-  Я,  видишь  ли,
долго думал, все прикидывал... То ли взять тебя в одно место, то ли  послать
в приятной компании в другое... в развеселый этот Шардис... И там, и тут  ты
бы пригодился - вместе со своим Хараной. Дело вот в чем, парень...
   Но Скиф прервал шефа, словно клещами вцепившись в его  широкое  запястье.
Он вдруг почувствовал, как грохнуло в висках - несильно, рокотом  отдаленной
грозы, потом удары тревожного набата сделались еще слабее, еще незаметнее  и
наконец стихли совсем.
   Однако память о них осталась! Память и привычное чувство опасности.  Скиф
твердо знал, что секундами раньше  божество  с  жалом  змеи  стояло  за  его
спиной.
   - Ты что, сержант? - Пал Нилыч осторожно попытался  освободить  руку,  но
Скиф держал крепко. - Ты что?.. - Вдруг глаза шефа блеснули, и, склонившись,
он прошептал: - Слышал звон, так? Ударило? Когда?
   - Сейчас... сейчас, Пал Нилыч...
   - Я понимаю, что сейчас! Точней  ты  можешь  определить?  Когда  ударило?
Когда я сказал про Шардис? Или о том, другом месте?
   - О том, другом... Куда вы  собрались,  Пал  Нилыч?  Куда?  Дьяволу  рога
обламывать?
   Сарагоса заломил бровь, и Скифу стало ясно, что  сейчас  ему  напомнят  о
субординации. Так оно и случилось.
   - Куда собрался, туда и собрался, не твое это дело, сержант. И лучше тебе
о нем не знать, если дурные предчувствия томят... Верно, э? Так что  пойдешь
ты в Шардис - завтра  и  отправишься,  как  всегда,  в  полдень...  -  Скифу
чудилось, что карие глаза  Сарагосы  прожигают  его  насквозь.  -  Завтра  и
отправишься, - повторил шеф и вдруг  ухмыльнулся:  -  Ну,  что  твой  Харана
пророчит? Выживешь?
   - Раз звона нет, выживу. - Скиф коснулся виска.
   - А я вот сомневаюсь. - Губы Пал Нилыча вновь растянулись  в  усмешке.  -
Клиент - верней, клиентка - будет у тебя с капризами.
   - За что ж мне такое счастье?
   - Ума в тебе много, - с явной насмешкой заметил Сарагоса. - Ум, интеллект
плюс университетское образование... плюс отзывы князя нашего,  Джамаля  свет
Георгиевича... Так что был ты, парень,  специалистом  по  скифам,  а  теперь
твоей специальностью станут трудные клиенты. Понял, нет?
   "Понял, нет" означало, что вопрос  обсуждению  не  подлежит.  Скиф  хмуро
кивнул, наблюдая, как Пал Нилыч вытаскивает Стража из приемной щели,  тыкает
в клавиши, сопит, возводит очи под потолок - то ли припоминая пароль, то  ли
прикидывая, что показать  инструктору,  а  что  утаить.  Наконец  на  экране
загорелись дата и надпись: "Восьмой фэнтриэл, Фрир Шардис, краткое описание.
Агент С.ОЗ". Сарагоса стукнул по клавише запуска, и экран взорвался синевой:
синее небо и синее море смыкались в безбрежной дали, и  на  этом  сапфировом
фоне сверкала радужным блеском высоченная  коническая  гора,  слепленная  из
великого множества сфер и  эллипсоидов,  вытянутых  и  прихотливо  изогнутых
цилиндров с мягко  заоваленными  концами,  полукруглых  выступов-балконов  и
тороидальных колец, спускавшихся к самым волнам. Эта конструкция походила на
пеструю груду елочных  украшений  или  на  саму  елку,  щедро  наряженную  к
празднику; нижние ветви ее купались в море, а вытянутую  к  небесам  вершину
венчала серебристая сфера.
   - Здание? - Скиф, потрясенный, скользнул взглядом по лицу  шефа  и  вновь
уставился на экран. - Это - здание. Пал Нилыч? Дом?
   - Город под одной крышей. Или отель, казино, туристский  комплекс,  место
развлечения  -  как  угодно  Высота  без  малого  километр,  да  километр  в
основании, и сидит вся  эта  штука  на  островке,  которого  под  ней  и  не
разглядишь. - Сарагоса с довольным видом постучал по  экрану  и  заметил:  -
Снимок сделан Сингапуром с полгода назад... Цивилизация,  парень!  Культура!
