Константин Сергеевич БАДИГИН

                      КЛЮЧИ ОТ ЗАКОЛДОВАННОГО ЗАМКА

                              Роман-хроника

     ________________________________________________________________

                               ОГЛАВЛЕНИЕ:

    Глава первая. У КОГО ЖЕЛЧЬ ВО РТУ, ТОМУ ВСЕ ГОРЬКО
    Глава вторая. "МОРСКИЕ, СЕВЕРНОГО ОКЕАНА, ВОЯЖИРЫ"
    Глава третья. "САМОДЕРЖАВСТВО ЕСТЬ НАИПРОТИВНЕЙШЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ
                  ЕСТЕСТВУ СОСТОЯНИЕ"
    Глава четвертая. БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?
    Глава пятая. "Я ВАМ, УСМОТРЯ ПОЛЕЗНОЕ, ПОМОГАТЬ БУДУ"
    Глава шестая. ИМПЕРАТОР ПАВЕЛ БЫЛ ПЕРВЫМ И ЗЛЕЙШИМ СЕБЕ ВРАГОМ
    Глава седьмая. ЗА МОРЕМ ТЕЛУШКА ПОЛУШКА, ДА РУБЛЬ ПЕРЕВОЗ
    Глава восьмая. "ЕСЛИ МЫ НЕ УКРЕПИМСЯ НА СИТКЕ, ВСЕМУ ДЕЛУ КОНЕЦ"
    Глава девятая. ЭПОХА ВОЗРОЖДЕНИЯ, ИЛИ ЦАРСТВО ВЛАСТИ, СИЛЫ И СТРАХА
    Глава десятая. ЗАГОВОР ВАЛААМСКИХ СТАРЦЕВ
    Глава одиннадцатая. Я НЕ ТОГДА БОЮСЬ, КОГДА РОПЩУТ, НО КОГДА МОЛЧАТ
    Глава двенадцатая. КЛЮЧИ ОТ ЗАКОЛДОВАННОГО ЗАМКА
    Глава тринадцатая. ТАК ДАЛЬШЕ ПРОДОЛЖАТЬСЯ НЕ МОЖЕТ
    Глава четырнадцатая. КОРОЛЬ УМЕР, ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!..
    Глава пятнадцатая. ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЙ КАМЕРГЕР НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ РЕЗАНОВ
    Глава шестнадцатая. БОГУ МОЛИСЬ, А ЧЕРТА НЕ ГНЕВИ
    Глава семнадцатая. ГАЛИОТ "ВАРФОЛОМЕЙ И ВАРНАВА" ВЫХОДИТ ИЗ ИГРЫ
    Глава восемнадцатая. ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
    Глава девятнадцатая. ГДЕ СИЛА НЕ БЕРЕТ, ТАМ КОВАРСТВО ПОМОГАЕТ
    Глава двадцатая. ДЕРЖИСЬ ЗА АВОСЬ, ДОКОЛЕ НЕ СОРВАЛОСЬ
    Глава двадцать первая. ТАК ГНИ, ЧТОБЫ ГНУЛОСЬ, А НЕ ТАК, ЧТОБЫ ЛОПНУЛО
    Глава двадцать вторая. ГОСТИ ПОЗВАНЫ, И ПОСТЕЛИ ПОСТЛАНЫ
    Глава двадцать третья. В ПОРТУ СВЯТОГО ПЕТРА И ПАВЛА
    Глава двадцать четвертая. ЛУЧШЕ ЧТО-НИБУДЬ, ЧЕМ НИЧЕГО
    Глава двадцать пятая. ПРИДЕТ НОЧЬ, ТАК СКАЖЕМ, КАКОВ ДЕНЬ БЫЛ
    Глава двадцать шестая. ПЛАКАТЬ НЕ СМЕЮ, ТУЖИТЬ НЕ ДАЮТ
    Глава двадцать седьмая. ХОТЬ БИТУ БЫТЬ, А ЗА РЕКУ ПЛЫТЬ
    Глава двадцать восьмая. СМЕРТЬ ЗЛЫМ, А ДОБРЫМ - ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ
    Глава двадцать девятая. НИ В ЧЕСТЬ, НИ В СЛАВУ, НИ В ДОБРОЕ СЛОВО
    Глава тридцатая. ЗЕЛЕНЫЙ БРИГ СНОВА ПОДНИМАЕТ ПАРУСА

