. Белые холмы и долины неслись с возрастающей скоростью.
     - Как будто самолет идет на посадку...
     Перед ними возникла гора с  округлыми склонами.  "Тетра" бесшумно,  как
иголка в масло,  вошла в снежный склон. Экран чуть заметно потемнел. "Тетра"
пронизывала горы, пока полностью не погрузилась в облака. Они были настолько
неплотными,   что  Ломов  различал  структуру  нижележащих  слоев,   которые
напоминали желтоватые клочья ваты, переплетенные между собой и закрученные в
спирали.
     - Что-то облака пожелтели...
     - Серная кислота.  - Галин смотрел на приборы. - Высота пятьдесят пять,
скорость сто сорок, давление пять сотых мегапаскаля. Пора.
     - Температура?
     - Триста десять Кельвинов, как в Средней Азии.
     Галин вдавил кнопку отстрела.  "Тетра" вздрогнула. Микель знал, как это
выглядит со  стороны:  взрыв раскалывает орех обтекателя,  скорлупа уносится
вихрем,  ядрышко продолжает спуск.  Ядрышко сложное - рабочая рубка окружена
четырьмя  несущими шарами,  расположенными в  вершинах тетраэдра.  Потому  и
"Тетра".
     - Высота сорок. Вошли в тропосферный вихрь.
     - Почему молчит "Венера"?
     - Корабль на другой стороне планеты...
     И  тут буйная тропосфера словно ворвалась в "Тетру".  Волнистые струи и
спиральные завихрения захлестнули космонавтов.  Несущие шары  с  сумасшедшей
скоростью  вращались  вокруг  атмоскафа,   смазываясь  в   сплошные  полосы.
Первозданный хаос  проник в  сердце Ломова.  Он  ослеп.  Тело превратилось в
туман, распушенный встречным вихрем. Только мозг яростно сопротивлялся...
     Вдруг все прекратилось.
     - Гал, - сипло сказал Ломов и закашлялся. - Гал... Что это было?
     - Тропосферный вихрь.
     Ломову было стыдно за  минутную слабость,  за  свое тренированное тело,
которое так неожиданно подвело.  Чтобы отвлечься,  он  принялся размышлять о
"Тетре". Какая она прочная и легкая! Как остроумно задумана и решена! Только
настоящий инженер мог взять за прототип детскую куклу-неваляшку.  Сколько ее
ни крути,  она всегда будет сохранять положение устойчивого равновесия.  Низ
всегда будет низом,  верх - верхом. А шары не только поддерживают "Тетру" на
плаву, но и придают ей остойчивость, как любой гироскоп.
     Облачный   слой   кончился.   Потрясающая   картина   открылась   перед
космонавтами. За недостатком слов Микель выразил свое состояние только одним
звуком:  "О-о-о!"  Лишь  через  полчаса он  нашел  аналогию для  увиденного.
"Модель океана углекислого газа можно построить,  -  думал он.  - Достаточно
отполировать  драгоценный  аквамарин.   Прозрачная  голубизна  камня   будет
соответствовать...  Нет,  не  будет!  Атмосферная голубизна не равномерна...
А-а-а,  вот что!  Надо растворить в  аквамарине алмаз.  Да  еще исхитриться,
чтобы   содержание  аквамарина  с   глубиной  увеличивалось.   Потом  начнем
растворять изумруд, хорошо бы бразильский, голубовато-зеленый... Уже похоже,
но  чего-то  не хватает.  Не хватает,  не хватает...  Освещения!  Полученный
трехслойный кристалл надо  осветить оранжевыми лучами.  Теперь  похоже.  Как
плоская фотография на жизнерадостный оригинал! Да-а-а... Матушка-природа!"
     - Поверхность планеты увидим? - спросил Ломов.
     - Да. На десяти километрах атмосфера прозрачна.
