глубокая кома. Таким вот образом...
   Что касается энцефалографии, здесь могу сказать только одно. И  слова
мои подкрепляются не сенсорографическими выходными  данными,  раскодиро-
вать которые я просто не способен, а, так сказать, нашим изустным  "геп-
тамеройом". Видишь ли, перед тем как войти в атмосферу Земли и совершить
посадку, мы покружились чуть-чуть по эллиптической  орбите,  рассказывая
друг другу о том, что каждый видел в минуту эксперимента. Коллекция  но-
велл, честно говоря, потрясающая. Хотя и, безусловно, параноически-бесс-
мысленная. И во всех отношениях необъяснимая.
   Короче, сознание всех выключилось. Ровнехонько в нулевой момент  отс-
чета. Но заметь: не обморок, не бессознательное состояние, не кома,  что
бы там ни врал индикатор. Сознание отгородилось от реальности и перенес-
лось в какую-то иную действительность. Почему и  как  это  произошло,  а
также почему нам всем мерещилась не одна и та же картинка, а разные, по-
чему в мозг каждого проецировалось что-то неповторимое и особенное и от-
куда это проецировалось - вот вопросы, которые мучают всех нас.
   Картинка, возникшая в моей голове, оказалась  не  особенно  дикой.  В
сравнении, конечно, с остальными. Так... нечто вроде заурядного  и  спо-
койного сна.
   Отсчетчик лязгнул "ноль", одновременно с ним включился  хронометр,  и
я... оказался дома. Угу. Именно дома на Земле. Сижу за  столом  вечером.
Напротив - жена, справа - дочка. Слева головизор чего-то играет. Древний
спектакль, вроде бы из нашей видеотеки. И сидим мы так мирно, задушевно,
пьем чай с тонизатором.
   Первая мысль моя, когда все кончилось,-  это  будто  меня  в  прошлое
отбросило. Года на три. Тем более что сразу не  сообразишь,  деталей  не
вспомнишь, все смазалось в памяти, расплылось,-   совсем  как  в  жизни,
когда в голову неожиданно забредет пустяковое воспоминание.  Чуть  позже
напрягся: картинка явственней  стала,  детали  сделались  четче.  И  вот
тут-то увиделись мне странности. Что к чему не  разберешь,  но  явно  не
бросок в прошлое, а видение это было. Галлюцинация. Это у меня-то,  про-
вереннего-перепроверенного?!
   У жены черты лица вроде все те, но в то же время  и  какието  другие,
сходство будто явное, но приглядишься - и сходства нет.  Точнее,  некор-
ректное сходство. Словно кто-то построил по неким координатам облик,  но
то ли точку отсчета взял свою, то ли пропорции по-другому измерил, то ли
по одной из осей - а то и  по  всем  сразу  особые  деления  понатыканы,
чуть-чуть отличные от принятых, или промежутки между ними  несоразмерные
сделаны. Такая же штука и с дочкой. Ну, свои это, родные, до родинки  на
щеке знакомые лица и... чужие, неблизкие, иные.
   Далее: стол, за которым сидим, тоже мой, тот самый,  что  в  гостиной
стоит. Но катавасия продолжается. Тот, да не тот.  Может  быть,  оттенок
чуть другой. Может быть, форма, размеры... Тьфу, не распознаешь! И  чай:
запах прекрасный, а вкуса нет. Скорее всего, я его просто  не  запомнил.
Но не исключено, что вкуса вовсе не было. Так же, как  и  у  тонизатора.
Хотя ощущение что пьем мы его именно с тонизатором, было!
   Следующая деталь - тот спектакль, что по головизору смотрели. Не могу
вспомнить, что это было за представление. Хоть убей, не могу! Видел ли я
когда-нибудь его? Определенно. Где? Когда? Что за театр? Что за  актеры?
Ответа нет. Наваждение...
   И последнее. Комната, где мы сидели. Сначала восприятие было  четким:
гостиная в нашем доме, как и должно быть. Потом стал сомневаться. И  еще
позднее понял, что сомневался не зря: не гостиная и не комната,  а  черт
знает что! Стены были и не были. Потолок был и...  в  то  же  время  от-
сутствовал. Пол - не пол, а некая умозрительная уверенность в опоре  под
ногами. Короче, знаешь на что это походило? Готовое ощущение  замкнутого
пространства, объемом равного именно гостиной. Но  только  объемом.  Как
создавались границы этого пространства:  материальными  плоскостями  или
особой экранировкой - не пойму до сих пор.
