только рев пламени да  странный  скрежет  и  треск.  Быть
может, это хохотали демоны? Или, напротив, оплакивали свою погибель?
   Рирда ап'Хенан, Сестра Меча и предводительница пятого турма, не  имела  о
том ни малейшего представления. Огонь быстро пошел на убыль, а  затем  опал,
обратившись в струйки черного дыма; тогда, чтобы лучше видеть,  она  стащила
свой гребнистый шлем и поднялась на лафет метательной машины.
   Впрочем, ничего интересного ей разглядеть не  удалось.  На  месте  логова
ару-интанов в земле темнела большая дыра с раскаленными  краями,  на  десять
прыжков скакуна от нее  почва  была  выворочена  и  перепахана,  словно  там
протащили древесный ствол с необрубленными  ветвями,  дальше  все  выглядело
по-прежнему -  черная  гарь,  догорающие  головни  и  травянистая  луговина,
тянувшаяся до самых скал. Укрыться  тут  было  негде,  и  Рирда,  обладавшая
острым зрением, не сомневалась, что заметила бы и мертвое тело,  и  раненого
шевелящегося человека. А если б не  заметила  она,  рассмотрели  бы  младшие
сестры, коих на камнях собралось сотни полторы - все, кто не охранял лагерь.
   Однако и луг, и простиравшаяся за ним гарь были пустынны. Ни сына огня  и
железа, светловолосого воина, ни его друга-искателя  с  темной  бородой,  ни
Сийи, опрометчивой Сестры Копья из  восьмого  турма...  Души  их  оставались
неподвластными демонам,  но,  разъяренные  гибелью  рощи,  ару-интаны  могли
пожрать их плоть или утащить с собой - в те  самые  мрачные  бездны,  откуда
явились  они  в  Амм  Хаммат.  Возможно,  светловолосый   успел   прикончить
нескольких демонов своими молниями, ибо был он настоящим воином и  драки  не
чурался; да и Сийя с чернобородым не уступали ему. Но никаких  останков,  ни
демонов, ни людских, Рирде разглядеть не удавалось.
   Значит, погибли... Все погибли! И молодой, с голубыми глазами, любопытный
кафал, и старший, что назвался Джаммалой, и  Сийя,  сестра...  Увязалась  за
своим мужчиной, хотя все должно быть наоборот: мужчине положено  идти  вслед
за избравшей его подругой. Видно, запал ей в душу этот светловолосый! "Ну, -
со вздохом подумала Рирда, - кого соединили боги, тех людям не  разлучить...
Выходит, такая у Сийи судьба! Ей же,  Сестре  Меча,  надо  заботиться  не  о
мужчинах, а о своих всадницах; и еще  надо  поскорей  вернуться  в  город  и
рассказать премудрой матери  и  хедайре  о  небывалом:  как  чужаки  спалили
неподатливые деревья падда и исчезли в огненном вихре,  сокрушившем  обитель
демонов. Впрочем, какие они чужаки, коль пропето над ними заклятие Защиты  и
Силы? И коль вернули они свой долг народу Башен? Сестрами  их,  конечно,  не
назовешь, а вот братья - будет в самый раз", - решила Рирда.
   Вздохнув, она спустилась с камней и приказала сворачивать лагерь.
   Глава 9
   ДОКТОР
   Он так и не успел выяснить, что случилось со странниками в  Амм  Хаммате,
почему  потускнели  их  огоньки,  словно  скрытые  полупрозрачной   завесой.
Разумеется, это казалось удивительным и необычным, возможно -  опасным  (как
было доложено обсидиану) и наверняка  требовавшим  времени  для  наблюдений,
раздумий и выводов; но время-то и сыграло с ним дурную шутку. Он, Повелитель
Снов, полагал, что времени хватит на все, как бывало в  других  случаях,  но
амм-хамматские странники вели, по-видимому, свой  отсчет  дням  и  часам.  И
наступил момент, когда малая загадка сменилась большой: они исчезли! Оба!  И
аметист, и рубин!
   Это погрузило его в растерянность -  впервые  за  все  последние  месяцы,
когда он мог спокойно и без  помех  наслаждаться  своим  даром,  следить  за
струнами Вселенской Арфы, прислушиваться к их  звучанию,  ловить  их  блеск,
касаться мыслью их сверкающих потоков, передвигать огоньки, перебрасывая  их
то из Реальности в Сон, то из Сна в Реальность. Это было так увлекательно! И
Арфа была так послушна!
   Но огоньки исчезли, и игра кончилась.
   Исчезли!
