говоря.  Пал  Нилыч  бывал   грубоват   и   язвителен,   но   особой
эмоциональностью  не  отличался  -  это  Кирилл   уже   выяснил   с   полной
определенностью. Его дежурства, пока еще чисто номинальные,  шли  через  три
дня на четвертый, и за истекшую половину месяца он  совершил  еще  несколько
тренировочных вылазок Туда - все в компании Пал Нилыча, желавшего  выяснить,
чего стоит его приобретение. Пару  раз  они  странствовали  в  горах,  очень
неприветливых, холодных и мрачных - Сарагоса хотел лично  убедиться,  что  в
спецназе Скифу  преподали  основы  альпинистского  искусства  и  что  новому
инструктору известно, с какой стороны берутся за альпеншток. Во время одного
из  Погружений  Кириллу  довелось  стрелять  на  речном   берегу,   заросшем
тростником, каких-то жутких зверюг, напоминавших тигров.  По  бокам  у  этих
тварей тянулись желтые разводы на пепельном фоне, и среди сероватых  камышей
они были почти  не  видны;  помимо  того,  отличала  их  редкая  свирепость,
стремительность и бесшумность  движений  плюс  полное  отсутствие  хвоста  и
внушительная пасть с пятисантиметровыми  клыками.  Кирилл  уложил  троих,  а
Сарагоса - пятерых, причем  действовал  он  с  невероятным  хладнокровием  и
сноровкой. Нет, такой человек не стал бы сердиться по пустякам!
   Однако .сегодня он был хмур, неприветлив  и  раздражен  -  пожалуй,  даже
разгневан. Трубка  его  испускала  не  столько  дым,  сколько  искры,  будто
крохотный вулканический кратер, готовый взорваться с  минуты  на  минуту,  а
карие глаза, обычно хранившие насмешливо-спокойное выражение, поблескивали с
такой же свирепостью, как у бесхвостых пепельных тварюг из речных камышей.
   - Сегодня никаких Погружений, -  буркнул  Сарагоса,  едва  инструктор  по
кличке Скиф переступил порог и отрапортовал  о  прибытии.  -  Тут  впору  не
погрузиться, а нагрузиться... - Он потер плечо, болезненно сморщился,  потом
поднял трубку внутреннего телефона и  крутанул  диск.  -  Доктор,  ты?  Скиф
появился... Ну и что? Как ну и что? Мы же собирались сходить  к  этому...  к
этому потомку картлийских князей... Не видишь смысла? А я вижу! Я для  него,
понимаешь ли, тупой бизнесмен, ты  -  безграмотный  колдун,  а  Скиф  у  нас
историк! Специалист по таким делам! Может, ему удастся  напугать  кретина...
Так что пойдем! Через десять минут!
   Он грохнул трубкой и повернулся к Кириллу.
   - Трудный клиент? - сочувственно поинтересовался тот.
   - Трудный? Не то слово, парень! Заносчив, упрям и богат, что твой Крез...
и когда успел столько нахапать! Финансист, одним словом... А пыжится-то как!
Гордости хватит, чтобы заново вымостить всю Военно-Грузинскую дорогу! К тому
же редкостный бабник, - добавил Сарагоса с явным отвращением.
   - Ну и послали бы его куда подальше... скажем, мостить шоссе в кавказских
ущельях, - посоветовал Кирилл. Ему доводилось бывать  в  тех  местах,  и  он
отлично помнил, что хорошими дорогами Кавказ похвастать не  мог  -  впрочем,
как и Россия.
   Начальник взглянул на него и испустил глубокий вздох.
   - Молод ты, парень, горяч... Разве я могу  потерять  такого  клиента?  Он
ведь деньги платит, Скиф, ба-альшие деньги! Э? И мы ему кое-чем обязаны... К
тому же хоть я и шеф, но надо мной есть босс. - Тут Пал  Нилыч  выразительно
поднял глаза к потолку. - И он мне голову оторвет, коли я  провороню  этакий
заказ!
