- возмутился Курляндский. - Санкцию на  арест  не
дам.
   - На чей арест?
   - Ни на чей не дам.
   Шеф все-таки двинул шашку по моей подсказке... И проиграл партию в четыре
хода.
   Курляндский расплылся в улыбке и, довольно потерев руки, кивнул мне:
   - Молодец, Гоша. Приходи в любое время, на кого хочешь санкцию получишь.
   - А я тебе еще линию по алкоголикам дам, - сообщил шеф мрачно.
   Я заискивающе протянул ему видеокассету, и он тут же размяк.
   - Подарок, - сказал  я.  -  В  продажу  еще  не  Поступала.  Братишка  на
телевидении стащил.
   - Молоток у тебя брат, - оценил шеф. - Ну, рассказывай, зачем пришел.
   Я  изложил  жгучую  историю  об  исчезновении  псих-больных  и   высказал
предположение, что тут не обошлось без чьей-то вражьей руки.
   - И что ты, братец Лис, предлагаешь?  -  в  голосе  шефа  я  не  различил
никакого энтузиазма.
   - Для начала создать следственно-оперативную бригаду.
   - Георгий, а психзаболевания через рукопожатия не передаются? - заботливо
осведомился шеф. -  А  воздушно-капельным  путем?  На  тебя  что-то  неважно
действует общение с контингентом.
   - Но ведь психбольные пропадают.
   - Мало ли. На то они и психи, -  вставил  словечко  Курляндский.  -  Одни
пропадают. Другие порнографические и сутенерские газеты  издают.  Кстати,  я
позавчера одну такую закрыл.
   - Так чего мне делать? - возмутился я. - Обо всем забыть?
   - Как забыть? - вскипел шеф. - Работать надо. Я твоей интуиции доверяю. У
тебя "нюх, как у собаки, а глаз, как у орла"  -  в  "Бременских  музыкантах"
поют".
   Трудись, Георгий.
   - Ценное пожелание.
   - Знаешь что, сходи к Дормидонту Тихоновичу Дульсинскому.
   - К кому?
   - К тому профессору, с которым мы тебя познакомили в театре. Лучше него в
повадках  ненормальных  никто  не  разбирается.  Шеф  протянул  мне   черную
лакированную визитку, где серебряным тиснением перечислялись многочисленные,
и далеко не все, звания и достижения профессора
   Дульсинского, а так же его телефоны.
   - Он никогда не отказывал нам в помощи...
   Я вернулся в кабинет  и  первым  делом  стал  названивать  по  телефонам,
указанным в  визитке.  По  третьему  телефону  я  дозвонился,  Представился.
Профессор вспомнил меня сразу. И действительно согласился  помочь,  назначил
встречу у себя на квартире в восемь вечера.
   В назначенное время я был на месте. Жил профессор  на  улице  Тверской  в
сталинском доме, увешанном мемориальными досками.
   Открыл мне голубоглазый телохранитель и шофер. Я умудрился вспомнить, что
кличут его Марсель Тихонов, - в театре он торчал за спиной  профессора,  как
бульдог, готовый вцепиться в любого при первом  опасном  жесте  в  отношении
хозяина. Роль  дворецкого  он  исполнял  на  пять  баллов  -  естественно  и
спокойно. Он взял из моих рук портфель и поставил его в стенной шкаф,  подал
мне мягкие пушистые тапочки,  слегка  поклонился,  махнул  рукой  в  сторону
комнаты и древесностружчатым голосом проскрипел:
   - Вам туда. Ждут.
   С  высокого  лепного  потолка  свисала   старинная   фарфоровая   люстра,
стеклянные двери с бронзовыми  ручками  как  нельзя  лучше  гармонировали  с
массивной антикварной мебелью и тяжелыми красными бархатными  портьерами.  В
обстановке комнаты чувствовались стиль и богатство. Это тебе не  примитивные
импортные мебельные поделки предмет обожания новой русской буржуазии.
   - Мои предки славились отменным вкусом, - профессор заметил, что на  меня
произвела впечатление обстановка квартиры.
   Он взял меня мягко под локоть, предварительно стряхнув  с  моего  пиджака
невидимую пылинку, и провел к креслу.
   - Мой прадед исцелял человеческие души еще при царе. И дед занимался  тем
же. И отец. Все были в почете потому что дело свое знали. Вот они.
   Он взмахом руки обвел вывешенные на  стенах,  очень  неплохо  исполненные
портреты.
