ляет божество - Твала, которого я уважаю и чту, но в коего не  верю...
Удивительно, непостижимо! Однако с фактами и статистикой не поспоришь.
   Скиф безмолвствовал, размышляя о том, чего же хочет от него  серадди.  Из
слов его явствовало, что в Шардисе, как и  на  Земле,  встречаются  странные
люди, и Чак, вероятно, принимал  Сингара,  уроженца  Приполярных  краев,  за
одного из этаких уникумов, баловней Его Величества Случая и  Госпожи  Удачи.
Избранника Хараны! Или Твалы, если учитывать местный колорит...
   Ну и что с того? Милость богов, воображаемых или реальных, не делится  на
двоих - даже в Шардисе, что бы там ни утверждал дружище Чак!
   Он нахмурился, не зная, как отнестись к словам  серадди.  Тот,  очевидно,
воспринял молчание диона Сингары  как  признак  неудовольствия.  Поерзав  на
каменном барьерчике, Чакара с  тревогой  заглянул  Скифу  в  глаза  и  вдруг
произнес:
   - Скажите, мой дорогой Сингар, скажите... Знаком ли я вам? Встречались ли
мы раньше? Помните ли вы  меня?  Теперь  пришла  очередь  Скифу  вздергивать
брови.
   - Что за странный вопрос, Чак! Ведь мы познакомились не позже,  как  день
назад!
   - День назад... - эхом откликнулся серадди. - С вами и дионной  Ксарин  -
день назад... все верно... А как же быть с тем, что Сингар нин Таб уко Илла,
житель Приполярных краев, посещал Куу-Каппу уже десяток  раз?  И  с  разными
людьми, иногда - с одним спутником, иногда  -  с  двумя  или  тремя?  Все  -
рослые, плотные... а тот, кого звали Сингаром,  -  настоящий  великан  вроде
вас... Собственно, Сингаров было двое, вы - третий, мой  дорогой,  и,  чтобы
выяснить это, не надо справляться у памятных машин. Меня Твала тоже  памятью
не обидел.
   "Святой Харана! - подумал Скиф. - Ай да серадди, ай да ловкач!  Выследил!
И Сингапура, и Сентября, и всех их клиентов! Выходит, Доктор-то не всемогущ!
Или в сценариях шардисских снов, не в пример прочим фэнтриэлам, что-то пошло
наперекосяк? Но что и почему? В том же Амм Хаммате Джамаль был узнан - узнан
и признан за своего, за пресветлого князя  из  Джарайма,  хранителя  очагов,
владыку над владыками... А здесь!.. Быть  может,  дело  в  том,  что  в  Амм
Хаммате нет еще ни всепланетных переписей, ни памятных машин, ни Стражей, ни
Большой Игры? Или все-таки ошибся Доктор?"
   Все эти мысли мгновенно промелькнули у Скифа в голове. Рука его дернулась
к лазеру, мышцы напряглись, потом расслабились; он знал, что не убьет Чакару
- не убьет даже во сне! Зачем? Пусть их с  прелестной  Ксарин  опознали  как
чужаков - что с того? Чужаки бывают разные - грабители, воры, лазутчики  или
благопристойные гости. Они  были  гостями  и  ничем  не  собирались  вредить
хозяевам. В том же Шшаде,  как  рассказывал  Самурай,  люди  не  становились
крылатыми; они и во  сне  были  людьми,  а  значит,  непонятными  и  чуждыми
созданиями  для  обитателей  того  фэнтриэла.  Но  шшады   -   раса   вполне
цивилизованная - не боялись пришельцев и враждебности к ним не проявляли, то
ли  руководствуясь  мудрой  осмотрительностью,  то  ли  благодаря  искусству
Доктора. И если даже с Шардисом у Доктора случился прокол, Скифу не хотелось
исправлять его ошибку лазерным лучом. На  худой  конец,  он  мог  исчезнуть,
возвратиться обратно вместе  со  своей  стервозной  клиенткой  и  выигрышем,
впечатанным в память Стража.
