ет. Устроившись в кресле, он  некоторое  время  пристально  разглядывал
телефон, мысленно цитируя все три пункта полученной от  Винтера  информации,
потом коснулся клавиш и вызвал агентство "Пентаграмма".  Маленький  экранчик
"ви-ти" вспыхнул, в трубке раздался щелчок  блокирующего  устройства,  и  на
мониторе возникла  физиономия  Догала.  Правду  докладывали  шпики,  подумал
куратор. Нервозен, бледен и глаза бегают!
   - Кто? - опросил Догал и тут же, не меняя тона, произнес: - Я занят!
   - Ты всегда занят, Марк. Чем бы, хотелось  знать?  Выглядишь  так,  будто
гильотина шею щекочет. Усики компаньона дрогнули.
   - Петр Ильич, ты? Почему я тебя не вижу?
   - Еще наглядишься,  -  сказал  куратор.  Охранный  блок  его  "ви-ти"  не
позволял собеседнику видеть изображение и  ознакомиться  с  номером,  откуда
делался вызов. Для Догала он был сейчас Синельниковым Петром Ильичом -  если
уж не на вид, так на слух.
   - Есть новости? - спросил Догал, понижая голос.
   - Есть.
   Глаза компаньона испуганно метнулись в сторону.
   - Ну я же тебя предупреждал, Петр Ильич! Затихарись и ничего не пиши!  Не
марай бумагу месяц-другой! А ты вывалил груду материала! Плюс статью  о  том
самом случае. И что теперь? Что у тебя  за  новости  такие?  Опять...  опять
эти?..
   - Опять, но не эти, - пробурчал Сарагоса. - Слушай, Марк, сам  понимаешь,
дело не телефонное, а потому хотел бы я повидаться с тобой в  любое  удобное
время. И в любом удобном месте. Встретимся, будет минутка и  о  статье  моей
потолковать.
   - Всегда рад, Петр Ильич. - Догал изобразил  раздумье.  -  Ну,  завтра  я
свободен после обеда... Почему бы нам не прокатиться за город?  В  Шувалове,
скажем? Побродим, поговорим...
   - Не пойдет. Ты свободен, я занят!
   -  Тогда  послезавтра,  с  утра,  часиков  в  десять?  Знаешь   кафе   на
Крестовском, где я обычно завтракаю?
   - Время раннее, место глухое, а заведение дорогое, - отрезал  куратор.  -
Послезавтра, в девять вечера, у тебя на квартире!
   Полные губы Догала обиженно надулись.
   - Ну вот!.. А говорил: в любое удобное время, в любом удобном месте!
   - В удобном для меня, Марк, не для  тебя,  -  сказал  куратор  и  повесил
трубку.
   Глава 19
   Земля, Петербург, 2 августа 2005 года
   К, знакомцу Пал Нилыча отправились  под  вечер,  пешком,  ибо  обитал  он
неподалеку от жилища Августа  Мозеля,  на  том  же  самом  Каменноостровском
проспекте, только поближе к Песочной набережной.
   Неспешно вышагивая рядом с шефом. Скиф с удивлением поглядывал  на  него.
Сарагоса разительно преобразился: его могучие плечи обтягивал  нежно-розовый
полотняный пиджак,  шею  украшала  "бабочка"  цвета  бычьей  крови,  светлые
кремовые брюки великолепно гармонировали с шоколадной итальянской обувкой на
подошве толщиной в два пальца. В подобном виде Пал Нилыч  был  похож  не  на
удачливого дельца, не на  охотника  -  специалиста  по  отстрелу  бесхвостых
тигров и даже не на загадочную  личность,  продававшую  оптом  и  в  розницу
экзотические  сны.  Сейчас  он  более  всего  напоминал  маститого  мэтра  -
возможно, скульптора или писателя, ваявшего  с  равным  успехом  статуи  или
романы, причем всякому было ясно, что и то и другое он делал с  отработанной
за долгие годы творческого труда лихостью,  сноровкой  и  монументальностью.
