и, в буддийском дацане в  Лисьем Носу. Есть там два  монаха, из наших,
питерских... один -- Рабинович Мойше  Лейбович, а  другого зовут Оронг Ханты
Манси... Ох,  и  крутые! -- Он  проглотил кусок  и  спросил: -- А почему вы,
Варя, Тальрозе-Сидорова? Это что же, псевдоним?
     -- Вовсе  нет.  Мы, Кимчик, из цирковых, а это нация особая, где всякие
крови  перемешаны... -- Варвара подперла щеку кулаком и снова вздохнула.  --
Тому  уж  века  полтора,  как  две цирковые  семьи  породнились, Тальрозе  и
Сидоровы... От них  мы и происходим. Кто на  канате работал, кто на трапеции
или с першем... еще жонглеры были, дрессировщики и акробаты.  Я вот на слоне
кувыркаюсь...
     -- А Дарья?
     -- Что Дарья? Бросила  наше ремесло, а счастья не нашла... Деньги у нас
были, Ким, золото в червонцах, еще от дедов-прадедов, с Николашкиных времен.
Продали, когда Союз накрылся. Я квартиру купила, шмотки, то да се... А Дашка
говорит: не стану транжирить, в дело пущу. Она, Дашка-то -- голова! Деловая!
Уродилась в Ангелину, нашу прапрабабку, а та цирком правила,  сама, говорят,
на кассе сидела! Крепко сидела -- грош меж пальцев не проскочит! Дашутка вся
в  нее... Опять же  красавица!  Поулыбалась кому  надо, дали ей  аренду, бар
открыла на Фонтанке... И так у нее дело пошло, так пошло!..
     -- Что за бар? -- спросил Ким, намазывая маслом четвертый кусок хлеба.
     --  Зовется точно  по твоей  фамилии  --  "Конан". Мужик такой был,  из
греков  или  римлян.  Большой  герой!  В  Троянской  войне  сражался  или  в
Пунической с Ганнибалом... Не помню. Я, Кимчик, не сильна в истории.
     Кононов  вздрогнул,  чуть  не  подавившись  хлебом.  Он  знал  про  это
заведение! Он его помнил! Он даже  был в нем... Бар  "Конан"  неподалеку  от
Графского переулка и Аничкова моста! Года три тому  назад Халявин собрал там
конанистов и сотрудников редакции -- отмечали выход в свет пятидесятого тома
и начало  новых  серий  про Кулла Валузийского и  Рыжую Соню. Ели бифштексы,
пили  пиво,  закусывали креветками и соленым  миндалем... Ким даже  вспомнил
метрдотеля  или менеджера --  такого щуплого, юркого,  смешливого... Халявин
книжкой его одарил -- "Конан и леопард с Гирканских гор".
     [В Петербурге, на  Фонтанке,  у Аничкова моста,  действительно  был бар
"Конан", и там, зимой 1995 г., издатели и автор отмечали выход в свет романа
под названием "Дар Митры" (примечание М.Ахманова)].
     -- Конан, а  ты -- Кононов,  -- задумчиво повторила Варвара. -- Видать,
судьба! Мы, цирковые, в судьбу верим.
     --  А дальше  что было?  С Дашей и  баром?  -- Ким  прикончил яичницу и
отхлебнул чаю. Рыжая подвинула ему варенье.
     -- Ну,  как водится, стали Дашутку  тянуть под "крышу".  Трое приходили
или четверо  -- отбилась. Потом и Пашка этот заявился, Чернов  Пал  Палыч...
Бизнес у него ресторанный по всему городу, а сам  из бывших таможенников, на
водке  паленой приподнялся.  Увидел  Дашку  и  с  ума  сошел.  Ты,  говорит,
драгоценность,  изумруд,  тебя в оправу  из брильянтов надо  взять и золотом
чеканным  обложить!  Иди,  мол,  за  меня красавица, и все  тебе  будет -- и
"крыша" надежная, и норки с соболями, и брильянты  с кадиллаками, и вилла на
Канарских островах. Дашка посмеялась. Не хочу, сказала, на Канарах, а хочу в
Акапулько. И что ты думаешь, Кимчик? Приполз через месяц, ключи притащил!