   Кирилл мог поклясться, что шеф его блефует: не деньги его интересовали, а
нечто другое, о чем  не  говорилось  вслух,  не  намекалось  ни  словом,  ни
взглядом. Что же касается оторванных голов и грозного босса, - если  тот  не
был личностью совсем мифической, сродни скифскому богу Таргитаю, -  вряд  ли
Пал Нилыч так уж сильно его побаивался, он  сам  мог  оторвать  голову  кому
угодно.
   - Ну, пойдем. - Сарагоса снова  вздохнул,  выбил  трубку  и  сунул  ее  в
карман. - Пойдем к моему торговому князю...
   Они спустились на первый этаж, где  уже  топтался  у  двери  красноглазый
Доктор, и пересекли двор, наполненный запахами  хвои  и  цветущего  жасмина.
Альбинос вышагивал важно и неторопливо, заложив руки за спину и не глядя  по
сторонам, на лице же Пал Нилыча застыло выражение мрачной решимости.
   - Здесь, - сказал он, кивнув на окна особняка, выступавшего между баром и
магазинчиком готовой одежды. Апартаменты люкс, отметил про себя Кирилл.  Ему
было уже  известно,  что  хотя  бедняков  среди  населения  кондоминиума  не
водилось, всякий жилец как бы входил в одну из двух групп: богатых  и  очень
богатых. Первые занимали по два этажа над  каким-нибудь  заведением,  вторые
владели целым коттеджем - полным  жилым  блоком,  по  местной  терминологии.
Вероятно, клиент, которого Сарагоса собирался удостоить личным визитом,  был
и в самом деле очень богат.
   За дверью лязгнули засовы, потом она сдвинулась -  не  распахнулась,  как
ожидал Кирилл, а ушла в стену. Мужчина, возникший на пороге, - темноволосый,
с блестящими черными глазами и  орлиным  носом  на  подвижном  выразительном
лице, - был ему знаком. Тот самый грузин, хозяин шестиколесного  серебряного
"Твинго", припомнилось Кириллу. Вслед за Сарагосой и Доктором  он  шагнул  в
холл, увешанный коврами с великолепной коллекцией холодного оружия.
   - Пал Нилыч, дорогой! Гамарджоба! - произнес брюнет  сочным  баритоном  и
картинно вскинул руки. - Заходи, генацвале, будь гостем! Мой дом - твой дом!
   Судя по взгляду, который Сарагоса бросил на ковры с  шашками,  кинжалами,
ятаганами и  японскими  клинками,  он  не  отказался  бы  от  столь  щедрого
предложения. Затем, сухо кивнув,  Пал  Нилыч  шагнул  вслед  за  хозяином  к
лестнице мореного дуба; балясины, поддерживавшие  перила,  были  выточены  в
форме нагих  женских  фигурок,  ступени  же  прикрывала  пурпурная  ковровая
дорожка с ворсом по щиколотку.
   Они поднялись наверх, и Кирилл невольно прижмурил глаза. Тут все сияло  и
сверкало: люстры, увешанные  хрусталем,  натертая  воском  резная  мебель  с
расписными  фарфоровыми  медальонами,  высокогорлые  серебряные  кувшины  на
малахитовой столешнице,  лаковые  шкатулки,  причудливые  китайские  вазы  с
драконами,  парившими  над  горами,  ширмы  из  небесно-голубого  шелка,  по
которому  плыли  белые  курчавые  облачка,  старинные  иконы  в  окладах   с
самоцветами... Как и многим  питерцам,  Кириллу  синонимом  роскоши  казался
Зимний; из поколения в поколение в северной столице говорили: богато, как  в
Эрмитаже... Но здесь было еще  богаче!  Каждая  комната  смотрелась  пещерой
Али-Бабы, заполненной несметными сокровищами Севера и Юга, Запада и Востока.
Востоку, впрочем, хозяин отдавал явное предпочтение: ковры, низкие диваны  и
ларцы, инкрустированные слоновой костью и  перламутром,  делали  его  жилище
похожим на дворец Гаруна аль Рашида.