     ________________________________________________________________


     Мне хочется сказать несколько слов о том, как писался роман "Ключи от
заколдованного замка".  Прежде всего,  в  романе нет  ничего выдуманного -
все, что написано, было на самом деле.
     О  некоторых  событиях,   освещенных  в  романе,   я  отыскал  немало
публикаций.  Например,  о последних днях императора Павла нашлось не менее
двух   десятков.   В   числе  этих   публикаций  есть  сборники  рассказов
современников,  как очевидцев,  так и  тех,  кто был знаком с  участниками
цареубийства.  Однако, как ни странно, но рассказы современников не всегда
совпадали в подробностях и создавали путаницу.  Я выбрал то,  что,  на мой
взгляд,   было  наиболее  правдоподобным.  Записки  Саблукова  о  временах
императора Павла и кончине его я взял за основу.
     С  другой  стороны,  события  в  Петербурге,  предшествующие созданию
Российско-Американской компании, освещены в литературе явно недостаточно.
     Зато все, что происходило в Русской Америке в описываемое мною время,
ясно  представилось по  книгам  и  письмам современников,  встречавшихся с
правителем Барановым.  Это было самое романтическое,  но  в  то же время и
драматическое время.
     Не   совсем  ясной  для   меня   фигурой  оказался  капитан-лейтенант
Крузенштерн,  упоминаемый в связи с Русской Америкой. Когда я знакомился с
многочисленной литературой о  плавании  кораблей  "Надежда"  и  "Нева",  я
чувствовал,  что  все,  что говорилось о  Крузенштерне,  говорилось не  до
конца.
     В   русском   биографическом  словаре   Резанов  назван   начальником
кругосветной экспедиции на судах Российско-Американской компании.  В  этом
же  словаре Крузенштерн тоже назван начальником той  же  самой экспедиции.
Такое обстоятельство требовало разъяснения.  Я  затратил немало времени и,
как   мне   представляется,   нашел  причину  этой   путаницы.   Известный
ленинградский ученый-историк А.  И.  Андреев в  свое  время занимался этим
вопросом.  Он  справедливо  указывал  на  необходимость  использовать  все
архивные материалы,  относящиеся к  деятельности Н.  П.  Резанова и других
участников экспедиции на кораблях "Надежда" и "Нева".
     Хорошо,  что  сохранилась рукопись купца  Федора Шемелина,  участника
кругосветной экспедиции, хранящаяся в Государственной Публичной библиотеке
им.  М.  Е.  Салтыкова-Щедрина.  Эта рукопись послужила мне основанием для
написания главы,  где  воспроизведен опрос  офицеров  корабля  "Надежда" в
Петропавловске начальником Камчатки генералом Кошелевым.
     В   моем  романе  "Ключи  от   заколдованного  замка"  нет   описания
кругосветного  плавания  компанейских  кораблей.   Однако  я  с  интересом
знакомился со всеми материалами о Резанове, относящимися к плаванию.
     Для  меня  явились большим подспорьем записки приказчика Тараканова о
кораблекрушении галиота,  принадлежавшего Российско-Американской компании.
Описывая события,  я  на  несколько лет сдвинул их по времени,  а  поэтому
изменил имена и название корабля.
     Во  времена  правителя  Баранова  главная  роль  принадлежала простым
русским людям. Промышленные составляли основную силу русских в Америке.
     Исконного помощника русского человека -  лошади -  в  Русской Америке