     -- Надо же! -- удивился Ким, наворачивая варенье.
     -- Ходил он за ней, ходил, а Дашка -- умница! -- не отваживала. "Крыша"
и впрямь надежная, и лучше такой защитник-ухажер, чем отморозок с Лиговки...
Но замуж за него не собиралась. А год назад взяла и собралась! Приворожил ее
будто... Околдовал! И после свадьбы я ее не  видела и дозвониться  не могла.
Держал  как  птичку  в клетке...  Дашка  звонила иногда и  бормотала  что-то
несусветное  --  мол,  талисманом  меня  считает,  думает, счастье  со  мной
привалило, начал всерьез богатеть. Говорит такое и плачет... Я  ей -- уходи,
беги! Она  опять же  плачет --  не могу, любить приказано  и быть при нем. А
почему? Не  знаю... -- Варвара покачала головой и тихо прошептала: -- Темное
дело, чародейное...
     Ким нахмурился, пытаясь что-то  вспомнить. Мысль ускользала, пряталась,
таилась,  пока  он  не   взмолился   Трикси:   "Помоги!"  И  сразу   всплыли
склад-"корабль",  стол,  пивные  бутылки  и  трое  за  столом, Мурад  и  его
похитители, а  следом  припомнились слова: "Дашка у  Палыча привороженная...
экстрасенса нанял или ведьму... поперло ему -- и с Дашкой, и  с ресторанами,
и в прочем бизнесе-шминдесе..."
     Он отставил кружку и сказал:
     -- Чародейное? Ну-ну... Это по моей части. С  этим  я, Варя, разберусь.
Тем более что чародей халтурный -- Дарья ведь все-таки сбежала!
     На сочных губах рыжей мелькнула мечтательная улыбка.
     -- Сбежала, да... А как сбежала,  знаешь? У Пашки  усадьба в  Комарове,
там и живет,  с  охраной и прислугой. Звоню.  Трубку качок поднимает, зовет,
как обычно,  хозяина. Я  --  стонать да рыдать... Упала, мол, на  репетиции,
вывих или перелом, думала, пройдет до вечера, а сейчас болит, хоть на стенку
лезь, еле до телефона доползла. Ночь  опять же, никто не едет... Он  мне:  у
меня поедет! Хочешь, "Скорую" вызову или своих врачей пришлю, с сиделками. А
я: Дашу хочу, сестренку!.. в участии нуждаюсь!.. И вою в голос. Он подумал и
говорит: сам приехать не смогу,  гость у  меня  деловой,  а Дашенька одна не
выезжает.  В  остальном  чего хочешь  проси,  хоть  академика  медицинского!
Приедет, ногу отрежет и новую -- хе-хе! -- пришьет. А я: не отпустишь Дашку,
тебе же хуже. Узнает  как-нибудь, что про сестру больную скрыл, устроит тебе
семейную жизнь! Уговорила, словом...
     Ким -- ушки на макушке! -- сидел, слушал,  не перебивал. История, будто
у Алисы в Зазеркалье, делалась все интересней и интересней.
     -- Я  ведь что удумала? -- сказала Варвара. -- Я удумала такое: приедет
Дашка, войдет  ко мне с  охранником, а  у меня Олежек, парень  крепкий, и мы
того  охранничка повяжем. А там, по ситуации, в дверь или в окно, и к  Игорю
-- он  ждал с машиной во  дворе. Только нас  и видели! Ну, сторожу у окошка,
гляжу на улицу -- сестренка подъезжает, но не ко мне идет, а вдруг пустилась
в бега! А  мужики-охранники  --  за ней!  Мы  с Олегом через  окно во  двор,
перехватили Дашутку и деру,  пока ты  с теми мужиками бился. Ты  прости нас,
Кимчик, что не помогли...  Я уж думала -- наше счастье, пьяный на охранников
полез, задержит...
