орек его брат и...
     -- ...просто френд, -- сказал Игорь. -- Ты не находишь, Барби, что  Ким
обойдется без этих подробностей?
     Варвара топнула ногой.
     --  Сколько  говорилось  --  не  смей  называть   меня  Барби!   А  без
подробностей никак. Ким теперь за Дашей, значит, в нашем семействе и родичей
обязан знать. Ну-ка, мальчики, обнимитесь и расцелуйтесь с ним!
     Они  обнялись, расцеловались.  От  братьев  пахло  капустой  и  немного
свинарником.
     --  С  Обломом  тоже  поцеловаться?  --  спросил  Ким.  Его  настроение
стремительно улучшалось;  он вдруг подумал, что у него и  в самом деле  есть
семья,  есть люди,  которым  он  небезразличен. Тем более -- Даша!  Они, эти
парни,  ее похитили --  там, на Президентском,  -- а что  похищено единожды,
можно еще раз украсть. Были б надежные компаньоны!
     -- Нет, -- сказал Олег, -- Облом еще не вымытый, так что с поцелуями не
торопись. С Дашенькой, я думаю, приятнее... Где  она, кстати? Ты почему один
заявился?
     Кононов помрачнел:
     -- Беда с  ней приключилась, родичи. Моя вина -- не  уберег! Поехала  в
загс разводиться и пропала! Вечером  нет, ночью  нет, а утром я выяснил, что
отвезли ее в Комарове, к мужу. Силой отвезли.
     -- Как выяснил? Откуда? -- Варвара сжала виски ладонями.
     --  Телепнулось,  --  буркнул  Ким. -- Однако  не сомневайся,  сведения
верные, хоть и не из милиции.
     Игорь со злостью сунул вилами в кочан капусты, Олег сурово нахмурился и
что-то собрался  сказать,  но его  опередил  Варварин  вопль. Подпрыгивая на
месте, она молотила воздух кулаками и рычала:
     -- Ну, окаянный, ну, погоди! Душу вытрясу из шмурдяка! Урод мокрозадый!
Узнаешь, блин, каковы Тальрозе-Сидоровы! Не те  у нас бабы, чтобы  в постель
их силком тянуть! -- Она задохнулась, но тут же опять набрала воздуха. -- Да
я... я за сестренку всех цирковых подниму! От директора до шталмейстера! Мне
не нужна милиция! Мы без нее  твоих  бандюг уроем! Фазенду  твою вонючую  по
бревнам  разнесем,  а тебя  --  в  сортир,  как  велено  президентом!  Козел
трахнутый, крыса, обмылок! Зараза су...
     Перекрывая  Варварины вопли, тревожно и гневно  затрубил Облом.  Игорь,
успокаивая, похлопал его по хоботу, Олег обнял Варю.
     --  Ну, рыженькая, ну,  не надо, не кричи... криком делу не поможешь...
Мы  ведь Дашутку не бросим, не оставим... Все сделаем, как скажешь: шмурдяка
--  в  сортир,  фазенду  --  по  бревнышкам...  еще  и  спичек   из   бревен
настрогаем...
     -- По  бревнышкам  и  я могу,  -- сказал Ким,  -- а вот фазенда где? Вы
говорили,  в  Комарове,  а это  все  равно что ничего --  там  ведь сплошная
застройка от Солнечного до Зеленогорска. Вдоль залива километров  двадцать и
пять от берега... рестораны, санатории, дома отдыха и  просто дома... Улица,
Варя, нужна, улица и номер. Найдем фазенду, тогда и будем разносить.
     Варвара смолкла, хлюпнула носом и вытерла глаза.
     -- Думаешь, я знаю? Я  ведь там не бывала, кофий не кушала... Питерский
адрес знаю, квартира  у него на Салтыкова-Щедрина, но в ней он не живет... И
то по справке выясняла...
     --  Выходит, не  знает. -- Ким  разочарованно вздохнул,  но, почесав  в
затылке, приободрился: -- Справка!