тогда не было. На собаках ездить было нельзя: устойчивого снежного покрова
в южных районах не было.  Выходило,  что единственный способ продвижения у
берега и к многочисленным островам были всякого рода лодки.
     Русская Америка оставила след в толще народной жизни.
     Побывав в  Америке,  многие русские люди получили прозвище американца
или американа.  Работая над книгой, я получил Письмо Галины Константиновны
Америковой. Она спрашивала, могла ли произойти ее фамилия - Америкова - от
ее прадеда,  крестьянина,  который участвовал в освоении Русской Америки в
числе других крестьян из Касимова.  По семейным преданиям, фамилия прадеда
до  поездки  в  Америку  была  Муравьев,   а  после  возвращения  он  стал
"американцем", а они - Америковы.
     Думаю, что так и произошло.  Предок Галины Константиновны  Америковой
получил новое прозвище,  побывав в Русской Америке.  Я думаю,  что людей с
подобными фамилиями в России немало...
     Как известно,  Баранов взял себе в жены индианку, дочь вождя местного
племени. Мне думается, не только ее красота склонила Александра Андреевича
к  такому  важному  решению.  Он понимал,  что брак с индианкой еще больше
укрепит его положение среди индейских  племен.  От  брака  с  индианкой  у
Баранова были сын и дочь, которых он вырастил и воспитал.
     Меня  всегда  покорял  образ  простого  русского  человека Александра
Андреевича Баранова, бескорыстного и преданного служителя своей родины.
     Наконец,  еще  один  человек оставил заметный след  в  делах  Русской
Америки и  с  полным правом может  называться "американцем".  Это  Николай
Петрович  Резанов.   После   смерти   Шелихова  Резанов  сделался  главным
проводником  его  идей.  Крупный  государственный деятель,  почетный  член
Петербургской Академии наук,  он хорошо понимал, что для Русской Америки в
первую очередь необходимы дешевые сельскохозяйственные товары и  рынок для
сбыта  пушнины.  Он  ратовал за  открытие морского пути  из  Петербурга на
Аляску  и  за  посылку больших кораблей для  снабжения и  охраны  колоний.
Предполагалось установить прямые торговые связи с Японией и Китаем.
     В 1803 году морская экспедиция на Аляску была отправлена.
     Как   известно,   попытка  наладить  с   Японией  торговые  отношения
окончилась неудачей,  и  Резанов  остался  в  Русской  Америке,  чтобы  ее
"образовать", как он говорил.
     К  сожалению,  в  биографии Н.  П.  Резанова есть  досадные пробелы и
неясности.  Особенно это относится,  как мы говорили,  к  положению его на
корабле  "Надежда"  во   время   плавания  и   к   отношениям  Резанова  и
Крузенштерна.
     Мне  думается,  что во  времена освоения Аляски оседлая жизнь вряд ли
была по  плечу какому-нибудь европейскому народу,  кроме русского.  Первые
русские  поселенцы,  сближаясь  с  аборигенами,  перенимали  у  них  много
полезного.  Носили  местную  одежду,  питались в  основном вяленой  рыбой,
жиром, ягодами и дикими кореньями.
     Русские люди относились к  аборигенам как к равным,  не чуждались их,
женились на кадьячках и индианках, обзаводились семьями.
     Русская Америка в период становления стала заповедным краем, где люди
не чувствовали крепостного права, еще существовавшего в России. В освоении
Аляски заложен свободный труд  русских простых людей.  Это  одна из  ярких
страниц из истории России.

