сказал Догал.
   - Хоть на танке! - Рваный хрипло расхохотался, потом спросил: - А что  ты
так обо мне заботишься, кореш? Вроде ты мне ни сват, ни брат, а?
   - Я не о тебе забочусь, о себе. Не хочу остаться без... без...  товара...
- При одной мысли об этом у Догала замирало  сердце.  -  Тебя  прибьют,  кто
будет носить?
   - Не прибьют, - успокоил его Рваный. - Не те у  них  прибивалки,  чтоб  с
Хозяином тягаться! Так что будет тебе товарец... Прежний-то раздал?
   - Раздал.
   - Ну и ладно. Привет твоему Синебрюхову!
   В трубке ударили гудки отбоя, но Догал не выпустил ее из  рук.  Медленно,
будто нехотя, он стал набирать новый номер.
   Значит, Приозерское шоссе, девяносто седьмой километр...
   "Лучше бы ты, Петр Ильич, - промелькнула мысль, - в самом деле пришуровал
туда в танке..."
   ...В танке!  О  танках,  ухмыляясь,  размышлял  Рваный,  шагая  к  своему
потертому, десятилетней давности "жигуленку". О танках и самолетах,  грозных
боевых кораблях, пушках да ракетах, о людях в  форме  и  вороненых  стволах,
плюющих огнем... Все это представлялось ему муравьиной возней  под  каблуком
тяжелого башмака; башмак вот-вот готов был опуститься, раздавив кучку  гнид.
Гнид, преследовавших его всю жизнь, не дававших  взять  то,  что  он  считал
своим по праву. Право же для  Рваного  определялось  лишь  собственными  его
желаниями.
   И теперь он раздавит всех! Но не сразу, не сразу... Сперва  немногих,  но
самых ненавистных - ищеек, нюхачей, умников да писак... Потом, когда  придет
время, доберется и до остальных... до всех доберется... Так обещал Хозяин!
   Но пока что предстояло располосовать шкуру  Синезадову...  Рваный  весело
оскалился и клацнул зубами. Полосовать он любил - куда больше, чем стараться
кулаками или хлыстом-разрядником. Правда, Хозяину это не  нравилось,  потому
как много ли толку от располосованного? Один перевод сырья...
   Синебрюхова тем  не  менее  полагалось  располосовать.  Был  он,  видать,
непростым мужиком, если уж Хозяин решился на  крайние  меры;  обычно  Хозяин
сырье ценил и берег. Ну, одна харя погоды не делает! Одна  или  скольких  он
там  притащит  с  собой...  А  вот  с  остальной  Синезадовой  шайкой-лейкой
приказано обходиться поаккуратнее... подловить всех  -  и  под  хлыст!  Всех
гнусняков, с которыми Синерылов дело имел! И тех, кто в его липовой  конторе
сидит, и тех, кто  в  контору  ходит,  и  тех,  кого  он  самолично  изволит
навещать... А заодно и Догала-бздуна! Почитай, полгода жрет товар, хватит  с
него! Да и сделал он все нужные дела... нет  в  нем  теперь  ни  пользы,  ни
толка... Разве что ткнуть ему в  загривок  разрядником  да  отнести  Хозяину
мандражыо душу...
   А Синегадова - располосовать!
   Мысль эта наполняла Рваного злобной радостью. Он снова осклабился, рванул
дверцу своего "жигуленка", но садиться сразу не  стал:  поглядел  на  убогую
машину, соображая, на чем будет ездить, когда дорвется до своего.
   На "Форд-Торосе"? Или на "Эспасе-люкс"? И непременно с черномазым водилой
за рулем, как обещал Хозяин!  Рожа  черная,  а  глаза  оловянные...  и  чтоб
каждого слова слушался, ублюдок!
   Рваный залез в машину и повернул ключ стартера.
   * * *
   Утечка, несомненно, существовала - Винтер был в этом уверен. Он, впрочем,
обладал достаточной подготовкой и опытом,  чтобы  не  воспринимать  подобный
пессимистический вывод как катастрофу или преддверие к ней. В конце  концов,
любая сложная система, связанная с другими столь же громоздкими структурами,
содержит ненадежные элементы - и самыми ненадежными являлись точки контакта,
интерфейсы, перекачивающие данные наружу,  в  ООН,  Интерпол,  спецслужбы  и
государственные органы тех стран, которые финансировали открытые и  закрытые
проекты ВДО. Где-то там и просочилась лишняя информация - то ли об  истинном
предназначении ВДО, то ли о ее стратегии или конкретных работах, ведущихся в
одном из звеньев.