     Галин включил блок связи.  Рубка наполнилась шорохами,  треском и  даже
попискиванием,  напоминающим голоса сонных птиц.  Едва  он  начал  взывать к
"Венере", как был оглушен фальцетом командира:
     - Ребята,  слышу  вас  отменно.  Куда  вы  запропастились?  Три  минуты
волнуемся...
     - Высота двадцать три. - Галин уменьшил громкость. - Координаты...
     - Не  надо,  Баграт уже запеленговал.  Идете почти к  стержню Онежского
течения. Вводим данные в Эммочку. Как Миша?
     - А что спортсмену сделается? Сидит - рот до ушей!
     - Ребята!  -  завопил Ломов.  -  Все чудесно!  Если бы  вы видели океан
углекислого газа! Аквамарин...
     - Микель,  -  сказал Красов,  -  всякому овощу свое  время.  Принимайте
информацию о вариантах маневра.
     Баграт начал диктовать бесконечный ряд цифр.  Ломов нетерпеливо ерзал в
кресле. Голос Баграта слабел, терялся в помехах.
     - Сто! - из огромного далека крикнул Сванидзе. - Конец.
     - Ребята, большой привет с Земли! До следующей связи!
     - Как там Киан? - успел напоследок спросить Ломов.
     - Поет "Среди долины ровныя...".
     Голос Красова затерялся в шипении и писке целого сонма сонных птиц.


        "3. МОГУТ ЛИ АРХАНГЕЛЫ ВИЗЖАТЬ?"

     Онежское  течение  влекло  "Тетру"  над  Долиной  Кратеров,  подернутой
изумрудной  дымкой.   Зыбкое   марево  искажало  детали  рельефа.   Медленно
проплывали кратеры.  С  десятикилометровой высоты  кратерные  валы  казались
черными кольцами.  Они были разбросаны как попало.  Местами перекрывали друг
друга,  напоминая обрывки круглозвенной цепи. Ближе к приподнятому горизонту
мутно-зеленое  марево  наливалось не  менее  мутной  желтизной и  постепенно
переходило в  оранжево-красное небо.  Облаков в земном понимании этого слова
не было. Сплошное красное небо с размытыми оранжевыми полосами...
     После безумия верхних слоев тропосферы в "Тетре" наступил покой.
     - Кратер Андромаха.  - Галин вел пальцем по карте. - Дальше - Кассандра
и Елена.
     - Красивые имена.  Оказывается,  среди планетологов встречаются знатоки
"Илиады".
     - То есть?
     - Названные женщины  жили  в  Трое.  А  по  Гомеру,  над  этим  городом
шефствовала богиня Венера.
     Хорошо сидеть в  удобном кресле и  разглагольствовать о Гомере.  Хорошо
смотреть на Гала, который смеется, запрокинув бритую голову.
     - Что с тобой?
     - Венерианская топонимия восходит  к  Ломоносову.  Михайло  Васильевич,
собираясь исследовать Венеру,  заготовил для гор серию женских имен. А морям
предполагал дать названия земных рек и озер.
     - Здесь нет морей!
     - Зато есть постоянные атмосферные течения.
     - Но Ломоносов наверняка читал "Илиаду"!.. Кстати, твой смех напоминает
бульканье закипающего кофейника.
     Ломов достал две саморазогревающиеся банки.  Пили,  не  отрывая глаз от
экрана. Хрустели сухариками.
     - Ты напомнил одного сумасшедшего планетолога,  -  сообщил Галин. - Сей
ученый муж считает,  что на Венере возможны флюктуации.  Поскольку,  мол, на
дне  атмосферы  течений  нет,   то   должны  быть  низкотемпературные  зоны,
обогащенные кислородом.
     - Читал,  читал.  По-моему,  он логичен.  В  любой пустыне есть оазисы,
почему  Венера  исключение?  Предположим,  что  из  недр  поднимается жидкий
кислород и охлаждает участок поверхности. Я бы поискал оазис!
     - И птиц?
     - Что?