     -- Зачем мне помощь? -- отозвался Ким, небрежно шевельнув бровями. -- С
фэншуйным карате бандиты не страшны. То есть я хотел сказать, не с карате, а
с бусидо.
     -- А Даша говорила, сильно тебя покалечили...
     -- Я ведь  объяснил, что это видимость одна. Кодекс у нас, у  бусистов,
такой: злодея сразу не бить и даже не очень сопротивляться.  Вдруг в совесть
придет, одумается? Ну, а если настырничает... -- Скорчив жуткую гримасу, Ким
грохнул кулаком о стену.
     Варвара с  пониманием  кивнула  головой  и  начала  прибирать со стола,
приговаривая:
     --  Поеду в город  с тобой,  у Олежки  поживу, в вагончике...  Что  тут
куковать,  раз Даши нет? Она, знаешь, час-другой была, как под кайфом, потом
отлежалась, к тебе  в  больницу съездила, а там мы за город собрались Только
не усидела здесь. К своим, говорит, поеду, к Славику,  Маринке,  Лене... все
из ее заведения... Шмурдяк  заявится  -- отобьюсь, а то  и башку продырявлю!
Гордая она, Дашка... насилия над  собой не  прощает. Ты уж  за  ней, Кимчик,
пригляди!
     -- Пригляжу, -- промолвил Ким.  -- Вас отвезу,  заеду к приятелю, отдам
машину и к ней. Может, Дарья у меня поживет?
     Варвара усмехнулась:
     --  Может, и  поживет!  Как договоритесь.  Оглядев Кима, она исчезла  в
своей комнате и возвратилась с синей, тщательно отглаженной рубашкой.
     -- Эту одень, Олежкину. Твою я выбросила. Вся в кровище...
     Через полчаса  они  зашагали по  ухабистому тракту  вдоль  болотца. Ким
сгибался под  тяжестью кувалды, а рыжая  шла  налегке, о  чем-то размышляла,
посвистывая птицам да швыряя  в болото еловые шишки. Когда  миновали красный
джип, она плюнула в его сторону и спросила:
     -- А скажи-ка, Ким, велики ли у писателя доходы?
     Кононов, отдуваясь, переложил кувалду на другое плечо.
     -- Знаете, Варя, что говорят издатели? Российский писатель должен  быть
тощим,  нищим,  голодным  и  пьяным.  Чтоб   адекватно  отражать  российскую
реальность.
     --  Выходит, доходы  небольшие, --  заключила Варвара. --  Ну,  ничего,
Дашутка  тебя  подкормит  и  приоденет! А  издатели твои  сквалыги, вруны  и
сволочи. Вот Лев Толстой...  Тоже писатель  был,  а граф! Богатый, сытый и с
поместьем! "Войну и мир" написал!
     --   Реальность   была  другая,   --  заметил  Ким,  распахивая  дверцу
"Москвича".
     * * *
Диалог седьмой
     -- Не нашли?
     --  Нет,  Пал  Палыч.  Джип на  месте,  дом  пустой,  дрова  раскиданы,
натоптано везде, и  у  колодца  все  в крови. Кровь вчерашняя, подсохлая, но
пятен, как на скотобойне, -- и на траве, и на колодезном срубе, и  на  бачке
для воды. Словно свиней кололи...
     -- Хмм... Ты, Толян, не увлекайся, давай без аналогий. Что еще?
     --  Еще следы,  Пал  Палыч.  Тачка подъезжала, "жигуль"  или "Москвич",
протектор  в  грязи отпечатался. И  кроссовки! Шастали от колодца в лесок, а
там -- к пруду... Даже не пруд, а полынья  в  болоте, глубокая  и  с  топким
берегом.. Отпечатки ясные, будто тащили тяжелое и не раз.
     --  Тяжелое, говоришь? Хмм,  тяжелое... И  какие мысли  у  вас с Сашком
зародились?
     -- А что тут рожать, Пал Палыч? Подвалил мужик на  тачке, угробил наших
и сбросил в прудик. Потом отвалил. Может, с бабами, может, один.
     -- Гирю угробил и четверых бойцов? С оружием? Плохо верится, Толян!