     Справка  --  штука полезная!  Телефон  в  Комарове  известен,  так  что
можем...
     -- Не можем. Мобильный телефон, -- совсем нормальным  голосом возразила
Варвара. Игорь покачал головой и добавил:
     -- Прогресс, мать его ети...
     -- В милицию... -- начал Олег.
     Варвара фыркнула:
     -- Какая  милиция, милый!  Она его супруга  по закону!  Он ее не бьет и
голодом не морит, еще и облизывает, как сахарную!
     --  Я  не  то  хотел сказать.  Есть  поселковый  совет,  где  все  дома
зарегистрированы, есть местная милиция -- этим всяк известен. Сейчас поедем,
спросим и узнаем.
     -- Если скажут, --  возразил  Ким. -- Правильный ход, но долгий, а я не
желаю, чтоб он ее облизывал. Я сам  спрошу. Знаю, где, и  знаю, у кого -- на
складе, улица Зины Портновой, за домом двадцать пять. Там его люди сидят.
     Олег хмыкнул.
     -- А эти, думаешь, скажут?
     --  Есть очень убедительные способы, -- ответил Ким и, взяв Варвару под
руку, направился прочь с пустыря. У клетки с тигром он остановился и стиснул
Варин локоть. -- Вы не тревожьтесь, я  ее  найду.  А как найду,  понадобится
помощь, так что будьте наготове и где-нибудь  поблизости от телефона. Машина
есть?
     -- Есть. У Игорька. А Олег... Если надо, Олег фургон раздобудет.
     Ким повернул голову, помахал на прощание братьям.
     --  Хорошие  у вас партнеры, Варя, надежные. Только  уж очень похожи...
Близнецы?
     --  Близнецы, --  подтвердила Варвара и добавила, слегка  порозовев: --
Знаешь, я сама их временами путаю. Особенно ночью.
     Когда Ким подошел к воротам,  усач приканчивал четвертую бутылку  пива.
Осмотрев посетителя, он спросил:
     -- Ну как, договорился с Барби? Будет в хабаре твоем плясать?
     -- Непременно.
     -- Приду, посмотрю. А что Облом ревел?
     -- Гонорар  его  не  устраивает.  Сказал,  надо  добавить,  бананами  и
морковкой.
     -- Столковались?
     -- А как же!
     Огибая цирковой  шатер,  Кононов  направился  к дороге, откуда  неслись
привычный гул моторов и шелест шин. "Тачку бы взять, -- мелькнуло  в голове,
-- заехать на Фонтанку за кувалдой, со Славиком перемолвиться и -- на склад.
К Мураду  и  его  коллегам...  Склад --  место  расхожее,  люди  целый  день
толкутся, шофера,  качки да экспедиторы...  кто-нибудь знает,  где хозяйский
терем... хотя бы два ублюдка, что поджидали тогда у больницы... Вот с ними и
побеседуем!"
     "Слон, -- внезапно произнес  Трикси,  -- слон на том  пустыре... А  еще
тигр, лев, медведи и такие серые, с длинными ушами..."
     -- Ослы, -- подсказал Ким. -- А что?
     "До  сих пор  я наблюдал  лишь  птиц,  собак и кошек. Но  эти  животные
другие, особенно слон... Слон просто потрясает!"
     --  Тебя, разведчика, видевшего тысячи миров?  Ты  не  нашел там ничего
чудеснее слона?
     "Во-первых, не тысячи, а  около  двухсот, а во-вторых, я  не исследовал
зверей и птиц на примитивных планетах, где некому послать инклин, -- сообщил
пришелец. -- Видишь  ли, Ким, животный  мир не очень нас интересует; мы ищем
разумные сообщества с высоким уровнем культуры. Чем выше уровень, тем меньше
на планете диких тварей -- сказанное мной известно как Закон Вытеснения. Вид
разумных вытесняет прочие виды  из всех экологических ниш, преобразуя их под
собственные нужды. Вы не  исключение. Когда вы доберетесь  до  планет  вашей
Солнечной  системы, на Земле  не будет  ни  слонов, ни тигров, ни  ослов.  А
жаль!"