   Вывод у меня пока один напрашивается. Не прошлое это было,  а  модель
прошлого. Да! Какая-то вот такая модель. И видишь ли, в этой мысли  меня
следующее утверждает: с каждой минутой все дольше и больше чудится,  что
спектакль тот самый - головизионный - не целостным  представлением  был,
не видеозаписью, а очень хорошо подогнанной мозаикой из обрывков всех  -
всех! спектаклей, что я за свою жизнь пересмотрел..."
   Щелчка нет. Фонна Психолога оказалась записанной не до конца, и  чтец
сканирует развертку, надеясь обнаружить новую ин* формацию. Я знаю,  что
ее не последует, но не двигаюсь, не переключаю проигрыватель.  Посидеть,
подумать... Вспомнить. Все вечера заняты у меня  только  этим.  Я  часто
спрашиваю себя; зачем мне это нужно? В конце концов я не специалист,  не
член какойнибудь комиссии, просто близкий друг Психолога, немного знал и
остальных членов экипажа. Меня никто не просил о помощи, мои выводы, да-
же если они и последуют, вряд ли кого заинтересуют, ибо базой, достаточ-
ной для научного обобщения физико-технических данных, я не располагаю. И
тем не менее бьюсь",
   Может быть, толчок дало письмо? Да, так и было. Я оказался  вовлечен-
ным в эту историю, и память о друге не даст мне покоя, В  сущности,  мне
всего-то и нужно, что мои фонные копии. Корабль? Пусть другие  разбирают
его по косточкам. Я вижу смысл в другом: в вопросах, мучивших Психолога.
Какая тайна сокрыта в видениях, с которыми столкнулся экипаж? Почему они
разные? Что подействовало на психику тренированных людей? И  добавлю  от
себя - нет ли в галлюцинациях ответа на всю загадку эксперимента?
   Вот подумал сейчас о Корабле и тут же вспомнил, как я впервые  увидел
игрушку Физика.
   Это было задолго до эксперимента. Я заехал тогда к Физику по каким-то
не суть важным делам, но дома его не застал. Очевидно, его срочно вызва-
ли, ибо он был отменно точен и, коли условился, никогда не заставлял се-
бя ждать. Поскольку из всех машин  на  стоянке  отсутствовал  лишь  один
"спурт", это само по себе доказывало, что вызов был спешный  и  требовал
безотлагательности.
   Мне ничего не оставалось делать, как убраться  восвояси.  Но,  прежде
чем задать "квадриге" реверс, я счел нужным зайти внутрь м оставить  хо-
зяину фонну. Естественно, это можно было - и по всем правилам  следовало
- сделать в гостевом дворике. Я же, понукаемый нездоровым  любопытством,
решил подняться в кабинет и засвидетельствовать визит - шутки ради  -  в
блоке "рабочей памяти". Что поделаешь, очень уж хотелось  полюбопытство-
вать, как выглядит "святая святых" ученого. Тем более что самому хозяину
никогда бы и в голову не пришло, будто его "келья" может вызвать интерес
у кого-либо из гостей.
   Вступил в кабинет... и тут же пожалел  о  своей  ненасытной  любозна-
тельности. Кабинет как кабинет, обычное рабочее место, ничего  особенно-
го. Стол, пюпитр "рабочей памяти", информ-заказчик, картотека, фоннопро-
игрыватель да серийный "секретарь" - вот и вся обстановка. Что я  ожидал
увидеть - я и сам не представлял. Скорее всего, мне рисовался в  вообра-
жении живописный беспорядок. Нестертые в "памяти" обрывки мыслей,  стра-
ницы новейшей монографии на экране заказчика, полузаконченная рукопись в
"секретаре" и прочее и прочее...
   Все было не так. Безукоризненная чистота и  до  обидного  законченная
аккуратность царили в "келье". Ничто не  указывало  на  то,  что  именно
здесь рождаются головокружительные теории  и  именно  отсюда  выпорхнула
идея Эксперимента, посягающего на основы миропорядка. Музей  оргтехники,
да и только. Даже столкалькулятор, который уж никак не мог оставаться  в
бездействии сегодня утром, напустил на  себя  восторженно-праздный  вид,
словно бы ни один логарифм в жизни не обременял его мозги, а об интегра-
лах он и понятия не имел и вообще был предметом благоговейного  поклоне-
ния, идолом-недотрогой, сокровищем языческой кумирни.