     - Неужели не слыхал? Первопроходцы якобы видели однажды красных птиц.
     - Слушай, так это жизнь!
     Галин хмыкнул.
     Кольца  кратеров  плыли  с   прежней  медлительностью.   Из-за  сильной
рефракции казалось,  то "Тетра" неподвижно висит в  центре гигантской сферы,
которая едва  заметно поворачивается,  меняя  окраску от  бордовой вверху до
голубоватой внизу. Движение атмоскафа ощущалось по слабому подрагиванию и по
непрерывному вращению несущих шаров.
     - "Я там,  где свет немотствует всегда,  -  бормотал Ломов,  - и словно
воет глубина морская,  когда двух вихрей злобствует вражда. То адский ветер,
отдыха не  зная,  мчит сонмы душ  среди окрестной мглы и  мучит их,  крутя и
истязая"*.
     ______________
     * Перевод М.Лозинского.

     - Гомер?
     - Данте Алигьери! Представь, грубый ты человек, что мы летим над Адом -
чем Венера не Ад? - и созерцаем его круги, то бишь кратеры.
     - Где же сонмы душ?..  Хребты Гекубы и  Сафо вижу,  а вот насчет сонмов
что-то хиловато.
     Ломов не ответил.  Вытаращив глаза,  он смотрел вправо и вниз.  Спросил
севшим вдруг голосом:
     - Что это?
     - Наверное,  сонмы...  А,  черт!  -  Галин резко наклонился и подкрутил
резкость. - Не понимаю...
     На экране плыла группа огненно-красных пятнышек. Галин дал максимальное
увеличение,  включил  автофокусировку.  Пятнышки мгновенно выросли и  обрели
очертания.  Ломов обомлел. Это были рыбы! Или птицы! Гладкая полусферическая
голова,  как у китов.  Пара толстых рожек со сверкающими рубинами на концах.
Глаза?  Цвет головы темно-красный, кривой линией обозначена сомкнутая пасть,
будто бы ухмыляющаяся.  Тело рыб продолговатое,  сплошь усажено алой чешуей.
Даже не  чешуей,  а  угловатыми перышками.  По длинному мечеобразному хвосту
струятся фиолетово-красные огни.
     Ломов наконец обрел голос:
     - Тормози!
     - Как? - огрызнулся Галин.
     - Уйдут! - страдал Ломов. - Уйдут ведь!
     Но  неведомые зверушки не  ушли.  Подрагивая короткими крылышками,  они
быстро приближались к атмоскафу.  Галин менял увеличение, чтобы держать стаю
в поле зрения.
     - Снимать!
     - Кинокамеры включены.
     Птицы планировали над атмоскафом и  жужжали,  словно осы.  Самые смелые
усаживались на  несущие шары  и  вместе  с  ними  вращались вокруг  "Тетры".
Похоже, на лапках были присоски.
     - Поймать бы одну!
     Длинные хвосты  переливались всеми  цветами радуги,  весело топорщились
перышки. Окраской птицы напоминали ос, размеры - не более полуметра в длину.
Круглые  рожицы  с  искривленной  в  улыбке  пастью  напоминали  о  неземном
происхождении.
     - Вот тебе и жизнь, - сказал Ломов.
     - Фауна!
     - Значит, есть и флора.
     - Трава?
     - Необязательно. Планктон. Плавает на десяти километрах, питает птиц.
     - Такая температура!
     - Ну и что? Жизнь на пи-связях.
     - Разве бывает?
     - Например, пластолит.
     - Он же мертвый!
     - Атомам это  безразлично.  Если они соединены ковалентными пи-связями,
то тело выдержит тысячи Кельвинов и десятки мегапаскалей.
     - Похоже на алмаз.
     - Конечно. Чего им от нас надо?
     - Любопытствуют.
     - Кстати, Киан тоже построен на пи-связях. А он живой.
     - Смотри, смотри!