Вежливое обхождение' Пальмы, драгоценные жемчуга, деликатесная кормежка! Это
тебе не амм-хамматские страсти... Куу-Каппа, остров  Большой  Игры!  Вот  на
Куу-Каппу ты и отправишься - с солидным счетом за  пазухой  и  под  ручку  с
одной рыжей капризницей.
   - А вы? Вы куда. Пал Нилыч? - Харана молчал, но  воспоминание  о  давящей
боли в  висках  еще  не  покинуло  Скифа.  И  сейчас,  любуясь  этим  чудным
сверкающим  городом,  этим  гигантским  домом,   напоминавшим   перевернутую
виноградную гроздь, он не мог не думать о том, другом  месте,  не  названном
Сарагосой, где его подстерегала опасность.
   - Заладил: куда, куда! Туда, где ты мне не нужен!
   - Но вы же взяли меня к Догалу! Взяли, чтоб я следил и предупреждал!
   Сарагоса, прихватив со стола какие-то  бумаги,  направился  к  диванчику,
сел, заложил ногу на ногу и вытянул из кармана трубку, похожую на  крохотный
пенек.
   - Предупреждение уже сделано и принято! - Он снова  полез  в  карман,  за
табаком. - Теперь я знаю, что операция будет опасной для всех участников,  а
ты, - шеф ткнул чубуком в сторону Скифа, - ты можешь  запросто  окочуриться.
Ну, и скажи на милость, зачем мне тебя брать? Под пулю, под лазер  или...  -
Он смолк, потом махнул рукой и закончил: - Отправишься в  Шардис!  И  думаю,
тебе там тоже придется несладко!
   Скиф, памятуя, что с начальством не поспоришь,  нажал  клавишу,  убрав  с
экрана радужный конус Куу-Каппы, и принялся изучать Сингапуров отчет. Сперва
он читал и разглядывал цветные картинки с угрюмым выражением на лице,  потом
рот его приоткрылся,  морщины  на  лбу  разгладились,  в  глазах  загорелось
любопытство. Этот Фрир Шардис был удивительным миром! Одновременно похожим и
непохожим на Землю, весьма приятным, населенным людьми и неплохо изученным -
благодаря стараниям Сингапура и Сентября, которые побывали  в  нем  уже  раз
десять. Но, разумеется, имелись в Шардисе свои диковинки и чудеса.
   Этот мир  был  обделен  сушей"  в  бескрайнем  всепланетном  океане  были
разбросаны лишь сотни архипелагов и десятки тысяч островов, одни -  размером
с коралловый атолл, другие - величиной с Кипр или Ирландию. Никакой из  них,
впрочем, не мог претендовать на название континента, даже столь  небольшого,
как Австралия. Зато располагались эти клочки суши в основном  в  благодатных
краях, в средних широтах  и  были  плодородными  и  весьма  подходящими  для
обитания. Разумеется, море определяло культуру и технологию  шардисцев:  они
интенсивно разрабатывали прибрежные шельфы, гораздо более протяженные, чем в
земных  океанах,  добывая  там  пищу  и  сырье  для   своих   многочисленных
производств. Их глубоководная техника была не  слишком  развита,  ибо  самые
внушительные провалы морского дна не достигали и километра. Горные хребты  -
там, где они имелись,  -  тоже  были  невысоки;  острова  по  большей  части
покрывала субтропическая растительность, рощи фруктовых деревьев и плантации
культурных злаков.
   В этом мире каждый  крохотный  клочок  земли  использовался  с  толком  и
превеликой заботой. Шардисцы давно  отказались  от  городов,  возводимых  из
отдельных зданий, с улицами и площадями, занимавшими  столь  высоко  ценимое
пространство. Плоская двухмерная планировка, обычная на Земле, тут почти  не
применялась; альтернативой ей служили гигантские  многоярусные  конструкции,
устремленные ввысь на сотни метров и похожие на  рукотворные  горы.  В  этом
отношении Куу-Каппа была типичным поселением.  Остальные  шардисские  города
тоже представляли собой скопище округлых сегментов, жилых,  производственных
или административных модулей, располагавшихся на  первый  взгляд  совершенно
хаотически. Но хаос этот на самом деле являлся строго организованным, хотя и
непривычным  для  обитателей  Земли,   предпочитавших   плоскость   и   угол
криволинейной поверхности. Внутренняя структура городов Шардиса обнаруживала
весьма продуманную планировку: тут были подобия улиц, плавно перетекавших  с
яруса на ярус, гигантские транспортные шахты и колодцы, места для  отдыха  в
виде  балконов  и  больших  террас,  вынесенных  за  внешние  стены;   везде
наблюдалось изобилие зелени, специально культивируемых  растений,  способных
цвести и плодоносить под полупрозрачными городскими  кровлями.  Однако  хотя
любой из шардисских городов мог  вместить  сотни  тысяч  жителей,  население
планеты было сравнительно невелико - порядка семисот миллионов. Рождаемость,
разумеется, контролировалась - на этот счет существовали  законы,  и  весьма
строгие.
