вушка.  Цунами не  болезнь, это  много  хуже,  --
буркнул Кононов и отключился.
     С  минуту он  сидел, уставившись на телефон, и скрипел зубами. Добежать
до цирка  и самому найти Варвару? А вдруг Даша где-то задержалась --  может,
туфли к свадебному платья выбирает и галстук жениху... то есть уже выбрала и
сейчас придет...  Заявится с  галстуком и коробкой,  а жених исчез! То ли  в
лесу гуляет, то ли вообще сбежал! К Альгамбре, снежной деве!
     "Твой  гормональный   баланс   нарушился,   --   сообщил   Трикси.   --
Отрегулировать?"
     -- Не надо. Лучше скажи, что делать будем?
     "Активные  действия -- на  твое  усмотрение. Я пришелец, ты автохтон  и
лучше  разбираешься  в  ситуации.  --  Помолчав, Трикси добавил:  --  Я тоже
обеспокоен. Твоя подруга очень милая... к тому же с нею мой инклин".
     Он смолк, а Ким начал  бродить  по  квартире и занимался  этим делом до
полуночи. Потом рухнул в койку,  однако уснуть  не  удалось -- лишь под утро
забылся  короткой и  тревожной  дремой.  Снилась  ему Дарья, плененная  злым
колдуном, а стерегла ее шайка ваниров, напоминавших покойного Гирю.
     * * *
Диалог одиннадцатый
     -- Нехорошо получилось с кабаком, Анас Икрамович, нехорошо... Нашумели,
постреляли,  а толку --  на рубль братской  Белоруссии... Ну, я на  вас не в
обиде! Потому и звоню,  чтоб вы на этот счет не волновались. Возьмем мы этот
кабак,  не  сегодня,  так завтра... возьмем, куда он  денется!  Хе-хе... Как
говорил ваш Мухаммед, есть  много способов,  чтоб  привести  людей к Аллаху:
поставки перекрыть,  в аренде  отказать или с  горы столкнуть без парашюта..
Так?
     -- Не поминай Аллаха и Пророка всуе, Паша, и про свое заведение забудь.
Не  очень надолго  --  так, на неделю... Это  теперь моя  проблема, дорогой,
кровная, и я с  ней разберусь.  Может, и неделя не нужна,  если шепнешь, где
этот    хакзад    проживает...     ну,     главный    крутильщик,    который
писатель-фокусник... Хочу с ним повидаться, понимаешь.
     -- Шепну, как не шепнуть... А хакзад -- это кто, Анас Икрамович?
     -- Это,  Паша, на  персидском.  Рожденный  из  праха,  а  проще  --  из
дерьма... Говнюк, словом.
     -- Сочное словечко! Запомню,  непременно  запомню. Своих недоумков  как
называть? Чмо да притырок... хе-хе... Надоело!
     -- Ты,  Паша,  веселиться  погоди,  ты мне  скажи про крутильщика.  Где
живет, куда ходит, с  кем  корешится...  Зайцев  мой говорит, дружки у  него
хайборийские, но к Зайцеву я нынче без доверия.  Во-первых, дело провалил, а
во-вторых, какие дружки, какая Хайбория? Хабаровск знаю, Харьков знаю, Хайфу
знаю, Хайборию не знаю!
     -- И не  надо, Анас  Икрамович. Бред это все, глупости, чепуха...  Да и
разыскивать фокусника не стоит. Сам придет.
     -- Сам? Куда? В кабак твой на Фонтанке?
     -- Нет, на склад. На Зинку явится,  откуда мои охламоны питье развозят.
База там у меня винно-водочная, слышали?
     -- Это где Мурад сидит? Слышал, слышал... А что ему там делать, Паша? В
нарды с Мурадом поиграть?
     -- Вы, Анас Икрамович, туда людей  пошлите и не сомневайтесь  -- придет
он, придет. Даже -- хе-хе! -- прибежит!