Стоило  только  заглянуть  ему  в  лицо,  в  глаза,  слегка  насмешливые   и
пронзительные, как у  дельфийской  сивиллы,  оценить  вальяжное  достоинство
движений, уверенность и силу жестов - стоило только  сделать  все  это,  как
невольно напрашивался вывод: если уж такой  человек  берется  за  резец,  то
статуя будет размером с  башенный  кран,  если  же  он  присядет  к  пишущей
машинке, то создаст никак не меньше трех тысячестраничных томов за раз.
   Рядом с этакой личностью Скиф, облаченный в потертые  джинсы  и  скромную
тенниску, чувствовал себя неловко. Вечер выдался жаркий, так что  куртку  он
не взял, ограничившись сумкой на длинном ремне, в которой до поры до времени
угнездился лазер. К нему добавилось еще одно оружие  -  нунчаки,  прощальный
подарок Кван Чона. Что же до Пал Нилыча, то он на первый взгляд не имел  при
себе ничего костоломного, кроме массивной трости  с  набалдашником  в  форме
нераскрывшегося тюльпана.
   Они  не  спеша  прогулялись  с  полкилометра,  добравшись  к   старинному
шестиэтажному дому с высокими  входными  арками  и  фонарями,  свисавшими  с
округлых каменных сводов. Позади арок находился двор, мощенный брусчаткой, и
в одном его углу  Скиф  обнаружил  серый  обтекаемый  "Лексус",  на  котором
Сарагоса обычно разъезжал "по делам". За тонированным стеклом маячила чья-то
знакомая физиономия, а  в  подъезде  у  труб  парового  отопления  копошился
какой-то  светловолосый  парень  в  спецовке;  он  лихо   подмигнул   Скифу,
усмехнулся, и тот узнал Сентября. Теперь вид Сингапура, тоже  облаченного  в
спецовку и трудившегося над распределительным щитом двумя этажами выше,  уже
не вызвал удивления; само собой, Пал Нилыч в роли  маститого  мэтра  не  мог
обойтись без пары-тройки "темных лошадок" или помощников-"негров".
   Но Скиф проследовал за ним в квартиру усатого знакомца как белый человек,
без всяких спецовок, гаечных ключей и прочих  производственных  аксессуаров.
Правда, лицо знакомца, темноглазого мужчины средних  лет  с  сочными  яркими
губами, несколько вытянулось, едва он узрел, что старший из гостей явился не
один. Но Сарагоса, подпихнув Скифа вперед, величественно кивнул и представил
спутника хозяину:
   - Кирюша, племянничек... А это Марк Догал,  мой  друг  и  компаньон...  -
Затем,  повернувшись  к  другу  и  компаньону,  Пал  Нилыч  пояснил:  -  Сам
понимаешь, Марк, боюсь я теперь расхаживать один, особенно по  вечерам.  Ну,
Кирюша нам не помешает: у него больше в кулаках, чем в голове.
   Темноглазый Догал, сунув Скифу вялую руку, проводил гостей в комнату. Она
оказалась очень большой и длинной, поделенной на три части арками: в  правой
был кабинет хозяина с полками, заваленными книгами, рукописями и  подшивками
газет и журналов, в левой - спальня, а посередине - нечто  наподобие  холла,
где стояли круглый обеденный стол, полдюжины стульев с  резными  спинками  и
старинный буфет  красного  дерева.  Раскрытое  окно  кабинета,  полукруглое,
утопленное  в  небольшом  эркере,  выходило  на  улицу;  противоположное,  в
спальне, глядело, вероятно, во  двор.  Сориентировавшись,  Скиф  понял,  что
"Лексус" находится как раз под ним.
   - Ты уж извини, Марк,  -  добродушно  прогудел  Сарагоса,  умащиваясь  на
скрипнувшем  под  его  тяжестью  стуле,  -  племянничек-то   мой   страдает.
Переминается с ноги на ногу, иначе говоря. Забыл, видишь ли,  забежать  куда
надо.