   Вчитываясь в ровные строчки текста и  разглядывая  красочные  фотографии,
Скиф пытался представить, кто же вообразил  эту  странную  реальность,  этот
мир, объятый солеными водами, среди  которых  камни,  песок,  травы  и  леса
казались инородным  и  почти  ненужным  капризом  богов.  Вероятно,  то  был
странный тип, предпочитавший твердой  земле  зыбкую  и  переменчивую  стихию
океана, человек вроде Ива Кусто  или  Алена  Бомбара,  влюбленный  в  синеву
морских пространств, в сказочное  великолепие  подводного  царства,  в  леса
красновато-бурых  водорослей,  колыхавшихся   среди   розовых,   палевых   и
белоснежных кораллов. Но если этот фантазер и был помешан на водах,  волнах,
течениях и морских глубинах, Фрир Шардис он вообразил с большим искусством и
старанием. Все остальное уже зависело от Доктора,  и  тот,  как  всегда,  не
подвел:  сон  о  водном  мире  получился  весьма   впечатляющим.   Настолько
впечатляющим, что от клиентов, желавших посетить райские  острова,  не  было
отбоя.
   Впрочем, тут имелось еще одно обстоятельство, делавшее Фрир Шардис  столь
привлекательным для земных  туристов,  -  Большая  Игра.  Азартные  игры  на
Шардисе рассматривались не только и не столько как  развлечение,  но  скорее
как необходимый элемент политики и культуры. Одни  из  них,  подобно  Девяти
Сферам, не требовали от играющих никакого умения, представляя  собой  аналог
рулетки; другие, с изощренными правилами и любовно  разработанным  ритуалом,
превосходили по сложности шахматы, го, маджонг или любые карточные игры - по
крайней мере те, о которых Скиф когда-либо слышал или читал. Так, в одной из
игр проектировалась Вселенная: в процессе игры рождались и  умирали  звезды,
превращаясь в бесформенные газовые облака;  возникали  могучие  цивилизации,
обживали Галактику, затем клонились к упадку; на сотнях  планет  зарождалась
жизнь, в одних случаях -  разумная,  в  других  -  достигавшая  поставленных
правилами пределов; наконец, наступал вселенский коллапс, тепловая смерть, и
вымышленный мир возвращался к исходному состоянию протогалактической  споры.
Смысл э,той игры заключался в том, что конструктор (выступавший, несомненно,
в качестве Господа Бога) должен был продлить существование  своей  вселенной
на максимально долгий срок, избежав многочисленных опасностей  вроде  взрыва
сверхновых,  экологических   катастроф,   губительной   активности   слишком
воинственных культур и тому подобных неприятностей.
   Было на Шардисе и некое подобие земного  тотализатора.  В  соревнованиях,
служивших  поводом  для  ставок,  использовались  в  основном  представители
местной фауны - огромные гончие птицы с трехметровым размахом  крыльев  либо
напоминавшие дельфинов существа,  которым  полагалось  преодолевать  сложные
подводные лабиринты. Никаких кровопролитных состязаний, чего-либо  подобного
гладиаторским боям, боксу или борьбе на Шардисе  не  практиковали,  так  как
шардисцы являлись людьми мирными, культурными и цивилизованными.
   Впрочем, они ценили  богатство,  комфорт  и  все  прочие  блага,  которые
предоставлялись высокоразвитой технологией, земными и  морскими  недрами,  а
также либеральной политической системой. Политика наряду с  играми  являлась
их  излюбленным  развлечением  -  по  крайней  мере  для   тех,   кого   она
интересовала.  Можно  сказать,  что   Шардис   управлялся   демократическими
законами, однако демократия  эта  в  одном  существенном  пункте  разительно
отличалась  от  земной:  все  государственные  должности,  посты  правителей
архипелагов и островов, властвовавших над морем, твердью земной  и  людскими
судьбами, замещались,  согласно  шардисскому  обычаю,  победителями  Большой
Игры.
