ружился  в
голове у Кима безмолвным бедственным сигналом, когда идея вдруг прорезалась,
окрепла и приготовилась пустить побеги.
     Но  он не торопился. Он балансировал сейчас  на грани двух реальностей,
земной  и хайборийской,  и знал, что  всякая новая  мысль способна  нарушить
равновесие,  прервать невидимые нити, соединявшие его с  волшебным замком, с
Конаном, Идрайном  и духом, который вселился  в голема. Этот злобный древний
демон совсем  не походил на Трикси, однако стоило  его  уважить, прикончив с
подобающим величием, без суеты и спешки. А заодно и с истуканом разобраться!
Ибо повести о киммерийце включали общий штрих, необходимый элемент, концовку
pro tempore [Pro tempore  -- в соответствии  с требованиями времени (лат.)]:
враги повержены,  а варвар торжествует. Никто  не мог нарушить сей закон под
страхом отлучения от гонорара. Никто и не пытался.
     * * *
     -- Стой, где стоишь, серая нечисть! -- рявкнул Конан, раскачивая в руке
магический клинок.
     Этот  пес, этот недоумок, отрыжка Нергала, угрожал ему! Киммериец знал,
что не ошибается; мало ли довелось ему видеть ликов, искаженных ненавистью и
злобой? Такой была сейчас и физиономия голема Прежние  грубые черты,  словно
вырубленные в  камне неумелым скульптором,  вдруг  обрели  завершенность,  а
глаза, в которых раньше стыло равнодушие, превратились в два пылающих угля.
     Не отвечая, голем  сделал второй шаг. Солнечный луч, проникший  в узкое
окно, замерцал  на  лезвии  секиры,  заставив  Конана  прищуриться. Если  не
считать покойного  Гор-Небсехта,  они были  вдвоем в  холодном  и  сумрачном
чертоге,  и все  же киммериец смутно ощущал чье-то присутствие, некую третью
силу,  руководившую сейчас Идрайном. "Не  вселился ли  в  него дух погибшего
колдуна?" -- мелькнула мысль.
     Но, кто  бы ни  повелевал  теперь големом, намерения  его  были ясны, и
Конан, подняв руку с зажатым в ней клинком, повторил:
     -- Стой, где стоишь, ублюдок!
     -- Я убью тебя! -- рыкнул Идрайн. Его секира взмыла в воздух.
     -- Ты забыл добавить "господин", -- произнес киммериец и швырнул нож.
     Золотистое лезвие свистнуло протяжно и тонко,  каплями крови  сверкнули
рубины,  аметисты вспыхнули  мрачноватым  фиолетовым  огнем; миг, и рукоять,
изукрашенная самоцветами, торчала в груди Идрайна.  Прямо под  пятым ребром,
куда  и  целился Конан.  Он метнул  клинок  правой рукой, а левой перехватил
древко секиры, брошенной големом;  удар был так силен, что  отшвырнул его на
пол, на каменные плиты рядом с телом Гор-Небсехта.
     Он  поднялся,  потирая  локоть, подошел к Идрайну  и заглянул в мертвые
глаза. Зрачки голема погасли,  но  лицо  искажала жуткая гримаса -- будто  в
момент  смерти,  или развоплощения, некая демоническая сущность,  овладевшая
телом  серого исполина, вырвалась наружу, воплотившись в новых  и незнакомых
Конану чертах. Он долго  рассматривал непривычный лик Идрайна, потом сплюнул
и злобно пробормотал:
     --  Проклятый  ублюдок!  Теперь  мне точно  придется плыть  на  остров!
Вернуться к рыжей! И гнить в ее постели до нового Великого Потопа!
     Чувство, что его  обманули,  становилось  сильней с  каждым мгновением.
Первый  обман был  связан  со  стигийцем и  ножом,  который никак  не  желал
покрываться ржавчиной;  второй  -- с мятежом  Идрайна.  С чего  бы эта серая
скотина  вздумала  бунтовать?  Поднять  оружие против  хозяина? Хорошего  же
защитника дала ему рыжая ведьма!
     Конан  медлил, не решаясь  вытащить клинок, предчувствуя  новый  обман,
третий  по  счету.  Впрочем,  что  могло  статься  с   зачарованным   ножом,
проткнувшим каменную грудь Идрайна? Разумеется, голем  был творением  магии,
искусного  волшебства, но сам колдовскими чарами не обладал. Получалось, что
опасаться нечего; во всяком  случае, серокожий не оживет, если вытащить нож.
А оживет, так можно единым махом лишить его головы!
     Киммериец   оглянулся,   скользнув   взглядом   по  телу  Гор-Небсехта,
распростертого под алтарем. Что ж, одно  полезное дело  сделано: он отомстил
за  гибель  "Тигрицы",  за  смерть своих  людей! Осталось забрать кинжал  да
убираться из этого мрачного замка, полного трупов. Уйти  к Эйриму, уплыть  с
ним  в  теплые  края, а  там,  раздобыв корабль, отправиться к  Дайоме.  Или
сбежать, не вспоминая больше ни о ее острове, ни о ней самой...
