были: "Генуя... Сражение... Вперед!"
     6 мая старый солдат и великий полководец перестал дышать. Видать, все
силы  пришлось  отдать  Александру  Васильевичу  на   ожесточенные  бои  с
французами,  занимавшими  неприступные позиции  в  Альпах,  на  невиданный
переход через покрытые снегом вершины.
     На  другой день дом,  где скончался Суворов,  обступили толпы народа.
Здесь  были  не  только  петербуржцы,  но  и  приехавшие из  других  мест.
Нескончаемой лентой  проходили провожающие в  траурную  залу,  к  дубовому
гробу Александра Васильевича.
     Трое суток прощались русские люди с усопшим полководцем.
     В  свой  последний путь  Александр Васильевич вышел солнечным утром 9
мая.  Впереди выступало духовенство столицы.  Далеко раздавалось церковное
пение.  За  гробом,  низко склонив голову,  со  слезами на глазах шел поэт
Державин.
     Несметное  множество  народа  шло  за  печальной  колесницей.  Позади
двигались войска со  знаменами,  обвитыми черными лентами.  Три  армейских
гарнизонных батальона.  Гвардия не  присутствовала под предлогом усталости
солдат после парада.
     Барабаны   глухо   отбивали   похоронный   марш.   Шествие   замыкали
артиллерийские орудия,  тяжело громыхавшие по мостовой. Пушки везли черные
лошади.
     Император Павел не счел нужным проститься с  народным героем.  Полные
воинские почести генералиссимусу при погребении не были оказаны.
     Император выехал с небольшой свитой на угол Невского и  Садовой,  где
ждал  печальную  процессию.  Когда  гроб полководца поравнялся с ним,  его
величество снял шляпу и сказал громко:
     - Так проходит слава мира сего.
     За  спиной  императора раздался громкий  плач.  Плакал  генерал-майор
Зайцев,  участник последних походов Суворова.  Все ждали грозы.  Но Павел,
обернувшись, похвалил Зайцева за искренность.
     Наследник, великий князь Александр, сказал в этот день:
     - Государю завидно было, что князь Суворов приобрел такую славу, а не
он сам.  От сего в  нем родилась зависть и ненависть ко всем,  служившим в
сей знаменитой кампании.
     Обряд  отпевания  в  лавре  совершал  митрополит  Амвросий.   Отдавая
последнюю честь, загремели суворовские пушки, раздались оружейные залпы.
     Как того хотел Александр Васильевич, на каменной плите, покрывшей его
могилу, было начертано всего три слова: "Здесь лежит Суворов".


     27  мая  1800  года император Павел повелел английскому послу Чарльзу
Витворту покинуть Петербург.
     Император гневался  все  больше  и  больше.  Вскоре  по  его  приказу
возникли две новые армии -  одна в Литве и другая на Волыни.  Начальниками
этих армий он  назначил генерала графа фон  дер Палена и  генерала Михаила
Голенищева-Кутузова.
     21 июля 1800  года  англичане  остановили  караван  датских  торговых
судов.  Торговые  суда  конвоировал военный фрегат.  Англичане потребовали
осмотра.  Капитан фрегата отказал,  заявив,  что на судах нет контрабанды.
Получив  отказ,  англичане открыли по датским судам огонь,  продолжавшийся
двадцать пять минут.
     Своему послу в Петербурге Розенкранцу датское правительство в срочном
порядке предложило осведомиться,  в  какой  степени можно  рассчитывать на
помощь России, если Великобритания откажется дать удовлетворение.
     Посол  Розенкранц,   как  можно  предположить,   получил  необходимые
заверения.
     В   это   время  все  еще  продолжалась  осада  Мальтийской  крепости
объединенными эскадрами Англии,  Португалии и Неаполя. Французский генерал
Вобуа укрылся в крепости Ла-Валлетте.  Крепость считалась неприступной, но
недостаток провианта давал себя знать. Не хватало дров для выпечки хлеба -
ломали  старые  корабли.  Когда  скудного пайка  осталось на  восемь дней,
генерал Вобуа сдал крепость.
     Это произошло 5 сентября 1800 года.
     Англичане,  заботясь о  своих выгодах,  конечно,  забыли договор,  по
которому остров Мальта возвращался Мальтийскому ордену.