   Впрочем, я ошибался. На матовой крышке стола покоилась какая-то  шту-
ковина. Единственный предмет, вносивший диссонанс " обманчивый покой ве-
щей. Это был небольшой приплюснутый шар черного цвета с  едва  ощутимыми
выпуклостями на полюсах. Выпуклости  соединяла  тонкая  белая  линия.  Я
опасливо повертел шарик в руках, и вдруг с ним что-то  произошло.  Непо-
нятно что, но он как-то вздрогнул, издал резкий хлопающий звук, и вот  у
меня в руках уже нечто вроде веретена все тоге же черного цвета и с  бе-
лой полоской от острия до острия,
   Я снова повертел игрушку в руках, и опять раздался резкий хлопок, ве-
ретено вздрогнуло, превратившись в шар. Минут пять я забавлялся диковин-
кой, пока не заметил, что она меняет форму при нажатии либо на выпуклос-
ти, либо на острия. Что же, причуда есть причуда. Почему бы талантливому
и еще очень молодому физику не мастерить на досуге пространственные  го-
ловоломки или показывать домашним топологические фокусы? Мне-то  что  до
этого? Я наскоро вляпал в "память" две-три фразы; мол, сожалею по поводу
несостоявшейся встречи, присовокупил извинение за бесцеремонность и  вы-
шел из дома.
   Через несколько дней я все-таки встретился с Физиком. Он сам  приехал
ко мне. Мы обсудили все что нужно в какие-нибудь полчаса,  и,  возможно,
эта встреча вылетела бы у меня  из  памяти,  если  бы  не  одно  обстоя-
тельство. За разговором Физик безотчетно полез в карман и вынул  из  нег
о... все то же веретенце. Я уставился на знакомую игрушку, а он, не  за-
мечая  этого,  продолжал  говорить.  Внезапно  раздался  хлопок,  ученый
вздрогнул, разжал пальцы, и на пол скатилось не веретенце -  черный  ша-
рик. Я поднял его и отдал владельцу. Тот смутился, пробормотал что-то  и
хотел было убрать загадочную штуковину в карман, но я остановил его. Так
я впервые услышал о Корабле. Шарик-веретенце был его макетом...
   Из оставшихся пяти кубиков снова беру первый попавшийся.  Уже  ничего
не задумываю, просто неторопливо жду. Бортинженер.
   "Это был сон. И это была явь. Это была мистика. И это было по ею сто-
рону реальности. Или вообще ничего не было! Должный строй мира: вне  ма-
терии - пустота. Приличествующий сознанию подход: "внутри пустоты" - ок-
сюморон.
   Естественная субординация: вещество как образ бытия - поле как систе-
ма связи - вакуум как нуль вещества или поля. Мы мечтали внести  коррек-
цию в эти три формулы. "Содержание" пустоты наделить смыслом.
   Доказать, что вакуум не нуль, но нулевое состояние энергии.  Нулевое,
однако же состояние.
   И таким образом, представить Вселенную как вакуумновещественный  кон-
тинуум, то есть мыслили такую  субординацию:  овеществленная  энергия  -
энергия поля - вырожденная энергия.
   Большего, полагали, не дано. Вышло: есть большее. Или есть вместо. Но
ЧТО? Почему вместо вырожденной энергии  мы  обнаружили  выродков  нашего
сознания?
   Есть древний прием; высказаться-осознать. Уверен, что не получится. И
тем не менее должен попытаться. Иначе безумие укоренится, а страх  обер-
нется ужасом.
   Я попал в детство. Свое детство. Сознание раздвоилось. Я ощущал  себя
ребенком. Не в эмоциях и речениях, а тем, прошлым.  Двадцать  лет  жизни
исчезли. И параллельно видел себя со стороны. Облик соответствовал было-
му. Жидкие светлые волосики, короткие штанишки, колготки,  бактерицидный
клей на ободранных локтях... Похож на девочку... Стереофото из семейного
альбома...
   Мучила важная проблема: смесь вкусных вещей -  вкусна  ли?  Например,
ежевичное варенье, пикули и сырое песочное тесто. Или так  майонез,  ли-
монный крем, гречневая каша с молоком. Странный был ребенок; любил каши.
Смешать бы все в тазу! И есть ложкой. Останавливало одно: таз спрятан  у
мамы. Пахло ванильным мороженым.
   Глубокомыслие отпустило; встретился с приятелями. Идиотизм заключался
в следующем: м о е детство, вернувшееся в абсолютном  вакууме,  пересек-
лось с детством экипажа. Не знал я никого из них двадцать лет назад, вот
беда! Познакомились на отборе. И детских фотографий не  видел  в  жизни.
Перед возвращением на Землю - когда обменивались  "выродками"  -  описал
каждого, каким лицезрел "во сне". Подтвердили. Их изумление - выше  мое-
го: сходство-до малейших деталей. И образ мыслей подобен. Насколько пом-
нят себя.