     -- Не  верите, а зря.  Если тот, что со  склада утек,  так очень  может
быть.  Мы  его с  Сашком  тащили  --  на  ощупь бациллистый,  а как он  Гирю
приложил! И Коблова с Петрухой! Такому убить, что пива выпить!
     -- Боишься?
     --  Боюсь,  Пал   Палыч!  Я  ведь  не  из   Гириной  бригады,  к  крови
непривычен... И свою жаль!
     Долгое молчание.
     -- Вот что, Толян... Ты фокусника того на рожу помнишь?
     --  А как же! С  Сашкой  везли, в подвал к  Мураду  кантовали... Как не
запомнить!
     -- Знаешь кабак на Фонтанке? Бар, откуда Ерчуганова вышибли?
     -- Знаю. Возил туда спиртное.
     --  Ерчуганов  там  поблизости сшивается, следит. Сказал, заявился  тип
какой-то,  тощий  и  с огромным  молотком. Не  пьет,  а усадили на  почетном
месте... Ты прогуляйся вечерком, в окошко загляни. Вдруг узнаешь?
     -- А если он меня узнает?
     -- Я что сказал, лохастый недоумок? Я сказал, в дверь не лезь, в окошко
загляни! Окна там широкие, большие... Понял, чмо?
     Вздох. Потом с сомнением:
     -- Ну, ежели в окошко..
     -- Иди, Толян, иди... И во дворе не ошивайся, в  город езжай, на склад.
Устал я от тебя...

Глава 8. Бар "Конан"
     Киплинг сказал есть шестьдесят девять способов сочинять песни племен, и
каждый  из них правильный.  Путей,  ведущих от мужчины  к  женщине,  гораздо
больше, но в правильности их тоже не приходится сомневаться. Мы идем по этим
дорогам и неизменно достигаем цели -- ведь, в конце концов, человечество еще
не вымерло!
     Майкл Мэнсон "Мемуары
     Суждения по разным поводам"
     Москва, изд-во "ЭКС-Академия", 2052 г
     Кровать  была  широкой и мягкой, с  голубоватыми простынями  и  тонким,
легким, но удивительно теплым одеялом. Возможно, ощущения мягкости и теплоты
исходили от спавшей рядом  женщины -- ее  голова прижималась  к плечу  Кима,
рука  обнимала шею, рыжие волосы рассыпались по его груди.  Он лежал,  боясь
пошевелиться, слушал ее тихое дыхание,  смотрел, как светлеет окно за плотно
задернутой шторой, и вспоминал, вспоминал...
     Было ли это  вчера или полвека назад? Все-таки  вчера; через  пятьдесят
лет  эти рыжие локоны поблекнут, лягут морщинки на нежную кожу,  губы станут
не такими сладкими...  И что  с  того? Он будет  любить ее  по-прежнему, ибо
любовь не  только физическое влечение и не восторг перед женской красотой, а
нечто большее -- созвучность душ, соединение сердец, радость, которую даришь
и  получаешь той  же мерой, щедро, без оглядки. Еще, конечно, благодарность.
"За что я буду благодарен  ей -- тогда, через  половину  века? -- раздумывал
Ким. --  За  прожитые вместе годы? За наших дочерей  и сыновей?  За  счастье
любоваться ею, слушать ее голос? За то, что она -- моя Муза, моя Дайома, фея
с волшебного острова?"
     На этом острове он  появился вчера и обнаружил, что за прошедшее  время
как будто ничего не изменилось.  Разве что  вывеска -- "Бар "Конан" --  была
поменьше,  зато  из  бронзы,  а  сразу за  дверью  торчал серьезный  человек
размером шесть на девять --  не иначе как Дашин секьюрити. Зал все тот же --
квадратный, довольно просторный; потолок и стены отделаны дубовыми панелями;
напротив  входа --  стойка  бара; столики вдоль  стен  числом двенадцать,  а
тринадцатый стол -- в углу  и  слева, на возвышении  -- не  предназначен для
посетителей:  там,  в  огромном кресле,  сидел восковой Конан,  сжимавший  в
кулаке гигантскую кружку. По стенам было развешано оружие из дерева и жести,
секиры  и  мечи,  щиты   и  кольчуги,  а  также  знамена   с   таинственными
разноцветными гербами; большие  зеркала за стойкой делали помещение  глубже,
отражая сияние факелов-светильников. В середине зала -- пустое  пространство
в   семь  шагов  поперек;  сверху  свешивается  демон  с   клыками  и  алыми
электрическими глазками. Демон со злобой разглядывал Конана, будто собирался
его съесть.
