ознательного  экстаза  в  ритме  тонких
вибраций?
   - Сложновато, - согласился Курляндский.
   - А что такое трансформация космического "Я" в процессе совершенствования
социума. Что такое виртуальные вселенские связи и закономерности. Это вам не
какой-то кодекс, которым вы самонадеянно  осмеливаетесь  опутывать  истинное
искусство.
   - Вообще-то сумасшедшинкой отдает. Последние слова Курляндского  возымели
волшебное действие. Режиссер подобрался, как поджарый голодный помойный кот,
изготовившийся к прыжку на канарейку, глаза его яростно сверкнули.
   - Чепуха! Все это нормально, естественно. Как можно не  понимать  этого?!
Сумасшествие... Сумасшедшие - плесень общества! Отбросы Вселенной! А отбросы
надо сжигать! Сжигать!
   - Вопрос спорный, - опасливо произнес я, глядя на неожиданно и не по делу
вышедшего из себя Грасского.
   - Для вас - может быть. Для меня все тут ясно. Честь имею, господа, -  он
щелкнул задниками тапочек и собрался удалиться.
   Клара кинула на меня холодный взор -  мол,  неча  наезжать  на  всемирную
знаменитость, тебе, валенку, не понять тонкой души художника - и кинулась  в
прорыв. - А мне кажется интересной мысль об интуитивном анализе  фрейдовских
постулатов на уровне искусства. Театр для этого подходит как  нельзя  лучше.
Когда я была в абсурдистском театре в Париже...Грасский тут  же  растаял,  и
Клара отчалила от нашей компании, заливая режиссеру что-то о своих парижских
ощущениях. Она обожает общаться с богемой и говорить на  малопонятные  темы.
Она умеет вызывать у них  интерес,  так  как  "преувеличивает"  без  всякого
зазрения совести. Хотя не  была  она  ни  в  каком  абсурдистском  парижском
театре. Да и вообще в Париже не была. Но Грасскому до этого не докопаться  -
"преувеличивает" Клара профессионально, ее в тыл врага забрасывать - никакая
контрразведка бы не расколола.
   - Не обращайте внимания на эксцентричность моего знакомого,  -  извинился
профессор. - Художники, мечущиеся души.
   -  Вам  нравится  его  чудовищный  спектакль?  -   брезгливо   поморщился
Курляндский.
   - Ну что вы. Просто я иногда прихожу сюда повидать моего бывшего пациента
- Славу Грасского. Я потратил на его лечение почти год.
   - И вы считаете, что вылечили его? Он в норме? -
   Удивился я.
   - Что такое норма? - пожал плечами профессор. - Спору психиатров о  грани
между нормой и патологией не одно столетие. Слава же... Скажем так - сегодня
он адаптирован к жизни вне стационара.
   Профессор говорил мягким,  хорошо  поставленным,  воистину  профессорским
голосом. При этом он смотрел в глаза именно мне...
   У классных сыщиков есть свойство - от их ласкового взора хочется написать
явку с повинной и признаться во всех преступлениях, начиная от  разбитого  в
первом классе оконного стекла. Глаза профессора призывали  исповедоваться  в
том, что твоя двоюродная тетка считала себя Марией Медичи,  дед  имел  славу
деревенского маньяка, а тебе самому ночами мерещатся  пушистые  шебуршинчики
из подотряда рукокопытных... Фу, холера, не в чем мне исповедоваться!
   - Почему же он так враждебно настроен к  психически  больным?  -  спросил
шеф.
   - Психбольные чаще отрицают у себя заболевание, и  этот  разлад  с  собой
порой приводит к агрессии против своих товарищей по болезни.
   - Он же опасен.
   - На словах. При  таком  поведении  пропасть  между  поступком  и  мыслью
достаточно широка... Извините, вынужден вас оставить. Дела.
   Он сердечно распрощался с нами. Пожимая мне руку, загадочно произнес:
   - Приятно было с вами познакомиться. Думаю, мы еще встретимся.