     -- Жаль, -- согласился Ким и поднял руку, голосуя. -- А на твоей родной
планете сохранились звери?
     "У нас их просто  не было -- ни птиц, ни рыб и никаких других животных.
Иной  тип  эволюции,  чем  на  Земле.  Самые  древние   организмы  были  уже
приспособлены к  метаморфозам  и  взаимному  слиянию,  к  обмену  ментальной
энергией и производству потомства путем деления. Они сливались, усложнялись,
совершенствовались, пока не появился разум, и в этот момент..."
     Рядом с  Кимом затормозила старенькая  серая "Тойота". Водитель, щуплый
парень с бледным, усеянным веснушками лицом, приоткрыл дверь.
     -- Куда?
     -- Далеко. Сначала на Фонтанку, рядом с Невским, -- груз забрать, потом
на Ленинский, к Зине Портновой, двадцать пять. Свезешь?
     -- Груз большой?
     -- Да нет, молоток и кое-какие инструменты... На десятке сойдемся?
     --  Если  в баксах,  --  сказал  водитель,  открывая дверь  пошире.  --
Залезай! И помолись, чтоб на Литейном в пробку не встряли.
     Молитва  не помогла -- все-таки встряли. Водитель  чертыхался, "Тойота"
скрипела и кашляла, неторопливо  выплывая к Невскому  в потоке  машин, а Ким
внезапно задремал и  очутился в Ванахейме,  на  пиру у Эйрима.  Должно быть,
между Хайборией и земной  реальностью  возникли такие прочные связи, так что
события  там и тут следовали друг за другом  в дивной гармонии и были весьма
похожими -- как, впрочем, и люди, Гиря и капитан Гирдеро, Даша и Дайома,  ее
супруг и чародей Небсехт. Можно было биться о  заклад,  что сыщется аналог и
для Эйрима,  и  для иных персон,  ибо они не  прыгали из  пустоты,  а как бы
ответвлялись от людей реальных и  уже знакомых Киму либо от тех, с коими  он
повстречается в близком будущем, через минуты или немногие часы.
     Но будущее еще не наступило, а сейчас, как только...
     * * *
     Как только они допили бочонок аквилонского и прикончили блюдо с китовым
мясом,  дверь распахнулась. Не та дверь,  прорубленная у очага, что  вела  к
Длинному Дому,  а  та, что выходила наружу, к задним дворам,  выгребной яме,
кузнице и корабельному сараю.
     Пирующие сидели к  ней лицом и  спиной к огню,  и  никому  не  пришлось
оборачиваться,  когда  на  пороге  возникли  две   рослые  фигуры  в  медных
кольчугах. Конан заметил,  что один  из незваных гостей еще  молод, примерно
его лет, с длинными рыжеватыми усами, свисающими ниже подбородка; другой был
постарше, с решительным мрачным лицом  и рваным  шрамом на щеке.  У обоих  к
поясу  подвешены  мечи; старший держал в  руках топор, а  младший --  боевую
палицу с бронзовыми шипами.
     --  Пьете? --  пробурчал воин со шрамом вместо приветствия. --  Веселый
пир, я вижу! А по какому случаю?
     Эйрим вскочил, грозно насупив брови.
     -- Каков бы ни был  случай,  Фингаст, ты не должен врываться ко мне, да
еще вооруженным! Клянусь челюстью Имира, я этого не потерплю!
     --  Потерпишь,  --  сказал  молодой  -- видимо,  Тор-кол, как догадался
киммериец. -- Потерпишь, Эйрим, сын Сеймура. Не то наш господин...
     -- Знаю, знаю! -- Хозяин Рагнаради махнул рукой. -- Не то ваш  господин
сделает  так,  что я не доживу до  зимы!  И  никто не  доживет в моем жалком
крысятнике! Господин повелевает ураганами, и сметут они в море и дома мои, и
корабли, и запасы пива,  и людей -- всех до  последнего раба! --  Постепенно
голос Эйрима возвышался; теперь  он  почти  кричал. -- Все это мне известно,
Торкол-отцеубийца, только я  ведь  против  господина вашего не  умышляю! Пью
свое, и ем свое, и пирую со своими людьми!