   Гости вошли в кабинет; панели розового дерева, низкая широкая оттоманка и
фривольные полотна на стенах придавали ему вид игривый и  легкомысленный.  В
торце, в  глубокой  нише,  серебрились  экраны  трех  огромных  телевизоров,
сблокированных с видеомагнитофонами и аудиосистемой, располагавшейся  рядом.
Фирменных обозначений на всей этой шикарной технике не было, и Кирилл решил,
что делали ее на заказ. Еще тут стояли огромные кресла, обитые алым  плюшем,
фигурные канделябры с толстенными свечами и роскошный бар, к которому  сразу
и  устремился  хозяин.  Три  бокала   были   наполнены   вином,   четвертый,
предназначенный для  Доктора,  -  минеральной  водой.  Заметив  это,  Кирилл
сообразил, что богатый клиент не первый раз пользуется услугами фирмы  "Сэйф
Сэйв" и знает вкусы ее руководства.
   - Гость в дом, Бог в дом! -  Черноволосый  хозяин  поднял  бокал,  и  все
выпили в торжественном молчании. Затем Сарагоса похлопал Кирилла по плечу.
   - Скиф. Наш эксперт по вопросам выживаемости в особа опасных условиях.  А
это, -  он  кивнул  на  хозяина,  -  Джамаль  Георгиевич  Саакадзе,  великий
финансист  и  потомок  грузинских  князей...  Правда,  папа  его  родился  в
Петрограде, а дедушка - в Санкт-Петербурге, но...
   Темноволосый экспансивно замахал руками, заставив Сарагосу смолкнуть.
   - Просто Джамаль, без  Георгиевичей,  дорогой!  Это  у  вас,  у  русских,
принято отцовское имя калечить -  Иваныч,  Степаныч,  Петрович...  Нехорошо,
вах! У нас говорят с уважением: Джамаль, сын Георгия! Понял, генацвале?
   Он уставился на гостя блестящими антрацитовыми глазами, и  Кирилл  решил,
что сей владелец пещер Али-Бабы  ему,  пожалуй,  нравится.  Забавный  мужик!
Видный и в самом соку - лет сорока пяти, не больше. Его живая  выразительная
физиономия резко контрастировала с хмурым  лицом  Сарагосы  и  застывшими  в
равнодушном спокойствии чертами Доктора.
   Пал Нилыч устроился в глубоком кресле, сморщившись, помассировал плечо.
   - Слушай, Джамаль, Георгиев сын, перейдем к  делу,  -  буркнул  он.  -  Я
привел к тебе большого специалиста. Ты не гляди, дорогой, что парень  молод.
Он всю историю изучил, от самых древних греков до Карла  Маркса  и  Уинстона
Черчилля, если ты о таких слышал.  Он  тебе  живо  разобъяснит,  на  что  ты
нарываешься.
   - Ты, Нилыч, все о делах да о делах... Голова болит от  дел!  Ты  пришел?
Пришел! Сел? Сел! Теперь кушать будем, пить будем, веселиться будем!  Или  я
не грузин? Грузин! Или я не княз? Княз! И все у меня, как у княза! И  питье,
и еда! Хочешь, можем  девок  пощипать?  Вах!  -  Он  с  озорством  подмигнул
Сарагосе и закатил антрацитовые глаза.
   Заметив,  как  грозно  сошлись  брови  шефа,  Кирилл  решился   разрядить
атмосферу. Он  отставил  бокал,  придал  лицу  самое  невинное  выражение  и
поинтересовался:
   - А девки-то где? - Тут он глянул на распахнутую  дверь  с  таким  видом,
будто ждал, что из соседней пещеры Али-Бабы всплывет сейчас  нагая  гурия  с
томными очами и подставит ему для щипка крутое  бедро.  -  Княз  есть,  вино
есть, а девок нет!
   Джамаль на секунду замер с раскрытым ртом, затем расхохотался -  да  так,
что подвески на люстре зазвенели.