   - Только не в вашей вотчине.
   - Как знать...
   На второй акт профессор  не  остался.  Вместе  с  голубоглазым  зомби  он
удалился, оставив меня в некотором замешательстве и недоумении.
   - Мировая величина, - с уважением произнес шеф. -
   Почетный член множества академий, профессор ряда западных  университетов.
Главврач  новой  Подмосковной  клиники  на  базе  недостроенного   медцентра
четвертого управления Минздрава.
   - С телохранителем ходит.
   - А как же, Гоша. Он же не то что мы. Имеет дело не с мирными рэкетирами,
убийцами и насильниками. У него - контингент - ого-го...  Ценное  знакомство
ты сегодня приобрел. Еще спасибо скажешь.
   - Ха, - оценил я шутку шефа.
   - Кстати, слышал о новом Указе Президента от  двадцать  девятого  мая?  -
спросил шеф.
   - Не припомню.
   - "О психиатрической помощи населению". Там сказано, что милиции надлежит
усилить работу среди  общественно  опасных  психически  больных.  Наш  Главк
первый откликнулся на Указ. Начальник ГУВД издал приказ, по которому на  МУР
возлагается  оперативное  прикрытие  этой  преступной  среды.  И  выделяется
штатная единица.
   - Сумасшедший дом, - воскликнул я.
   - Эту единицу передали нам в отдел.
   - Чего только не бывает.
   - В приказе сказано - назначить наиболее  опытного  сотрудника,  имеющего
стаж оперработы не менее пяти лет.
   - И с хорошими нервами, - добавил  я.  -  Кто  послабже,  узнав  о  таком
назначении, моментом застрелится.
   - Кстати, у тебя  пистолет  с  собой?  -  вдруг  подозрительно  заботливо
осведомился шеф.
   - Нет.
   - Отлично... Тебя на эту должность и назначили...
   В  студии  телевидения  надутого   бизнесмена   обкомовско-комсомольского
розлива допрашивает глубокомысленно-озабоченный обозреватель.
   - Оно понятно - инвестиции, дебет-кредит. Слышали не раз. А  вот  что  вы
скажете  на  это.  Цитата  из  газеты  "Аргументированные  слухи".   "Деньги
корпорации "Колумб" нажиты путем крупных финансовых  махинаций  с  кредитами
международного валютного фонда".
   - Что за чепуха? Мы не имели к этим кредитам никакого отношения!
   - Ну-ну, не волнуйтесь. Вот документик-с. Ксерокс с газеты. Пожалуйста...
А еще поговаривают, что ваша корпорация похитила семь миллионов долларов  из
фонда "Дети Чернобыля". Нехорошо.
   - Полнейшая чушь! В жизни не видел никаких детей Чернобыля!
   - Да вы не нервничайте, не нервничайте. Не надо. Вот  документик,  цитата
из газеты "Московские скандалы".
   - Чем мы тут занимаемся?! Что за бесстыдные инсинуации? !
   - Ах-ах, обиделся... Скажите лучше мне честно, как на духу - вы вор?
   - Мерзавец!
   Взрыв негодования, хлоп микрофоном о стол.  Уходит.  Занавес  опускается.
Рекламная пауза.
   "В этой ветчине так много  свинины,  что  она  того  и  гляди  захрюкает.
Ветчина  "Хам"  так  вкусна,  что  ты  и  сам,  отведав  ее,  захрюкаешь  от
удовольствия. Хрю-хрю".
   "Когда от работы голова идет крутом  и  хочется  чего-нибудь  особенного,
сделай паузу, отнеси деньги в  банк  "Русьинтернейшнл"  -  самый  устойчивый
банк".
   "Вас приглашает клуб любителей клоповьих боев.  К  вашим  услугам  пивной
бар, ресторан с лучшей в Москве кухней, охраняемая автостоянка. Для  девушек
вход бесплатный"...