     -- А этот тоже твой? -- Фингаст ткнул секирой в сторону Конана.
     -- Мой! Брат мой Конан!
     -- Не похожи вы на братьев, -- угрюмо заявил воин со шрамом. -- У  нас,
ваниров, золото в волосах, а этот черен, как ненастная ночь.
     Конан встал, обошел вокруг стола и с угрозой уставился на Фингаста.
     -- У одних ваниров и впрямь золото в волосах или благородная бронза, --
сказал он, -- а у других -- рыжее дерьмо!  Хоть цветом и схоже с золотом, да
не золото!  Дерьмо  в волосах, дерьмо в голове, а на устах  -- речи смрадной
гиены.  Ты, верблюжья  моча, зачем  сюда ворвался?  -- Тут киммериец перевел
взгляд на Торкола: -- А ты, усатый шакал, зачем грозишь брату Эйриму? Или он
в  своем доме  уже  не  хозяин?  Прах и пепел!  Два  недоумка  дерзят вождю,
храброму сыну Сеймура  Одноглазого! Клянусь  Кромом,  таких у нас в Киммерии
вяжут да бросают живьем в выгребные ямы!
     Не  всякий  мог  потягаться  с  Конаном  в  сквернословии. Лица  воинов
Гор-Небсехта   сначала   побледнели,  затем  побагровели;  наконец   Фингаст
прорычал:
     -- У вас  в Киммерии никого не бросают в выгребные ямы, хорек!  У вас и
ям-то  таких нету! Всем известно, что киммерийцы  гадят под себя, да  еще по
заднице размазывают!
     Ухмыльнувшись,  Конан повернулся  к  Фингасту, задрал куртку и выставил
зад:
     --  Раз так -- понюхай, меченая шкура! И убирайся, пока я не разукрасил
тебе другую щеку!
     За столом злорадно  заржали.  Седоусый  Храста, тот  вовсе свалился  со
скамьи и, держась за  живот, ползал среди пустых бочонков и обгрызенных псом
костей.  Найрил и Колгирд то  в  восторге  молотили кулаками  по коленям, то
хлопали друг дружку ниже поясницы, повторяя: "Понюхай, меченая  шкура!" Даже
Эйрим, имевший вид раздраженный и грозный, не выдержал, захохотал.
     Конан, с  довольным  блеском  в  глазах,  отступил к стене.  Дело  было
сделано: он оскорбил приспешников колдуна, а Эйрим со своими людьми смеялись
-- значит, одобряли нанесенную  обиду. Теперь,  если  бы Эйрим захотел после
всех обещаний  насчет завтрашней  ночи  пойти на  попятную,  миру  не  быть!
Сказанное и сделанное смоет только кровь.
     Молодому Торколу захотелось получить ее  немедленно -- он поднял палицу
и с  бешеным  ревом рванулся к Конану. Но Фингаст, который  был  постарше  и
поопытней, ухватил его за пояс и  что-то прошептал -- насчет гнева господина
и отданных им приказов,  насколько  удалось  расслышать Конану. Однако и сам
Фингаст  еле сдерживался; шрам  на  его  щеке  налился сизой кровью,  пальцы
каменной хваткой  сошлись на древке секиры. Он погрозил оружием киммерийцу и
прохрипел:
     -- Отдай его, Эйрим! Отдай нам!
     --  Почему?  --  Хозяин  Рагнаради  взглянул  на   Фингаста  с   хорошо
разыгранным  недоумением.  --  Ты  хочешь  зарубить  моего  брата?  За  пару
сказанных в горячности слов?
     --  Нет! Нергал с  его словами и с его вонючим языком!  Но наш господин
повелел взять черного хорька и вырвать ему сердце!
     -- Ваш господин? Когда же он изъявил свою волю?
     -- Сегодня ночью, Эйрим, сегодня ночью! Вождь ваниров задумчиво поскреб
подбородок.