   Считалось, что эти люди наделены особой благосклонностью Твалы - главного
шардисского божества. Они были удачниками,  избранниками  судьбы,  баловнями
рока, а это означало, что все их  начинания,  все  их  действия  тоже  будут
удачны и принесут пользу и процветание  согражданам.  Победители  в  Большой
Игре - те, чьи счета в общепланетном сераде  пополнились  милостью  Твалы  и
Девяти Сфер, - являлись чем-то вроде национальных героев, окруженных почетом
и благоговением,  почет  же  находился  в  прямой  зависимости  от  размеров
выигрыша.  Угадавший  все  девять  знаков  мог  претендовать   на   ключевой
правительственный пост, с восемью или семью угаданными знаками не составляло
труда возглавить одну из крупных островных общин, ну,  а  те,  кому  повезло
меньше,  должны  были  и  довольствоваться  меньшим  -  к  примеру,  креслом
администратора в каком-нибудь из городских блоков.
   Ознакомившись с этой странной системой  выбора  правителей  и  политиков,
Скиф вначале посчитал ее  курьезом  (чего  не  бывает  в  Мире  Снов!)  либо
пережитком древней религиозной  традиции,  когда  владыка  избирался  божьим
соизволением, освящавшим его корону и власть. Однако  комментарии  к  отчету
заставили его усомниться в подобном выводе; прочитав их, он понял, что  игра
в Девять Сфер фактически позволяла  выявить  акцидентов  -  тех  странных  и
загадочных личностей, о коих рассказывал ему как-то Сарагоса.  Возможно,  не
акцидентов, а интуитивистов - сейчас  он  не  мог  припомнить,  кто  из  них
обладал  даром  управлять  случайностью,  а  кто  был  наделен  талантами  к
мгновенным правильным решениям. Но так или иначе, Шардисом правили  удачники
- и в результате Шардис процветал.
   Теперь  Скифу  стало  ясно,  почему  вояжи  во  Фрир  Шардис  чаще  всего
поручались Сингапуру. Серж  Никитин  был  из  породы  баловней  судьбы,  что
подтверждали его неизменные выигрыши в Девять Сфер;  накопленной  им  суммы,
пожалуй, не хватило бы, чтоб сделаться  правителем  Наветренного  Архипелага
или островов теплого Течения, но он мог твердо претендовать  на  пост  главы
любого из шардисских городов - правда, во сне.
   Или наяву?
   Этот вопрос оставался неясным и был сейчас для Скифа что бревно в  глазу.
Реальность или сновидение? От этого зависели его  судьба,  его  любовь,  его
счастье, его возвращение в Амм Хаммат, к Сийе ап'Хенан...  Впрочем,  он  был
готов вернуться к ней даже во сне.
   Чтение и разглядывание картинок заняло часа два. Все это  время  Сарагоса
просидел на диване, уткнувшись в свои бумаги и время  от  времени  заправляя
разлапистую  трубку-пенек  новой  порцией  табака.  Выглядел  он  совершенно
невозмутимым, и оставалось лишь гадать, какое опасное дело  замышлял  шеф  в
том, другом месте, куда дорожки для Скифа, были закрыты. Он полагал, что сия
операция как-то связана с Марком Догалом и  наркотическим  зельем,  будившим
воспоминания о золотых рощах Амм Хаммата; впрочем, тут  ничего  нельзя  было
утверждать наверняка.
   Заметив, что с отчетом покончено. Пал Нилыч поднял голову и пробурчал:
   - Вопросы?
   Вопросов у Скифа не имелось, точнее говоря, их было  так  много,  что  не
стоило и задавать. Тем более что не все они относились к Фрир Шардису.
   - Тогда послушай меня. -  Сарагоса  оттопырил  нижнюю  губу,  поскреб  ее
черенком трубки и затянулся, выпустив из ноздрей две ровные сизые  струи.  -
Послушай, парень... Фрир Шардис - прекрасное  местечко,  но  кейфовать  тебе
там, боюсь, не придется. Во-первых, клиентка у тебя не сахар, сущая  ведьма,
да еще рыжая, а во-вторых... ну, во-вторых, надо бы приглядеть за ней.
   - Приглядеть? В каком смысле - приглядеть? Как за торговым князем?
   Сарагоса покачал головой.
   - Нет, не так. Финансиста нашего ты охранял от зверья, стрелы и клинка, а
в  Шардисе  этаких  страхов  отродясь  не  бывало.  И  идешь  ты  туда   как
полноправный инструктор, как доверенное лицо, со всеми причиндалами...
   Доверенное лицо! Скиф кивнул, подумав о том, что  не  ошибся  насчет  той
недавней беседы в апартаментах Августа Мозеля. Ему вручили Страж и  лучемет;
это, несомненно, являлось  свидетельством  доверия,  приобщением  к  команде
избранных, куда Стилет, Самум, Снайпер и Селенит пока что не входили.