     Убедившись   в   вероломстве   английского   правительства,   великий
гроссмейстер император  Павел  немедленно  приступил  к  отмщению.  Он  не
ограничился выходом  из  коалиции,  но  образовал  совместно  с  Пруссией,
Швецией и Данией новый союз,  дабы объединенными силами противоборствовать
морским силам Англии.
     Указом от  23 октября 1800 года он наложил арест на суда и  имущество
англичан.
     Английские магазины  в  Петербурге были  опечатаны,  английские купцы
были  обязаны  представить опись  своего  имущества  и  капиталов  и  дать
ручательство в том, что до нового указа они не будут заниматься торговлей.
     Английские  суда,  находящиеся  в  Кронштадте,  были  задержаны.  Сто
английских капитанов и  больше тысячи матросов были вывезены из Кронштадта
и разосланы по внутренним городам России.
     19 ноября последовало повеление, запрещающее английским судам входить
в   российские  порты,   а   22   ноября  русским  гражданам  повелевалось
приостановить уплату долгов англичанам.
     5 декабря в Портсмуте был задержан русский корабль "Благонамеренный".
Английское правительство в  отместку наложило арест на  все  русские суда,
находившиеся в  портах.  Через несколько дней  англичане стали захватывать
корабли, принадлежавшие союзу четырех, где бы они ни находились. В течение
нескольких недель были взяты в плен четыре сотни союзных кораблей.
     Первый консул Бонапарт воспользовался создавшимся положением. Получив
неожиданную помощь в  борьбе с Англией,  он вернул Павлу без выкупа заново
обмундированных и вооруженных на французские средства русских пленных.  Он
обещал вернуть Пьемонт сардинскому королю, восстановить папу в его правах,
признать за русским царем титул гроссмейстера Мальтийского ордена и  право
собственности на Мальту.
     Предупредительность Бонапарта обольстила Павла.
     Через  русского  посла  Колычева  Павел  Петрович  предложил  первому
консулу принять титул короля с правом наследовать корону, "дабы искоренить
революционные начала,  вооружившие против французов всю Европу".  Он велел
повесить в  своем  дворце  портрет  консула и  публично пил  вино  за  его
здоровье.


                                  * * *

     В  кабинете императора находились несколько человек военных:  генерал
граф   Ростопчин,   военный   губернатор  граф   Пален,   генерал-прокурор
Обольянинов  и  адмирал  Кушелев.   Управляющий  делами  Военной  коллегии
двадцатипятилетний генерал-адъютант граф  Ливен  был  болен и  находился у
себя дома.
     Обсуждался  совершенно  секретный  проект  императора,  собиравшегося
жестоко отомстить Англии за вероломство.
     - Изгнать  агличан из  Индостана безвозвратно,  -  говорил император,
после  каждого слова пристукивая по  столу.  -  Освободить эти  прекрасные
страны от  аглицкого ига.  Открыть новые  пути  промышленности и  торговле
просвещенных  европейских  стран,   в  особенности  Франции.  Такова  цель
экспедиции, достойной покрыть бессмертной славой первый год девятнадцатого
столетия  и  главы  тех  правительств,  которыми  задумано это  полезное и
славное предприятие.
     - Какие державы должны принять участие,  ваше величество?  -  спросил
граф Ростопчин.
     - Французская республика и  император российский -  они  отправят  на
берега  Инда  соединенную  армию  в  семьдесят  тысяч  человек.  Император
германский пропустит французские войска через  свои  владения,  -  ответил
Павел.
     - Ваше величество,  сколько времени должен занять поход до  Индии?  -
задал вопрос адмирал Кушелев.
     Павел заглянул в свои бумаги.
     - На  поход  от  берегов  Дуная  до  берегов  Инда  французская армия
употребит четыре месяца. Но я принимаю полных пять месяцев. Таким образом,
если  армия выступит в  начале мая  будущего года,  они  прибудут к  месту
своего назначения в конце сентября.
     - Каким  путем  сие  исполнится,  ваше  величество?  -  опять спросил
Кушелев. - Только ли сушей или водой?
     - Половина пути  водой,  половина сушей.  Лошади могут быть закуплены
между Доном и  Волгою у  казаков и  калмыков,  они водятся там в несметном
количестве. И цена этим лошадям умереннее, нежели в другом месте.