     -- Что-то  ты, Павел,  веселый  нынче...  С  чего  бы,  а?  Может,  где
подфартило, а я не знаю? Может, осетринку  сторговал или  коньяк французский
из Молдавии?
     --  Веселый, Анас Икрамович, веселый... Радостный! Жена домой приехала,
красавица моя. Из заграниц вернулась, с Акапулько.

Глава 12. Метания и поиски
     Чем моложе человек, тем с большей отвагой он замахивается на глобальные
проблемы, пытается решить неразрешимые задачи. Причина понятна: у юного льва
больше  страсти, у  старого  --  опыта и  осторожности.. В  молодые  годы  я
размышлял о предвидении будущего, о том, что прекогнистика  сделается точной
наукой, способной предвидеть события на час, на сутки, на месяц или год, что
избавило бы нас от многих ошибок и  заблуждений. Но увы! Развитие нелинейной
динамики  и  теории  хаоса  привело  к  парадоксальным  результатам,  к  так
называемой Первой Небулярной Теореме: чем дальше событие по временной шкале,
тем больше вероятность его осуществления. То есть прогноз на сутки нереален,
на  век  --  сомнителен,  а  вот  на  десять  тысяч  лет  вполне осуществим.
Нелепость? Ничего подобного!  Мы  не ведаем,  какие  крушения  и  катастрофы
произойдут через час, но  знаем  с очень  высокой  вероятностью,  что  через
десять тысяч лет люди или погибнут, или доберутся до звезд, заняв подобающее
место среди галактических цивилизаций.
     Приведу один пример, доказывающий опасность и ошибочность краткосрочных
прогнозов. На  рубеже тысячелетий  некое существо (для  определенности будем
считать  его сторонним и  очень эрудированным  экспертом) утверждало:  когда
человечество достигнет  планет Солнечной системы, на  Земле  не останется ни
слонов, ни тигров, ни ослов. Иными  словами,  животные исчезнут, вытесненные
человеком  из всех  пригодных для  обитания экологических  ниш.  И что же мы
видим в данный момент?  Мы  исследуем  планеты,  строим  марсианский город и
станции в  венерианских облаках, однако фауна Земли не менее обильна,  чем в
конце  двадцатого  столетия.  Есть  слоны  и тигры,  а  что касается  ослов,
четвероногих и двуногих, так  их развелось  еще больше. Как, впрочем, гиен и
шакалов обеих пород.
     Майкл Мэнсон "Мемуары.
     Суждения по разным поводам".
     Москва, изд-во "ЭКС-Академия", 2052 г.
     Даша не пришла. Пустая постель, пустой дом, и на душе тоже пустота, как
если б ее стиснули, выдавив жизненный сок, и засушили, словно губку...
     Ким поднялся,  выпил кофе,  попробовал  поесть, но  в горло  ничего  не
лезло.  Плюнул,  с  мрачным  видом вымыл чашку, посмотрел  на часы -- раннее
утро, четверть восьмого.  Настроение --  хуже некуда,  но  в то же время  он
ощущал  такой  прилив энергии,  что ждать звонка или звонить куда-то  самому
казалось  глупым и нелепым. Совсем  смешным! Какие звонки и  ожидания? Взять
кувалду да разнести по кочкам! Кого? Бывшего Дашиного  благоверного, кого же
еще!
     Он вдруг заметил, как сжались кулаки, как напрягаются мышцы в привычном
уже усилии; лицо его окаменело, а где-то под черепом грохнул боевой барабан.
Заметил еще одну странность: джинсы давили в поясе, рубаха едва сходилась на
груди,  плечи стали шире и массивнее. Хмыкнув, Ким полез в кухонный  столик,
выбрал  вилку с  толстым  железным черенком, пристроил его на пальцах, между
мизинцем  и  указательным,  и  надавил  большим. Жалобно  скрипнув,  черенок
согнулся.
     -- Это что же деется? -- сказал Ким, швыряя вилку в мусорное ведро.  --
Что, я спрашиваю,  творится?  Самодеятельность, а?  Я ведь  не  просил  меня
трансформировать!