     Он  медленно протянул  руку,  стиснул сильными  пальцами  рукоять ножа,
дернул к себе.
     Лезвие вышло из раны; оно казалось покрытым засохшей кровью, бурой, как
пыль  от растолченного  кирпича.  И на этом ржаво-коричневом  фоне Конан  не
видел ни единого золотистого проблеска.
     С изумлением приподняв бровь, он  осмотрел клинок, хмыкнул, потом сунул
кинжал в ножны. Случившееся было загадочно  и  необъяснимо;  получалось, что
тупоумный Идрайн обладал большим чародейством, нежели искуснейший стигийский
маг, враг госпожи Дайомы! Конан,  однако, испытывал облегчение -- как всякий
человек, избежавший необходимости выполнять неприятный договор.
     Он снял с головы свой обруч и уставился на него, словно в ожидании, что
и  этот  волшебный  талисман  вдруг  рассыплется  ржавой  трухой, но  ничего
подобного не  случилось: обруч, на вид из самого  честного железа, оставался
твердым и прочным. Конан вновь водрузил его на  голову, надвинул поплотнее и
осмотрел два трупа, валявшиеся на полу.
     "Пусть Нергал разбирается с этим делом и с этими  проклятыми чародеями,
-- решил он.  --  Думают одно, делают другое, говорят третье... Они способны
перехитрить Крома и Митру вместе взятых!"
     Он плюнул на алтарь из черного камня и направился к выходу.
     * * *
     "Конец?"
     --  Собственно,  да.  Кое-какая  рихтовка  и  отделка,  краткий эпилог,
страничка  комментариев...  пара  дней...  Успею!  -- Ким  перегнулся  через
подоконник  и осмотрел улицу, гадая, откуда появится Даша:  то ли приедет на
колесах, то ли придет пешком от станции метро.
     "Написано изрядно, можно  бы в  цирк  сходить, на  Варю  поглядеть,  --
мелькнула  мысль.  -- Взять  цветы,  шампанское,  торт, бананы для  Облома и
отпраздновать...  Премьера,  как-никак!  Чайковский, не  половецкие  пляски!
Лебедь на слоне, зрители в отпаде, прима-балерины мрут от зависти..."
     "Я  зафиксировал  твою  историю  и  связался  с микротранспундером,  --
произнес  Трикси.  --  Пришла  пора  прощаться.  Вряд   ли  мы  когда-нибудь
встретимся,  мой драгоценный  друг --  мне,  инвалиду, больше  не  летать  в
космос... Но я сохраню самые лучшие..."
     -- Ты  куда? -- Ким даже  подскочил от  неожиданности. -- Куда спешишь,
куда торопишься?  Роман закончен, роман, а не наш  договор!  Есть  тут  одна
идейка... Ты подожди, подожди, я тебя еще не отпускаю!
     "Но мои служебные обязанности..."
     --  И  они подождут. --  Ким поднялся, шагнул  к столику, взял из миски
яблоко. -- Что мы имеем в  данный момент? Тебе причинили травму -- здесь, на
Земле. Погиб инклин,  пропала  часть твоей  ментальной сущности...  -- Он  с
хрустом  откусил  и  повертел  яблоко  в  руках,  словно  демонстрируя  факт
недостачи. -- Я, как представитель человечества, твой друг и контактер, несу
ответственность  за все, что здесь с тобою приключилось. Перед нашим  миром,
перед твоим и перед всей Галактикой! Я не могу допустить, чтобы о нас судили
как о варварах, не знающих ни совести, ни чести, как о кислородных монстрах,
ворующих  инклины  у  гостей  из  космоса.  Инклин  ведь  что  такое?  Часть
ментальной сущности, как  говорилось выше, то есть часть души! Самое ценное,
чем мы владеем! А посему...
     "Очень, очень торжественно, -- перебил его пришелец. -- Но я все еще не
понимаю, к чему ты клонишь".
     -- Можешь прозондировать. Разрешаю, -- сказал Ким, приканчивая яблоко.
     Секунду  в  ментальных  пространствах  царила  тишина,  потом  раздался
восторженный вопль Трикси.
     "О!  Какая щедрость! Какое бескорыстие  и благородство! Какой бесценный
дар! Ким, я не могу его принять!"
     --  Отчего  же? Если я с Икрамычем душой делился, так с  тобой  сам бог
велел.
     "Икрамову  я  переправил дубль,  а тут... тут...  Ты  предлагаешь  все,
полностью и целиком!"
     --  Целиком,  --  подтвердил  Кононов. --  Бери, владей  и наслаждайся.
Будешь  в  лучшем  виде упакован,  при  всех  инклинах,  даже еще  и с одним
экзотическим. Это и для карьеры полезно, и для размножения. Экзотика, знаешь
ли, возбуждает.