   Я вдавил кнопку  на  дистанционном  пункте,  и  экран  моего  "Шиваки"  с
готовностью потух. Смотреть повтор вчерашней передачи "Час правды" с ведущим
Андреем Карабасовым я не стал. Плавали - знаем. Ничего нового он не скажет.
   Я побрился "самым лучшим в мире лезвием "Шик", умылся и услышал щебетанье
Клары:
   - Завтрак готов.
   Небо сегодня не упало на землю, но я не  удивился  бы  подобному  казусу.
Чему можно удивиться после такого фантастического  события  -  Клара  встала
раньше меня и приготовила завтрак! И пусть на столе всего лишь жалко желтеет
пережаренная яичница и дымится растворимый кофе, но такие мелочи не в  силах
умалить торжественность момента.
   Клара чмокнула меня в щеку,  оставив  отпечаток  сиреневой,  с  блестками
помады - конечно же,  она  не  могла  стряпать  завтрак,  предварительно  не
приведя себя в порядок и не наведя марафет.
   - Поешь, дорогой. Я так старалась.
   В последние дни с Кларой творилось что-то странное.
   Ее никогда нельзя  было  упрекнуть  в  излишнем  внимании  к  окружающим,
особенно   ко   мне.   Она   -   существо    очаровательное,    с    наивной
непосредственностью эгоистичное, но при этом мягкое и доброе, готовое всегда
пустить  жалостливую  слезу.  А  в  последнее  время  она  неожиданно  стала
заботлива до елейности.
   Сперва начала настойчиво интересоваться доселе не слишком занимавшими  ее
вопросами - как там мое самочувствие, мое настроение,  мои  желания.  И  вот
дошло до завтраков.  Чудес  не  бывает.  За  считанные  дни  только  в  кино
становятся другими людьми. Просто у нее что-то на уме. Возможно, она затеяла
какой-нибудь тайный флирт. Время от времени она уходила от меня к очередному
"очаровательному  мальчику,  такому  нежному  и  богатому",  однако  вскоре,
разочаровавшись в новом властелине своего сердца, возвращалась к  надежному,
как сейф "Трезор", тертому волку Гоше Ступину, то  есть  ко  мне.  В  общем,
сейчас Клара выглядела, как кошка, которая слопала сметану и,  подлизываясь,
виновато трется о ноги хозяина. Знает, киска, чей "Вискас"  съела.  А  я  не
знаю.
   - Как тебе яичница, дорогой? - Клара преданно смотрела мне в рот.
   - Просто изумительно.
   Я с трудом проглотил кусок подошвенно-жесткой яичницы. Ненавижу  яичницу.
Особенно глазунью. Такое ощущение, будто глотаешь что-то живое.
   - Спасибо, милый.
   Я отхлебнул кофе. Клара сидела напротив меня. И вдруг меня будто легонько
тряхнуло электрическим зарядом. Я понял, что нового в Кларе по  сравнению  с
прошлыми периодами,  когда  она  пыталась  водить  меня  за  нос  со  своими
воздыхателями.  В  ней  ощущался  какой-то  напряженный   вопрос.   Какая-то
опасливая  серьезность.  Что  с  тобой  творится,  девочка  моя?  Спрашивать
напрямую бесполезно - все равно соврет... ох, простите, "преувеличит".
   - Ты сейчас на работу, дорогой? - поинтересовалась она.
   - А куда же еще.
   - Опять к этим ужасным психам?
   - Да. Еще месяц такой жизни, и я  созрею  для  оперативного  внедрения  в
любой дурдом.
   Доев яичницу и запив ее быстрорастворимым кофе, я накинул легкую  кожаную
куртку, причесался перед  зеркалом  в  прихожей.  Потом  привычно  поцеловал
Клару. Пора. Сегодня меня ждал визит к Шлагбауму.
   Несомненно, прошедшие недели были самыми кошмарными  за  все  восемь  лет
моей милицейской жизни. Что там пред ними  штурм  Грозного,  В  котором  мне
некогда приходилось участвовать.