   - Вы слушаете меня, Сингар? - Рука серадди коснулась его колена.
   - Да, Чак. Простите, я задумался.
   - Полагаю, вы пребывали сейчас там, откуда приходят все  Сингары.  -  Чак
тонко усмехнулся.  -  Ну,  это  ваша  тайна,  и  я  не  хотел  бы  проявлять
нескромность. Я знаю только, что ваш дом далек, и находится он в  Мире  Снов
или на другом краю Вселенной, за небесными чертогами Твалы...
   - Знаете? Знаете или догадываетесь?
   - Знаю. Мне говорил об этом друг... друг, которого я буду  помнить,  пока
Фрир сияет над Мировым океаном... Красивый человек, сильный и высокий, почти
как вы... первый из Сингаров...  Собственно,  я  и  сделал  его  Сингаром.Он
появился на Куу-Каппе  года  два  назад,  и  мы  разговорились  за  бутылкой
бьортери. Я сразу понял, что он не с Шардиса. Слишком рослый, светлокожий  и
без серад-уула...
   Сингапур, понял Скиф. Первое Погружение в шардисский фэнтриэл. Отправился
ли он сюда в одиночестве?  Или  сопровождал  какого-то  клиента?  В  файлах,
читанных Скифом, о том не было ни слова.
   - Итак, мы распили бутылку бьортери, - продолжал Чакара, - потом  другую,
третью... Я уже еле держался на ногах, однако новый мой друг был  свеж,  как
утренняя заря  над  Экваториальным  морем.  И  тут  он  спросил,  где  можно
обзавестись серад-уулом. Странный вопрос для нас, шардисцев, не  правда  ли,
дион Сингар?
   - Странный, - согласился Скиф. - Странный, дион Чакара.
   - Я объяснил ему, что  чистые  уулы  лежат  в  распределителях.  Они  там
действительно лежат  -  заходи  и  бери,  сколько  пожелаешь!  Но  их  нужно
инициировать, настроить на владельца,  а  имя  и  счет  владельца,  если  он
собирается участвовать в Большой Игре, положено занести в городской серад, а
потом - в общепланетную сеть памятных  машин.  Мой  светлокожий  друг  хотел
играть, но у него не было ни уула, ни счета, ни  даже  имени  -  шардисского
имени, разумеется. "Отчего бы не помочь ему?" - подумал  я.  И  помог...  Не
совсем законное дело,  но  я,  в  конце  концов,  серадди  Куу-Каппы...  Так
появился Сингар - Сингар нин Таб уко Илла из  Приполярного  края,  где  люди
отличаются высоким ростом и кожей цвета бело-розовой жемчужины...
   Верно говорят, не имей сто рублей, а имей сто друзей,  подумалось  Скифу.
Сингапур, счастливчик, друзей  заводить  умел.  Три  бутылки  бьортери  плюс
личное обаяние, и он сделался полноправным гражданином Шардиса - по  крайней
мере с точки зрения компьютеров. Правда, была тут одна маленькая неувязка...
   - А счет? - спросил Скиф, желая выяснить  все  до  конца.  -  Средства-то
откуда  взялись?  Сто  тысяч  начального  взноса?  Вы  их  тоже...  г-м-м...
нарисовали?
   Чакара всплеснул руками.
   - Помилуйте, друг мой! Это уже серьезное преступление! Да и  нельзя,  как
вы сказали, что-то там нарисовать...  Внести  новое  имя  в  памятные  блоки
серада несложно, но счет недоступен воздействию извне.  Я  поступил  гораздо
проще, перебросив нужную сумму со своего уула. Вот и все!  Сингар  играл,  и
столь успешно, что взятое им возвратилось на мой уул вдвойне. Но  в  том  ли
дело! Следить за ним - вот истинное наслаждение! Если не считать вас,  я  не
встречал такого удачливого человека!