   - Этот - кисти Нестерова, - сообщил мне пррфе сор. - А это - Налбандян. А
этот портрет, на который ваш  покорный  слуга,  исполнен  Ильей  Сергеевичем
Глазуновым.
   - Да-а... - я уселся в кресло. Напротив меня устроился профессор.
   Голубоглазый зомби вкатил в комнату столик на колесах, на котором дымился
серебряный кофейник, а также в  обилии  были  закуски,  фрукты,  возвышалась
бутыка коньяка.
   - Настоящий армянский коньяк. Коллекционный, профессор провел пальцами по
бутылке.
   Голубоглазый зомби Марсель разлил по чашкам кофе  плеснул  в  специальные
коньячные рюмки коньяк и, повинуясь кивку хозяина, плавно удалился.
   - За продолжение знакомства, - профессор поднял рюмку.
   Я проглотил обжигающую жидкость.  Коньяк  на  самом  деле  был  отменный,
нисколько  не  напоминал  те  cyppoгаты,  нахально   именуемые   "Наполеон",
"Метакса", которыми полны ларьки и магазины. Теперь долька лимончика к нему.
Прекрасно! Я почувствовал, что мне здесь хорошо
   - Что вас привело ко мне? - перешел к делу профессор.
   - Дело несколько странное, - начал я. - Хотелось бы услышать ваше мнение.
   - Весь внимание, - добродушно улыбнулся он, поощряя меня начать рассказ.
   Он действительно очень внимательно выслушал мой рассказ, поглаживая  края
рюмки холеными пальцами. Он лишь пару раз  перебил  меня  и  задал  толковые
уточняющие вопросы.
   - Каково ваше мнение? - спросил я, завершив повествование.
   - Для мнения слишком мало информации. По-моему, вы излишне драматизируете
ситуацию. Люди с нездоровой психикой  обычно  существуют  в  разладе  как  с
окружающим миром, так и с самими собой. Пытаясь уйти от травмирующих внешних
обстоятельств и от себя, они нередко считают, что их спасет перемена мест. И
тогда они становятся бродягами.
   - Почему сразу столько народу подалось в бродяги?
   - Кто ж знает. Может, на них повлияли вспышки на солнце или лунные циклы.
Я  на   практике   убедился   -   мои   пациенты   очень   чувствительны   к
гелиобиологическим и  астрологическим  факторам.  А  еще  на  них  действует
биоэнергетическое состояние общества. Их нервы обнажены.
   - Я не психиатр. Но я достаточно опытный сыщик.
   Тут что-то другое. Более приземленное... И  опасное.  Профессор  в  ответ
только пожал плечами.
   - Дормидонт Тихонович, вы столько лет имеете дело  с  миром  сумасшедших.
Наверняка должны ходить какие-то слухи, истории, сплетни, которые кажутся на
первый взгляд досужими. Должна быть какая-то зацепка.
   - Эта область полна тайн, - кивнул  задумчиво  профессор.  -  Пограничье.
Грань иных миров. Возможно; психиатрия  -  дверь  не  только  во  внутренние
пространства, но и в какие-то объективные реальности... Конечно,  общаясь  с
больными, да и с коллегами,  услышишь  немало  всякой  чепухи.  Мой  хороший
знакомый,   главврач   подмосковной   детской   психиатрической   лечебницы,
утверждает, что к нему в последнее время  поступают  с  ошибочным  диагнозом
шизофрения дети, контактирующие с иным разумом. Он уверен, что  они  говорят
правду. И якобы над больницей зависали НЛО. Как вам?
   - Ему самому надо лечиться.
   - Так  ли?..  Ходит,  конечно,  немало  сплетен.  В  основном  пустяшных.
Например, о "чистильщиках".
   - О ком?
   - Якобы существует секта, готовящаяся к концу света  и  объявившая  войну
бесовской рати.  Она  проповедует  очищение  мира  от  приспешников  Сатаны.
Испокон веков считалось, что психически нездоровые люди одержимы бесами. Как
легче всего избавиться от такого беса?
   - Убить того, в ком он сидит, - завороженно кивнул я.
   - Впрочем, молодой человек, все это слухи. Слова, в которых вряд ли  есть
хоть крупица правды.
   - Вы с большей готовностью поверите в НЛО над детской психбольницей?
   - Почему бы и нет.
   - Я больше верю в злодеев, чем в зеленых человечков.
   - Такова ваша профессия.
   Профессор  так  и  не  смог  конкретно  вспомнить,  что  еще   слышал   о
"чистильщиках" и откуда. Мы посидели  еще  некоторое  время,  уговорили-таки
бутылку коньяка. Отказавшись от предложенной машины с  шофером,  я  вышел  в
синий летний московский вечер.