   Винтер считал это вполне закономерным - исходя из самых  общих  системных
соображений. Он являлся превосходным специалистом, практиком  и  теоретиком,
но вопреки смутным догадкам одного из своих сотрудников - куратора звена С -
ему никогда не доводилось ловить шпионов. И на Шерлока Холмса он был  совсем
не похож. Невысокий, полноватый, в  больших  роговых  очках,  внешне  Винтер
представлял собой полную противоположность  легендарному  сыщику,  хотя  его
прежняя профессия овала закономерным продолжением шерлокхолмсовской  методы,
освященной  вычислительной  техникой,  кибернетикой  и   математикой   конца
двадцатого века. Он был системным аналитиком, одним из  тех  людей,  которые
могли разложить по полочкам, собрать вновь и оптимизировать все что угодно -
начиная от конструкции посудомоечной машины и кончая смертоносной стратегией
ядерной войны. В зрелые годы Винтеру,  достигшему  славы  и  немалых  чинов,
выпала судьба сделаться одним из отцов-основателей ВДО.  Неудивительно,  что
он занял в ее иерархии весьма солидный пост.
   Он не сомневался, что рано или  поздно  земная  цивилизация  должна  была
породить Систему или нечто сходное с ней. Слишком много случалось  на  Земле
странного, такого, с чем не  справлялись  ни  Интерпол,  ни  спецслужбы,  ни
армейские разведки, ни дипломаты, ни сыщики, ни медики. Ирак торговал детьми
- живым сырьем для биопротезов; Иран, непонятно как и где,  закупал  ядерное
сырье, наращивал военную мощь, скалил зубы на грязных гяуров,  а  заодно  на
единоверцев-мусульман;   в   Китае   и   Штатах    вовсю    трудились    над
бактериологическим оружием; по Европе, да  и  по  всем  остальным  материкам
гуляли всякие смертоносные  штучки,  разворованные  двадцать  лет  назад  из
российских арсеналов. Все это,  собственно  говоря,  к  задачам  Системы  не
относилось, хотя и частично подпадало под  юрисдикцию  ВДО.  Такие  сведения
полагалось передавать в  правительственные  органы  заинтересованных  держав
вместе с  краткими  сводками  о  продвижении  секретных  проектов,  подобных
операции "Blank", и поиске людей, владевших каким-либо необычным даром.
   Но если существовала передача информации,  то  утечка  становилась  почти
неизбежной, и Винтер давно смирился с  таким  вероятным  поворотом  событий.
Главным для него было сохранить целостность Системы, ибо в глазах  командора
Восточно-Европейской   цепи   Система   являлась   чем-то   гораздо    более
значительным, нежели еще одна очередная  спецслужба,  пусть  и  созданная  с
почти фантастической, немыслимой в прошлом  целью.  Он  полагал,  что,  быть
может, в ней таится зерно к всепланетному объединению, более продуктивному и
действенному, чем ООН, ибо всякий союз, слияние, объединение  быстрей  всего
достигаются  перед  лицом  внешней  угрозы.  Он  был  искренним  энтузиастом
создания ВДО, которое стало возможным после краха  тоталитарного  советского
режима, когда, с одной стороны, разоружение сделалось насущной задачей и эта
благая цель смогла обеспечить Системе надежное прикрытие, в то время  как  с
другой -  возникли  предпосылки  к  сотрудничеству  в  самых  неожиданных  и
невероятных областях.  Но  даже  при  таких  благоприятных  условиях  проект
Системы вынашивался и зрел не меньше десяти лет,  еще  с  начала  девяностых
годов прошлого века, и превратился в реальность не так давно - в две  тысячи
третьем.  Впрочем,  организация  активно  функционировала   лишь   последние
девять-десять месяцев; все, что было до того, являлось подготовкой.
   Этих десяти месяцев, по мнению Винтера, вполне  хватило  бы,  чтоб  некий
потенциальный враг сумел расшифровать истинные цели ВДО и перейти  в  атаку.
Возможно,  все  вершившееся  сейчас  в  одном  из   северных   подразделений
Восточно-Европейской цепи и нужно было рассматривать как такую атаку, в  чем
Винтер видел некий положительный результат. Любые активные действия заставят
противника  раскрыться,  а  это  уже  прогресс!  Правда,  Система   еще   не
подготовилась к глобальному отпору,  но  в  случае  серьезных  неприятностей
почти каждое из ее автономных и независимых  звеньев  можно  было  отсечь  -
отсечь мгновенно, прекратив все контакты и связи. И  сейчас  Винтер  не  мог
избавиться от мысли, что ему,  вероятно,  придется  пожертвовать  звеном  С,
расплатившись таким образом за новую информацию.