     -- До башен Кро Ганбора не один день пути, -- заметил он. -- И что-то я
не  помню, чтобы в  мои ворота  сегодня стучался гонец. Может,  ты,  Найрил,
видел  его? Или  ты, Храста?  Или  Колгирд? --  Эйрим бросил  вопросительный
взгляд на своих седоусых кормчих.
     -- Моему господину не  нужны  гонцы, чтоб  шепнуть тайное  слово своему
слуге! -- яростно выдохнул  Фингаст. -- Вспомни,  Эйрим, _кто_ мой господин!
Вспомни, и отдай нам эту киммерийскую крысу!
     -- Твой господин шептал слишком тихо, и я ничего не расслышал, Фингаст!
-- На губах Эйрима змеилась издевательская усмешка.
     Внезапно воин со шрамом отступил к распахнутой  двери, потянув за собой
Торкола. Теперь оба они, стиснув  кулаки, стояли  по бокам дверного проема и
словно бы стерегли его; а снаружи, во дворе, начала шевелиться и позванивать
металлом некая  плотная  масса, почти неразличимая в сером  сумраке северной
ночи.
     --  Значит,  слово господина ты  не  расслышал, Эйрим?  Не расслышал  и
киммерийца не  отдашь?  -- с угрозой произнес  Фингаст.  -- Ну, слушай тогда
меня...  я-то близко!  --  Он оскалил  зубы в  ответ  на усмешку Эйрима.  --
Слушай, Высокий  Шлем!  Воины  твои либо дрыхнут, либо пьют,  а наши уже  во
дворе, и  на всех брони да кольчуги.  У всех топоры да мечи  в руках, у всех
щиты  да  дротики...  Тебя и старшин  твоих,  --  Фингаст метнул  взгляд  на
кормчих, -- убьем первыми, вместе с киммерийцем. А дружину вырубим на треть!
Треть прикончим, остальные покорятся  и поплывут с  нашим господином хоть  в
Кхитай, хоть в страну Амазон... Ясно, сын Сеймура? Ты-то нам не нужен, нужны
твои люди, твои корабли да твои припасы!
     Эйрим переменился в лице.
     -- Врешь  ты все, моржова кишка! На валу и башнях  сторожа! Или они  не
заметили, как ты вывел во двор своих ублюдков?
     --  Заметили! -- торжествующе  рявкнул Фингаст. --  Только сторожа твои
уже бегут на Серые Равнины, и у каждого между ребер торчит по стреле!
     Он пронзительно свистнул, и во  дворе загремело железо, в дверь полезли
воины в медных бронях и рогатых шлемах, над столом  пропел дротик, впился  в
скамью; второй опрокинул миску с мочеными ягодами.
     --  Похоже,  эти  парни  решили  не  дожидаться  завтрашней   ночи,  --
пробормотал Храста, подняв над головой бочонок. Найрил ухватился за огромное
блюдо  с рыбой, Колгирд, громко вызывая подмогу, прыгнул к двери, что вела в
Длинный Дом.  Эйрим же метнулся к стене,  где  над полатями висели  его меч,
шлем и щит.
     -- Идрайн! -- позвал Конан. -- Идрайн!
     Он  не  успел  договорить,  как голем  уже стоял  за спиной,  поигрывая
секирой. Киммериец повернулся к Эйриму.
     -- Мой слуга кое-что тебе задолжал, братец. Позволишь ли рассчитаться?
     -- Еще бы! Самое время, клянусь Имиром. -- Хозяин Рагнаради уже напялил
свой  высокий  шлем, и  голос  его  глухо  звучал  из-под  забрала.  Колгирд
распахнул  внутреннюю дверь  и скрылся  в глубине Длинного  Дома;  Найрил  и
Храста, один -- с блюдом, другой -- с бочонком, пятились к  очагу, готовые к
обороне.
     Но  сражаться  им не  пришлось.  Конан вытянул  руку  к  двери, к толпе
валивших в горницу воинов, и рыкнул:
     -- Ну-ка, серая нелюдь! Возьми их!