   До станции метро "Пушкинская" было несколько остановок на троллейбусе.  Я
решил  одолеть  это  расстояние  пешком,  немножко  проветрить  затуманенную
армянским коньяком голову.  Москва  готовилась  к  ночной  разудалой  жизни.
Вылезали из "Тойот" и "Ниссанов", расползались по кабакам и дискотекам новые
русаки, нервно озирались "съемные" дамы,  ищущие  кавалера  на  один  вечер,
раскручивались колеса рулеток, давая разгон  темным  человеческим  страстям.
Смешивались коктейли, кололся лед, охлаждалось пиво, припускались  осетры  и
жарились молодые поросята. Впереди - разгульная, бездумная, пошлая и веселая
московская ночь...
   Я увидел ее, идущую от сиреневого "БМВ", Спина ее  кавалера  мелькнула  и
скрылась в дверях, так что  я  не  успел  рассмотреть  его.  Зато  воздушную
женскую фигуру я разглядел очень хорошо. Плавно, как белоснежная прогулочная
яхта, к фешенебельному валютному кабакторию причаливала моя Клара.
   Значит, все-таки флирт. Даже скорее всего романчик.  У  меня  современные
взгляды. Выяснение отношений, истерические крики, вызов соперника на  дуэль,
планирование головой вниз с моста или жевание по ночам  пропитанной  слезами
подушки - это все не по мне. Ее право флиртовать с кем угодно. Тем  более  у
меня тоже есть такое право, которым я время от времени пользуюсь. Да и Клара
- кошка, которая гуляет сама по себе, точнее, порхает, куда ветер  носит.  И
никуда она от меня не денется.
   Я кинул взгляд на номер "БМВ". У меня неплохая память на цифры,  и  номер
засел намертво в моей голове. Хотя проверять его по картотеке, выяснять, кто
хозяин машины, я посчитал ниже своего достоинства. И, как  потом  оказалось,
зря. Это сильно облегчило бы мне жизнь и сберегло бы массу сил и нервов.  Но
если бы знать заранее, где плюхнешься...
   "Из больницы специального типа в  Ленинградской  области  совершил  побег
общественно-опасный псих-больной Феликс  Цезаревич  Великанский,  1962  года
рождения, прописанный в г. Москве, Ленинградский просп., 68, кв. 14. Приметы
- рост 2 метра 01 сантиметр, атлетического  телосложения,  на  лице  и  теле
обильный волосяной покров, лицо  квадратное,  уши  равнооттопыренные,  глаза
навыкате, лоб покатый, низкий, брови дугообразные, кустистые,  сросшиеся"...
Ну и так далее.
   Вполне точное описание экваториальной гориллы из московского зоопарка. На
ориентировке красным по белому  была  выведена  резолюция  начальника  МУРа:
"тов.   Ступину.   Составить   план   мероприятий,   принять   совместно   с
оперативно-розыскным отделом меры к розыску и задержанию".  Отлично.  Теперь
есть козел отпущения на подобные случаи - тов. Ступин.
   Феликс Великанский. Как же. Знаем. Помним. По всенародной славе он вполне
может потягаться с любимцем  прессы  и  публики  маньяком  Чикатило.  Немало
бессонных  ночей  преподнес  он  работникам  МУРа  и  областного  уголовного
розыска. Обычно действовал он в лесопарках,  но  не  пренебрегал  и  темными
переулками, глухими подъездами и замусоренными строительными площадками. Его
жертвами чаще всего становились молодые парочки, неблагоразумно посчитавшие,
что нашли уютное местечко  для  уединения.  Едва  только  начинались  первые
вздохи и поцелуи - тут как из-под земли вырастало  человекоподобное  чудище.
Без малейшего труда оно нейтрализовывало сопротивление  и  тащило  бедняг  в
заранее подобранный подвал, чердак или бойлерную. Там  Великанский  связывал
жертвы и жестоко, цинично обнажался перед ними. С учетом его внешних данных,
это могло быть приравнено к истязаниям. Правда, он не только никого не убил,
но ни разу даже не пошло дальше небольших синяков. Список  только  известных
его жертв быстро перевалил за сотню. А количество ушатов грязи,  опрокинутых
на милицию за бездействие, наверняка перевалило далеко за тысячу...  Сбежал.
Теперь опять будут выстраиваться в отделах милиции  в  длинную  очередь  его
жертвы.
