударят. И без войны от них неприятностей много.
     - Скажите,  Юрий Федорович,  могут ли  агличане ущерб нашим владениям
нанести? - спросил Резанов.
     - Прежде  я  хочу  знать,  есть  ли  корабли  у  компании и  как  они
вооружены.
     - Корабли  плохие,  вооружены  слабо,  -  сказал  Деларов.  -  Нашими
кораблями от аглицких не отобьешься.
     - А крепости на берегу есть ли?
     - Крепости есть во всех местах, где живут русские.
     - Это хорошо. Агличане не мастера крепости брать.
     - Они могут вооружить индейцев, американских жителей.
     - Да, агличане любят воевать чужими руками.
     - Мы   письмо   главному   правителю   написали,    упредили,   чтобы
поостерегся...  Скажите,  Юрий Федорович, вы агличан хорошо знаете, каковы
их  моряки в  деле?  У  нас многие говорят:  на море русским против них не
выстоять.
     - Сражаться агличане умеют,  своими глазами видел.  Однако русские им
не  уступят.  Последние подвиги эскадры адмирала Ушакова о  том говорят...
Эх,  дали бы мне хороший корабль,  пошел бы я  к вашим владениям и показал
бы, каковы русские на море. Руки чешутся.
     Компаньоны переглянулись.
     - Правление подумает о вашем предложении,  - сказал Николай Петрович.
- Защита  американских владений -  важное  дело.  Но  главное  для  нас  -
коммерция.  Мы хотим перевозить из Петербурга в  колонии нужные нам товары
морским путем. Это увеличит доходы.
     - Но ведь мы можем совместить и  то и  другое.  Один и тот же корабль
может стрелять и перевозить грузы. - На этот раз Лисянский ответил залпом,
не растягивая слова, как это он делал всегда.
     - Ваши  соображения мне  нравятся  больше,  нежели  соображения Ивана
Федоровича  Крузенштерна,   -  заметил  Резанов.  -  Он  думает  только  о
кругосветном плавании,  а на наши купеческие дела ему наплевать. Вы знаете
Крузенштерна, дорогой Юрий Федорович?
     - Как  же,  вместе учились.  Вместе кончали кадетский корпус.  Вместе
начинали службу.
     - Каков он моряк, Юрий Федорович?
     - Моряк  превосходный.  Однако  пропитан  немецким и  аглицким духом.
Как-то мы разговаривали с ним о наших колониях в Америке.  Он сказал,  что
считает  их  ненужной  затеей.  Сказал,  что  русские  никогда  не  смогут
подчинить себе индейцев...
     - Н-да...  - протянул Булдаков. - Печально. Если наши труды в Америке
ненужная затея, то зачем нужны кругосветные плавания?
     - В  этом  вы  неправы,  господин Булдаков,  -  сказал  Лисянский.  -
Кругосветные плавания для русского моряка очень много значат. Они утвердят
достоинство нашего  флота,  откроют  новые  кругозоры  и  в  конце  концов