   Он был уверен, что исчезли, а не погасли, ибо  тянувшиеся  к  ним  струны
оставались упругими, гибкими, живыми. Кроме того, он продолжал  слышать  две
знакомые  ноты:  удары  медного  колокола,  ассоциировавшиеся  с  фиолетовым
блеском аметиста, и протяжный стон трубы, коим рубин провожал вечернюю зарю.
Звуки были ясными и отчетливыми,  как,  впрочем,  и  тактильные  ощущения  -
твердость, шершавость и теплота аметиста, прохладная стеклянистость  рубина.
Путники были живы; значит, ему оставалось только найти их.
   Непростая  проблема!  Почти  столь  же  непростая,  как   поиск   клубка,
переплетения   струн   Вселенской   Арфы,    когда    попадался    неопытный
клиент-дирижер,  не  умевший  четко  конкретизировать  свои   фантазии.   Их
расплывчатость  была  чревата  ошибкой;  в  некоторых  случаях   приходилось
выбирать из сотни миров-сновидений, в равной степени похожих и непохожих  на
заказанный. Впрочем,  сейчас  задачу  облегчало  то,  что  струны  рубина  и
аметиста оставались у него в руках, а значит, он  мог  проследить  их  -  от
земной реальности до Амм Хаммата и  дальше,  куда  бы  они  ни  вели,  какие
потоки, водовороты и клубки не пересекали б.
   Он занялся этой работой  и  был  потрясен,  когда  струны  двух  путников
потянули его в То Место.  В  серую  зыбкую  мглу,  на  фоне  которой  сияла,
светилась и звенела его Арфа! В жуткое и загадочное Ничто,  к  коему  он  не
желал прикасаться, испытывая если не отвращение и  страх,  то  самую  острую
неприязнь!
   Но сейчас ему пришлось превозмочь свои чувства и нырнуть туда, ибо  иного
способа добраться до двух потерянных огоньков он не знал.
   Ощущения были странными. Казалось, он очутился  в  мире  призраков,  где,
описывая нескончаемые спирали, вращались смутные серые облака,  фантомы  еще
не рожденных или уже погибших звезд,  кружившихся  в  бесконечном  хороводе.
Разум его будто бы стал едва мерцающим огоньком, гаснущим в этом  трепещущем
мареве; он не ощущал ни времени, ни пространства,  ни  тепла  и  холода,  ни
света и тьмы,  он  не  слышал  звуков,  не  обонял  запахов.  Смутная  мысль
промелькнула у него в голове: если Арфа - мир, тогда То  Место  -  отрицание
мира.  Рай  и  преисподняя?  Эдем  и  чистилище?  Вряд  ли...  Пусть  в  аду
отсутствует время, но там, несомненно, есть  пространство  -  как  же  иначе
разместить бесчисленные толпы грешников?
   Однако в Том Месте не было ничего, кроме кружения неясных клочков тумана.
Собственно говоря, То Место уже  стало  Этим,  поскольку  он  сейчас  в  нем
пребывал;  значит,  стоило  воспользоваться  ситуацией  и   разглядеть   его
повнимательней. Сосредоточившись, он замер на  один  неощутимый  и  безмерно
малый миг, пытаясь объять ментальным чувством окружающее Ничто, разглядеть в
нем трепет прораставших корней времени и  пространства,  уловить  тепло  или
холод,  отблеск  света  или  бархатистое  мерцание  тьмы,  разгадать   смысл
вращавшихся теней. Бесполезно! Он лишь чувствовал, что, с одной  стороны,  в
безмерных далях маячит его огромная сияющая Вселенская Арфа, а с другой - ее
отражение, не столь великолепное и большое и словно бы представшее перед ним
в вогнутом зеркале.
   Вторая Арфа? Он  не  успел  удивиться,  как  струны,  прослеживаемые  им,
дрогнули, натянулись и повлекли его дальше. Они  были  такими  же  смутными,
серыми и расплывчатыми, как весь  этот  странный  мир,  это  Великое  Ничто,
гигантский занавес, служивший фоном живой  и  теплой  Вселенной;  однако  он
чувствовал их и мысленно скользил следом -  Тезей,  ведомый  нитью  Ариадны,
бесплотный странник, блуждающий в кошмарном лабиринте нескончаемого сна.
   Он достиг выхода и с облегчением вынырнул из серой мглы. Вокруг  привычно
мерцали световые  потоки,  то  сворачиваясь  округлыми  клубками  миров,  то
низвергаясь вдаль сияющими водопадами; звуки, прежде едва  слышные,  кружили
его в своем водовороте. Но сквозь  обрывки  мелодий  и  всплески  вселенской
музыки победным  грохотом  звучал  колокол,  а  труба,  будто  поторапливая,
протяжно подпевала ему. Аметист и рубин были близко!