                                                                 Аївїтїоїр


                                               Розе Михайловне Горбуновой.
                                                              жене, другу,
                                                           пїоїсївїяїщїаїю


                               Глава первая

                   У КОГО ЖЕЛЧЬ ВО РТУ, ТОМУ ВСЕ ГОРЬКО

     Император  Павел   прошел   вдоль   зелено-белой   шеренги   кадетов,
построенных в новом столовом зале морского шляхетского корпуса. Он сегодня
был в  хорошем настроении.  На улице светило солнце,  и лучи его,  проходя
сквозь  стекла  окон,  накладывали  светлые  прямоугольники  на  блестящий
паркет.  Кадеты  были  хорошо  вымуштрованы,  дружно отвечали на  вопросы,
безошибочно поворачивались и налево и направо по приказу императора.
     Неожиданно он остановился и  сказал,  резко повернувшись к полковнику
Логину Ивановичу Кутузову:
     - Я весьма доволен вами, генерал-майор!
     От  радости  с  полковником,  потерявшим  надежду  на  производство в
генералы, чуть не сделался удар.
     - Благодарю вас, ваше величество!
     Сегодня император присутствовал на занятиях,  остался доволен и  двух
педагогов  за   хорошую  службу   тут   же   произвел  в   следующий  чин.
Ученика-кадета,   которого  сам  спрашивал,   произвел  в   унтер-офицеры.
Император попробовал хлеб корпусной выпечки, и он показался ему вкусным.
     Павлу  Петровичу пришлось по  душе  перестроенное здание  корпуса,  а
особенно новый столовый зал.  Постройка и  исправления делались знаменитым
архитектором Ф.  М.  Волковым и были выполнены с большим знанием и вкусом.
Не  так-то  просто сообразить,  как из трех домов соорудить фасад корпуса.
Волков  построил огромный столовый зал  длиной в  33  сажени и  шириной 20
саженей,  без  колонн,  с  висячим потолком.  Такой зал  был архитектурной
редкостью.
     Императорский осмотр был весьма поверхностный.  Если бы  Павел копнул
глубже,  картина была бы другой.  Санитарное состояние корпуса было из рук
вон плохим.  Чуть не  половина кадетов были больны чесоткой.  Преподавание
велось далеко не  на  самом  высоком уровне.  Питались кадеты нелакомо,  а
нравы учеников и  порядки в корпусе не уступали бурсацким.  Каждую субботу
служители  наказывали  в   дежурной  комнате  ленивых.   Целый   день   не
прекращались жалобные вопли. Два дюжих барабанщика укладывали виновного на
скамью, держали за руки и ноги, а двое других секли розгами так, что кровь
текла  ручьями.  Среди  кадетов считалось молодечеством не  шелохнуться во
время порки.  Некоторые скрывали боль и  молча,  закусив губы,  переносили
наказание.  И в напряженной тишине раздавались зловещий свист лозы и голос
офицера, отсчитывающего удары.
     Другой  мерой  воспитания был  карцер.  Сажали на  несколько суток  и
морили  на  хлебе  и  воде.  Учителя били  учеников линейками по  голове и
ставили на дресву и горох голыми коленями.
     Иногда  и  кадеты,  пользуясь  темнотой,  расправлялись  с  жестокими
офицерами.
     Товарищеское правило - один за всех, все за одного - почиталось среди
кадетов нерушимым.  Случалось, что уличенного в каком-либо поступке кадета
замучивали до изнеможения, добиваясь, чтобы он назвал товарищей, но всегда
безуспешно...
     На набережной    против    кадетского    корпуса    толпился   народ.
Двадцативесельная галера привезла из Кронштадта полсотни пассажиров, и они
рассаживались  в  коляски  и колымаги.  Через полчаса набережная опустела.
Последними оказались три морских офицера.  Усевшись в коляску, запряженную
парой  вороных,  они  с  грохотом покатили по булыжникам к плавучему мосту
через Неву.