     "Никаких  трансформаций,  --  заверил   его  Трикси.  --  То,   что  ты
наблюдаешь,  --  следствие  прошлых  метаморфоз, нечто  подобное  остаточной
намагниченности. Метаморфозы влияют на  психику и физиологию, и  этот эффект
--  кумулятивный:  чем  чаще преобразования, тем  явственней перемены. Объем
мышц   растет,  их  тонус  повышается,  процессы  обмена  становятся   более
интенсивными.  Есть  и  психические изменения... пока  -- на подсознательном
уровне". Ким встревожился:
     -- Хочешь сказать, что я превращаюсь в Конана?
     "Отчасти.  Доля  его  присутствия  невелика,  но  возрастает  с  каждой
трансформацией. Конечно,  ты не станешь Конаном, но позаимствуешь многие его
черты  --  те, которых у тебя  не имелось. Подозрительность, тягу  к власти,
жестокость".
     --  Не возражаю  против этого,  --  произнес  Ким,  коснувшись  пальцем
мускулистого  плеча, -- а остального мне не  нужно,  особенно жестокости. Ты
что же, не мог сообразить, к чему ведут метаморфозы?
     "Не мог. Видишь ли, Ким, в поисках инклина я проникал в сознание многих
людей, но не задерживался в их разумах надолго. Ты первый человек, с которым
я  сосуществую  не  минуты,  а  несколько  дней,  и,  значит,  могу  изучить
особенности  вашей  психики. Я  пришел  к  мнению,  что  люди,  несмотря  на
ментальную  глухоту, в чем-то подобны нам, инклинайзерам. Есть ядро,  основа
самосознания  и личности, и есть инклины, которые примыкают к  нему,  сотни,
тысячи инклинов -- точнее, их зародыши в латентной фазе".
     -- Никогда об этом не слышал. Что-то новое в психологии, а?
     "Отнюдь не  новое. Представь:  ты  прочитал  книгу,  и  в твоей  памяти
сформировался  образ  персонажа,  тем более  выпуклый  и  яркий,  чем  более
талантливо  повествование.  Вспомни  еще  о своих  родителях,  возлюбленной,
друзьях, знакомых -- разве их образы не живут в тебе? Разве их счастье  тебя
не  радует, а беды -- не огорчают? Исчезла твоя подруга, и  возникло чувство
горя такое  же острое, как у меня, когда я потерял инклин... Эти образы, мой
друг, -- психоматрицы, споры инклинов в твоем подсознании. Они не автономны,
как частицы моей  сущности,  однако  влияют  на  тебя.  Прежде всего матрица
Конана.  Ее  воздействие  настолько  сильное,   что  сказывается  на   твоей
физиологии".
     -- Потому, что ты преобразуешь меня в Конана?
     "Разумеется. Другие люди не могут физически превращаться в героев книг,
то есть  активировать зародыши своих инклинов, овеществлять  свои  фантазии.
Тебе это  доступно,  с моей посильной помощью. Но есть еще  одна причина: ты
писатель и обладаешь творческим воображением. Твои инклины более насыщенны и
ярки, фантазии более жизнеспособны, и Конан тому примером. Почти сотня книг,
и все хранятся в твоей памяти! Он для тебя живее всех живых!"
     -- Я не  единственный писатель на Земле, -- буркнул Ким, посматривая на
часы. Было восемь --  пожалуй, можно  отправляться... Но  куда? К Варваре  в
цирк или же к Славику на Фонтанку? Он  уже не сомневался, что Дашу похитили,
что  у сестры ее нет, а значит, лучше ехать к Славику и разбираться, что там
случилось у загса. Либо по дороге к нему...
     "Конечно, ты не единственный писатель, -- подтвердил Трикси.  -- Есть и
другие люди, не писатели, с  настолько развитым воображением,  что временами
оно  принимает   болезненную  форму.  Например,  шизофреники,   параноики  и
участники  игрищ, которые  у вас зовутся ролевыми.  Их подсознанием  владеют
инклины гномов, эльфов, магов, и потому..."
