его  неотвратимом
завершении, вначале угнетающая, с  течением  лет  становилась  привычной,  и
тогда ужас перед смертью, а также прочие страхи, затаившиеся в  подсознании,
можно было подстегнуть. Как? Разумеется, воскресив на краткий  миг  личность
Дающего, чтобы лотом испытать острое наслаждение возврата собственного  "я",
шок ужаса, казавшийся  уже  не  угнетающим,  но  приятным  и  желанным.  Это
бодрило, это являлось одной из  радостей  жизни,  дарованных  Воплотившимся:
превратиться на время в червя, в прах земной, а затем вновь стать  существом
всемогущим, тайным владыкой Галактики. И запах падда помогал вновь  и  вновь
пережить сладость этой метаморфозы.
   На Перворожденных он действовал иначе, даруя им смутное ощущение личности
-  или  многих  личностей,  одна  из  которых  некогда  сольется  с  разумом
Бесформенного, превратив его в иркоза, сегани, тавала или хотя  бы  аркарба.
Но это иное воздействие, по сути, не являлось чем-то новым и исключительным.
Вероятно, все разумные существа, даже не обладающие самосознанием,  способны
мечтать - или, во всяком случае, представлять желаемое. Запах  усиливал  эту
способность, и стоило ли удивляться, что  каждый,  вдыхая  медвяный  аромат,
мечтал о своем: люди - о  рае,  Перворожденные  -  о  грядущей  личности,  а
Воплотившиеся - о счастье потерять ее и обрести вновь.
   Слушая тихий хрипловатый голос Хорчанского, Скиф  не  мог  избавиться  от
странного чувства то ли неуверенности, то ли  жалости,  что  охватывало  его
временами, заставляя скорбно сводить  брови.  Эти  сархи,  разумеется,  были
жуткой  расой,  воистину  детьми  мрака,  как  считали  в  Амм  Хаммате;  их
вожделения становились горем для сотен миров, их  власть  означала  всеобщее
рабство,  и  гигантская  сфера,  будущая   обитель   неисчислимых   легионов
Бесформенных, являлась  рукотворным  адом,  где  дьяволы  владели  душами  и
грешников, и праведников. Но дьяволы эти и сами  были  несчастны;  одаренные
многим, они были лишены главного. И они страшились смерти, и страх,  который
даже не принадлежал им, пытались обратить в наслаждение - ибо  иного  им  не
было дано.
   "Лучше б не являться им на  свет  божий,  -  подумал  Скиф,  -  тогда  не
пришлось бы их уничтожать. Распылять, как хотелось Пал Нилычу!" Сам он вовсе
не был уверен, что желает этого; сидевший перед ним оборотень в человеческом
образе был достоин скорее жалости, чем ненависти.
   Вероятно, такие же сомнения мучили Джамаля,  так  как  его  лицо,  обычно
веселое и открытое, казалось мрачнее  тучи.  Внезапно  он  протянул  руку  и
коснулся плеча Хорчанского. Тот вздрогнул и замер на полуслове.
   - Скажи, ты знаешь о Телге? Система Телгатаим, желтая звезда, похожая  на
Солнце? И планета с людьми, такими же, как на Земле...  Там  есть  врата?  И
есть ли среди Воплотившихся телгани?
   Оринхо пожал плечами. Совсем человеческий жест,  отметил  Скиф;  впрочем,
сейчас это создание можно было считать человеком.
   - Не знаю, - хрипло произнес пленник, - не  знаю.  Я  запомнил  все,  что
вбила мне в голову обучающая машина, но  процесс  не  был  закончен.  Он,  -
Хорчанский покосился на Скифа, - забрал меня... И я не знаю о Телге  ничего.
Это важно?
   - Нет, - сказал  Джамаль.  -  Во  всяком  случае,  сейчас  это  не  стоит
обсуждать. Я бы послушал о вратах... о том,  как  открывают  новые  врата  в
тайо... Можешь рассказать?
   -  Этим  занимаются  иркоза.  Мы,  оринхо  -  администраторы,  иркоза,  -
технические специалисты. У меня есть ключ, - он вытянул руки  с  изумрудными
браслетами  на  запястьях,  -  и  я  могу  открыть  или  закрыть  врата  или
перенастроить их. Однако новые двери  в  тайо  открывают  лишь  иркоза.  Мне
неизвестны детали этой процедуры, и я усвоил  лишь  то,  что  есть  приборы,
позволяющие найти обитаемый мир и  проникнуть  в  него.  Но  поиск  долог  и
труден... - Хорчанский слабо усмехнулся. - Впрочем, кто мешает вам захватить
иркоза? В плащах Карателей вы - песчинки на песчаном  пляже...  Разве  могут
представить Воплотившиеся, что в сферу проникли чужаки? Я сам почти не  верю
в это... не знаю, как вы сюда добрались, и не хочу  знать!  А  что  касается
врат... Поищите иркоза или подождите, пока один из  них  появится  здесь,  в
токаде. Они носят зеленые одеяния... Они умеют смотреть сквозь тайо,  и  они
нашли Землю... нашли Землю... - голос его стих до шепота.