   Я впал в детство. Допускаю.  Правильнее:  "меня  впали".  Нечто  воз-
действовало на мозг, высвобождая воспоминания. Бред, по сути своей: вок-
руг пустота. Но возьмем как гипотезу. А память шести человек - как в мою
влезла? Семь ниточек, ведущих в полузабытое прошлое  -  неповторимое,  у
каждого свое и посторонним неведомое,-  к а к сплелись?
   Сидели рядком на скамеечке. Чинно, степенно-благовоспитанные детишки.
Ногами болтали, рассуждали. Кто в носу ковырял, кто ногти грыз, кто укус
комариный расчесывал. Дружки - любой скажет. А подружиться  им  -  через
двадцать лет!
   Командир - вихрастый, штаны  на  помочах  старомодных  -  вперехлест,
гольфы сползли, настроен воинственно: чуть что - соседа локтем в бок.
   Помощник-анемичный, вялый. Зовут "дистрофиком". Кожа  тонка:  на  шее
все жилки видно. Почти прозрачный. Спорить не любит и не хочет, но  при-
ходится: компания втянула в дискуссию. Физик-конопатый до умопомрачения.
За веснушками лица не видно. Огненные волосы не во все  стороны,  как  у
рыжих обыкновенно, а напротив-аккуратной челочкой. Вожак-Командир, но  и
этот из лидеров, за чужое верховодительство отчаянно переживает.  Потому
и любое слово - главарю наперекор.
   Психолог - из тех, что в школе становятся круглыми отличниками и  за-
нудами. Все знает, но снисходительно молчит, если скажет  что  -  обяза-
тельно проверенное и в точку. Таких родители с трех  лет  "по-взрослому"
одевают, а с пяти уже на коррекцию зрения водят: читают все, что под ру-
ку попадается, даже кулинарные книги.
   Техник меньше всех ростом, потому и ехиден. Нос острый, как  у  лисы,
глаза - щелочки, рот от уха до уха. Первый подпевала Командира. Тот  ему
брезгливо потворствует, остальные - и я в том  числе,  не  тот,  который
смотрит со стороны, а тот, что сидит на лавочке третьим справа,-   нена-
видят. В начальной школе потенциальный ябеда и  подхалим.  Лупить  будут
нещадно.
   Наконец, Навигатор - "вещь в себе". Отрешен,  суров,  словно  наперед
известно: через пару десятков лет быть ему "звездным штурманом". Одна из
редких натур: в цели жизни уверен с малолетства, идет к ней упорно и до-
бивается максимального. Знает все о типах космических кораблей, о  трех-
мерных лоциях, о системе координат в пространстве, любой разговор сводит
к "эклиптике", "космовекторам". Любимое присловье: "Эх,  суперсвет  бы!"
Как в воду смотрит: в числе первых окажется, кто  пространство  перехит-
рит.
   А дебаты у нас нешуточные: спорим, какая игра лучше.
   - Конструктор!-  выкрикивает Физик, стремясь к приоритету.
   - Смотря какой конструктор,-  важно и снисходительно цедит  Командир.
- Конструкторы разные бывают.
   - "Построй сам",-  хихикает Техник.-  Кубики. Робя, рыжий в кубики до
сих пор играет!
   - У-у, лиса!-  Физик гневно потрясает кулачками.-  И не кубики  вовсе
- аналоговый на микротриггерах! Мне такой конструктор  отец  подарил.  С
полиэкраном!
   Командир ощущает потребность в возврате инициативы.
   - Хлам!-  бросает он.-  Ясли... "Живой мир"-это вещь. Нацепил шлем  и
крути ручки. Хошь - в космосе летишь, хошь - в джунглях крадешься. Не то
что твои "тригры-мигры"!
   - Хлам?!-  глаза Физика стекленеют.-  Да ты сам знаешь кто? Спор гро-
зит баталией. Выступаю я:
   - Кончай, братцы! Тебе-то, рыжему-то. А я технические игры не  люблю.
Вот в "пришельцев" сыграть бы! Айда, а? Дистрофик водить будет.  Он  все
равно прятаться не умеет, уши за парсек видны. Пусть  "Центр"  охраняет.
Чур, я в дальнем патруле! Дистрофик багровеет. "Лиса" опять скалится.
   - Прише-е-ельцы,-  тянет он, опасливо косясь на командира.-   Ты  еще
"индейцев" предложи. Ща луки сделаем, стрел наломаем. Возня одна...
   - Ты сам-то, "лиса-морда коса", во что играешь? Небось ни во что!