   Я положил ориентировку в  папку  с  материалами,  отметив  на  ней  синим
карандашом "побег". За  последние  полгода  количество  побегов  из  больниц
специального типа  резко  возросло.  Я  пока  не  понимал,  как  именно,  но
чувствовал, что эти побеги тоже укладываются в загадочную картину, занавес с
которой я пытался безуспешно сорвать. Кинув папку в  сейф,  я  запер  его  и
отправился домой.
   Чем примечательна работа сыщика - она не отпускает его и  дома.  Мысли  о
ней цепки, они норовят занять все свободное пространство в  сознании.  Когда
им не хватает дня и вечера, они являются ночью, часто в виде кошмаров.
   Кстати, в последнее время поголовье моих ночных  кошмаров  резко  растет.
Пропавшие  психи,  Шлагбаум-Троцкий,  колоритные   персонажи   -   идеальная
питательная среда для них.
   Теперь можно не сомневаться, что беглый эксгибиционист Феликс Великанский
тоже присмотрит в одном из кошмариков уютное местечко. Голый Великанский  во
сне - это еще похлеще врежет по нервам,  чем  когда  ты  сам  во  сне  голый
очутишься где-нибудь на фуршете или на вручении грамот в ГУВД.
   Часы показывали двадцать три сорок.  Я  уже  решился  отправиться  спать,
надеясь, что сегодня кошмарики помилуют меня.  Не  тут-то  было.  Послышался
настойчивый звук. Это звенел звонок входной двери. -  Кого  черти  несут?  -
прошептал я. Посмотрев в  глазок,  я  отпер  замок,  распахнул  дверь.  И  в
квартире наяву материализовался мой маленький любимый кошмарик - Клара.
   После того, как я несколько дней назад видел ее у кафе,  она  исчезла.  И
вот на ночь глядя она появилась как ни в чем не бывало  и  с  милой  улыбкой
сообщила, что за это время в ее жизни произошло много интересного. Так,  она
побывала в бывшем совминовском санатории в Вороново,  где  происходил  отбор
телеведущих  в  новую  телеигру  "Москва-Париж",  естественно,   перспектива
пребывания больше в Париже, чем в Москве. Она прошла все туры, заняла первое
место, решила уже было согласиться, но привязанность ко  мне  перевесила,  и
теперь я ни кто иной, как губитель ее карьеры. Ей,  оказывается,  совершенно
не на кого меня оставить. Кто, спрашивается, будет  готовить  мне  завтраки,
гладить рубашки и следить  за  моим  здоровьем?..  После  такого  пассажа  я
немножко лишился дара речи. Все вопросы, которые я хотел ей задать,  снялись
сами собой. Все равно соврет, как, например, про мифический конкурс.
   Утром она встала раньше меня и разогрела мне завтрак. Когда я уходил, она
разгладила ладонями рубашку мне на груди, потом легким  движением  фокусника
или  профессионального  карманника  извлекла  из  сумочки  часы  "Ориент"  и
застегнула их браслет мне на руке.
   - У тебя ведь совсем нет часов, дорогой. Я о тебе всегда помню.
   - Спасибо, милая, - произнес я, сдержавшись, чтобы не спросить, помнит ли
она обо мне в валютных кабаках, где гуляет неизвестно с кем.
   Выйдя за дверь, я сразу же снял часы и положил их в  карман.  Не  терплю,
когда браслет давит на руку, потому и не ношу их.
   Итак, Клара сделала мне подарок. Первый за все годы знакомства. А тут еще
эти завтраки. Нет, дело тут не только в чувстве вины из-за какого-то флирта.
Тем  более,  что  чувств,  подобных  раскаянию,  в  таких  случаях  она   не
испытывала. Странно все это. Очень странно.
   Вообще, в  окружающем  меня  мире  усугублялись  какие-то  дисгармония  и
разлад. Что-то происходило, непонятные события нарастали, как снежный ком, -
я ощущал это, но связать воедино разрозненные факты пока не  мог.  Слежку  я
почувствовал, шатаясь по делам по городу,  у  метро  "Чистые  пруды",  когда
покупал на лотке газету городских новостей.
   - Возьмите еще эту газету, - убеждал меня лоточник, протягивая  сдачу.  -
Всего восемь рублей. Класс.
   Настоящий ужас.