   - А потом?
   - Потом он появлялся снова и снова...  Но  иногда  Сингаром  был  другой,
пониже ростом, с более светлыми волосами...  Ему  Твала  не  оказывал  такой
благосклонности... как и людям, с которыми оба Сингара появлялись тут. Я...
   Он смолк, будто бы в нерешительности, и Скиф поторопил его:
   - Вы?..
   - Я к ним не подходил. Меня терзало любопытство, друг мой, однако я к ним
не  подходил,  не  пытался  напомнить  о  себе!  Это  было  бы  так...   так
неделикатно!
   - Однако ко мне вы подошли.
   Чакара с покаянным видом развел руками.
   - Считайте, Сингар, что мое любопытство победило вежливость.  Я  понимаю,
вы могли подумать...
   - Погодите, Чак. Не надо строить гипотез насчет  моих  раздумий.  Вот  вы
сказали: любопытство... Какого же свойства? Что вы хотите узнать? Откуда  мы
появились? Зачем мы здесь? Чего ждать от нас?
   - Нет, - Чакара отрицательно качнул головой, - нет. Поверьте, Сингар, все
это меня не слишком интересует.  Я  серадди,  инженер,  ученый...  Вы  же  в
каком-то смысле - объект исследования. Крайне интересный объект,  уникальный
- в отличие от дионны Ксарин, в чем я убедился прошлым утром! Она - как  все
мы... Столь же слепо бредет в тумане случайного...  Но  вы,  вы,  Сингар!  Я
наблюдал за вами! Я думаю, вы могли угадать  не  семь,  а  девять  символов!
Девять! Но как?
   Еще один любопытный на мою голову, подумал Скиф. Правда,  интерес  Чакары
был иного свойства, чем у  прекрасной  Ксарин:  любопытство  ученого,  а  не
соглядатая. Но что ответить ему? Рассказать байку о Харане? Или не  говорить
ничего?
   Он выбрал последнее, спросив:
   - Что вам нужно, Чакара? Я ведь знаю не больше вас - даже меньше, намного
меньше. Вы толковали о тумане случайного... Так вот,  для  меня  это  просто
туман - туман, понимаете? И я не могу объяснить, как выбираю в нем дорогу.
   - Что ж, возможно, возможно... Тем  интереснее  исследовать  ваш  случай,
Сингар! И если б вы согласились поучаствовать в кое-каких экспериментах... В
частных экспериментах, так сказать... без излишней огласки...
   Скиф поднял голову, оглядел бурые валуны,  кольцом  окружавшие  площадку,
затем уставился на небо, где восходила уже Вторая Луна. Полумрак,  молчание,
покой... только волны тихо журчат в прибрежных камнях... Древнее  святилище,
безлюдье, ночь... И они двое - словно  пара  заговорщиков,  встретившихся  в
ночной тиши, чтобы потолковать о тайном... о том, как расставить силки  богу
удачи...
   Эта мысль рассмешила Скифа;  он  фыркнул  и,  поймав  недоуменный  взгляд
Чакары, похлопал его по колену. В конце концов, почему бы и не поучаствовать
в кое-каких экспериментах? Только не даром, отнюдь не даром! Ибо всякий труд
достоин воздаяния.
   Он повернулся к серадди и сказал:
   - Я согласен, Чак. Если вы выполните два условия...
   - Хоть сотню, друг мой, хоть сотню! Клянусь благоволением Твалы!
   - Которого вы чтите, но в которого не верите, - с улыбкой закончил  Скиф.
- Так вот, условие первое: никаких лишних вопросов! Не относящихся  к  делу!
Вам ясно?
   - Вполне. Принято и скреплено! - Прижав левую руку к груди  -  туда,  где
под тонкой тканью одеяния просвечивал квадратик уула, - Чакара  торжественно
вытянул правую длань над колодцем божества удачи.