     -- Все это очень интересно, но пора двигаться, --  прервал его Кононов.
--  Мы еще  обсудим эту тему, но думаю, ты прав -- во всяком  случае, в том,
что касается собственных книг. Они ведь для писателя -- как дети!
     Выйдя на  улицу, он  повернул к арке,  к  проходу во  двор.  Небо  было
высоким и  светлым,  по  другую  сторону  Президентского бульвара  шелестели
деревья, а  сам  бульвар  казался,  как  всегда, пустынным;  редкие машины с
осторожностью пробирались по  ухабистой мостовой, а служивый люд предпочитал
ходить дворами -- так было ближе к подземному и наземному транспорту.
     В  утренний  час  дворы оживали,  из парадных  текли  людские  ручейки,
сливались в речки, потом -- в полноводную бурную реку, что Ниагарой рушилась
на эскалаторы метро. Ким плыл, захваченный  этим потоком, испытывая  чувства
отшельника  из  Синайской  пустыни,  попавшего в  торговый город Тир:  толпы
народа,  давка, шум и никакого благолепия. Двери  станции метрополитена  уже
готовились всосать его, как в голове раздался шепот Трикси:
     "Стой!  Выбирайся отсюда  и догони человека  в  синей шапочке. Он вышел
сейчас из метро... Скорее! У него инклин!"
     Работая  локтями,  Ким  вырвался  из  толпы,  ринулся  вслед  за  синей
шапочкой, догнал и, ощутив нечто знакомое, убавил шаг.
     -- Это ведь... -- начал он.
     "...старец  из  магазина, --  закончил  Трикси.  --  Я  ошибся,  с  ним
инклин-разведчик,  а не тот, который  мной потерян.  Сейчас  я  его  опрошу.
Двигайся сзади на расстоянии метров трех-четырех. Это займет секунду..."
     Пришелец смолк,  но сразу  же волна удивления  обрушилась на  Кима.  Он
помотал головой и мысленно спросил:
     "Ну, что еще случилось?"
     "Был  контакт между инклинами  старца и  твоей  подруги.  Очень,  очень
кратковременный.  Ее везли в машине... Как называется  улица, где расположен
магазин?"
     -- Выборгское шоссе, --  прошептал  Ким,  чувствуя, как по спине ползут
холодные мурашки.
     "Ее везли по  этому шоссе  на север. Было около шести часов... кажется,
все... нет, еще одна деталь: ей очень не хотелось ехать".
     "По  Выборгскому  шоссе  на  север,  --  прикинул Ким. --  Потом  -- на
Кольцевую,  и повернули на Приморское, в Комарове...  Значит, к  безутешному
супругу повезли..."
     Его затрясло  от  бешенства, перед глазами поплыли радужные  кольца. Он
машинально  шагал  за  стариком  в  синей  кепке, глубоко  втягивая воздух и
стараясь   успокоиться.   "Адреналин,   --  пискнул   Трикси,   --   избыток
адреналина... Сейчас я..."
     Туман рассеялся. Ким вытер вспотевший лоб и нагнал старика.
     -- Здравствуйте! Тот обернулся:
     -- О, мой лучший покупатель! Кувалда, двадцать сменных дисков для пилы,
отвертка... Тоже на работу?
     --  Нет,  --  сказал Ким, --  не  совсем.  А  вы  сегодня  что-то  рано
открываете.
     -- Рано, рано, и буду  арбайт до позднего вечера. Пятница, майн  либер,
пятница,  а завтра  суббота, самые торговые дни,  когда  народ на дачи едет.
Сегодня, юноша, раньше  полуночи мне не уйти... бывает, на метро не успеваю,
ночую прямо в магазине.
     -- А не боитесь?
     Старик с насмешкой фыркнул.