   Повелитель Снов устремился к ним.
   Оба огня горели по-прежнему неярко, что уже не вызывало у  него  тревоги;
главное, он их нашел! Нашел в гигантском мире-клубке, столь огромном,  какие
не встречались ему  до  сих  пор.  Клубок  этот  являлся  как  бы  слоистым,
состоявшим из кожуры и сердцевины; его многоцветные блестящие оболочки тут и
там были разорваны провалами, сквозь которые проглядывало ядро  -  еще  один
мир, внутренний, не такой яркий и пестрый, но казавшийся Владыке Снов смутно
знакомым. Впрочем, он не  стал  уделять  ему  внимания,  ибо  аметистовый  и
рубиновый  огоньки  светились  в  одном  из  слоев  внешней   сферы,   около
серповидного разрыва, рассекавшего ее от полюса до полюса.
   Итак, он нашел их! Но с прибавлением, что в очередной  раз  изумило  его:
рядом с двумя знакомыми огнями  горела  еще  одна  искорка,  тоже  будто  бы
прикрытая полупрозрачной дымкой.  Цвет  ее,  алофиолетовый,  гармонировал  с
оттенком аметиста, и мелодия казалась подобной - тоже звук колокола,  однако
не гулкого медного, а скорее серебряного,  звучащего  с  большей  нежностью,
сопрано, а не баритоном.
   Гранат, решил он. А  если  конкретнее  -  альмандин!  Не  кроваво-красный
пироп, не оранжевый спессартин  и,  разумеется,  не  зеленые  демантоид  или
гроссуляр и не желтый топазолит. Он представлял себе цвет каждой из десятков
разновидностей гранатов, и альмандин  среди  них  был  самым  любимым;  быть
может, потому новый странник вызвал у него симпатию. Вернее, интерес; он  ни
к кому не испытывал симпатии, если не считать обсидиана.
   Обсидиан воспринял новости спокойно - лишь брови его  приподнялись  да  в
карих глазах промелькнул охотничий блеск. Похоже, он не собирался возвращать
путников - ни тех, что принадлежали земной реальности, ни  присоединившегося
к ним в Амм Хаммате альмандина. Он лишь спросил, достижим ли для  Повелителя
Снов  тот  мир,  в  котором  находились  сейчас  все  трое,  -  и,  выслушав
утвердительный ответ, довольно хмыкнул.
   Разумеется, с тем миром, с многослойным огромным клубком, где пребывал  в
настоящий момент  аметист,  агент  эс-ноль-пятый,  не  предвиделось  никаких
трудностей. Разысканный единожды, любой из них занимал свое место в незримой
партитуре, которую Владыка Снов помнил наизусть;  найденный  мир  становился
для него привычным аккордом, повторить который  было  столь  же  легко,  как
вернуть в земную реальность странников. Слоистая  сфера  и  тот,  внутренний
мир, показавшийся ему знакомым, не составляли исключения; он мог  дотянуться
мыслью до любой точки внешнего клубка или до его сердцевины  и  ощутить  все
три живые искры -  включая  альмандин,  ибо  любой  из  крохотных  огоньков,
вспыхнувших на струнах арфы, был ему подвластен. Другой вопрос, как вспыхнул
этот гранатовый отблеск и почему?
   Есть, однако, вопросы, на которые не стоит искать ответов,  и  Повелитель
Снов решил не мучиться с новой  загадкой.  Хватит  с  него  рубина!  А  этот
алофиолетовый гранат, возникший словно бы из ничего, пусть себе  светится  и
сияет, пусть звенит серебром, пусть искрится в клубке перепутанных  струн...
В нужный час он сумеет извлечь его и перенести на Землю вместе с аметистом и
рубином. Тогда, быть может, и наступит время для вопросов и ответов.
   Обсидиан явно собирался в дорогу. Он побывал внизу,  в  камере  связи,  и
пришел оттуда с довольной улыбкой  на  губах;  просидел  часа  два  в  своем
кабинете, пуская дымные кольца и что-то  прикидывая,  затем  велел  готовить
снаряжение. Видимо, ему хотелось самому разобраться в  ситуации,  и  Владыка
Снов уже предчувствовал, что вскоре к огромному слоистому клубку  заскользит
новый огонек.