   - Так вот, - продолжал Сарагоса, неторопливо  пуская  дым  к  потолку,  -
приглядеть - в данном случае означает разузнать побольше и не  проговориться
самому. Рыжая эта -  дамочка  любопытная,  стервозная,  из  тех,  что  хотят
выведать все обо всем - и про меня, и про Доктора, "и про фирму, и  про  то,
кто чем дышит и кто с кем  спит.  Не  впервые  она  к  нам  заглядывает,  не
впервые!  С  Сентябрем  ходила  и  с  Сингапуром,  только  вот  Самурая  Бог
миловал... Предпочитает она парней рослых и крепких вроде тебя и  Сингапура,
покапризничать может, а то и подлизаться, порасспрашивать... Но  одно  дело,
понимаешь ли, женская любознательность, и совсем другое, ежели кто ее  навел
да деньгами снабдил для оплаты наших услуг. Вот это-то и желательно  узнать,
сержант! Понял, нет?
   - Чего ж не понять, - пробормотал Скиф, чувствуя, что поручение отнюдь не
приводит его в восторг. - Однако, Пал Нилыч, зачем такие сложности? Клиентка
наша не из мира снов, личность вполне реальная, так что же стоит  проследить
за ней прямо здесь? У вас ведь чертова уйма племянников...  куча  родичей  и
друзей... Ну, одни, как я понимаю, стерегут  всяких  убогих  наркоманов,  не
любящих табачный дым, а другие...
   Он остановился, сообразив, что перегибает палку. Но Сарагоса лишь поиграл
бровями и буркнул:
   - Молод ты еще советы мне давать, чечако сопливый.  Хотя  в  чем-то  идея
твоя верна и обнаруживает зачатки аналитического мышления... Только вот учти
на будущее: слежка, допрос или, скажем, пытка, как случилось  с  Догалом,  -
насильственные меры. Крайние! Человек, ежели беседа ведется с  пристрастием,
может и себя оговорить, так? Ну, а когда он свободен, весел и счастлив, то и
разговоры разговаривает откровенные, без боязни... А из тех  разговоров,  из
вопросов его многое можно узнать, и будет то знание истинным, а  не  выбитым
из-под палки. Ясно?
   Колотят пса - он рычит, гладят -  воркует,  припомнилась  Скифу  одна  из
звягинских поговорок. В ворковании, разумеется, больше полезных  оттенков  и
нюансов, чем в злобном рыке, надо лишь суметь разобраться с ними.  Да,  прав
Пал Нилыч, прав! Прав и мудр! Как  и  незабвенный  комбат...  Пожалуй,  есть
между ними что-то общее... несомненно, есть...
   Эта мысль так поразила Скифа, что он на мгновение отключился, и  Сарагосе
пришлось выразительно хмыкнуть.
   - Ну, в общих чертах все, - произнес шеф. - Значит, от бесед с  клиенткой
ты не уклоняйся, говорить говори и слушать не забывай.
   Скиф привычным жестом потер висок.
   - Слушать - это я понимаю, Пал Нилыч. А вот говорить-то о чем?
   - А вот образование-то тебе к чему? - передразнил  Сарагоса.  -  Ты  ведь
университет кончал, э? Истфак? Или там болтать не научили? Историки - они же
все записные болтуны!
   - Я такой же историк, как вы - журналист, - ответствовал Скиф, припоминая
визит к Пал Нилычеву знакомцу. - Я ведь историком и дня не проработал...  Ну
не считая раскопок в студенческие времена...
   - Вот-вот, - обрадовался Сарагоса, никак не отреагировав на  замечание  о
своей журналистской карьере. - О  раскопках  ты  ей  и  расскажи!  О  всяких
древних сокровищах, о скифских степях да вождях, что спят под  курганами  со
всем своим кагалом, У князя-то, у Джамаля свет Георгиевича, ты был речист! И
о могилах толковал, и о галерах! Ну, а  с  рыжей  о  камешках  побеседуй,  о
золотых украшениях да брильянтовых подвесках из скифских  могил...  Она  это
дело любит!
   - Степняки брильянтов не носили, - с тоской сказал Скиф. - Подвески - это
из Дюма, Пал Нилыч, из "Трех мушкетеров".
   - Надеюсь,  хоть  про  них  она  читала.  Вот  тебе  и  еще  предмет  для
обсуждения!  Литература-макулатура,   политика-косметика