     --  Меня  напугать  нелегко! До Берлина  дошел,  шесть  лет  в  награду
отсидел, пятнадцать на  великих стройках  века вкалывал... В  семидесятом  в
Норильск завербовался, на  медный  комбинат, в  литейку... Не места, а сущая
Киммерия!  Ну,  оттрубил  там, заработал, дом в Андижане  построил, в теплых
яблочных  краях...  Сожгли!  Не  бандиты,  соседи  из  местных,  дружки  мои
бывшие... Ферштейн? Так чего мне бояться!
     -- Верно, бояться нечего, -- -с мрачным видом согласился Ким. --  Когда
великий вождь солдат своих ссылает в  лагеря, это еще  не самое  страшное --
страшно, когда соседи жгут, бывшие дружки. Так?
     Его собеседник сдвинул шапку на затылок, почесал лысину.
     -- А ты с понятием  юноша...  углядел, в чем  самый ужас!  Ну,  ничего,
ничего,  еще  не  капут бойцам-ветеранам...  нынче с  сыном  живу, с внуками
нянчусь,  тружусь  по мере  сил...  А  силы-то  вроде прибыло! Кости  болеть
перестали, давление не скачет... Чудеса! Должно быть, лето  такое теплое  да
спокойное.  Для свадеб  лето!  --  Он искоса взглянул на  Кима.  -- Ты вроде
жениться собрался... А чего такой угрюмый? С невестой поссорились?
     -- Украли невесту. Увели!
     -- Укра-али! -- протянул старик.  -- Это  не есть  аллее гут! И что  ты
будешь делать? Другую поищешь?
     --  Нет.  Такие невесты на  дороге не валяются. Отобью! --  Ким яростно
стукнул  кулаком   о   ладонь.   --   Только   нуждаюсь   я   кое  в   каких
приспособлениях... Не голыми ж руками отбивать!
     -- Хмм... И что тебе нужно?
     -- Еще не знаю. Может, трактор, а может, пулемет.
     -- Бульдозер сгодится?
     -- Наверное.
     -- Ну так заходи!
     Они  добрались до  Выборгского  шоссе  и  распрощались: старик  свернул
налево,  к магазинчику, а Ким направо, к "Цирку  в Озерках".  Смысла ехать к
Славику и разбираться, что там случилось у  загса, он теперь не видел, а вот
посоветоваться с  Варварой  стоило --  хотя бы затем,  чтоб не  блуждать  по
Комарову  в зряшных  поисках. Дом у Дашиного благоверного,  или  дворец, или
целая крепость -- не важно; и крепости имеют адрес. Вот только какой?
     Огромный  шатер  цирка раскинулся  рядом с пляжем и лабиринтом торговых
палаток, ларьков, аттракционов, безлюдных в этот ранний час. Прямо за шатром
синели Суздальские  озера, тянулся неухоженный бережок,  заросший  травой  и
кустами  шиповника,  а  дальше,  в  живописном  беспорядке, сгрудились  ярко
размалеванные  вагончики,  автофургоны,  машины, навесы с клетками,  хлипкие
сараи, кафетерий под полосатым тентом и столбы с подвешенными кабелями. Этот
пестрый городок, такой же тихий и сонный, как окружающее цирк  пространство,
отделяла ограда  из зеленых  штакетин с широкими  воротами; над ними  висели
цветные лампочки  и развевались  флаги.  Ким сунулся было  туда,  но громкий
окрик заставил его притормозить.
     За  воротами  сидел  в  брезентовом  кресле гигантский усатый мужчина с
фигурой борца.  Примерно таких же габаритов,  как Семитха  Кулрикс, он же --
Семен Кулешов. Правда, более вежливый.
     -- Запретная территория,  хлопец.  Дикие  звери,  дикие люди...  Тигры,
ишаки,  удавы,  злыдни   коверные...  А   в  том  оранжевом   вагончике   --
людоед-расчленитель, пилит по живому и втыкает ножики. Валил бы ты, парубок,
обратно.