   Была тут, правда, некая проблема  -  рыжая  шардисская  клиентка.  Четыре
странника в одном месте и еще один  -  в  другом;  четыре  искры  в  большом
многослойном  клубке  и  еще  одна,  темно-оранжевая,  цвета  ржавчины   или
обожженной глины, гостившая во Фрир Шардисе. Он  мог  бы  контролировать  их
всех, но с напряжением, ненужным и даже опасным, ибо в создавшейся  ситуации
ему не хотелось распылять свою силу.
   Когда он сказал об этом обсидиану, тот лишь нахмурился  и  махнул  рукой.
Потом пробормотал:
   - Черт с ней, с этой рыжей стервой! Сухой лист, и  лететь  ему  по  ветру
прямиком в серые туманы... Ну и пусть летит... пусть... Верни ее. Верни  ее,
Доктор, и передай, чтоб убиралась к дьяволу!
   Часть II
   ДЕМОНЫ CАPXАТА
   Глава 10
   САРАГОСА
   Над Сарагосой безоблачное небо...
   Павел  Нилович  Ивахнов,  пятидесяти  лет  от  роду,  бывший   российский
разведчик, а ныне - сотрудник Системы, куратор звена  С,  ее  Петербургского
филиала, выбрал этот пароль, руководствуясь детскими  воспоминаниями.  Когда
он родился, одни войны в Европе уже отгремели - и финская,  и  испанская,  и
вторая мировая, а другие, балканская и кавказская, еще не  успели  начаться;
но году эдак в семидесятом шустрое  ухо  Пашки  Ивахнова  поймало  где-то  и
как-то звонкую фразу времен испанской войны, и застряла  она  в  его  памяти
надолго.  Застряла,  а  потом  вспомнилась  и  обрела  новый  смысл.  Теперь
Сарагосой был он сам, а не город в Испании, и, значит,  называя  пароль,  он
всякий раз желал безоблачного неба себе самому - и в прямом, и в  переносном
смысле.
   Над Сарагосой безоблачное небо...
   Но сейчас над головой Пал Нилыча Ивахнова неба не было вовсе. Ни облаков,
ни солнца, ни яркой синевы или темного ночного занавеса, расшитого блестками
звезд. Вместо всего этого  привычного  великолепия  над  куратором  звена  С
нависал серый металлический потолок; справа находилась такая же серая стена,
а слева - прозрачная перегородка, совершенно глухая, тянувшаяся от  пола  до
потолочного свода. Можно было бы сказать, что он стоит  в  коридоре  -  если
бывают коридоры шириной метров сто, начинающиеся в бесконечности и  уходящие
туда же.
   Он не знал, где очутился, ибо на сей  раз  Доктору  не  удалось  выведать
название этого мира - или сна, в который он отправился из маленькой комнатки
на третьем этаже,  отведенной  красноглазому  экстрасенсу.  Предположительно
где-то неподалеку  должен  был  находиться  Скиф,  агент  эс-ноль-пятый,  но
понятие "неподалеку" в этом пугающе огромном  пространстве  являлось  весьма
относительным. Вдобавок в последние  секунды,  в  самом  начале  Погружения,
перед мысленным взором Сарагосы вдруг всплыло лицо Догала, его компаньона  и
соратника по агентству "Пентаграмма". Марк  Догал  скончался  на  больничной
койке пару дней назад, как все  остальные  штатные  и  нештатные  сотрудники
фирмы  "Спасение",  получившие  удар  разрядником.  Из  нескольких  десятков
лишившихся разума не выжил никто - разумеется,  если  не  считать  торгового
князя, непостижимым образом ускользнувшего в Амм Хаммат.  Не  первый  намек,
говоривший о том, что князь - человек непростой!
   Но в момент Погружения куратор думал не о нем и не о Скифе, а  о  Догале.
Собственно, не думал, а лишь представил физиономию покойного  -  бледную,  с
бессмысленно распахнутым ртом и закатившимися глазами...
   Это было плохо! Это могло  повлиять  на  тонкую  настройку,  производимую
Доктором, и в результате точка финиша оказалась бы весьма далекой от  Скифа.
Насколько далекой, куратор не знал - как, впрочем, не  знал  и  сам  Доктор.
Может быть, Скиф со своими спутниками находится сейчас на  расстоянии  сотни
метров, может быть - сотни километров.
   "Второе вероятнее", - мрачно подумал  Сарагоса,  озирая  огромный  пустой
коридор.