   - Я сейчас... сейчас покажу... - Догал начал было приподниматься, но  шеф
небрежно махнул рукой.
   - Не беспокойся, он сам найдет. Не дите, уже под  тридцать  мужику..  Ну,
давай, Кирюша! Иди!
   Скиф, как было ведено,  удалился  в  коридор,  вытащил  из  сумки  лазер,
щелкнул  предохранителем.  Потом  отправился  путешествовать  по   квартире,
осматривая обстановку и стены от пола до потолка с привычной  тщательностью.
Конечно, не хоромы Джамаля, решил он, но  весьма  недурно...  весьма!  Кроме
маленькой уютной прихожей  с  медными  старинными  бра,  тут  было  все  что
полагается: ванная  и  туалет  в  перламутровом  кафеле,  а  также  довольно
просторная  кухня  с  импортной  плитой,  переносным  "эл-пи"  и  гигантским
холодильником, который также полагалось обследовать. Окно  кухни,  как  и  в
спальне, выходило во двор. Скиф бросил взгляд на крышу "Лексуса",  убедился,
что с этой стороны ничего не угрожает,  заглянул  в  туалет,  спустил  воду,
потом направился в ванную. Тут  он  подзадержался,  с  завистью  разглядывая
фаянсовое финское чудо, в котором даже ему удалось бы  вытянуться  в  полный
рост. Судя по этой детали обстановки и по тому,  что  он  увидел  на  кухне,
знакомец шефа отнюдь не бедствовал. То ли бизнес у него был  прибыльный,  то
ли наследство богатое, то ли какая колдунья ему ворожила. И куда щедрей, чем
учителям, геологам или, к примеру, бывшим бойцам спецназа!
   Спрятав лазер под тенниской, к самому телу,  Скиф,  вздыхая,  вернулся  в
комнату. Харана молчал, и никаких оснований тревожиться не было,  разве  что
гладкая  полированная  пластинка  Стража,  ласкавшая  грудь,  нет-нет  да  и
напоминала о ладошке Сийи. С ночи трех лун прошло не столь уж много времени,
чтобы позабыть о ее пальцах с твердыми  валиками  мозолей,  о  сухих  жарких
губах и пьянящем аромате пепельных волос. Сийя, Сийя!..
   - Все в порядке, Кирюша? - спросил  шеф,  поворачивая  к  нему  спокойное
лицо.
   - Все, дядя Петя.
   - Удобства обследовал? Ну, тогда посиди там, - рука Сарагосы  протянулась
к раскрытому окну, - погляди на улицу, побеседуй с Богом и небесами.  Понял,
э?
   Чего ж не понять! Кивнув, Скиф отправился в кабинет, придвинул  к  окошку
кресло (из золотистого ореха, с плюшевой обивкой), и  сел,  пристроив  рядом
сумку с нунчаками. Отсюда он мог слышать и видеть все: тротуар,  заполненный
толпой гуляющих, и серую ленту асфальта, по которой плавно скользили слидеры
или погромыхивали обычные тачки  на  четырех  колесах,  и  длинную  комнату,
напоминавшую разгороженный на три  секции  пенал.  Сарагоса  и  Марк  Догал,
темноглазый хозяин, сидели к нему в профиль, так он мог наблюдать  и  за  их
лицами; впрочем, пока что там ничего интересного не замечалось. Но  разговор
шел любопытный.
   - Говорю тебе, ребра у него были переломаны, - толковал хозяину шеф. -  И
ведь не сдох, ублюдок! Подняли его, повели, так он еще и ногами перебирал!
   - Ну, Петр Ильич, все в жизни бывает! Такие  чудеса!  Нам  ли  не  знать?
Возьми, к примеру, этих, которые не спят... ты их,  кажется,  гипнофедингами
называл... или  вот  еще  ортодромы,  колдуны  всякие,  вампиры,  да  те  же
экстрасенсы... Ты ведь их к чужакам не приписываешь, верно?
   - Никого я никуда не приписываю, Марк. Я просто пишу. И сейчас написал  о
том, что видел.