   Он холодно подумал, что цена  эта  весьма  высока,  даже  если  забыть  о
Докторе.  Но  о  нем-то  как  раз  забывать  и  не  следовало!  Красноглазый
экстрасенс являлся одним из самых важных и  незаменимых  элементов  Системы,
ибо подобного специалиста - пусть в иных, не столь экзотических  областях  -
пока что найти не удалось.  Ни  телепатов,  способных  обнаружить  инородное
присутствие и разобраться в намерениях чужаков,  ни  телекинетиков,  которые
могли бы вышвырнуть пришельцев со звезд в те бездны, откуда они  прибыли  на
Землю.
   Разумеется, имелись "слухачи", владевшие в какой-то мере даром  телепатии
и предвидения, однако слишком смутным и неопределенным, чтобы на него  можно
было делать серьезную ставку Но кто ведал, доступны ли отдельным  личностям,
этим еще не найденным Системой талантам, более точные прогнозы?  Сей  вопрос
оставался столь же смутен и неясен,  как  и  пророчества  "слухачей".  После
многолетних  бесплодных  поисков  некоторые  специалисты  Системы  пришли  к
выводу, что истинных телепатов не существует вовсе, ибо дар  этот  губителен
для человеческого  разума.  В  самом  деле,  если  полагать,  что  телепатия
является врожденным  качеством  младенца,  то  такое  дитя  с  неизбежностью
превратится в идиота, поскольку в младенчестве  не  способно  заэкранировать
свой мозг от потока чужих и непонятных мыслей -  разумеется,  если  подобная
экранировка сама по себе не является врожденным  свойством.  И  лишь  в  том
случае, если ментальный дар возник в  более  зрелом  возрасте  -  скажем,  у
подростка - и если его  носитель  вовремя  сумел  обуздать  свой  "необычный
талант, у него появлялись шансы превратиться в настоящего телепата.
   Но с телекинетиками складывалась иная ситуация. Казалось  бы,  врожденный
дар телекинеза не  мог  свести  ребенка  с  ума,  в  силу  чего  возможность
обнаружить такую аномалию выглядела весьма реальной. Весьма реальной -  если
не  учитывать  всех   привходящих   обстоятельств!   Например,   того,   что
телекинетики не осознавали своих способностей  и  не  умели  ими  управлять.
Обычно их дар просыпался в минуты сильного душевного напряжения  -  стресса,
когда  они,  сами  того  не  ведая,  принимались  хаотически  манипулировать
предметами и электромагнитными  полями,  что,  в  частности,  могло  служить
объяснением полтергейста. В  этой  сфере,  в  отличие  от  чисто  ментальных
проявлений (которые самому  носителю  трудно  не  заметить  и  не  ощутить),
установление причинно-следственных связей являлось гораздо более  трудоемким
занятием, результаты же относились к области смутных догадок.  Так,  кое-кто
полагал,  что  целый  ряд  стихийных  катастроф   на   самом   деле   вызван
неосознанными действиями телекинетиков, а зловещий Бермудский треугольник  -
не что иное, как гигантских масштабов полтергейст.
   В такой ситуации Доктор, чей дар был твердо установленным фактом, являлся
немаловажной ценностью, жертвовать которой Винтер не хотел, да и не  мог  ни
при каких обстоятельствах.  Он  понимал,  что  наблюдает  почти  невероятное
стечение обстоятельств: с одной стороны, неведомый враг наконец-то готовился
перейти в атаку, с другой - атака эта ожидалась именно там,  где  обнаружили
Доктора, где сей уникум трудился уже без малого год Трудился с  превосходным
результатом - достаточно  было  вспомнить  про  Решетку,  про  Стражей,  про
бетламин и другие полезные раритеты, извлеченные прямиком  из  снов  -  или,
быть может, с другого края Галактики.