   - Вот - эх-перд! Вот - специалист! Вай, что за парень!  Понимает!  Потому
что молодой, кровь горячая, вина не надо, еды не надо, девушек давай!  -  Он
бросил на Кирилла неожиданно острый оценивающий взгляд. - Слушай, генацвале,
нравишься ты мне. Та-а-кой ба-а-льшой, та-а-кой красивый, сильный! Настоящий
мужчина, хоть и эх-перд! Оставайся, будут тебе и девки!
   - Слушай, Джамаль, - сурово произнес Сарагоса, - ты мне парня  не  порть!
Понял, э? Мы сюда не пить и закусывать пришли и не шлюх твоих щипать,  а  по
делу. Вот им и займемся. Так!
   - Вай, обижаешь, Нилыч! Вай, как обижаешь! - Джамаль  сокрушенно  покачал
головой и вдруг с заговорщицким видом подмигнул Кириллу: мол, парень,  будет
у нас время потолковать и без твоего начальства. - Ну, к делу, так к делу...
   - Тогда показывай... показывай, что мне показал. А ты, Скиф, гляди! И ты.
Доктор, тоже.
   -  Все  готово,  дорогой.  Только  кнопку   нажать.   -   Джамаль   важно
продефилировал  к  своим  телевизорам  и  магнитофонам,  коснулся  клавиш  и
отступил в сторону.
   Три огромных экрана вспыхнули  разом,  взорвавшись  красками  и  звуками,
выплеснув  в  уютную  комнату  грохот  копыт,  лязг  стали,  яростные  вопли
сражающихся, стоны, крики,  скрежет  и  звон.  Посередине  виднелась  степь,
заполненная конными ордами; слева Арнольд Шварценеггер, Конан Варвар,  рубил
в капусту каких-то всадников в кольчугах и рогатых шлемах  с  развевающимися
султанами; справа Джон Терлески, принц воров, спасался от погони, размахивая
окровавленным мечом. При каждом из героев было по красотке; они робко жались
за их могучими спинами и тоненько вскрикивали в нужных местах. Сияло солнце,
искрилась сталь, дождем сыпались стрелы, пылал  огонь,  блистали  доспехи  и
женские  глаза;  вечный  праздник  сказки  разворачивался   своим   чередом,
переливался радужным многоцветьем, манил, звал в  неведомые  дали...  Кирилл
внезапно почувствовал, как к  горлу  подступает  комок.  То,  что  творилось
сейчас на экранах... Так нарочито ярко, так  откровенно,  подетски  жестоко,
так наивно - и так прекрасно!  Нет,  не  прекрасно,  поправился  он,  скорее
завлекательно, чарующе завлекательно и абсолютно нереально. Впрочем, чего же
требовать от сказок?
   Но хотя перед глазами его плыли сказочные миражи, Кирилл заметил, что два
фильма, с Терлески и Шварценеггером, являются  старыми  и  лишь  третий,  со
степью,  всадниками  и  маячившим  в  отдалении  городом,  предназначен  для
современного  "эл-пи".  Эта  лента   была   ему   незнакома   и   показалась
великолепной; трехмерное изображение травянистой равнины и городских  башен,
заснятых сверху, разительно отличалось от плоских  картинок,  мелькавших  на
экранах двух других телевизоров.
   Джамаль испустил протяжный тоскливый вздох.
   - Вот! - Рука его протянулась к экранам. - Хочу  туда,  генацвале!  Туда!
Чтоб кони... чтоб женщины... чтоб битвы и шашки  наголо...  Хочу!  Вай,  как
хочу!
   Полные губы Сарагосы сложились в ядовитую усмешку.
   - Ну, ты и тип! В газете прописать - не поверят!  За  аномальное  явление
сочтут! Видишь ли, дорогой, это лишь в кино все так красиво. А на деле...  -
Он многозначительно подмигнул Кириллу, но тот, глядя на экран, смолчал. - На
деле снимут скальп или получишь стрелу в одно место, и что тогда? Ни  сесть,
ни лечь... Прощай, кони, прощай, бабы... Ты-то, генацвале,  не  этот...  как
его... не Шварценеггер!