   - А вот это зря, Петр Ильич, зря! Говорил я тебе: затихарись, не возникай
пару месяцев. И об этом случае - ни-ни! Сам понимаешь, если кто на тебя  зуб
затаил, то такая публикация будет воспринята как вызов. Мол, не напугали  вы
меня, ребята, что хочу, то  и  пишу!  А  ребята  эти  рассердятся  вконец  и
подошлют к тебе не троих, а семерых! Тут уже и с племянником не отобьетесь!
   Скиф отметил,  что  беседа  идет  вроде  бы  мирная;  пока  что  Сарагоса
подпаливать хозяину усы не собирался. Однако все могло измениться вмиг,  ибо
Пал Нилыч был человеком резким, непредсказуемым и  неожиданным.  Памятуя  об
этом, Скиф нес службу на полном  серьезе,  поглядывая  то  на  улицу,  то  в
комнату и время от времени касаясь локтем рукоятки лазера,  бугрившейся  под
рубахой. Догал казался ему сущим мозгляком, и было непонятно,  к  чему  шеф,
мужик не слабый и опытный, прихватил с собой и его, Скифа, и еще трех  дюжих
молодцов, способных скрутить самого черта. Может, потому  и  прихватил,  что
имелся у него опыт в подобных делах!
   - Ты ведь о чем подумай, Петр  Ильич,  -  упорно  толковал  тем  временем
Догал, - ты ведь о  деле  нашем  подумай!  Ну,  будет  для  тебя  история  с
продолжением, так на то твоя воля и власть! А ежели налет  на  "Пентаграмму"
устроят? Сам же говорил: как бы продолжение и  по  мне  не  въехало!  Вот  и
въедет... По всем нам въедет! И по делу тоже!
   - Х-м-м... - Сарагоса значительно  приподнял  бровь.  -  О  деле-то  я  и
забочусь, Марк. А что касается продолжения, так  оно  уже  было.  Было,  мой
дорогой!
   - А! Новости! - У Догала был такой вид, словно  он  внезапно  вспомнил  о
чем-то. - Ты же говорил о новостях! Ну, так что?
   - Пока ничего, -  ответил  Сарагоса.  -  В  свое  время  доберемся  и  до
новостей. А сейчас скажи-ка мне, Марк, долго ли моя статья будет валяться на
твоем столе?
   - Так ты настаиваешь?
   - Настаиваю. Продай материал "Чернокнижнику" или "Тайному оку"... Словом,
кому хочешь продай, только не тяни! И  больших  денег  не  спрашивай!  Сотню
"толстовок", и хватит! Если начистоту, так я им сам готов приплатить!
   - Даже так! - Скиф заметил, как  губы  Догала  растянулись  в  неприятной
улыбке. - Даже так! Ты, похоже, завелся, Петр Ильич!
   Шеф привычным движением пригладил брови,  набычился,  и  лицо  его  вдруг
потеряло всю барственность и вальяжность. Слегка  отвисавшие  щеки  внезапно
запали, глаза сощурились,  и  теперь  в  них  не  было  заметно  ни  прежней
насмешливой снисходительности,  ни  пророческого  сивиллина  огня.  Сарагоса
вновь стал Сарагосой, и никакие розовые пиджаки и "бабочки" с  тростями  уже
не могли скрыть истинное  его  обличье.  Клыкастый  охотник  затаился  перед
прыжком, приглядываясь к будущей жертве, беспечной и не  ведавшей  о  скором
конце.
   Что-то будет, подумал Скиф, что-то сейчас будет!
   Но Пал Нилыч лишь покосился в его сторону и спокойно сказал:
   - Заводятся молокососы,  мой  дорогой,  молокососы-чечако.  А  я...  я...
г-м-м... триарий! Я думаю, прежде чем воткнуть копье!
   - Думаешь? Незаметно, Петр Ильич! - Полные губы Догала вновь изогнулись в
усмешке. - Ну, кому-то что-то не понравилось в твоих писаниях,  подослали  к
тебе бандитов... самых обычных  бандюков,  какие  за  две  "гагаринки"  отцу
родному шею свернут... А ты из них пришельцев-зомби сделал! Двеллеров  этих,
оборотней!