   Но пуст  он  был  только  с  его  стороны.  За  прозрачной  непроницаемой
перегородкой,  тянувшейся  по  всей  длине  коридора,   двигалась   странная
процессия. Начиналось это шествие у противоположной  стены,  до  которой  от
перегородки  насчитывалось   метров   семьдесят;   там,   прямо   на   серой
металлической поверхности, мерцало  квадратное  световое  пятно,  казавшееся
издалека шлифованной изумрудной гранью, и из этого окна - или  двери?..  или
врат?.. - появлялись гротескные чудовищные  фигуры.  Затем  они  непрерывной
чередой двигались вдоль перегородки, так что куратор мог хорошо  рассмотреть
их; на него ни один из странных монстров не обращал внимания - то ли потому,
что перегородка была прозрачна лишь с одной стороны, то ли вид человека  был
тут привычен и не вызывал удивления.
   Вполне возможно, так как среди монстров  попадались  и  люди,  женщины  и
мужчины в разноцветных облегающих комбинезонах тусклых оттенков, не  слишком
отличавшихся от того, в который был облачен сам куратор. Собственно, монстры
тоже были людьми - до пояса.  Со  своей  позиции  у  перегородки  он  мог  с
отчетливостью  разглядеть  их  физиономии  -  тупые,  лишенные  мимики,   со
сглаженными чертами; обнаженные торсы, шеи,  плечи  и  пятипалые  руки  тоже
казались вполне человеческими. Однако на  уровне  поясницы  и  нижней  части
живота тела  монстров  вдруг  расплывались,  заполняя  плотью  металлическую
полусферу, обращенную вершиной вниз; из нее исходили шесть гибких  стержней,
служивших нижними конечностями. Если б лица этих тварей не отличались  таким
сонным  равнодушием  и  невозмутимостью,  они  походили  бы  на   грешников,
усаженных в  передвижные  котлы  и  транспортируемых  к  ближайшему  адскому
костру, где их, несомненно, начнут  варить  или  жарить,  поливая  при  этом
смолой и серой.
   Однако никаких ароматов преисподней куратор не ощущал - во всяком случае,
по свою сторону перегородки. Воздух был неподвижен, однако  свеж  и  в  меру
прохладен; если что и удивляло в нем, так это полное отсутствие  запахов.  И
еще он отметил тишину - глухую вязкую тишину, ибо не слышал ни шороха шагов,
ни лязга стержней или щупальцев, поддерживавших полусферы, ни  гула  людских
голосов, ни бормотания, ни криков - ничего. Чудовищное шествие свершалось  в
мертвом молчании.
   Сарагоса все еще стоял у перегородки, на том самом  месте,  где  появился
две или три минуты назад, возникнув в безымянном мире серых стен и потолков.
Реакция у него была отличной;  определив  с  первого  взгляда  искусственный
характер сооружения и заметив жуткое шествие, он тут же выхватил  лучемет  -
ибо спрятаться в этом коридоре и избежать стычки  казалось  невозможным.  Но
теперь он сунул оружие в кобуру и  передернул  широкими  плечами,  поправляя
увесистый мешок;  похоже,  шестиногие  твари,  полулюди,  полумеханизмы,  не
собирались на него нападать - шли по своим делам и шли, вылезая из  зеленого
пятна в стене и направляясь куда-то в своих котлах, быть может, прямиком  на
местную кухню. Теперь  куратор  разобрал,  что  на  спинах  монстров  торчат
металлические ранцы-горбы, а руки  будто  бы  перевиты  гибкой  спиралью  из
проволоки;  у  запястья  она   оканчивалась   пятью   длинными   отростками,
скрывавшими пальцы наподобие перчаток.
   Однако не все  в  этом  шествии  выглядели  столь  пугающе  и  неприятно.
Попадались тут и люди - один на сотню, как прикинул Сарагоса. Физиономии  их
тоже казались застывшими, но черты были вполне отчетливы и  не  расплывались
дебильными масками; куратор мог без напряжения  отличить  смуглого  пожилого
индуса от типичного англосакса, или крепкого парня, по  виду  итальянца,  от
человека с широким славянским лицом. Сон, виденный месяц назад, вдруг всплыл
в его памяти - сон о безглазом чудовище с мириадами  щупальцев,  скользивших
над неисчислимой людской толпой. Видит ли он тех, кого коснулась эта  тварь?
Или  его  сновидение  было  всего  лишь  ночным  кошмаром,  вызванным  дозой
бетламина?
   Он вгляделся в бесшумную процессию и удивленно приподнял брови.  Один  из
ее участников - человек, не монстр в котле! - имел  довольно  странный  вид:
ярко-оранжевые прямые пряди, огромные ушные мочки, свисавшие чуть ли  не  до
плеч, бледное лицо с синеватым отливом, клювообразные челюсти под плоским  и
широким  носом.  Человек,  разумеется,  но  не  обитатель  Земли!  Сарагоса