     Красные птицы вели себя странно.  Они образовали кружок на несущем шаре
и, мигая рубиновыми глазками, стали его грызть. Было видно, как они разевали
красные пасти и пытались вонзить зубы -  не зубы,  а что-то вроде отточенных
пластинок - в поверхность шара.
     - Доказательство структурной близости  пластолита и  птичек,  -  сказал
Ломов.  -  Они почуяли съедобное, похожее на местную пищу. Жаль, не по зубам
шарик. Смотри, как вон та старается - наверное, вожак.
     Птицы словно поняли свое бессилие.  Трепеща алой чешуей,  они расширили
круг, в центр которого вышел вожак. Размером он был с гуся, головной панцирь
казался помятым,  чешуя  на  шее  образовала нечто вроде стоячего воротника.
Вожак потоптался на месте, изогнул длинное тело, как оса. Мечеобразный хвост
коснулся поверхности шара. Тут же полыхнуло ярчайшее пламя.
     - Кыш, проклятая! - крикнул Галин.
     Клубы желтого дыма  заволокли вожака.  На  белой поверхности шара зияла
рваная дыра.  Чудовищное давление прорвало пленку расплавленного пластолита.
Вожака вбило  внутрь шара,  остальные "осы"  исчезли.  Ломов  и  Галин  едва
усидели в креслах,  когда несущий шар,  потяжелев на десять тонн,  ухнул под
"Тетру".  Остальные три шара образовали треугольник над атмоскафом.  Стрелка
альтиметра  покатилась  вниз.   Галин   ударил  по   аварийной  кнопке,   но
поврежденный шар не отстрелился.
     - Что? - крикнул Ломов. - Конец?
     - Едва ли... - Галин навис над пультом. - У нас приличная плавучесть...
"Венера",  "Венера",  я -  "Тетра",  -  зачастил он в микрофон.  - Атакованы
красными "осами". Один шар поврежден. Сядем между Гекубой и Сафо по маршруту
дрейфа. "Венера", "Венера"... Черт, связи нет!..
     Они молча смотрели на приближающийся хребет и  не заметили,  как тот же
рой  уселся  на  верхний шар.  Гибель вожака ничему не  научила,  или  "осы"
проголодались.  Через  минуту  шар,  хватанув десять тонн  углекислого газа,
скользнул под  атмоскаф.  Теперь  квартет шаров  находился в  неестественном
положении:  два шара вверху,  два внизу.  "Тетра" стремительно заскользила к
иззубренному хребту Гекубы.
     Второй рывок застал Галина врасплох. Его бросило на Ломова. Секунду они
суматошились, распутывая руки и ноги. Глянули на экран...
     - Спокойно,  -  резко сказал Галин.  -  Сядь на место, пристегни ремни.
Сядь!
     Бионетик торопливо подчинился. Галин, косясь на гребень Гекубы, впустил
сжатый  воздух  в  баллоны  аварийного  закрепления  оборудования.  Еще  раз
попытался отстрелить поврежденные шары.  Вырубил общее  питание,  бросился в
кресло,  торопливо щелкая замками.  Сильный удар потряс "Тетру".  Последнее,
что увидел Ломов на  гаснущем экране,  был ослепительно белый диск,  который
медленно возносился над атмоскафом. Потом стало темно...
     ...Ломов очнулся от ощущения, что на его голове тает ком снега. Ледяные
струйки заливают правое ухо, ползут по щеке за ворот комбинезона.
     - Порядок,  Гал,  -  пробормотал  он,  не  открывая  глаз.  -  Кажется,
уцелели...
     На голову плюхнулся еще один рыхлый ком.  Ломов попытался сбросить его,
но  пальцы скользнули по  гладкому черепу.  Никакого снега  не  было.  Ломов
пошевелился (руки-ноги целы,  нигде не болит, и озноб прошел), открыл глаза.
Рубку наполнял багровый свет,  шедший будто бы от раскаленных стенок.  Слепо
таращился сизоватый экран.  Остро  пахло  горелой серой.  Ломов принюхался и
вскочил. Тело показалось необычно легким.