   - А вот это не оборотни ли  подбросили?  -  Сарагоса  полез  в  карман  и
вытащил что-то обернутое в добрый десяток слоев пластика.
   Шеф казался совершенно спокойным, но Скиф  предчувствовал,  что  то  было
затишье перед бурей. Посматривая одним глазом на улицу, он привстал, пытаясь
разглядеть, что находится в пакете. Пал Нилыч разворачивал его  неторопливо,
и Скифу чудилось, что эта процедура не закончится никогда. Он сглотнул  и  с
любопытством уставился на стол.
   Красная коробочка размером с сигаретную пачку... Скорей всего сигареты  и
есть... К чему они шефу, поклоннику трубок?  Кто  ему  их  подбросил?  Какие
оборотни? Какие двеллеры?
   Со своего места у окна Скиф не мог разглядеть ни марки сигарет, ни  того,
раскрыта ли пачка или запечатана. Но Догал, темноглазый  их  хозяин,  увидел
все. Лицо его вдруг переменилось, покрывшись смертельной бледностью,  полные
губы дрогнули, а на  лбу  под  тугими  завитками  черных  волос,  проступила
испарина. Скиф моргнул  и  в  изумлении  приоткрыл  рот,  потом  ноздри  его
затрепетали, впитывая знакомый сладковатый запах, и перед  мысленным  взором
промелькнуло призрачное золотистое видение рощи - ветви и  стволы,  покрытые
нежной, как девичья кожа, корой, огромные грозди ягод, полных сока,  гладкий
купол над аккуратными шаровидными кронами...
   Он дернулся было к  столу,  на  котором  лужицей  крови  алела  маленькая
блестящая коробочка, но Сарагоса,  метнув  в  его  сторону  строгий  взгляд,
раскатисто кашлянул, и Скиф, расслабившись, опустился в кресло.
   * * *
   Эту пакость Догал видел не в первый раз!
   Куратор готов был поклясться в том  всеми  звеньями,  цепями  и  кольцами
Системы и ее Конклавом в придачу.
   Но он разглядел не только помертвевшее лицо  Марка  Догала;  Скиф,  агент
эс-ноль-пять, его ангел-хранитель, вдруг дернулся, будто  пораженный  током,
пропущенным вдоль позвоночника. Однако ж не Харана,  предвестник  опасности,
встревожил парня! Стоило бросить на него взгляд, как  он  пришел  в  себя  и
спокойно уселся в кресло, лишь ноздри раздувались, точно  у  почуявшей  след
гончей. Узнал запах, догадался куратор, и тут же мысль-воспоминание пронзила
его: золотистый  нектар,  золотистое  пахучее  зелье,  золотистые  дурманные
деревья Амм Хаммата. Как Скиф  называл  их?..  Пинии?..  Падубы?..  Нет,  не
падубы... А, падца! Дерево Дурных Снов!
   Но сейчас было не время разбираться с амм-хамматскими дурными снами,  ибо
куратору хватало и земных кошмаров. Один из них разворачивался  прямо  перед
ним: бледный человек с остекленевшими глазами смотрел на алую  коробочку,  и
казалось, что с губ его сейчас закапает слюна.
   Зомби! Вылитый зомби!
   Эта мысль почему-то привела Сарагосу  в  бешенство.  Он  потянулся  через
стол, крепко стиснул плечо Догала, встряхнул его и рявкнул:
   - Узнал? Узнал, недоносок?  Вижу,  что  узнал!  Ну  так  хватит  финтить'
Рассказывай!
   Догал словно  бы  пришел  в  себя;  взгляд  его  сделался  осмысленным  и
переместился на покрасневшую физиономию Сарагосы.
   - Что... что рассказывать? - с трудом вытолкнул он - Ты о чем  это,  Петр
Ильич?