     Закончив осмотр,  из дверей кадетского корпуса вышел император Павел,
окруженный  блестящей  свитой.   Дожидаясь,   пока   ему   подведут  коня,
низкорослый  и  кургузый,  в  длинном  мундире,  в  ботфортах  с  широкими
голенищами,  он  стоял  в  огромной  треугольной шляпе,  опершись на  свою
знаменитую палку-берлинку.
     Пожалованный Екатериной еще  в  детском  возрасте  генерал-адмиралом,
Павел,  сделавшись императором, не снял с себя это почетное звание, хотя в
делах флота не разбирался вовсе и море его укачивало.
     Придворный конюх подвел лошадь.  Павел,  огладив шею  своего скакуна,
легко вскочил в  седло -  наездником он был превосходным.  Сели в  седла и
генерал-адъютанты.
     Копыта  лошадей  зацокали по  мостовой.  У  въезда  на  Невский  мост
блестевшая на солнце золотыми шевронами и аксельбантами кавалькада нагнала
коляску морских офицеров.
     - Дураки едут, остановить! - услышали офицеры сиплый голос.
     Несколько всадников из  императорской свиты  окружили коляску.  Кучер
остановил лошадей.  Флотские офицеры продолжали сидеть,  не  понимая,  что
произошло, и удивляясь обилию генеральских мундиров.
     - Что за люди, откуда? - продолжал тот же сиплый голос.
     Император  Павел  подъехал  к   коляске.   Его  покрасневшее  лицо  с
вывернутыми ноздрями было отвратительно.
     - Почему не выполняете мое повеление, вольнодумцы?!
     - Вылезайте,  господа,  перед вами  император!  -  крикнул кто-то  из
свиты.
     Моряки мигом оказались на мостовой и, вытянувшись, уставили взгляд на
императора.
     - Не знаете артикула!  -  хрипел,  разбрызгивая слюну, император. - В
Сибирь дураков! - Он перенес в детстве серьезную операцию горла, и голос у
него был, как говорили некоторые, "гробовой".
     - Мы только вчера прибыли из Англии, ваше величество, и нового устава
не знаем, - сказал лейтенант Круков, коренастый, с покатыми плечами моряк.
Его сильно битое оспой лицо побелело.
     - Ваше величество,  -  сказал, подъехав к императору, генерал фон дер
Пален,  недавно  назначенный  петербургским военным  губернатором.  -  Эти
флотские офицеры  посланы  были  вашей  матушкой императрицей.  Вызваны по
вашему повелению.
     Граф был высок ростом, держался на лошади прямо. Выглядел добродушно,
даже весело.
     - Наплодила матушка дураков,  -  уже тише сказал император.  -  Пусть
едут за мной, во дворце разберусь.
     Мост  проехали шагом.  Перебравшись на  левый  берег Невы,  император
рванул  повод,  и  породистый конь,  привыкший к  причудам своего хозяина,
вынес его вперед.  Справа и слева скакали камер-гусары. Они ехали на таком
расстоянии,  что головы их лошадей приходились около бедра царской лошади.
Сзади остальная свита из генерал-адъютантов и  флигель-адъютантов.  Позади
всех тарахтела коляска морских офицеров.
     Не напрасно император Павел отозвал из Англии морских офицеров. Пожар
французской  революции,  так  его  испугавший,  перекинулся  через  пролив
Ла-Манш.  Матросы  королевского  флота,  угнетенные  жестокими  порядками,
восстали.  В апреле прошлого года начались беспорядки на рейде Спитхеда, а
в мае вспыхнуло восстание на линейных кораблях в Норе, получившее название
великого   мятежа.   На   мачтах   трехпалубных  семидесятичетырехпушечных
кораблей,  стоявших на рейде Спитхеда, вместо английского флага под бурные
приветственные  крики   восставших  матросов  был   поднят   красный  флаг
французской революции.
     Мятеж  в  Норе  был  подавлен  правительством ценой  больших  усилий.
Император  Павел   боялся,   что   русские  моряки   заразятся  в   Англии
свободомыслием.
     Проехав  по   Невскому  до   Казанского  собора,   Павел  повернул  к