     - Гал! - позвал он. - Что-то горит...
     Кресло Галина пусто,  и в рубке его нет. Ломов с ужасом увидел, что люк
в  переходную камеру распахнут,  через него наползает белый дым.  Высунулся,
ища  источник огня.  Наружный люк  тоже  раскрыт.  Ломов  замер.  "Конец!  -
мелькнуло в  голове.  -  Семьсот кельвинов и десять мегапаскалей..." Он ждал
теплового удара,  удушья.  Через багровый проем люка плотными слоями вползал
дым. Несмотря на запах горящей серы, дышалось легко. И жар не ощущался. "Что
за черт?  -  подумал Ломов.  -  Будто не Венера.  Или мы угодили в оазис?.."
Протиснулся сквозь  люк  в  переходную камеру,  встал  и  осторожно выглянул
наружу.
     Первое,  что увидел Ломов,  был до странности близкий горизонт, который
четко разделял багряное небо и  черную поверхность.  Небо пусто.  Рой  "ос",
атаковавший "Тетру",  исчез.  На  поверхности тоже  ничего  живого.  Вокруг,
сколько хватал глаз,  лежали черные прямоугольные плиты в  полметра высотой,
расположенные строгими рядами.  В  проходах сквозь  мелкую  щебенку змеились
прозрачные  языки  пламени,   словно  горел  разлитый  бензин.   По  мрачной
торжественности и тишине место это сильно смахивало на кладбище.
     Цепляясь за край люка, Ломов спустился на грунт. Атмоскаф косо стоял на
несущих шарах, два из которых были пробиты. "Вот тебе и пластолит, - подумал
Ломов.  -  Ай да "осы"!" Он обошел "Тетру".  Да, два шара погибли, теперь не
взлететь...  Где же Гал?  Ломов сделал еще круг,  большего диаметра. Одна из
черных плит стояла торчком.  У подножия зияла прямоугольная яма,  из которой
поднимались чьи-то плечи и голова,  объятые языками пламени.  Господи,  Гал!
Ломов побежал к яме, увязая в мелкой щебенке.
     - Руку давай! - закричал он. - Эк тебя...
     Человек в  яме  скрестил руки  на  груди,  поднял голову.  Растрепанные
волосы,  борода,  усы,  хламида серая на плечах -  это не Гал...  Ломов стал
столбом, открывая рот, как рыба на песке. Спит он, что ли?
     - Меня  зовут  Галилео Галилей,  -  глухим,  но  гордым  голосом сказал
человек.  -  Математик и  философ,  к  вашим услугам.  Позвольте узнать ваше
имя...
     "Сплю,  -  подумал Ломов.  -  Или галлюцинирую...  Галим Галин, Галилео
Галилей,  галлюцинация..."  Он  зло ущипнул руку,  но  упругий комбинезон не
поддался.  Прижал пальцем глазное яблоко.  В  багровом полумраке трудно было
понять, раздваивается человек в яме или нет. "Все равно сплю, - решил Ломов.
- Конечно,  сплю. Иначе меня давно раздавило бы и обуглило... А раз сплю, то
бояться нечего. Надо что-то говорить. Как там по этикету?.."
     - Разрешите  представиться,  синьор,  -  невероятно  фальшивым  голосом
сказал он. - Михаил Ломов, бионетик.
     Он   щелкнул   каблуками  и   кивнул.   Впрочем,   кажется,   следовало
полуприсесть,   низко  склонить  голову  и   помахать  перед  собой  шляпой.
"Обойдется,  - сердито подумал Ломов. - Буду еще танцевать перед собственным
сновидением..."
     - Вы не поэт? - удивился Галилей.
     - Никак нет, - отрапортовал Ломов.
     - Как же попали сюда?
     - Прилетел на атмоскафе.  -  Ломов пожал плечами.  -  А  вы случайно не
пришелец?