послужат на  пользу русской торговле.  Что  же  касается наших  владений в
Америке, я не согласен с Крузенштерном.
     - Но  тогда  почему  военные моряки до  сих  пор  не  бывали в  таких
плаваниях?
     - Видно,  не было причин,  -  помедлил с ответом Лисянский.  -  А без
причины Адмиралтейство не раскошелится, слишком дорого.
     - Выходит,  снаряжение морской экспедиции выгодно всем,  -  подытожил
Резанов,  -  а главное,  полезно России.  Наша встреча,  несомненно, будет
плодотворной,  Юрий Федорович.  Мы, собственно говоря, начали переговоры с
одним моряком,  Макмейстером.  Он  бывалый шкипер,  знаком с  плаванием по
восточному океану и согласен работать у нас в Америке.
     - Агличанин?
     - Да, но несколько лет работает в России.
     - Я должен сказать,  господа,  что выбор ваш неудачен,  агличане косо
смотрят  на  наши  американские  владения  и   считают,   что  они  должны
принадлежать  Великобритании.   В  Лондоне  тщательно  собирают  все,  что
относится к Русской Америке,  и я уверен,  что Макмейстер не откажет своим
соотечественникам в подробной информации. Вы меня поняли, господа?
     Компаньоны  снова  переглянулись.   В  ответ  на  пристальный  взгляд
Резанова директор Булдаков слегка наклонил голову.
     - Мы согласны,  Юрий Федорович. Приглашать Макмейстера нам не с руки.
Компания купит  хороший корабль,  отправит его  в  кругосветное плавание с
грузом необходимых товаров на остров Кадьяк.  Мы рассчитываем на вас, Юрий
Федорович. Вы согласны командовать нашим кораблем?
     Лисянский едва сдержал радостное волнение.
     - Согласен,  господа, спасибо за доверие. - Лисянский встал и склонил
голову.
     - Ну, тогда по рукам. - Булдаков протянул свою огромную ладонь.
     Поздравили Лисянского и остальные компаньоны.
     Когда  уселись,   беседа  возобновилась.   Теперь  она   стала  более
откровенной.  На  вопросы  Юрия  Федоровича главный директор едва  успевал
отвечать.
     - Я  с  большой охотой пойду в  такую экспедицию,  -  еще  раз сказал
Лисянский, получив самые исчерпывающие объяснения. - Но... - он запнулся.
     - Что вы хотите сказать, Юрий Федорович?
     - Я не могу назвать ни одного корабля в Балтийском флоте,  на котором
бы решился выйти в кругосветное плавание.
     Шелихов и Булдаков с удивлением переглянулись.
     - Но почему,  объясните нам,  Юрий Федорович. Мне часто попадаются на
глаза  военные  суда*  в  Кронштадте и  на  Неве.  Они  производят грозное
впечатление.
     _______________
          * В  начале  XIX  века  военные  корабли,  как  и   гражданские,
     называлисьї сїуїдїаїмїи.