   - Об этой чертовщине, что мне  подбросили'  -  Брезгливо  подцепив  пачку
ногтем, куратор перевернул ее. - И про все остальное! Про зомби, от  которых
воняло такой же сладкой парфюмерией, про их  хозяина  и  про  клиентов,  что
зачастили к тебе в последние дни! Давай-ка, милый, выворачивай все  сюда!  -
Он ударил по столу кулаком, и красная коробочка подпрыгнула.
   Догал неловко растянул губы в ухмылке.
   - Не понимаю, Петр Ильич... Что за бес в тебя вселился9  Что  за  хозяин?
Что за клиенты?
   - А такие, - с готовностью пояснил Сарагоса. - Один - явный  бандюган  со
шрамом во всю рожу, другие поприличней на вид",  но  никого  из  них  ты  до
позавчерашнего дня в приятелях не числил.  В  этом  я  уверен!  На  все  сто
уверен, любезный компаньон!
   - Ты что же, следил за мной? - пряча взгляд, пробормотал Догал.
   - Давай сразу договоримся, Марк: вопросы задаю я. Ты отвечаешь, вот  так.
Понял, нет?
   - Не понял. По какому праву ты собираешься меня допрашивать? Что бы я  ни
сделал, что бы ни сотворил, то - личное... Личное! И к тебе касательства  не
имеет!
   "Ишь как повернул! - промелькнуло у куратора в голове. - Не имеет, э? Ну,
ладно, сейчас разберемся, что к чему!" Он воззрился  на  красную  коробочку,
уже совершенно уверенный в том, что Догал  видит  ее  не  в  первый  раз.  В
секретных  органах  его  компаньон  не  служил,  лицедейскому  искусству  не
обучался, а потому бледность и проступивший на висках  пот  выдавали  его  с
головой. Вид у Догала был жалкий, но сердце куратора не дрогнуло.
   - Значит, личное,  говоришь?  -  в  раздумье  повторил  он.  -  Возможно,
возможно... Всякий тешится, чем может... Только  это  твое  "личное",  Марк,
очень похоже на предательство.
   Догал содрогнулся; по щекам его текли струйки пота, губы прыгали,  как  у
эпилептика.
   - Я тебя не предавал, Петр Ильич, - с трудом пробормотал он.
   - Ты предал всех нас. Всех!
   - Кого - всех?
   - Людей. Всех людей!
   - Я  тебя  не  понимаю...  решительно  не  понимаю,  Петр  Ильич...  Бред
какой-то...
   - А я думаю, понимаешь, э? И вот что я тебе скажу, Марк, дорогой мой... -
Куратор придвинул к себе  трость,  обхватил  набалдашник  в  форме  тюльпана
широкими ладонями и пристроил на них подбородок. - Вот что я  тебе  скажу...
Парни мои со всех сторон - и в этой комнате, и на лестнице, и во дворе,  так
что никуда ты от нас не денешься. Никуда!
   - Парни? Твои парни? Какие парни?
   - Племяннички! - рыкнул Сарагоса. - У меня,  знаешь  ли,  чертова  прорва
племянников, и все косая сажень в плечах вроде него! - Он  ткнул  пальцем  в
Скифа. - Так что коли ты не припрятал целый полк в сливном  бачке,  то  дело
твое  труба.  Поговорим  еще  минут  пять,  а  потом   возьмемся   за   тебя
по-настоящему.
   Глаза Догала воровато метнулись к красной коробочке. Она лежала на  столе
между ним и Сарагосой, будто неоспоримое свидетельство  предательства;  один
из них догадывался об этом, другой знал наверняка. И было не столь уж важно,
кто предал и кого; пожалуй,  эти  вопросы  интересовали  сейчас  куратора  в
последнюю очередь.
   Но кто платил за предательство? Кто? И как его найти?
   -  Возьметесь  по-настоящему...  -  прошептал  Догал,  подняв  взгляд  на
каменное лицо Сарагосы. - Пытать меня будешь, что ли, Петр Ильич? Объясни!
   - Нечего мне объяснять, Марк, -  сухо  промолвил  кура