   - Говори громче, - велел Сарагоса, поглядывая на часы. - Времени у нас не
так много, и не хотелось бы снова накачивать тебя дурманом.
   - И мне не хотелось бы, - по губам Хорчанского  опять  скользнула  слабая
улыбка. - Я предпочел бы переселиться отсюда прямиком на небеса.
   - Не надо о небесах! Мы говорили о Земле и о том, что  иркоза  нашли  ее.
Так что же? Разве Земля - особенный мир?
   - Конечно, - прошептал оборотень, - конечно...
   - Но почему?
   - Потому что вы с Земли,  и  я  -  с  Земли...  это,  быть  может,  самое
главное... Но есть и другая причина.
   - Какая?
   - Не догадываетесь? Странно... странно и смешно... Впрочем,  как  заметил
Скиф, сам Хорчанский не испытывал желания смеяться; тень улыбки на его губах
погасла, и лицо исказилось в болезненной и неприятной гримасе.
   - Земляне сильны,  -  сказал  он.  -  А  еще  -  несговорчивы  и  упрямы,
бесцеремонны и наглы, воинственны и жестоки; они любят власть и не  упускают
случая поживиться за чужой счет. Должен ли я продолжать? Или вы уже  поняли,
почему души землян представляют для нас, сархов, особую ценность?
   Для нас,  сархов...  Он  подчеркнул  эти  слова  с  горьким  сарказмом  и
уставился на Сарагосу, будто вызывая его на спор.  Потом  быстрым  движением
коснулся серебристого плаща Скифа.
   - Вот ваш  человек,  живое  доказательство  моих  слов.  Бесцеремонный  и
жестокий, воинственный и сильный... Пришел, куда захотел, взял, что захотел,
убил, кого захотел... Будущий сарх! И не жалкий сегани - оринхо!
   - Ты лжешь! - Сийя, угрожающе выставив меч,  шагнула  к  оборотню.  -  Ты
лжешь, проклятый, клянусь Небесным Вихрем! Ты хиссап, скулящий во тьме!  Кал
ксиха! Падаль, недостойная Хадара! Ты...
   Взгляд пленника метнулся,  замер,  но  глаза  его  были  прикованы  не  к
блестящему клинку, а к левой руке девушки, к  ее  растопыренным  пальцам,  к
трезубцу куума, коим она грозила порождению зла. На лице Хорчанского застыло
безмерное удивление.
   - Откуда вам известен этот знак? - пробормотал  он.  -  Их  знак?  Символ
оринхо, завещанный Ими? Я помню...
   - Некогда предаваться воспоминаниям!  -  Сарагоса  навис  над  пленником,
заслонив его широкой спиной от Сийи. - Некогда! Ты должен рассказать  мне  о
Творце! О процессе воспроизводства! И о том, как попасть на вашу дьявольскую
кухню!
   - Вах, Нилыч, погоди!  Не  будь  несговорчивым  и  упрямым,  как  ишак  с
тбилисского майдана, - с усмешкой произнес Джамаль. - Тут что-то важное... -
Он присел рядом с Хорчанским, заглядывая ему в лицо, и вытянул руку в кууме.
- Символ оринхо, ты сказал? Не только оринхо, дорогой! В одном из миров боги
оставили его людям.
   - К сархам Они проявили большую щедрость, - с горькой  усмешкой  произнес
оборотень. - Людям оставили знак, а  Перворожденным  -  ментальную  технику,
аппараты, что открывают двери в тайо, и вот это! - Он коснулся  перегородки,
за которой раскинулись золотые древесные кроны. - И кое-что еще  -  там,  на
Сархате! - Прищурившись, оринхо поднял глаза вверх, к куполу и сияющему  над
ним алому светилу, и медленно произнес: - Сархат не виден в лучах  солнца  и
давно необитаем, но без него жизнь в сфере исчезла бы  через  две-три  сотни
Оборотов. Там - Творец! Творец, которого тоже оставили Они!
   - Древние? - помолчав, спросил Джамаль. Пленник кивнул.
   - Об этом знают лишь оринхо... знают и не любят вспоминать... Но  символ,
Их символ, сохранился...