     - Причина создания великой экспедиции, ваше величество? - подал голос
граф Ростопчин.
     - Разве вы туги на ухо,  граф?  Я не знал...  -  вспыхнул Павел. - Мы
окажем  помощь  народам  Индии.  Они  стенают  ныне  в  ужасном угнетении,
злосчастии  и  рабстве.  Мы  вместе  с  Францией  хотим  освободить их  от
аглицкого рабства.
     - А  что  скажут властители стран,  через которые союзные армии будут
следовать?
     - У   нас   благородная  цель.   Наши  комиссары  объяснят  это  всем
властителям.  Союзная армия не  будет взимать контрибуции,  все  потребное
будет   закупаться  за   деньги   по   обоюдному  согласию.   Их   обычаи,
собственность, женщины будут уважены. Несомненно, что ханы и прочие мелкие
князьки беспрепятственно пропустят армию через свои  владения...  Впрочем,
они   слабы,   чтобы   оказать  нашим   армиям  мало-мальски  значительное
сопротивление.
     - Благодарю вас, ваше величество, - поклонился Ростопчин.
     - Как ваше величество полагает начать движение войска? - спросил граф
Пален. - В каком порядке?
     - По  прибытии первой  французской дивизии в  Астробад первая русская
дивизия тронется в  поход.  Прочие дивизии союзной армии последуют одна за
другой,  на дистанции друг от друга от пяти до шести лье.  Сообщение между
ними будет поддерживаться отрядами казаков.  -  Император снова заглянул в
свои записи.  -  Авангард будет состоять из  корпуса казаков от четырех до
пяти  тысяч  человек,  смешанного  с  регулярной кавалерией.  За  корпусом
последуют понтоны.  Этот авангард, наводя мосты через реки, будет защищать
их от нападения неприятеля и охранять армию при необходимости. Приведя все
в порядок,  нельзя сомневаться в успехе предприятия. Но главным образом он
будет зависеть от смышлености, усердия и храбрости начальников.
     - Как  смотрит на  предприятие Бонапарт,  ваше  величество?  -  опять
спросил граф Пален.
     - Федор  Васильевич,  прошу  вас  ответить,  -  обернулся император к
Ростопчину.
     - Бонапарт согласен с предприятием его величества. Возникли некоторые
сомнения в безопасности следования в Черном море его армии.  Не потревожит
ли  их  аглицкий адмирал Кейт,  который,  узнав об  экспедиции,  вступит в
Черное море, чтобы уничтожить...
     - Если господину Кейту,  -  вмешался император, - будет угодно пройти
через  Дарданеллы и  турки  этому  не  воспротивятся,  воспротивится этому
император Павел, для этого у него есть средства.
     - Так,  ваше величество,  -  поклонился Ростопчин. - Бонапарт выражал
сомнение в согласии султана пропустить вниз по Дунаю французскую армию. Не
воспротивится ли султан ее отплытию из порта,  находящегося в  зависимости
от империи Оттоманской?
     - Чушь!  -  Лицо Павла побагровело.  -  Султан сделает все,  что  мне
угодно. Русские морские силы заставят диван уважать мою волю.
     - Замечания Бонапарта несущественны,  -  вздохнув, закончил Ростопчин
сообщение.  -  Его величество совершенно прав.  Единственно разумный довод
французов -  долгота пути, но и это не должно служить поводом к сомнениям.
Франция и русские армии жаждут славы, они храбры, терпеливы, неутомимы, их
мужество и благоразумие военачальников победят любые препятствия.
     - Итак,  господа,  надо готовить экспедицию.  Прошу все продумать как
возможно лучше.  Через месяц я  снова соберу вас и  тогда строго спрошу за
каждое  упущение...  Кому  я  повелел  защищать  Кронштадт от  агличан?  -
закончил император, нахмурив брови.
     - Контр-адмиралу Чичагову,  ваше  величество.  Он  ждет  приказаний в
приемной.
     - Позвать.
     Адмирал  Кушелев  вышел  из  кабинета  и  вернулся  вместе  с  Павлом
Васильевичем Чичаговым.  В прошлом году адмирал Чичагов за строптивый нрав
был арестован и сидел по приказу императора в Петропавловской крепости.
     - Агличане хотят мне объявить войну,  -  сказал Павел,  не  предложив
Чичагову кресла.  -  И министр Пит будет управлять войной. Но вы, адмирал,
знаете, что Пит пьяница?