   - И второе... второе и самое важное, Чак... Вам придется  взять  на  себя
заботу о дионне Ксарин.
   - Это в каком же смысле? - с ненаигранным интересом спросил серадди.
   - В самом прямом. Лавки, танцы, карнавалы, морские увеселения, беседы  за
бокалом бьортери... Дионна желает  развлекаться  днем  и  ночью...  особенно
ночью, друг мой.
   - Ну-у, - с задумчивым видом протянул  Чакара,  -  я  бы  не  назвал  эту
обязанность неприятной. Совсем нет!
   - Каждому свое, - усмехнулся Скиф. - Только учтите, дионне не нужно знать
о нашей договоренности.
   - Я понимаю... Кажется, у вас с ней случился маленький конфликт? Странно!
Такая очаровательная женщина!
   - Но не в моем вкусе. Ну, согласны?
   Чакара кивнул, и они скрепили сделку рукопожатием,  соединив  ладони  над
священным колодцем бога судьбы. Потом, не говоря ни слова, покинули храм. Их
легкий  аппарат,  напоминавший  каноэ,  тенью  скользнул  вдоль   берега   и
погрузился в тишину и неяркий блеск городских  огней.  Скиф,  скорчившись  в
узком креслице, раздумывал о том, что мучениям его пришел конец.  Отныне  он
только денежный мешок и объект  для  частных  экспериментов  любознательного
серадди! Он вспомнил о Ксении, мирно спавшей сейчас в  жилом  пузыре,  и  на
губах его заиграла улыбка. Пожалуй, сегодняшним  вечером  они  сказали  друг
другу все... Ни убавить,  ни  прибавить...  Он  поведал  о  жутких  снах,  о
коварном шефе  и  маленьком  запуганном  человечке,  попавшем  в  чародейную
паутину, она - о людях, готовых выручить страдальца. О колдуне, который всех
переколдует...
   Мысли Скифа обратились к сей загадочной личности, и он не сразу  заметил,
что дорога пошла под уклон. Это казалось странным. Канбэ скользило сейчас  в
гигантской прозрачной трубе, пересекавшей город с запада на восток, и должно
было бы подниматься. Тем не менее Скиф ощущал, что  движется  вниз.  Как  бы
движется!
   Чувство это все нарастало и нарастало, потом блестящие орикастовые  стены
Куу-Каппы вдруг завертелись и закружились перед ним разноцветной спиралью, и
он полетел в огненную пропасть. В багровое и пламенное Ничто, где не было ни
Шардиса, ни ласкового Фрира, ни Первой и Второй Лун, ни звезд,  ни  воздуха,
ни  вод,  ни  тверди  земной...  Ничего,  кроме  пылающего  огня,   внезапно
сменившегося мраком.
   Возвращают, понял он, возвращают. Но почему? Ведь он не называл пароля...
Ни повода к тому не было, ни желания! Он...
   Додумать мысль он не успел. Падение закончилось, мрак рассеялся,  и  Скиф
поднял веки, уставившись в алые зрачки Доктора. Затем  взгляд  его  метнулся
вбок,  где  полагалось  находиться  клиентке.  Но  кресло  справа  от   него
по-прежнему было затянуто радужным  туманом,  а  значит,  прелестная  дионна
Ксарин все еще гостила в Шардисе, почивая в уютном , жилом пузыре.
   Небывалое дело, решил Скиф, поднимаясь на ноги.