   - Я - княз! - Джамаль гордо выпрямился. - Я, если хочешь  знать,  потомок
самого Георгия Саакадзе! О! Георгий! - Он погрозил Сарагосе пальцем.  -  Это
тебе не Карл Маркс, не Черчилль! Ты знаешь про них, твой эх-перд  знает  про
них, а я знаю про Георгия! И про свой род! Мы - картлийцы, воины!
   - Были воины, да все вышли, - с нехорошей  усмешкой  сказал  Сарагоса.  -
Остались одни торговцы помидорами...
   - Нехорошо говоришь, дорогой, вай, нехорошо! Обижаешь! И у торговца может
быть отважная душа... у настоящего торговца, который ищет  настоящий  товар!
Торговцу в таком деле без смелости никак нельзя... Так что ты меня  стрелами
и скалпами своими не пугай! Не на того напал, клянусь памятью матери!
   Тут Сарагоса свирепо уставился на Кирилла, и  тот  вдруг  сообразил,  что
репликой насчет девок не отделается. Взор начальника недвусмысленно намекал:
что сидишь, парень? Тебя сюда привели не телевизор глядеть и не  пить  вино!
Давай работай!
   Откашлявшись, Кирилл задумчиво произнес:
   - Копали мы однажды курган...
   - Вах! - восхитился Джамаль. - Курган! Это где же?
   - В приазовских степях. И был там похоронен скифский  вождь,  старец  лет
семидесяти. А при нем кони, оружие, жены и рабы. Молодые парни  да  мужчины,
которым еще топтать да топтать землю... Но, по обычаю, их закопали вместе со
старым вождем. Живыми! - добавил Кирилл для устрашения.
   - Вай! - Склонив голову набок, Джамаль уставился на эксперта недоверчивым
взглядом. - А скажи, откуда тебе знать, что рабы  и  жены  были  молодые,  а
вождь - старый? Может, он сам шепнул, а?
   - Он помер две с гаком тысячи лет назад! - отрезал Кирилл. - А  примерный
возраст легко установить - по зубам, по виду суставов. Так что вождь  был  в
самом деле старый, а уложили в его могилу сотню молодых!
   - Ну, ладно, ладно! - Джамаль махнул рукой. -  Не  кипятись,  дорогой!  Я
верю... Вах! Только к чему ты мне это рассказываешь?
   - К тому, что в древние времена всякий  чужак  становился  рабом.  И  это
реальность, а не сказки! - Кирилл кивнул в сторону экранов,  краешком  глаза
уловив, что Сарагоса одобрительно поигрывает бровями. - Хотите туда попасть?
Ну, вольному воля,  спасенному  рай...  Может,  и  обойдется  без  стрелы  в
промежность, но уж каменоломня или галеры обеспечены! На месяц или на два...
сколько вы там захотите повеселиться...
   - И ты меня пугаешь, генацвале! Вай, такой парень!  Кра-а-сивый,  смелый,
сильный! Ну, пусть эх-перд... так эх-перд - это ж  до  могилы,  а  молодость
раньше пройдет! Погляди  на  меня,  дорогой...  внимательно  погляди...  моя
молодость - вах! Улетает! И твоя улетит... Будешь сидеть эх-пердом на горшке
и вспоминать, куда мог отправиться, да не отправился... - Джамаль  посмотрел
на экраны, где Шварценеггер свежевал жуткую рогатую тварь, а Терлески  бился
насмерть с огромной амазонкой, похожей на ожившую статую богини Кали.  Глаза
его вдруг налились тоской, и, поворотившись к Кириллу, он спросил: - А ты-то
сам... ты... хочешь туда?