     Перешагнув  порог,  Ким выбрал  место  у  окна,  уселся  и  со  вздохом
облегчения пристроил у стены пудовую кувалду. Шесть часов, народа немного --
компания  парней у стойки  да  четыре парочки. Парни  пили пиво,  закусывали
креветками  и обсуждали  лотерейный бизнес, парочки  шептались  над бокалами
шампанского и красного вина. За фигурой Конана  -- распахнутая дверь; оттуда
тянуло вкусными мясными запахами и доносилась перекличка поваров.
     -- Чего желаете?
     Рядом  с  Кимом  вырос молодой  официант:  суконная  рубаха-безрукавка,
наплечники из  жести и кожаный пояс с подвешенным слева  кинжалом. Справа за
поясом виднелся мобильник.
     --  Аквилонец?  --  спросил  Ким,  обозревая  наряд официанта.  --  Или
немедиец?
     [Напомню  читателям, что Аквилония  и  Немедия --  центральные  державы
хайборийского мира; Конан  стал  королем  Аквилонии (прототип -- Франция)  и
воевал с Немедией (прототип -- Германия). (Примечание автора)]
     -- Простите?
     --  Если  аквилонец, тащи бифштекс и  пива,  а если немедиец,  куска не
съем, глотка не выпью. Еще отравишь!
     Парень впал  в  задумчивость,  затем  насторожился,  бросил  взгляд  на
кувалду, на секьюрити, торчавшего в дверях, и сообщил
     -- Мы травим посетителей лишь в особых случаях. Персон нон грата. Вы не
из таких?
     -- Я -- Конан! Живой Конан! -- заявил Ким,  слегка  пристукнув по столу
ладонью.  --  Как я  могу здесь  быть  персоной нон  грата? Я  только требую
аквилонского  сервиса.  Хочу,  чтоб  обслужил  меня  не  маркитант,  а  юная
очаровательная дева. Желательно зеленоглазая и рыжая.
     Официант вздрогнул и снова покосился на секьюрити.
     -- Простите. Один момент... Сейчас сбегаю за девой.
     Но вместо девы к столику  Кима приблизился менеджер -- тот самый щуплый
и юркий,  но  отнюдь не смешливый. На этот раз глаза  его были холодны,  как
ванахеймский лед.
     -- Говорите, вы Конан? Живой?
     --  Кровь  Нергала!  Он  еще  сомневается!  Могу  паспорт  показать   с
киммерийской пропиской.
     Парни  у  стойки,  почуяв  скандал,  обернулись. Две  парочки  поспешно
выскользнули вон, а секьюрити напрягся и многозначительно уставился на Кима.
     Щуплый менеджер постукал себя по виску:
     -- Вы в своем уме?
     -- В своем. Натурально в своем, раз  деву  требую!  -- Ким наклонился и
зашептал: -- Скажите ей,  что Конан Варвар исцелился  в лазарете  и отомстил
пиктам  за  обиды. Теперь  готов  спасать ее от  колдуна.  Только поесть  бы
сначала и выпить...
     -- Так и передать? -- набычился щуплый.
     -- Так и  передайте.  В  точности эти слова, а  еще привет  от  Варвары
Романовны.
     Менеджер  вздрогнул,  побледнел  и  ринулся  к  двери,  распахнутой  за
молчаливо  пировавшим Конаном.  Вернулся он минут через пять, с  любезной --
можно сказать, дружеской -- улыбкой.
     --  Давайте  знакомиться.  Слава  Канада,  главный   местный...  э-э...
маркитант.