     - Да,  выглядят они грозно,  и пушек много. Но сделаны очень плохо. -
Лисянский махнул рукой.  -  Наши  кораблестроители строят флот  из  сырого
леса.  А  это  большое зло.  Бывает,  что  корабельные члены  скрепляют не
сквозными болтами,  а гвоздями, и даже деревянными. В шторм обшивные доски
расходятся,  и  опасная течь в  корпусе считается обычным делом...  Стыдно
сказать, но на нашем флоте все еще для защиты судов от морских червей и от
обрастания подводную часть  обкладывают слоем  шерсти и  по  ней  обшивают
дюймовыми досками. Позвольте заметить, что скорость от этого резко падает.
     - А как надо делать? - спросил Булдаков.
     - Агличане обшивают борта листовой медью.  На кораблях,  -  горячился
Лисянский, - плохие якорные канаты, плохой такелаж и паруса.
     - Юрий  Федорович,   но  как  сопоставить  то,  что  вы  говорите,  с
блестящими победами нашего флота в Средиземном море?  -  спросил хозяин. -
Адмирал Ушаков разгромил французов, моряки показали примеры бесстрашия...
     - Разве я  чем-нибудь хочу  опорочить славу русских моряков?  Нет,  я
глубоко чту их подвиги. Трудно найти во всем мире более ловкого, смелого и
сообразительного матроса,  чем русский матрос. Но корабли построены плохо,
и  порядка нет.  Да и  не может быть иначе при негодном начальстве,  когда
флотом командуют бездарные иностранцы.
     - В Петербурге был слух,  -  сказал Николай Петрович, - что в прошлом
году много наших военных кораблей пришли в  совершенную негодность на пути
в Англию.
     - Это правда,  флот требует твердой,  но дружеской опеки, - продолжал
горячиться Лисянский.  -  Нужна  перестройка Адмиралтейства.  Беспорядки в
управлении -  главное зло.  Я поражаюсь,  почему печальное положение флота
скрывают от императора.
     - Это не совсем правильно,  Юрий Федорович,  -  вмешался Резанов. - В
прошлом году мне попался указ Павла Петровича.  Запомнил его наизусть.  "С
восшествием нашим  на  прародительский престол  приняли мы  флот  в  таком
ветхом  состоянии,   что  корабли,   составляющие  оный,   большей  частью
оказывались по гнилости своей на службу неспособными".  Видите, многое все
же известно.
     - Известно?!  Но почему же все остается по-прежнему,  дорогой Николай
Петрович?  На  наших кораблях продолжают класть кирпичные печи,  тогда как
железные камбузы  давно  ставят  на  аглицких кораблях.  На  наших  якорях
невозможно спокойно  стоять  даже  на  закрытых  рейдах.  Они  неудобны  и
легковесны...
     - И  я  слышал  о  недавних  кораблекрушениях на  Балтийском море,  -
вставил Михаил Матвеевич.
     - Вы не знаете подробностей. Мне стыдно говорить. Они ужасны...
     - Мы знаем и о хищениях на флоте,  Юрий Федорович,  -  потирая виски,
произнес Резанов.  - Некоторые командиры злоупотребляют своим положением и
часто прикарманивают даже  кормовые деньги.  За  счет  матросского желудка
офицеры строят себе дома и наживают капиталы.  Матросы, словно крепостные,
работают в  домах и  огородах у  командиров...  А  нравы господ офицеров -
страшная грубость, кулачная расправа на судах...
     - Тяжело признаться, но во многом вы правы.
     - Но  почему флот  в  таком  состоянии?  Американские колонии требуют
много хороших судов и опытных моряков.  Иначе нам не удержать Америки... -
Лицо Резанова порозовело от возбуждения.
     - Вы спрашиваете почему?  - Лисянский  минуту  подумал.  -  Не  стало
великого  основателя  русского военно-морского флота Петра Первого,  а еще
потому,  что русским морякам не было необходимости  в  дальних  плаваниях.
Балтийское   и  Черное  моря  -  вот  их  удел.  Совсем  недавно  вышли  в
Средиземное...  Однако отставание нашего  флота  от  флотов  иноземных  по
кораблестроению   и   навигационным   наукам   не  мешало  ему  одерживать
многочисленные и славные победы.  Но и люди содержатся плохо.  Разве можно
смириться с ужасающей смертностью нижних чинов?
     - Боже мой, - сказал Резанов, - но почему умирают люди?
     - Затхлый,  испорченный воздух в  помещениях.  Вечно  сырая одежда и,
особенно,  перепревшие  от  сырости  полушубки.  Вы  когда-нибудь  были  в
помещениях служителей?  В нижних палубах зловоние. Пресная вода хранится в
деревянных  бочках,   после   небольшого  плавания   портится.   Провизия,
выдаваемая на руки служителям, усиливает сырость воздуха...
     - Это  ужасно,  Юрий Федорович!  -  воскликнул Резанов.  -  На  наших
кораблях, построенных в Охотске и на Аляске, мы не знаем такой смертности.
     - Мне  часто  приходится слышать,  что  России  нельзя быть  в  числе
первенствующих  морских  держав,   -  продолжал  горячиться  Лисянский.  -
Могущество и сила нашей державы токмо в сухопутных войсках.  И это говорят
высокие вельможи. Ежели так, то и кругосветное плавание не нужно вовсе...
     - Господа!  -  обратился Резанов к собравшимся директорам компании. -
Выходит,  что наша Америка послужит на пользу и военному флоту.  Но что же
делать, ежели в Петербурге не купишь хорошего судна?
     - Надо купить в Англии, - сказал Лисянский.
     - Компания не пожалеет денег на покупку судна, годного для океанского
плавания. В большом деле скупиться нечего... Господа, - посмотрев на часы,
продолжал Булдаков.  -  Приглашаю вас к  новогоднему столу.  До двенадцати
осталось совсем немного времени.