   Что ж, если эс-ноль-первый рассчитывал вызвать огонь на себя,  то,  сколь
бы  далеко  ни  разлетелись  искры,  объекту  Д  надо   было   гарантировать
безопасность. Здесь имелся лишь один надежный способ - срочная эвакуация,  и
Винтер в какой-то момент уже  подготовил  необходимую  директиву,  но  затем
peunut не торопиться. Что-что, а  поспешность  не  относилась  к  числу  его
недостатков; он принимал взвешенные решения, предпочитая  думать  долго,  но
действовать быстро.  Пока  же  оснований  для  таких  действий  не  было,  и
представлялось разумным  выждать  три-четыре  дня,  понаблюдав,  как  станут
развиваться события
   Возможно, эс-ноль-первый, руководитель питерского звена, сумеет  овладеть
ситуацией. Этого Винтер тоже исключить не мог,  ибо  эс-ноль-первый  был  из
лучших агентов - матерый волк, стреляный и битый, хоть и склонный  временами
к излишней торопливости. В своем роде не меньшая  ценность,  чем  Доктор,  с
сожалением подумал он, пряча в стол директиву насчет эвакуации.
   Ждать. Думать. Не спешить' Это казалось ему сейчас лучшим выходом.
   Тем не менее, не отдав приказа  о  срочной  эвакуации,  Винтер  послал  в
помощь эс-ноль-первому трех агентов из числа самых доверенных и умелых. Этой
группе полагалось лечь костьми, но  вывезти  Доктора,  если  события  выйдут
из-под контроля.
   Глава 21
   Вне Земли, мир Фрир Шардис,
   день первый
   Расслабившись, прижмурив веки  и  запрокинув  голову,  Скиф  устроился  в
мягком голубоватом кресле перед столиком с крохотными тарелочками,  бокалами
и сосудами причудливой формы. Одни из них походили на витые раковины, другие
- на полупрозрачных медуз,  вытянувших  вверх  волнистые  щупальца,  но  все
одинаково сверкали - хрусталем, перламутром и  мягким  блеском  филигранного
стекла.  Стол,  напоминавший  сдвоенные  серединками  полумесяцы   с   парой
приставных  сидений,  окружал  Скифа  полукольцом;  напротив,  в  таком   же
полукольце  и  в  таком  же  мягком  креслице  из  аквамаринового  пластика,
расположилась Ксения. Ее тонкие длинные пальцы  небрежно  играли  бокалом  с
зеленоватой жидкостью, на лице застыла гримаска  ожидания  и  скуки.  Ровная
поверхность стола чуть светилась, и таинственный полумрак  добавлял  женщине
очарования, но Скиф старался не глядеть на  нее.  Щедрость  богов,  увы,  не
беспредельна: не всех,  кому  дарована  красота,  они  наделили  к  тому  же
приятным нравом.
   Была ночь, непроницаемая, словно мрак космоса, однако  двумя  шардисскими
лунами приходилось любоваться вполглаза. Яркие и блестящие,  они  давали  на
удивление мало света, висели себе в теплых  бархатисто-черных  небесах,  как
пара  прорезанных   в   темном   занавесе   сферических   окошек,   одно   -
пронзительно-синее, другое - розовое, точно лепестки пиона. Названий у  них,
похоже, не имелось, и шардиссцы, упоминая о своих ночных светилах,  говорили
просто - Первая луна или Вторая.
   Если не считать этих великолепных сателлитов и редкой россыпи звезд, небо
казалось темным - таким же темным и  загадочным,  как  море  внизу,  в  двух
сотнях метров от огромной полукруглой террасы канилли.  Лишь  две  блестящие
дорожки, синяя и розоватая, тянулись по черному мрамору морской  глади;  они
уходили к горизонту  рельсами  железнодорожного  полотна,  и  казалось,  что
сверкающая огнями громада Куу-Каппы вот-вот двинется в путь, помчится, будто
экспресс, поспешающий на самый край света. Кроме этих двух ярких  полосок  в
море, не было ни огонька, ни искорки. Куу-Каппа, остров Большой Игры,  лежал
на южной оконечности Экваториального архипелага, вдалеке от прочих земель.
   - Мне скучно, - вдруг протянула Ксения, отставив бокал. Губы ее  капризно
изогнулись, взгляд метнулся к другим столикам,  располагавшимся  в  изрядном
удалении - так, чтобы гости канилли не тревожили друг друга, ощущая  себя  в
то же время членами великого братства пирующих и отдыхающих. - Мне скучно, -
повторила женщина. - Я хочу потанцевать!
   - Не танцую, - коротко отрезал Скиф.
   - Но мне скучно! Разве вы  не  обязаны  меня  развлекать?  Угождать  мне?
Исполнять все мои капризы? За что же я платила деньги, черт побери!
   - За охрану и безопасность, сударыня. Я ваш защитник и ходячий сейф, а не
партнер для плясок. Завтра начнется Игра, и развлечений у вас хватит на  все
две недели.