   Хорчанский поднял над головой ладонь с тремя вытянутыми пальцами, и  Сийя
побледнела, тихо ахнула, отшатнувшись. "Бедняжка, - подумал Скиф,  -  демон,
проклятый ару-интан сотворил на ее глазах священный знак Безмолвных!" Поймав
руку девушки, он приложил ее к щеке. Ладошка Сийи была холодна как лед.
   - Выходит, печка, где вас выпекают, - на планете, да и пекарь там  же,  -
удовлетворенно произнес Сарагоса. - Ну и как туда попасть? Где нужная  дверь
и где к ней ключик? У этих ваших иркоза?
   - Нет.  На  Сархате  -  односторонние  врата,  одни-единственные  на  всю
планету. Сквозь них Перворожденные, отделившись от плоти Творца, попадают  в
шахту хону... Но обратной дороги нет! И никто из  иркоза  не  проложит  туда
путь через тайо. Не знаю почему, но это невозможно. Впрочем...
   - Впрочем? - с вопросительной интонацией повторил Сарагоса, поглядывая на
часы.
   Пленник угрюмо усмехнулся, и Скифу вдруг показалось, что глаза его начали
темнеть, а щеки запали.
   - Что, мое время истекает? Истекает,  знаю...  Но  то,  что  осталось  от
Сергея Хорчанского, не достанется сарху... нет, не достанется... Сейчас я  -
человек и хочу уйти отсюда так, как положено человеку. Достойным образом!
   - Каким же? - впервые нарушил молчание Скиф, уже предчувствуя ответ.
   - Каким? Самым простым, разумеется! Ты пристрелишь  меня,  и  это  станет
платой за мой последний совет. Платой и воздаянием за неосторожность.
   Он потянулся к Джамалю и обхватил пальцами  браслеты  на  его  запястьях.
Что-то щелкнуло, замелькали световые блики, вытягиваясь  зеленой  дугой  меж
сомкнутых  рук  оринхо  и  звездного  странника;  потом  раздался  негромкий
мелодичный звон, и отблески света погасли.
   Хорчанский откинулся к прозрачной стене и прикрыл глаза.
   - Я перенастроил ключ, - негромко произнес он. - Закройте любые  врата  и
снова откройте их... откройте и идите...
   - Куда?
   - На свалку. Здесь есть свалка...  старые  механизмы,  старые  корабли...
Тысячи Оборотов назад, когда монтировались рабочие станции, на Сархате  было
много кораблей... суда с гравитационными толкателями, практически  вечные...
они еще помнят обратную дорогу... и будут помнить  ее  всегда,  если  их  не
сожгут или не переплавят... - Веки оринхо приподнялись;  теперь  он  смотрел
только на Джамаля, пристально и испытующе. -  Ты  знаешь  о  Древних,  и  ты
спрашивал меня о Телге, не о Земле... Значит, ты не с Земли! Знаешь много...
разберешься... Корабль, как  шар...  совместить  линии...  линия  Сархата  -
белая...
   Скиф заметил, что щеки пленника побледнели и  запали  еще  больше,  глаза
начали стекленеть, а плечи затряслись, будто внутри его с  неодолимой  силой
разворачивалась стальная пружина - некая гибкая спираль, которую  он  тщетно
пытался сдержать. Это было жуткое зрелище, более страшное, чем трансформация
Посредника в сгоревшей роще и метаморфозы мертвых  сархов,  так  как  внешне
оринхо сохранял  человеческий  облик  -  и  в  то  же  время  превращался  в
нечеловека. Вдруг его плотно сжатые губы  дрогнули,  и  он,  повернувшись  к
Скифу, с усилием прохрипел:
   - Ты... ты уж  прости...  прости,  если  я  не  так  сказал...  обидел...
Стреляй!
   Сарагоса, нахмурившись, заглянул в лицо Хорчанского, потом взял Сийю  под
локоть. Щеки девушки были такими же бледными,  как  физиономия  оборотня,  а
взгляд не отрывался от его правой руки - той, которой он сотворил куум.  Пал
Нилыч, подтолкнув Сийю вперед, махнул рукой Джамалю.
   - Идем! Идем, девушка! Скиф все сделает. Оплатит счет! Так, сержант9 Ведь
счета надо оплачивать, верно?
   Разумеется, подумал Скиф. Не заплатить по этому счету казалось ему  столь
же безнравственным, как ограбить нищего или обидеть  ребенка.  Посмотрев  на
Сийю, которая медленно пятилась, не спуская с пленника  округлившихся  глаз,
он отвернулся, присел на корточки и произнес:
   - Скажи свой адрес. Где ты жил в Томске? У тебя есть жена? Дети? Друзья?