   - Я... это... я тоже "живой мир" люблю.  Особенно  "оверсан".  Солнце
очень красиво можно вообразить... Командир благосклонно кивает. Мы с Фи-
зиком орем нараспев:
   - Лиса - подлиза! Лиса - подлиза!-  и на ходу сочиняем,  смело  круша
стереотипы женского и мужского рода:
   - Лиса - болван. Захотел "оверсан". Полетишь башкою вниз, Потому  что
ты - подлиз!
   - Дистрофик, а ты что скажешь? - Это вступает Командир. Оппозиция на-
ша ему не нравится. У Психолога же и спрашивать нечего.  Заранее  знаем:
скажет "шахматы", или "литературная викторина", или "герои любимых книг"
- что-нибудь в таком духе.
   - Я? - Дистрофик смущается и краснеет снова.-  Я, ребят, так... ниче-
го.. Я лото люблю. Мы с папкой и мамой часто в него играем. Хорошая  иг-
ра, не верите?
   - Чо-то ? - Лиса скатывается со скамейки. Хохочет. Но  продолжать  не
смеет: натыкается на грозный взгляд Навигатора.
   - Не трожь его! Слышь? А ты, старшой, тоже мне!-  накидывается  Нави-
гатор на Командира.-  Дал бы лисе по шее, чтоб не вонял. Лото -  хорошая
игра. И "Живые картины" хорошая. И конструктор у Рыжего ничего  себе.  А
вот у меня мечта,-  он задумчиво вскидывает глаза,-   "Лабиринт-ловушку"
заиметь!
   - Какую "ловушку"? - удивляются все.-  Мы про такое и не слыхали.
   - Это новая игра. Я только сегодня узнал. Значит, во-от такая голови-
зионная рамка. В ней вырастает трехмерный лабиринт. И внизу пять "зайчи-
ков" горят. Ну и пятнадцать рычажков, само собой. Надо зайчиков по лаби-
ринту провести всех одновременно, а потом их в особую  ловушку  загнать.
Если загонишь - лабиринт пропадает, и появляется сногсшибательная  голо-
визия, всякий раз новая. А если хоть одним "зайчиком" за  светоплоскость
заденешь, все пять назад возвращаются.
   - Вот это да!-  выдыхаем мы с шумом. Замолкаем: каждый  разрабатывает
план, чего бы такое дома сделать, чтобы отец за это "ловушку" принес...
   И все кончается. Мир детства ужимается до кают-компании  Корабля.  На
хронометре - расчетное время. Минута. Вокруг - остолбенелые лица  экипа-
жа.
   Сначала думал: мы все в детстве побывали. И каждый самим  собой  был.
Потом - нет. "Сны" у всех индивидуальные оказались. Я один такой "счаст-
ливый". Не только на двадцать лет "помолодел" в ту минуту, но и в  мозги
прочим умудрился залезть. Знать бы- КАК!
   Бросился к приборам. И после того, что было, даже  не  удивился.  Все
работает нормально, однако стопорные "дубли" - те, что на  показаниях  в
момент эксперимента должны стоять,-  словно  взбесились.  Математический
реактор - нуль. Малый реактор - нуль. Абсолютное смещение-нуль. Это  еще
можно понять. Но и относительное - тоже нуль. Будто вся Вселенная на  ту
самую минуту застыла! Полевая защита: "дубль-стопор" сломался!  И  нако-
нец, ручной калькулятор - наш "суперабак" - САМ ПРИШЕЛ В ДВИЖЕНИЕ. Я по-
играл шариками, требуя конечный результат. Ответ-бесконечность! Но  бес-
конечность ЧЕГО?!! Вот и выговорился..."
   В памяти еще раз возвращаюсь  к  смерти  Психолога.  Смерть  эта  по-
действовала на меня ужасно. Как-то не привыкли мы, чтобы  люди  вот  так
просто умирали. Ведь совсем молодой был, тренированный мужчина. Испытан-
ный всевозможными тестами и отобранный после тщательнейшего медицинского
отсева. И вдруг кровоизлияние в мозг... Я ведь и сам рвался  в  экспери-
мент: тогда еще, когда группа только формировалась.  Казалось:  по  всем
статьям подходил, по здоровью тем более. И надо же было им найти  невин-
ную отроческую тахикардию! Моментально категорический отказ. И многочис-
ленные ряды "отсеянных" стали на одного человека больше. А друг мой Пси-
холог попал. И... пропал...
   Как же это расценивать? Мне повезло? Или все-таки ему?  Мне,  который
по причине чрезмерной детской активности - нежеланной причине!-  остался
жить? Или ему, который, хотя и умер, успел побывать на грани Неведомого?
   Я возвращался на вылеченной "квадриге" домой. В пути у  меня  еще  не
возникала идея самому принят