     -- Расчленитель мне не нужен, и ишаки с удавами тоже, -- сказал Ким. --
Я Варвару Романовну ищу, которая при слоне.
     -- Барби, что  ли? -- осведомился гигант, сворачивая пальцем крышечку с
бутылки пива. -- А кем ты ей будешь, шановный пан?
     --  Потенциальным  работодателем.  Кабаре у меня  в  Сосновском  парке,
"Татарское иго" называется. Слона хочу.
     --  Кабаре? -- Мужчина отхлебнул пива,  вытер усы, прищурился.  --  Это
шинок, где  горилку  пьют  и раком заедают? В Сосновке, говоришь? Вот  шкода
какая! Я о таком и не бачил!
     -- В  кабаре не пьют,  а пляшут, -- терпеливо пояснил Ким. -- Я Варвару
Романовну нанять хочу. Ангажемент принес. --  Он хлопнул по карману джинсов.
-- Половецкие пляски в трех сериях, но непременно на слоне.
     -- А почему половецкие? -- с интересом спросил усач и снова  приложился
к пиву.
     -- Потому что "Татарское иго".
     -- Кажись, слонов у татар не было, -- задумчиво произнес гигант.
     -- Были, -- возразил Ким. -- Слонов из Индии привели, но все они сдохли
при осаде Петербурга. Не выдержали нашего климата.
     Усач многозначительно покивал и заверил Кима:
     --  Облом,  слонопотамина  Варькина,  не сдохнет, а  если  сдохнет, так
только от обжорства. Он в иркутском зоопарке родился -- выходит, сибиряк. Не
слон, а прямо мамонт! Ты, хлопец, иди мимо ишачьего сарая и тех вагончиков с
красной полосой,  потом,  где  навесы с  клетками, сверни  налево  и выдь на
пустырь. Там Барби и будет. И Барби,  и подельники  ее. Слоновье кормление у
них.
     Кононов, как подсказали, миновал сарай с грустными осликами, вагончики,
из  коих  шел  заливистый  храп,  добрался  до клеток  и  завертел  головой,
высматривая Варвару. Над  ухом протяжно  рявкнули.  Он покосился  на тигра в
ближайшей клетке. Тигр снова рявкнул и с ленцой зевнул, обнажив клыки.
     -- Хороший. Просто лапушка! -- сказал ему Ким и проследовал дальше.
     Обещанный пустырь был  невелик и  порядком  истоптан.  Посередине  него
высилась серая  гора  с  огромными  ушами; уши  дергались туда-сюда, длинный
хобот  забрасывал  в  пасть  что-то  зеленое,  круглое,  хруст   и  чавканье
разносились  на сто  шагов  окрест.  Двое мужчин,  светловолосых и  похожих,
словно  братья, подкатывали  тачки, а  Варвара,  в  комбинезоне  и резиновых
сапожках,  стояла,  облокотившись  на слоновий клык, и глядела на  Облома  с
материнской лаской. "Идиллия", -- подумал Ким и осторожно приблизился.
     -- Варя!
     Она обернулась.
     -- Кимчик! Вот так сюрприз! -- Подскочила, схватила за руку, чмокнула в
щеку и  повелительно кивнула  светловолосым: -- Братцы, сюда!  Это Ким, зять
мой  новый и любимый. Ну, говорила я вам... Писатель,  мастер  бодибо... или
вэнсуй...
     Светловолосые подошли,  стали знакомиться. Они в самом деле были  очень
похожи, оба крепкие, широкоскулые, спокойные.  Облом мерно хрустел  капустой
над их головами.
     -- Олег... -- С лопатой, отметил Ким.
     -- Игорь. -- А у этого -- вилы.
     Слон протянул к нему хобот, обнюхал, дунул теплым воздухом.
     -- Но-но, не балуйся! -- строго  произнесла Варвара и показала взглядом
на  крепыша  с  лопатой:  --  Олежка  --  мой...  ну,  как  это...  бойфренд
по-современному. А Иг