   Жуткая гримаса перекосила лицо оринхо,  черты  на  мгновение  расплылись,
затем снова обрели четкость.
   - Ничего... ничего не  надо...  передавать...  Хорчанского  нет!  Нет!  В
Томске... в Томске его уже сожгли...  или  закопали...  Стреляй!  Стреляй  и
оставь меня... оставь здесь...
   Он что-то забормотал, дергаясь всем телом, извиваясь  и  корчась,  словно
некая незримая сила пыталась вывернуть его наизнанку. Он сражался; и в  этой
последней битве ему была необходима помощь.
   Скиф поднялся и отступил на три шага. Сверкнул луч лазера,  и  бормочущий
голос смолк.
   Глава 14
   CTPАHHИK
   "Сильны, несговорчивы и  упрямы,  бесцеремонны  и  наглы,  воинственны  и
жестоки, - думал Ри Варрат, - любят власть и не упускают  случая  поживиться
за чужой  счет.  К  этому  списку  можно  добавить  кое-что  еще:  жадность,
лицемерие, эгоизм,  равнодушие,  тщеславие  и  расчлененность  на  множество
народов и племен, каждое из которых искренне  полагает  себя  самым  лучшим,
богоизбранным, одаренным мудростью  и  талантами  свыше  всех  остальных.  И
потому большие племена считают, что должны править миром, а малые,  чувствуя
свою ущемленность, сопротивляются, словно стая диких зверей. Но  и  грызутся
между собой, как звери!"
   Ри Варрат, телгский Наблюдатель, размышлял о том, что  хоть  Земля  и  не
принадлежала к числу самых высокоразвитых миров -  а  если  уж  говорить  по
правде, едва начала выбираться из трясины дикости  и  варварства,  -  однако
личности землян весьма подходили  для  Бесформенных,  назначенных  в  высшие
касты. Даже не весьма, а  самым  превосходным  образом  -  если  учесть  все
сказанное выше!
   Он висел в центре небольшого прозрачного шара, закутанный с ног до  самой
шеи в упругое полотнище - точно такое же, какие он  видел  в  токаде.  Рядом
покоились еще три кокона, застывшие в невесомости и едва заметные  в  слабом
сиянии, что разливалось перед ними в воздухе. Звездный странник мог, однако,
различить, что Скиф и Сарагоса  спят,  а  глаза  Сийи  широко  открыты;  она
глядела в темные небеса, на яркие звезды и гигантский круг с рваными краями,
недостроенную сферу сархов. Глядела, но вряд ли видела их; блестящие  зрачки
девушки не двигались, а губы были плотно сжаты. Джамаль чувствовал,  что  ее
томят сомнения.
   Впрочем, сейчас он размышлял о людях Земли, не Амм Хаммата.
   При всех недостатках и варварской дикости землян можно было  усмотреть  в
них и нечто положительное. Да, несговорчивы и упрямы, бесцеремонны и  наглы,
воинственны и жестоки... Это правда, но разве это все о них? Истина  никогда
не бывает однозначной, тем более  когда  дело  касается  людских  пороков  и
достоинств... А у обитателей Земли  имелись  и  достоинства!  Способность  к
самопожертвованию, потенция стремительного прогресса, настойчивость,  отвага
и чувство чести... "Особенно  у  грузин",  -  подумал  с  усмешкой  звездный
странник, не пытаясь определить, кому принадлежит эта мысль  -  Ри  Варрату,
телгскому Наблюдателю, или Джамалю Саакадзе.
   "Люди слишком различны, - продолжал он свои  размышления,  -  различны  в
гораздо большей степени, чем обитатели Телга, коих  цивилизация  смягчила  и
нивелировала. А значит, есть среди землян и смрадные хиссапы, и  благородные
пирги, и кровожадные тха, и робкие кафалы. Одни не колеблясь  продадут  душу
дьяволу, другие попробуют выпустить из оного  дьявола  кишки,  третьи  будут
глядеть на драку и аплодировать победителю, четвертые спрячутся, забьются  в
свои норы, затворятся на десять  засовов...  На  Телге  иначе;  реакция  его
обитателей более предсказуема, и то, что мог поведать теперь о  Бесформенных
Ри Варрат, вызвало бы у них отвращение. Отвращение и желание защититься,  но
не нападать!"