     Словно ураган пролетел по бревенчатому чертогу Эйрима. Серокожий гигант
ринулся вперед, подобно  выпущенной из катапульты глыбе, сокрушающей на пути
и  бронзовые   шлемы,  и  окованные  железом  щиты,  и  медные  кольчуги,  и
человеческую  плоть,  прикрытую  доспехом.  Топор Идрайна  гулко  грохнул  о
металлический ванирский наплечник, потом  голем  подхватил еще  одну секиру,
вырвав ее у сраженного воина,  и пошел бить в две руки; только слышалось  --
гулкое   "Бумм!"  да  тоном  пониже  --  "Бамм!"  Движения  серокожего  были
стремительными и уверенными; казалось, он испытывает удовольствие  от битвы,
от  собственной необоримой мощи, от власти своей над немощными человеческими
телами.
     Ваниры,  ошеломленные  этим  натиском,  попятились.  В  горнице их было
десятка три,  все -- опытные  воины, и сделали они  все,  как надо: передние
прикрылись  щитами,  задние  разом  выметнули  топоры  на  длинных рукоятях,
боковые обошли врага, ударили ему в спину. Куртка Идрайна вмиг  превратилась
в лохмотья, но на коже его не было ни кровинки, ни  царапины; лезвия секир и
клинки мечей  молотили по каменной шкуре  голема, но  не  могли даже  высечь
искр, кои случаются, когда металлом бьют о камень.
     А серокожий рубил! На этот раз он  пользовался  одним и тем же приемом:
не обращая  внимания на вражеские удары, сек  топорами между  шеей и плечом,
разваливал противника напополам,  до паха  или  до  бедра.  Чудовищные  раны
мгновенно  исторгали  кровь,  алые  лужицы  хлюпали   под   ногами  Идрайна,
устилавшая  пол солома  сделалась влажной и багровой. Груда внутренностей  и
изуродованных тел росла у двери.
     Голем успел прикончить двенадцать или пятнадцать  человек,  когда враги
сообразили,  что биться  с ним в  замкнутом  пространстве опаснее вдвойне. С
громкими воплями ваниры начали выбегать во двор; Идрайн, поторопив последних
богатырским пинком, последовал за ними. В горнице остались шестеро: Найрил и
Храста с отвисшими челюстями,  Конан и Эйрим, добравшиеся до своих мечей, да
Фингаст с Торколом --  те, выпучив глаза, по-прежнему подпирали стену по обе
стороны  двери. Из глубины Длинного Дома доносился гул возбужденных голосов,
металлический  лязг  и  скрип торопливо натягиваемых кольчуг. Конан, однако,
сомневался, что хоть один воин Эйрима успеет сегодня омочить  клинок в крови
врагов.
     Он подбросил в воздух свой  меч,  поймал его, оглядел замерших  у двери
людей колдуна и повернулся к хозяину усадьбы.
     -- Ну, кого из  них  ты хочешь, брат  Эйрим?  Если выбор за  мной, то я
возьмусь за того  разговорчивого недоумка, который  со шрамом. Поганая кровь
Нергала! Я же обещал разукрасить ему другую щеку!
     Эйрим молча кивнул,  и два воина с обнаженными клинками начали неспешно
приближаться к Фингасту и Торколу.
     * * *
     -- Ну, наконец!  Проехали, матка боска ченстоховска! -- выдохнул щуплый
водитель и свернул на Невский. -- Теперь бы на Фонтанке выкрутиться...
     -- Туда не лезь, -- распорядился Ким. -- На Рубинштейна сверни, потом в
Графский переулок и на углу с Фонтанкой тормознешь.
     Парень одарил его братской улыбкой.
     -- Тоже водила?
     -- А как же!
     -- А рассекаешь на чем?
     -- Сейчас на  своих двоих. Права отобрали -- пса переехал, а оказалось,
пес губернаторский.
     -- В другой  раз ты  губернатора переедь, -- посоветовал  щуплый.