     - Я  не считаю,  ваше величество,  что о  нем так думают,  по крайней
мере, в Англии. Но я слышал, что он за обедом выпивает бутылку портвейна.
     - Вот видите.  Он  пьет бутылку портвейна,  а  я  пью маленькую рюмку
малаги,  и только потому,  что того требует мой желудок...  И этот пьяница
Пит хочет со мной воевать.
     - Куда ему,  ваше величество,  против вас!  -  сказал граф Пален,  со
значением посмотрев на Чичагова.  - После бутылки портвейна Пит целый день
ходит под мухой.
     - Ха-ха... Он под мухой, куда ему! - повеселел император. - А теперь,
господа,  я хочу сказать несколько слов о защите Кронштадта, если агличане
придут к нам.
     И государь предложил свой план защиты Кронштадта.
     - Превосходно, ваше величество, - поддакнул императору фон дер Пален,
хотя присутствующие решительно не понимали мыслей императора.
     - Что же вы скажете на все это?  Я  вам позволяю говорить откровенно.
Вы, адмирал, - обратился он к Чичагову.
     Чичагов  хотел  объяснить  настоящее  положение.  Кронштадт утопал  в
непролазной грязи.  Крепостные валы представляли собой развалины, пушки со
ржавчиной.  Гарнизон -  только подобие войска.  В общем,  все находилось в
запущенном состоянии.  Адмирал знал,  что еще не  приступлено к  постройке
морских батарей,  что требовало много времени,  но,  по счастью,  государь
вышел из комнаты.
     - Я немедля вернусь, господа, - сказал он. - Прошу подождать.
     Пользуясь удобной минутой, граф Пален шепнул Павлу Васильевичу:
     - Ради  бога,   мой  милый  адмирал,   образумьтесь.  Я  уважаю  ваше
намерение,  но здесь можно говорить только "да" или "очень хорошо".  Иначе
вы  рискуете навлечь на  себя новое неудовольствие,  без  того чтобы это к
чему-нибудь послужило.
     - Я вас слушаю,  адмирал,  - сказал император, возвратившись и сев на
свой стул.
     - Я  ничего не могу сказать против вашего плана,  ваше величество,  -
покривил душой Чичагов.  - Думаю, что если агличане посмеют войти в залив,
то никак уж не выйдут.
     - Превосходно,  вы  можете быть свободны,  адмирал...  Он исправился,
тюрьма принесла ему пользу,  - добавил Павел, когда за Павлом Васильевичем
закрылась дверь. - А теперь, господа, прошу отобедать со мной.
     Император встал.
     Участники  секретного совещания оживились и  вслед  за  Павлом  стали
выходить из кабинета.


     Прошло  еще   несколько  осенних  холодных  дней.   В   день  святого
архистратига  Михаила,  8  ноября  1800  года,  происходило  торжественное
освящение Михайловского замка*.
     _______________
          * Замок был заложен 26 февраля 1797 года,  строился  по  проекту
     зодчего  В.  И.  Баженова.  После смерти Баженова (1799) достраивался
     архитектором Бренна.

     Шествие   из   Зимнего  дворца   -   как   витиевато  свидетельствует
камер-фурьерский журнал 1800 года - мимо войск, расставленных шпалерами, и
при  громе пушек началось в  три  четверти десятого часа  утра.  Император
Павел и  великие князья следовали верхом,  а  императрица Мария Федоровна,
великие княжны и  придворные дамы  -  в  парадных каретах.  По  совершении
обряда  освящения церкви их  императорское величество изволили в  половине
часа пополудни отсутствовать во  внутренние свои покои,  а  их высочество,
кроме   одной  токмо  великой  княжны  Марии  Павловны,   возвратились  из
Михайловского замка в Зимний дворец, прочие же все разошлись по домам.
     В  обыкновенное время,  то  есть в  час пополудни,  их  императорское
величество изволили в  столовой комнате кушать.  Обеденный стол на  восьми
кувертах,  а к столу приглашены: великая княжна Мария Павловна, генерал от
инфантерии Голенищев-Кутузов,  обер-гофмаршал  Нарышкин,  обер-шталмейстер
граф  Кутайсов,  генерал  от  кавалерии  граф  Пален,  обер-камергер  граф
Строганов.