   В этом была разница между Телгом  и  Землей;  среди  землян  еще  хватало
пиргов, подобных Скифу и Сарагосе, готовых перегрызть глотку  Сатане.  Да  и
Хорчанский, как  мнилось  Ри  Варрату,  был  из  той  же  породы;  пусть  не
агрессивный, как Пал Нилыч, не воинственный, как Скиф, но твердый и жесткий,
будто кремень. Боги космоса! Любой телгани ужаснулся бы, попав в шкуру сарха
- ужаснулся и сошел с ума! А этот врач из Томска  сохранил  рассудок...  да,
сохранил, и назначил цену своим словам, достойную человека... Ушел, скрылся,
но не в туман безумия, а в тьму смерти...
   "Безусловно,  -  решил  звездный  странник,  -  Земля  заслужила  помощь,
поддержку и союз. Хотя бы ради таких, как  этот  Хорчанский!  И,  что  самое
парадоксальное, ради самих Бесформенных.
   Вряд ли на Земле  отыщется  гений,  способный  перенять  тайны  премудрой
матери Гайры, - думал Ри Варрат. - Земная квота на гениев исчерпана; там уже
был Доктор, но его таланты относились к другой области, а гении не  являются
в мир слишком часто. Но если б и нашелся прирожденный телепат и если б Гайра
ар'Такаб согласилась обучить его,  скольких  он  сумел  бы  взять  под  свою
защиту? Сотни, тысячи... А на Земле - миллиарды! Без технических средств  не
обойтись, а средства эти, аппаратура для ментального кодирования, могли быть
созданы лишь на Телге..."
   Отсюда вытекало нечто такое, о чем Ри Варрат догадывался,  час  за  часом
наблюдая за Сарагосой, слушая его слова, оценивая  действия.  Впрочем,  чтоб
сообразить, к какому решению придет куратор звена С, не  требовалось  особой
прозорливости; путешествие в этом  прозрачном  шаре,  в  этом  брошенном  на
древней свалке межпланетном корабле, ясно подсказывало, что за мысли  бродят
у Пал Нилыча. Если нельзя защититься от врага, нужно его  уничтожить!  Найти
слабое место и нанести удар!  Вполне  разумная  стратегия,  прозрачная,  как
стекло!
   Ри Варрат не считал, что эта идея была подсказана им  и  что  он  хоть  в
малейшей степени несет за нее ответственность. У куратора своего ума хватало
- и ума, и упрямства, так что спорить с ним было занятием  бесполезным.  Тем
более что телгский Наблюдатель позицию свою  до  сих  пор  не  определил,  а
значит, проиграл бы в споре.
   Что же касается позиции, to здесь приходилось выбирать  из  двух  крайних
альтернатив -  сокрушительной  атаки  и  сверхнадежной  обороны.  По  словам
Хорчанского,  Великий  План  Сархата  заключался  в  подготовке   жизненного
пространства для Бесформенных, практически неограниченного и  неподвластного
стихийным катаклизмам. Таков был первый этап; второй предусматривал создание
резерваций Дающих. Их предполагалось разыскать, переселить  на  сферу  более
обширную, чем миллион планет, и обложить данью, а миры их уничтожить.
   Слишком страшная перспектива для любой из галактических рас! И  потому  -
либо атака и уничтожение, либо надежная  оборона...  Или  передавить  волков
прямо в логове, или сделать  так,  чтоб  овцы  остались  целы,  и  волки  не
голодны... Первая точка зрения казалась очевидной, однако звездный  странник
не был уверен в ее правильности.
   Временами он думал об этом  странном  народе  метаморфов  как  о  явлении
редкостном и  уникальном  и  в  силу  этого  достойном  изучения  -  а  ведь
уничтоженное нельзя было познать и  изучить.  Уничтожение  было  необратимым
действием, детищем силы, но не разума, и мудрость Телга советовала  избегать
таких крайних мер. Все на свете течет, все меняется, и  то,  что  сегодня  -
зловещая тайна, жуткое намерение, завтра может стать понятным, ясным  и,  не
исключено, полезным. Мудрые женщины Амм Хаммата умели воздвигать  ментальный
барьер, но кто знает, не удастся ли  им  добиться  большего?  Скажем,  чтобы
имплантируемая личность возобладала над разумом  Бесформенного...  так,  как
это происходит под действием запаха падда... Почему бы и нет?
   Звездный  странник  вздохнул,  потянулся  в  своем   коконе   и   оглядел
внутренность шара. Таких аппаратов на свалке - верней, в большом заброшенном
ангаре, куда привели их врата, - насчитывались тысячи и тысячи. Семиметровые
полупрозрачные шары висели над полом  бесконечными  рядами,  а  выше  тускло
сверкали или просвечивали корпуса иных устройств, более крупных, временами -
громадного  размера,  но  все  же  не  таких  чудовищных,  как   транспорты,
подвозившие к сфере строительный мате