   Тонкие брови женщины приподнялись,  тембр  голоса  изменился,  сделавшись
резким, почти грубым:
   - Надеюсь, защитничек! Но у меня, знаете ли, свои привычки. И если я хочу
танцевать, то я буду танцевать.
   Ее "хочу" и "буду" прозвучали так безапелляционно,  словно  она  оглашала
судебный приговор. Подобными выходками Скиф был уже сыт по горло,  хотя  они
провели в Шардисе всего лишь один день. Но день  этот,  как  и  предупреждал
Сарагоса, стоил большой крови!  Казалось,  капризы  рыжей  гадюки  не  знают
границ; она проявляла недовольство по любому поводу, и лишь вселение в самый
роскошный из жилых пузырей да ворох накупленных побрякушек, тряпок и  прочей
местной экипировки слегка улучшили ее настроение. Но ненадолго!
   Сейчас Скифу мнилось, что он  весь  день  таскал  мешки  с  цементом  или
охотился в болотистых джунглях на каких-то смертельно опасных и  кровожадных
тварей. Он хотел отдохнуть - да  и  вся  обстановка  канилли  располагала  к
отдыху и покою, - но это, кажется, оставалось недосягаемой мечтой.
   "Стерва, - подумал Скиф, искоса поглядывая  на  свою  клиентку,  -  рыжая
капризная стерва! Гадюка!"
   Возможно, мысль эта соответствовала действительности, за одним  небольшим
исключением - здесь, в фэнтриэле Фрир  Шардиса,  капризной  Ксении  пришлось
сменить масть. Сейчас на голове ее красовался великолепный чернокудрый парик
из натурального волоса, и - поразительное дело!  -  он  подходил  к  зеленым
глазам и ярким губам Скифовой клиентки ничуть не меньше, чем ее  собственная
огненно-рыжая грива. Что до самого  Скифа,  то  он  предпочел  не  парик,  а
обычную краску, превратившись на две недели из блондина в  светлого  шатена.
Таких (как правило, уроженцев  севера)  во  Фрир  Шардисе  тоже  можно  было
повстречать, хоть и не слишком часто.
   С глазами, к счастью, проблем не возникало: среди темноволосых шардиссцев
попадались и голубоглазые, и с зелеными, серыми, синими, карими очами,  хотя
черный  цвет,  безусловно,  доминировал.  Как,  впрочем,  и   на   Земле   в
какой-нибудь Испании или Бразилии. Во всем остальном шардиссцы были  так  же
подобны людям, как и прекрасные амазонки Амм Хаммата - а уж в  этом-то  Скиф
убедился  на  собственном  опыте!  На  самый  придирчивый   взгляд   никаких
диспропорций  в  лице  или  фигуре  среднего  обитателя  Фрир   Шардиса   не
наблюдалось;  они  были  невысоки  и   на   диво   стройны,   с   оливковой,
янтарно-золотистой или  розово-смуглой  кожей,  с  чуть  удлиненными  ушными
раковинами и тонко вырезанными ноздрями. Вероятно, их критерии красоты  тоже
совпадали с земными, ибо спутница Скифа не могла пожаловаться на  недостаток
внимания:  кое-кто  из  мужчин,  да  и  из  женщин  тоже,  дарил  ей  весьма
откровенные взгляды.
   "Вот с ними и пляши", - промелькнуло у Скифа в голове. Все, что он  узнал
о Фрир Шардисе во время  вчерашнего  инструктажа,  и  все,  что  можно  было
наблюдать сейчас в канилий, в этом роскошном  подобии  земного  гостиничного
ресторана, свидетельствовало об одном: этот фэнтриэл куда  более  безопасен,
чем игорные заведения Монако и Лас-Вегаса, не говоря  уж  об  амм-хамматских
степях. Таким образом,  его  функции  охранника  и  проводника  казались  не
слишком сложными: он должен был платить - и только. С  оплатой,  к  счастью,
проблем не возникало, так как Шардис являлся весьма высокоразвитым  миром  и
наличность в виде банкнотов, монет или золотых колец здесь была не  в  ходу.
Платили с личного счета, зафиксированного в блоках многочисленных серадов  -
памятных машин, и самая миниатюрная из них, серад-уул, у  каждого  шардиссца
всегда имелась при себе. Была она и у  Скифа  -  Страж  с  солидной  суммой,
накопленной  стараниями  Сингапура.  Завтра  ему  предстояло  увеличить  или
уменьшить этот счет, смотря  по  т