   Кирилл резко вздернул голову. Слова  Джамаля  словно  бы  прорвали  некий
барьер, кокон, отделявший реальность от сказки. Дом, город, Земля, родители,
команда "Зет", Сарагоса - все, все это будничное и повседневное осталось  по
одну  сторону,  по  другую  же  бушевало  море,  вздымались   горные   пики,
расстилались леса и степи и скакали  в  их  просторах  всадницы  на  горячих
конях. Он понимал, что в мире том смерть ходит за спиной, но не  боялся  ее:
томительный звон колоколов Хараны, пророчивших  беду,  не  стучал  в  висках
похоронным грохотом. Значит, все будет хорошо... настолько хорошо, насколько
возможно.
   Он поднял взгляд на лицо Джамаля и, неслышно шевеля губами, повторил:  "А
ты-то сам хочешь туда?"
   - Хочу! - вдруг вырвалось у него - раньше, чем он понял,  что  несет.  Со
стороны Сарагосы послышалось  возмущенное  фырканье.  "Выгонит  он  меня,  -
подумал Кирилл, - как пить  дать  выгонит!  И  будет  прав,  клянусь  святым
Хараной-хранителем   и   пятым   ребром   шайкала!   Недаром   набрал   этих
сорокалетних... которые сначала думают, а потом стреляют..."
   Наступило молчание. Потом Джамаль торжествующе рассмеялся.
   - Вай, Нилыч, хорошего ты мне парня привел! Честного! И в  жилах  у  него
кровь, а не собачья моча! Мы с ним...
   - Не с ним, - угрюмо буркнул Сарагоса. - Хочешь лезть к  черту  на  рога,
давай... Но проводника получишь поопытней. Скажем, Сентября или Самурая...
   - Хочу этого! - Джамаль царственным жестом указал на Кирилла.  -  Хочу  и
плачу! С Сентябрем твоим я ходил? Ходил! С Самураем этим  узкоглазым  ходил?
Ходил! Скучные парни, дорогой! А этот... - он покосился в сторону Кирилла, -
этот мне по сердцу... Глаза  цвета  сирени,  губы  как  мак...  Вай,  хорош!
Красавец! Опять же - эх-перд! Люблю таких!
   Он вдруг начал кружить около  Кирилла,  пожирая  его  взглядом  и  сладко
причмокивая - не то в шутку, не то всерьез.
   - Но-но! - на всякий случай строго произнес Сарагоса. - Только  без  этих
ваших штучек, кацо! Мы "голубым" товар не поставляем! А начнешь рукоблудить,
учти:  этот  парень  рубли  пальцами  ломает.  Настоящие  рубли,  юбилейные,
советской чеканки! Понял, э?
   Джамаль оскорбился.
   - Ты за кого меня принял, дорогой? Или я не мужчина? Не выгляжу мужчиной,
не похож, да? Ты думал, я гнусный развратник?  Хожу  по  баням,  гляжу,  кто
наклонится за мылом? Ты думал, мне баб не хватает, да?
   - Ничего я не думал. - Густые брови Сарагосы сошлись на переносице.  -  Я
предупредил; остальное - дело твое. Прости, если что не так.
   Джамаль царственно повел рукой -  видимо,  в  знак  того,  что  извинения
приняты. Затем он опустился на оттоманку  напротив  Кирилла,  подпер  голову
руками и сокрушенно произнес:
   - А ты ведь прав, Нилыч, прав, дорогой... Вай, как  прав!  Баб  мне  и  в
самом деле не хватает... не потому, что  к  мужикам  тянет,  клянусь  мамой!
Просто бабы измельчали... Попробуй закопать ее в мужнюю могилу... как у того
вождя... Вопль подымет, дорогого покойника разбудит! Ой, не хватает мне баб,
не хватает... таких вот...
   Он повернулся к экрану, где принц воров, замирившийся с  амазонками,  вел
их на штурм вражеской цитадели. Резня была в самом разгаре: свистели стрелы,
грохотали барабаны, трещали черепа. Амазонки одолевали.
   - Дьявол с тобой! - сказал Сарагоса. - Дьявол с вами обоими,  кретины!  -
Он посмотрел на панораму просторной степи,  на  Шварценеггера,  потрясавшего
окровавленным мечом, и на Терлески - у того клинок был поменьше, но крови на