     Император  очень  торопился  переехать в  Михайловский замок.  Однако
сырость,  господствующая в  комнатах,  заставила его отложить переселение.
Несмотря на  то,  что  осень была  сырая и  холодная,  император продолжал
оставаться в Гатчине, надеясь прямо оттуда переехать в Михайловский замок.
     В   начале  века   русское  дворянство  было   обеспокоено  усилением
пропаганды в пользу объединения православной и римской церкви.
     Благожелательное отношение императора к заигрыванию католиков было на
руку его противникам.  Все меньше и  меньше оставалось у  императора Павла
искренних доброжелателей и  преданных ему  людей.  А  те,  кто  оставался,
молчали,  не  отваживаясь высказывать свое  мнение.  Император делался все
нетерпимее и с ожесточением обрушивался на царедворцев, пытавшихся сказать
ему правду.
     "За  общим ужасом,  распространенным безнаказанными злоупотреблениями
деспота,  -  писала об этом времени княгиня Екатерина Романовна Дашкова, -
подорвавшим не  только общественное,  но и  частное доверие,  проследовало
роковое  оцепенение,  угрожавшее ниспровержением основного  двигателя всех
добродетелей - любви к отечеству".
     Император Павел был самым первым и злейшим себе врагом.
     Тем временем военный губернатор граф Пален принимал свои меры. Он был
один из  тех,  кто серьезно думал об обуздании свихнувшегося монарха.  Ему
нужны были помощники, на которых он мог положиться. Кроме братьев Зубовых,
граф Пален пожелал увидеть в Петербурге генерала Бенигсена, своего давнего
знакомого, и еще некоторых офицеров, уволенных от службы.
     "Я  решил  воспользоваться  одной  из  светлых  минут  императора,  -
рассказывал впоследствии Пален,  -  когда  ему  можно  было  говорить  что
угодно...  Я описал тяжелое положение этих несчастных, выгнанных из полков
и  высланных из столиц и которые,  видя карьеру свою погубленною,  а жизнь
испорченною,  умирают с горя и нужды за поступки легкие и простительные...
Я знал порывистость Павла во всех делах,  я надеялся заставить сделать его
тотчас то,  что я  представил ему под видом великодушия:  я бросился к его
ногам.  Два  часа  спустя  после  нашего  разговора двадцать  курьеров уже
скакали  во  все  части  империи,  чтобы  вернуть назад  в  Петербург всех
сосланных и  исключенных из  службы.  Указ,  дарующий им помилование,  был
продиктован мне самим императором".
     Таким образом,  благодаря мероприятиям графа Палена в ноябре и начале
декабря в  Петербурге очутились не только братья Зубовы и  Бенигсен,  но и
многие другие лица, полезные военному губернатору.
     И  сватовство Платона  Зубова  сыграло  свою  роль.  Мадам  Жеребцова
уверила  графа  Кутайсова,  будто  братец,  князь  Платон  Зубов,  скучает
холостой жизнью  и  что  дочь  графа  могла  бы  сделать  его  счастливым.
Надменный и  тщеславный Кутайсов поверил и  немедленно начал действовать в
пользу Зубовых.
     23  ноября  князь  Платон Зубов  был  назначен директором сухопутного
кадетского корпуса.  Валерьян Александрович Зубов  занял  место  директора
второго кадетского корпуса.  Граф Николай Александрович был назначен шефом
Сумского гусарского полка и снова появился при дворе.
     "Тогда я обеспечил себе два важных пункта:  1) заполучить Бенигсена и
Зубовых,  необходимых мне,  и  2)  еще  усилить  общее  ожесточение против
императора,  - рассказывал граф фон дер Пален, - я изучил его нетерпеливый
нрав,  быстрые  переходы его  от  одного  чувства  к  другому,  от  одного
намерения к другому, совершенно противоположному. Я был уверен, что первые
из  вернувшихся офицеров будут приняты хорошо,  но  что скоро они надоедят
ему, а также и следующие за ними. Случилось то, что я предвидел: ежедневно
сыпались  в   Петербург  сотни  этих  несчастных,   каждое  утро  подавали
императору  донесения  с   застав.   Вскоре  ему   опротивела  эта   толпа
прибывающих,  он  перестал принимать их,  затем стал просто гнать и  нажил
себе,  таким образом,  непримири