   Глава 25
   Земля, Петербург,
   ночь с б на 7 августа 2005 года
   Прав был майор  Звягин:  время  -  что  сержант-разводящий,  все  и  всех
расставит по своим местам. Внимая шефу,  собравшему  на  инструктаж  пятерых
уцелевших агентов, Скиф думал о том, что времени прошло  вроде  бы  немного,
поменьше месяца по земному счету, а кажется, будто вечность пролегла. И  сам
он уже не Кирилл Карчев, недавний боец спецназа, а Скиф, агент эс-ноль-пять,
сделавшийся внезапно и вдруг сотрудником пока что  непонятной  и  загадочной
Системы; и Пал Нилыч - не журналист, не директор и не полковник в  отставке,
а куратор звена С, шеф петербургской поисковой группы; и фирма "Спасение"  -
не супермаркет готовых к  продаже  волшебных  снов,  а  филиал  все  той  же
Системы, приютившейся под крышей ВДО. Теперь он кое-что  уже  знал  об  этой
таинственной организации, знал о том, что она ведет розыски  чужих  да  ищет
оружие -  вернее,  людей  с  паранормальными  талантами,  которые  могли  бы
послужить оружием. Насчет чужих ему, пожалуй, было все ясно, так как сам  он
недавно побывал гостем-чужаком в шардисском сне, в мире любопытного  серадди
Чакары. Да и ситуация с оружием вопросов не вызывала: если  нападают,  нужно
обороняться!
   А они - Они! - не гнушались  тайным  нападением!  Они  владели  неведомым
могуществом и силой, они  были  умны,  коварны  и  хитры,  ибо  только  раса
коварных хитрецов сумела бы стравить одних людей с другими. Здесь, на Земле,
они нашли союзников и слуг, купив их то ли обещанием власти, то ли соблазном
сладкого дурмана; и эти слуги и союзники готовы были убивать. И убивали!
   Забывать о том не стоило. Да  и  как  забудешь?  Живые  агенты  группы  С
собрались в инструкторской  на  третьем  этаже,  а  на  первом  в  одном  из
помещений медотсека, Сингапур, Самум и Селенит коротали последнюю свою  ночь
на   холодных   белых   топчанах.   Рядом,   в   другой   комнате,   наскоро
переоборудованной  под  больничную  палату,  разместились  восемь  коек,   и
лежавшие в них казались пострашнее мертвецов. Застывшие взгляды, застывшие в
каменной неподвижности тела, побелевшие лица, сведенные спазмом челюсти  или
раззявленные  мокрые  рты,  из  коих  вырывалось  едва  заметное  дыхание...
Половину из них Скиф  не  знал,  но  остальные...  Остальные!  Двое  молодых
парней-охранников, торчавших обычно у ворот кондоминиума,  Марк  Догал  и  -
Джамаль!
   Джамаль!
   Увидев его, он  прикусил  палец,  сдерживая  проклятия.  Великий  Харана!
Джамаль!
   Сарагоса сказал, что Джамаль и семеро пострадавших  доставлены  сюда  еще
утром, до полудня. На точку  "Два",  где  располагался  крупный  медицинский
комплекс звена С, целый день свозили остальных: кое-кого из клиентов,  людей
весьма ценных и перспективных;  дюжину  "слухачей",  эмпатов-гипнотизеров  и
экстрасенсов; наблюдателей,  приглядывавших  за  всей  этой  командой;  даже
шестерых вполне безобидных  журналистов  с  четвертой  точки,  из  агентства
"Пентаграмма". С этой публикой нападающие не церемонились: их убирали  разом
и примерно в то же время, когда шла битва у Приозерского шоссе. Сценарий  во
всех  случаях  был  почти  одинаков:  либо  утром  посещали  на  дому,  либо
отлавливали чуть позже на улицах, тыкали  хлыстом-разрядником  под  челюсть,
незаметно задевали щеку или скулу - и жертва,  теряя  сознание,  валилась  с
ног.  К  вечеру  на  точку  "Два",  в  медкомплекс,  из  городских   больниц
переправили уже сорок шесть человек со стандартным диагнозом - каталепсия  и
ступор, вызванные неизвестными причинами.
   На  каждого  из  них,  как  полагал   Сарагоса,   приходилось   двое-трое
нападавших, а значит, в этой партии  "граф  Калиостро"  выставил  не  меньше
сотни игроков. Действовали они решительно, быстро, незаметно, и взять никого
не удалось. По случаю странной эпидемии начали  было  суетиться  милицейские
власти, но тут же все приостановили: не то поняли, что расследование  им  не
по зубам, не то поступил приказ сверху - не вмешиваться и шума не поднимать.