                            Глава двенадцатая

                      КЛЮЧИ ОТ ЗАКОЛДОВАННОГО ЗАМКА

     Императору Павлу. Девятое декабря 1800 года.

     Я  желаю видеть скорый и неизменный союз двух могущественнейших наций
в  мире,  ибо  когда  Англия,  император Германии  и  все  другие  державы
убедятся,  что как воля,  так и  руки наших двух великих наций стремятся к
достижению одной  цели,  оружие  выпадет  у  них  из  рук,  а  современное
поколение   будет   благословлять  ваше   императорское  величество,   как
избавителя от ужасов войны и раздоров партий.

                                                           Бїоїнїаїпїаїрїт


     2 января 1801 года. Первому консулу Бонапарту.

     Несомненно,  что  две  великие державы,  вошедшие в  соглашение между
собой, повлияют на остальную Европу самым положительным образом, и я готов
это исполнить.

                                                                 Пїаївїеїл


     Во  имя  сближения  с  первым  консулом  Бонапартом  император  Павел
пожертвовал своими прежними убеждениями.  В январе 1801 года,  несмотря на
сильные морозы,  Людовик XVIII в  срочном порядке был выдворен из  Митавы.
Годовая пенсия в  сумме двухсот тысяч рублей,  назначенная ему императором
несколько лет назад,  когда он считал, что призван восстанавливать троны и
алтари, разрушенные французской революцией, прекращена.
     Император Павел  продолжал деятельно заниматься секретной экспедицией
в  Индию.  12  января  он  отправил к  атаману Войска Донского генералу от
кавалерии Орлову-первому собственноручное письмо. "Агличане приготовляются
сделать нападение,  -  писал император,  -  флотом и  войском на меня и на
союзников моих -  шведов и  датчан;  я готов их принять,  но нужно агличан
атаковать и  там,  где  удар может быть чувствительнее и  где  они  меньше
ожидают.  От  нас ходу до  Индии от  Оренбурга месяца три,  да от вас туда
месяц,  итого -  четыре.  Поручаю всю сию экспедицию вам и  войску вашему,
Василий Петрович.  Соберитесь вы с  оным и  выступите в поход к Оренбургу,
откуда любою из  трех дорог или всемя пойдете с  артиллерией,  прямо через
Бухарию и Хиву на реку Индус и на заведения аглицкие,  на ней лежащие.  Их
войска того края,  такового же рода,  как и ваше, так, имея артиллерию, вы
имеете полный авантаж.  Приготовьте все к походу. Пошлите своих лазутчиков
приготовить или  осмотреть дороги,  все богатство Индии будет нам наградою
за сию экспедицию.  Соберите войско к  задним станицам и  тогда,  уведомив
меня,  ожидайте повеления идти.  У Оренбурга,  куда пришед, опять ожидайте
другого  -  идти  дальше.  Такое  предприятие увенчает  вас  всех  славой,
заслужит,  по мере услуг, мое особенное благоволение, приобретет богатства
и  торговлю и  поразит  неприятеля в  его  сердце.  Здесь  прилагаю карты,
сколько у  меня их  есть.  Бог  вас  благословит.  Есмь вам  благосклонный
Павел".
     Поход в  Индию  казачьего  войска  без предварительной подготовки был
весьма сложным и трудным делом.  Император Павел рисковал.  Однако выигрыш
не  исключался,  и  поход мог завершиться блестящей победой.  Политическая
обстановка в Индии не благоприятствовала англичанам,  и  если  бы  русским
удалось  достигнуть  индийских пределов,  то англичане могли лишиться всех
своих тамошних завоеваний.
     Несмотря на секретность индийского похода,  слухи о  каких-то военных
мероприятиях русского правительства, несомненно, достигали Лондона.
     1 февраля, в пятницу, император Павел вместе с семейством переселился
в замок архистратига Михаила.  Несмотря на все принятые меры, пребывание в
новопостроенном  замке  не   было  безопасным  для  здоровья.   Повсюду  в
помещениях были  заметны следы сырости.  Печи не  могли нагреть и  осушить
воздух.  Бархат,  которым были  обиты  стены  в  некоторых комнатах,  стал
покрываться плесенью.  Хотя  в  большой зале замка постоянно поддерживался
огонь в  двух больших каминах,  во всех углах ее образовался сверху донизу
слой льда.  Густой туман наполнил все помещения, разрушая живопись и портя
мебель.
     Но  Павел не  замечал ни льда,  ни сырости,  ни зловещего тумана.  Он
часами  расхаживал  по  замку,   переходя  из  одной  комнаты  в   другую,
рассматривая  картины  и  скульптуры,  притрагиваясь,  гладил,  похлопывал
ладонью.
     Замок представлял собой совершенно правильный квадрат,  окруженный со
всех сторон рвами с гранитными берегами. Вода поступала в них из Фонтанки.
Через рвы переброшены в разных местах пять подъемных мостов.
     Итак, император  Павел укрылся от своих подданных за крепкими стенами
и рвами,  наполненными  водой.  На  стенах  замка  стояли  двадцать  новых
бронзовых пушек двенадцатифунтового калибра.
     Придворные,  запертые  в  Михайловском замке,  охранявшемся наподобие
средневековой крепости, влачили скучное и однообразное существование.
     Княгиня Гагарина-Лопухина оставила дом своего мужа и  расположилась в
новом дворце.