     - Я Галилей. Отбываю наказание...
     - На Венере?
     - Ошибаетесь.  Венера находится на третьем небе,  а здесь...  - Галилей
горестно вздохнул.
     - Да вылезайте же из ямы, там огонь!
     - Осужден вечно гореть...
     - Позвольте, но вас оправдали!
     - Кто? - теперь уже Галилей растерялся. - Когда?
     - Ну как же!  - Ломов, гордясь и во сне сохраненной сообразительностью,
спешил  сообщить  радостную весть.  -  Какой-то  прогрессивный папа  признал
ошибки. Ваше дело пересмотрели. Оправдали Джордано Бруно и Кампанеллу.
     - Оправдали...  - Галилей горестно покачал головой. - Слишком поздно. -
В его голосе появились недоверчивые нотки.  -  Вы воистину тот, за кого себя
выдаете? Вы не сам сатана искушающий?
     - Да нет же, я с "Тетры". Вон она стоит.
     - Аппарат  поврежден,  -  заметил  Галилей.  -  У  него  неестественное
положение.
     - Нас атаковали красные "осы". Пробили два несущих шара.
     - Гарпии.   -   Галилей  понимающе  кивнул.  -  Архангелы  отгоняют  их
беззвучным визгом, который слышит только Цербер.
     - Ультразвук?..  Конечно, ультразвук, раз его слышит собака! Спасибо за
информацию. Однако давайте пройдем на атмоскаф. Выпьем кофе, поговорим.
     - Не могу.  - Глаза Галилея горели любопытством. - Так вы говорите, что
это Венера?
     - Да, это Венера, фазы которой вы открыли.
     - Расскажите! - потребовал Галилей.
     - Что  тут  рассказывать?  Вы  были  правы  -  планеты вращаются вокруг
Солнца.  Через триста лет после вашей...  гм-гм...  В общем,  люди построили
корабли,  на  которых  достигли  планет.  Мы  вот  прилетели на  Венеру.  Вы
позволите?  -  Ломов  присел на  ближайшее надгробие.  -  Дело  в  том,  что
народонаселение растет. Через двести лет Земля нас не прокормит. Что делать?
До звезд далеко,  Марс и Венера непригодны для жизни.  Необходимо переделать
их.  Расчеты показали, что атмосферу Венеры можно изменить. И вот мы создали
кианы, полуорганическую жизнь с генетическим кодом различных деревьев. Слово
"киан",  собственно,  означает кибернетический ананас. - Ломов усмехнулся. -
Ученая  шутка...   Но  есть  кибернетические  березы,  осины  и  так  далее.
Венерианская атмосфера на  девяносто шесть процентов состоит из  углекислого
газа.  Бесчисленное множество кианов  полетит  над  планетой,  разлагая его.
Углерод используют для  увеличения массы,  а  кислород оставят в  атмосфере.
Через сто лет парниковый эффект исчезнет. Венера будет пригодна для жизни. А
кианы станут основой венерианской химии, проще говоря - углем. Вы понимаете?
     Галилей торопливо кивнул.  Он  подался вперед,  упершись руками о  край
могилы.  Языки  пламени  лизали  спину,  бились  под  ногами,  выхватывая из
багрового сумрака скуластое лицо,  на котором застыло выражение напряженного
внимания.
     - Вот,  собственно, и все. Я по профессии бионетик, нечто среднее между
биоником и кибернетиком. Специалист по кианам...
     - Превосходно, - прошептал Галилей. - У науки появилась зримая цель - я
это предчувствовал.
     - То есть? - не понял Ломов. - Разве вы не имели ясной цели?
     - Я пытался постичь суть вещей и явлений. Пытался установить истину - в
этом  заключается высший смысл жизни.  Я  отстаивал истину всеми средствами,
иногда позорными. Но моя работа мертва. Моя работа безразлична людям.
     - А Кеплер, Торичелли?
     - Как  и  меня,  их  никто не  знал.  На