Екатерининскому каналу и  въехал на  Царицын луг,  к  большому деревянному
оперному дому.  Театр был  старый и  выглядел неопрятно.  Объехав три раза
вокруг театра, Павел остановился перед главным его входом и крикнул:
     - Граф фон дер Пален!
     Военный губернатор Петербурга подъехал к императору.
     - Чтоб его,  сударь,  не было! - распорядился Павел, указывая плеткой
на театр.  -  Эта куча хлама намозолила мне глаза.  -  Пришпорив коня,  он
поскакал дальше.
     О  новом  театре говорили давно.  Обветшалый оперный дом  не  украшал
город. Но император любил внезапностью приказов производить впечатление на
своих подданных.
     Моряки обратили внимание,  что прохожие и проезжие избегали встречи с
императором.  Улицы были  пустынны.  Как  только люди замечали кавалькаду,
тотчас сворачивали на другую сторону.  Делали это и  штатские,  а особенно
офицеры.
     В переулке всадники услышали резкие удары колокола, раздавшиеся из-за
забора, не похожие на церковные.
     - Что за звон? - закричал император.
     - Звонят к обеду у графини Строгановой,  ваше величество,  -  доложил
военный губернатор.
     - Дура старая,  почему обедает в три часа? - разгневался император. -
Приказать, чтоб обедала в час!
     Один  из  адъютантов поскакал с  приказом к  графине  Строгановой,  а
остальные, во главе с императором, двинулись во дворец.
     По пути император спросил у незнакомого армейского майора, оказавшего
ему все полагавшиеся почести:
     - Господин майор, сколько у вас за обедом подают кушаньев?
     - Три, ваше величество!
     - А позвольте узнать, господин майор, какие?
     - Сегодня - щи, каша да сладкий пирог.
     Император повеселел. По его приказу майорскому чину полагался обед из
трех блюд.
     - Молодец,  господин майор,  бравый офицер,  славный офицер! Считайте
себя подполковником.
     Адъютанты  записали  имя,  отчество,  фамилию  очумевшего от  радости
майора.
     У дворцового крыльца император спешился и тут же скрылся за дверью.
     - А  вы,  государи,  извольте ехать в Преображенский полк,  на ротный
двор,  и  ждите повелений,  -  сказал военный губернатор фон дер Пален.  -
Молите бога  о  благополучном окончании сего прискорбного дела.  А  теперь
познакомимся.  -  Он  вынул записную книжку.  -  Кто вы?  -  спросил он  у
ближайшего к нему офицера.
     - Лейтенант флота  российского Павел  Скавронин,  -  выступил  вперед
костлявый и  высокий офицер.  Он  был коротко острижен.  Небольшие усики и
бакенбарды украшали его лицо.
     - А вы?
     - Лейтенант Федор  Карцов,  -  выпучив  голубые  глаза,  отрапортовал
маленький и полный моряк с густыми рыжими волосами.
     - А вы?
     - Лейтенант Иван Круков.
     - Очень хорошо,  господа.  Надеюсь,  скоро встретимся. - И губернатор
поспешил вслед за государем.
     Офицеры  отпустили коляску,  благо  до  казармы Преображенского полка
было недалеко.
     - Попали, словно кур в ощип, - тонко пропел Федор Карцов.
     - Вот он какой, его величество Павел Первый!
     - Вам-то ничего,  господа, вы холостяки, - грустно сказал Круков. - А
ведь я к жене ехал... Три года не виделись. Она москвичка, моя Леночка.
     В  Преображенском полку моряки оказались как бы под домашним арестом.
Из  помещений их  никуда не  выпускали,  но  и  в  карцер не посадили.  От
офицеров-преображенцев  они  узнали  о  многих  прискорбных  изменениях  в
столице.  После  смерти  Екатерины  гатчинцы  устремились  в  гвардию,  их
называли   опричниками.   Многие   возмущались   непонятным   пристрастием
императора к Мальтийскому ордену.
     В  большой  ротной  комнате  Преображенского полка  моряки  прочитали
вывешенные на стене правила,  составленные лично императором.  В