   - Ужас, да... А ты знаешь, что" такое настоящий ужас? - спросил я его. Он
недоуменно посмотрел на меня и пожал плечами -
   Мол, мужик не в себе. Похоже, про ужасы он знал лишь по фильмам ужасов да
по своим газетам. А меня угнетало чувство, что мне представится  возможность
познакомиться с настоящим ужасом гораздо ближе. Он  уже  где-то  рядом  -  я
готов был поклясться в этом. По  моему  затылку  будто  прошлись  тоненькими
иголками. Слежку я именно почувствовал, а не засек. И в этом  ощущении  было
что-то гораздо более неприятное, чем просто ощущение чужого взгляда. Я будто
невзначай огляделся, не увидел ничего подозрительного.
   Свернув газету, я неторопливо пошел вперед.  Надо  побродить  по  городу,
проделать несколько  трюков,  которым  научился,  когда  в  свое  время  год
проработал в "семерке" - службе наружного наблюдения.
   Проделав все упражнения на подобные случаи, хвоста я так и не засек.  Как
такое может быть? Не знаю. Может,  и  не  было  хвоста?  Но  явное  ощущение
холодных пальцев на шее осталось.
   Двумя часами позже, поедая плохо  прожаренный  гамбургер  на  скамейке  в
парке рядом с новеньким и величественным храмом Христу  Спасителю,  я  думал
над  вопросом,  кто  мог  за  мной  установить  слежку?  Служба  собственной
безопасности ГУВД? На черта я им сдался со своей  работой  по  такой  линии?
Госбезопасность? Я им нужен еще меньше. Враги? Врагов у любого опера  полно.
Но мне неожиданно припомнились угрозы Шлагбаума. А чем черт не шутит? Может,
действительно он создал какую-нибудь подпольную троцкистскую организацию?
   - Шлагбаум, - произнес я вслух.
   Не особенно я верю в телепатию и в прочую подобную  чепуху.  Но  когда  я
понял, что за мной наблюдают, вслед за ,  этим  возникло  схожее  неприятное
чувство - как при общении со Шлагбаумом. Какая-то общая волна...  Стоп,  так
далеко зайти можно.  Нечего  городить  огород,  когда  можно  все  объяснить
просто. Наиболее вероятное объяснение - у меня расшатались  нервы  и  теперь
мерещатся черти.
   Все эти чертовы ненормальные! Где  же  ты,  милая  моему  сердцу  блатная
братва? С тобой все понятно, пристойно,  спокойно.  "Стоять,  гады,  руки  к
стене! Колись, сволочь, твоя карта  бита!"  Ввести  аккуратненько  агента  в
среду, расколоть арестованного, затеять оперативную комбинацию - это по мне.
Все просто и ясно. С этими же психами - все равно  что  лезть  через  вязкое
болото. Да и знаний не хватает. Курс судебной психиатрии в  институте,  пара
учебников, которые пришлось теперь изучать  заново,  общение  с  несколькими
психиатрами - вот и весь опыт.
   И все-таки мысль о Шлагбауме и его мифической подпольной  организации  не
давала мне покоя.  У  меня  было  четкое  ощущение,  что  тут  нужно  что-то
предпринять. Нужно начать тянуть эту нить. Как? Мне опять  нужен  был  совет
специалиста.
   На следующий день, рискуя показаться надоедливым, я  снова  напросился  в
гости к профессору Дульсинскому.
   - Извините, что снова беспокою вас, - промямлил я по телефону.
   - Ну что вы. Я же сказал, что готов вам помочь в любое время.
   Он встретил меня как старого знакомого. Снова стряхнул невидимую  пылинку
с моего пиджака. Снова мы сидели в креслах в музейной комнате  с  портретами
предков. Снова голубоглазый зомби сервировал столик. Снова я пил  маленькими
глотками отличный армянский коньяк.
   - А  что.  Возможно,  Шлагбаум  посчитал  вас  агентом  охранки  и  решил
развернуть против вас оперативную деятельность,  -  улыбнулся  профессор.  -
Например, установить наблюдение.
   - Я бы его засек.
   - Может, и засекли  бы.  А  может,  и  нет.  Сумасшедшие  порой  обладают
потрясающими способностями. Они проявляют чудеса хитрости, изворотливости.
   - А мне что теперь?  Ждать,  пока  он  не  решит  покончить  с  проклятым
прихвостнем буржуазии?
   - Вот что, приведите-ка его ко мне. Я попытаюсь разговорить его,  вызвать
на откровенность. Все ваши навыки  допроса  тут  бесполезны.  Вы  ничего  не
добьетесь, Я - другое дело.  Заставить  разоткровенничаться  душевнобольного
можно  лишь,  встав  на  его  позицию,  проникнув  душой  в  его  мир.  Надо
проникнуться его взглядами. Его пониманием бытия. Это очень нелегкое дело.
   "И опасное  для  психики",  -  подумал  я,