     "Но..."
     --  Не  спорь!  Сказано  --  бери!  Ведь   пропадет  инклин,  исчезнет,
растворится... сам говорил,  за месяц-два...  А  жалко ведь! Такая личность,
мощь  и  сила! -- Ким запустил огрызком  яблока в  окно.  -- Я  бы тебе  еще
кувалду подарил, да только не уволочь ее на транспундере...
     "Я  сохраню  ее ментальный  образ,  -- проговорил  Трикси с  трепетом в
голосе.  -- Я сохраню  память о вас, о  Даше, Дрю-Доренко,  снежной  деве  и
старичке  из магазина "Киммерия"... И, разумеется, о тебе,  мой щедрый,  мой
искренний друг!  Я принимаю твой  дар, эту замену  погибшего инклина...  И я
надеюсь, что  он  поможет мне пересказать твое творение, твой "Грот Дайомы",
не только во всех деталях, но с чувством и должной экспрессией".
     --  Автора  укажи, не позабудь, -- напомнил Ким. -- Авторское право  --
оно и в ядре Галактики право!
     "Разумеется! А теперь..."
     -- Теперь расцелуемся по русскому обычаю. -- Кононов вытер повлажневшие
глаза и направился к окну. -- Вот,  видишь,  небо  --  просторное,  широкое,
огромное, ни стен, ни потолка... Отсюда легче улетать...
     Они расцеловались -- само собой, ментально. Потом...
     Потом  что-то  щелкнуло,  дрогнуло,  провернулось у  Кима  в  голове, и
наступила  пустота. Такая, которая бывает  в  тот  момент, когда один  роман
закончен, а другой еще не начат.
     Он  долго всматривался  в  вечернее  блеклое небо, где плыли над  лесом
облака и сияла первая звездочка, Венера или Юпитер, Ким  в точности не знал.
Затем  направился  к   книжным  полкам,   взглянул  на   Дашину  фотографию,
прикоснулся  к  ней губами, отпрянул,  и  пустота исчезла. Он был не одинок!
Конечно же, не одинок! Есть расставания, есть встречи, что-то уходит, что-то
приходит... "Приходит  и остается навсегда", --  прошептан  Ким. Его  ладонь
стала скользить вдоль ярких книжных корешков и вдруг замерла на пухлом томе.
Ким вытащил  его и прочитал название  -- "Город  в  осенних звездах"  Майкла
Муркока. Книга раскрылась сама собой, слова побежали, заторопились, стараясь
догнать  друг друга, а он впитывал их и думал  о  страннике, который несется
сейчас в космической тьме, торопясь к родному миру.
     Думал и о случившемся с ним, Кимом Кононовым. Редкое, почти невероятное
стечение событий? Чудо, волшебство? Что  ж,  бывают на свете  чудеса, всякое
бывает... Мир огромен и чудесен, и  чего в нем только нет!.. Даже такое, как
в этой книге Муркока...
     "Бывают  моменты, когда звезды  в небесах  выстраиваются в определенном
порядке, наша Вселенная пересекается с другой, невидимой в  иные времена,  и
посвященные адепты  получают  возможность переступить черту, отделяющую одну
реальность от другой. Такая звездная конфигурация -- явление редкое, которое
случается  раз  в  тысячу  или  две  лет.  С данной согласованностью  светил
совпадают определенные события,  происходящие во всех соприкасающихся  между
собой  мирах,  когда границы  размываются  и  происходит установление  новых
реальностей".
     * * *
Диалог шестнадцатый
     -- Ким, милый...
     -- Да, солнышко?
     -- Ты почему такой задумчивый сегодня? Даже грустный... Не понравилось,
как Варя танцевала? Или мне не рад?
     -- Понравилось, очень даже понравилось. А тебе я  рад всегда...  вот...
вот... и вот...
     --  Ким, Ким!  В щечку, не  в  губы! Люди смотрят, неудобно! Вот придем
домой...
     -- Пусть смотрят. А дома...
     --  Дома я попробую  тебя  развеселить.  Хочешь, спляшу? Не  хуже,  чем
Варвара!
     -- Так у нас ведь, ласточка, нет слона!
     -- Стол есть.  Кухонный.  Ну  вот, ты  улыбнулся...  А глаза  все равно
печальные. Почему?
     --  Друг меня  покинул.  Помнишь, я рассказывал про инопланетянина? Про
духа, который во мне живет? Все, нет его больше,  Дашенька! Улетел!  Исчез в
галактических безднах!
     -- Фантазер ты мой... Ты ведь  сегодня роман закончил, да? Вот потому и
печальный. Исписался  весь, до  самого  донца... Кстати, как  там феюшка моя
рыжая? Жива?
     -- Жива. Но не в романе, ласточка, дело, романов я еще  много напишу. А
друг, и правда, улетел... На родину, в центр Галактики...
     -- Фантазер... Ой, фантазер! Ой, выдумщик!
     Звук поцелуя...