     --  Интендант,  --  поправил Ким. --  Маркитанты подают,  а  интенданты
снабжают и командуют. А я -- Ким Кононов. Явился с Пустошей Пиктов, с Крутых
Горок. Там...
     Представив, _что_  там  было,  он  смолк  и помрачнел. Убить  легко,  а
вспоминать жутко...  живые  люди,  как-никак, хоть  мерзкие  и подлые... Для
Конана  такое  раз  чихнуть,  а  для  него и Трикси  --  мука! "Странно,  --
подумалось  ему, --  Конан  вроде  человек,  а  Трикси  --  существо  чужое,
непонятное, пришелец и бестелесный разум... Но в плане морали и этики Трикси
был ближе, чем киммерийский варвар".
     Слава, не заметивший его терзаний, произнес:
     -- Что  там  произошло, мы в  курсе -- Варвара Романовна уже звонила. И
обрисовала... так, в общих чертах... Ну, не будем о грустном! Велено мне вас
напоить, накормить и проводить к  очам зеленым.  -- Он  вдруг  подмигнул. --
Очи-то хороши, а?
     -- Хороши, -- со вздохом согласился Ким  и показал на воскового Конана.
-- Вот этого лучше уберите. Во-первых,  не похож,  а во-вторых,  я там сяду.
Чтоб видели, под чьей охраной заведение.
     -- Как прикажете. -- Кивнув,  менеджер повернулся к  серьезному мужчине
при дверях. -- Селиверстов! Не в службу, а в дружбу -- убери чучело!  Сунь в
кладовку,  где компот  из  персиков  и  груш.  У нас  теперь живой  Конан на
балансе.
     Ким  с  неторопливостью  поднялся,  прихватил  кувалду  и,  провожаемый
любопытными  взглядами парней  у  стойки,  проследовал к огромному креслу  и
почетному   столу.   Вокруг   него   захлопотали   трое:   Артем,   давешний
аквилонец-немедиец, и две  девицы, Марина  и Лена.  Пиво, жаркое,  картофель
фри,  салаты,  мясное  ассорти, орешки... Кононов ел,  чокался  кружками  со
Славой и, поглаживая рукоять кувалды, плел истории  о  хайборийских делах. О
драгоценностях Траникоса  и  тенях Замбулы, о  мерзких  богах  Бэл-Сагота, о
Стигии и Черных Королевствах, о  ледяном великане Имире и  гномах, что  роют
золото в холмах Гипербореи.  Не забывал он точно указать, какому магу вырвал
печень, какого демона  располовинил и скольким пиктам, ванам или асам выгрыз
горло либо послал их на Серые Равнины с намотанными на  нос кишками. Славик,
то  подмигивая   Киму,  то  подливая   ему  в  кружку,  с  серьезным   видом
интересовался, как приготовить кебаб из дракона, взять ли мясо с ляжки или с
хвоста,  и почем  услуги гейш в Аргосе и Коринфии; Ким солидно  объяснял про
ядовитость драконьей плоти и то,  что  лучшие девки в Шадизаре, а берут  они
туранскими крузейро,  по монете за  ночь. Бар между тем  наполнялся; Артем с
девицами  не  успевали разносить, парни у стойки сосали по  четвертой кружке
пива, прочий люд не отставал, внимая сказаниям киммерийца, и, судя по всему,
выручка ожидалась рекордная.
     Ким  доел последние салаты и, опираясь на  кувалду, встал.  Его ощутимо
покачивало;  лица,  обращенные к  нему, двоились, прыгали  яркие отблески на
жестяных доспехах и секирах, а свет  электрических  факелов  трепетал, будто
раздуваемый незримым  ветром.  Вдобавок  в  ушах  шумело,  и  речи  Славика,
тянувшего, его к дверям, стали совсем неразборчивы.
     "Трикси!" -- воззвал Кононов к своему неразлучному духу.
     "Нейтрализую! -- грохнуло под черепом,  и  тут  же,  печальнее и  тише,
раздалось: -- Но  поиски безрезультатны, Ким... Сканировал  нескольк