Второе казалось Скифу более вероятным; сколь мало он ни знал о  Системе,  но
догадывался, что эта организация не любит вмешательства в свои дела.
   Ему уже рассказали, что гости к Джамалю заявились ранним утром, прикончив
двух охранников у ворот (один из них, по словам шефа, был  из  наблюдателей,
присматривавших за торговым князем). Дверь в пещеры Али-Бабы  была  вскрыта,
непонятно как и чем; сигнализация - уникальное творение питерских умельцев -
не сработала. Выходило, пришли, как к себе домой,  сделали,  что  хотели,  и
удалились... По-видимому, вся операция заняла минут пять или шесть, так  как
остолбеневших стражей жильцы обнаружили в половине восьмого, а вслед за  тем
и распахнутую дверь в хоромы Джамаля. Он лежал в своей роскошной спальне  на
палисандровой кровати и пускал пузыри.
   Примириться с этим было трудновато. Невозможно, по правде говоря! Но  шеф
буркнул, что с костлявой,  мол,  не  поспоришь:  мозговые  ткани  необратимо
повреждены и все "разряженные" умрут  в  самом  скором  времени,  так  и  не
очнувшись ни на миг. Информация  эта,  по  утверждению  Пал  Нилыча,  пришла
"сверху" - с таких верхов, где ошибаются крайне редко, а коли речь заходит о
самых пакостных вестях - то  вообще  никогда.  На  сей  раз  вести  являлись
совершенно определенными: разрядники  в  руках  атарактов  за  долю  секунды
делали то, что "голд" творил месяцами.
   Накачивая Скифа и остальных агентов этими жуткими историями, шеф  поминал
то каких-то двеллеров, обитающих в тумане, то операцию  "Blank"  да  увядшие
листья в осеннем лесу, то полицейского из городка Грейт Фоллз, штат Монтана,
то  злодеяния  неуловимых  мафиози  из  Черной  Роты,  то  секту  хитроумных
калькуттских сатанистов, то  прочих  столь  же  подозрительных  фанатиков  и
бандитов и других безвинных людей, отведавших хлыста. Как понял Скиф,  хлыст
(он же синеватый стерженек, предположительно  -  гравитационный  излучатель)
отнюдь не являлся аллегорией либо  объектом  трансцендентного  мира,  чем-то
таинственно-неопределенным;  это  устройство  видели  воочию  все  участники
утренней битвы. Но в речах Сарагосы хлыст обретал второе  и  более  страшное
значение, делался как бы символом грядущих бед, прообразом  затаившегося  во
мраке ужаса; его прикосновение означало коллапс, каталепсию и гибель.
   Быть может, подумал Скиф, хлыст  и  стал  бы  самым  лучшим  выходом  для
поклонников медовых ароматов - таких, как Марк Догал? Быть может...
   Но Джамаль! Джамаль!
   Он испытывал сейчас два  чувства,  одинаково  сильных  и  в  равной  мере
заслонявших недавние шардисские сны, воспоминания о Большой Игре, о выпавшей
ему удаче, о рыжей гадюке  Ксарин  и  Чакаре,  серадди  Куу-Каппы.  С  одной
стороны, все разъяснилось -  все,  о  чем  он  гадал  последний  месяц,  что
будоражило его воображение; мир сделался четким и ясным, и  теперь  он  знал
свое место в нем, понимал свое назначение и  свои  задачи.  В  том  числе  и
последнюю, вновь открывавшую перед ним двери Амм Хаммата.
   Это было хорошо! И Амм Хаммат, и все  остальное,  о  чем  он  услышал  от
Сарагосы за истекшие десять часов. Он как бы  вырос  в  собственных  глазах,
обретя новый и неизмеримо более в