   Выписка Из приказа начальника  ГУВД,  расписывающего  мои  функциональные
обязанности, снилась мне по ночам. Мне предписывалось "осуществлять контроль
за общественно опасным контингентом в вышеуказанной среде. Принимать меры  к
профилактике преступлений и  правонарушений,  к  приобретению  и  укреплению
оперативных позиций, изысканию лиц, готовых  к  сотрудничеству,  к  вербовке
агентуры".
   Тот, кто готовил этот документ, сам вполне созрел на роль "контингента из
вышеуказанной среды". У автора, похоже, был белогорячечный бред, который  не
одолеть даже "самым лучшим аспирином "Упса".  В  Москве  несколько  десятков
тысяч стоящих на учете психов, многие из  которых  доросли  до  того,  чтобы
считаться общественно-опасными. И со всей  этой  ратью  должен  биться  один
оперуполномоченный, пусть даже и по особо важным делам  (вот  спасибо-то,  в
должности подняли, будь она неладна!
   Агентура из числа "вышеуказанного контингента"! Профилактическая  работа!
Это же надо!
   Я быстро понял, что конкретных результатов  с  меня  требовать  никто  не
намерен - начальство пока  утратило  связь  с  действительностью  только  на
бумаге. На оперативных совещаниях в  отделе  я  чувствовал  себя  случайным>
наблюдателем, эдаким Чацким - человеком со  стороны,  свысока  взирающим  на
кипение мелких человеческих страстишек. Что мне так называемые громкие дела,
над которыми пахал наш отдел  -  убийства  семьи  из  пяти  человек,  поиски
киллера, взорвавшего офис  с  семерыми  сотрудниками  фирмы  "Роза  ветров",
захват террористом детского садика и кража колеса с  машины  заместителя,  у
меня дела покруче. Десятки тысяч единиц самого взрывоопасного  человеческого
материала. Критическая масса "ядерного" топлива. Нагасаки  и  Хиросима  плюс
ядерный полигон на Новой Земле.
   Моя новая должность прекрасно годилась для очковтирательства. В принципе,
из нее можно было бы сделать санаторий  -  штампуй  только  один  за  другим
липовые отчеты, которые все равно никто не удосужится проверить,  и  плюй  в
потолок. Но, будучи человеком дисциплинированным  и  ответственным,  я  имел
дурную для опера привычку отвечать за каждую галочку  в  отчетности,  вместо
того, чтобы маяться дурью и праздно проводить  время,  я  засучил  рукава  и
начал пахать.
   Перво-наперво я состыковался с психиатрами, с которыми  мне  надлежало  в
будущем контактировать по знаменитому приказу.  Когда  я  объяснял  им  цель
моего  визита,  они  почему-то  начинали  очень   пристально   изучать   мое
удостоверение,  похоже,  надеясь  разоблачить  во  мне   тайного   пациента.
Следующий шаг - я перекопал все соответствующие учеты.  Из  списков  опасных
психбольных  я  выбрал  несколько  сот  человек,  представляющих  наибольший
интерес. Потом взял под мышку  папку  с  бумагами  и  двинул  знакомиться  с
"вышеуказанным контингентом", дабы  "проводить  профилактическую  работу"  и
"укреплять оперативные позиции".
   Поначалу это было даже забавно. Но вскоре стало нестерпимо тоскливо. Ведь
я был из тех оперов, которые горят на работе. Порой синим  пламенем.  А  тут
совершенно бесцельная непонятная работа. Впрочем, скучал я недолго. До  того
момента, пока не набрел на  нечто  удивительное...  Но  стоп,  обо  всем  по
порядку.
   Начав работать с людьми, я сделал несколько открытий. Убийцы,  насильники
и злостные поджигатели из "контингента" оказывались, как правило, вежливыми,
гостеприимными, приятными в общении людьми. Они поили меня чаем  с  вареньем
(к счастью, без стрихнина и цианистого калия), увлекательно  рассказывали  о
рыбной ловле и об их опыте взращивания помидоров в коммунальной квартире. Ко
мне, как правило, они относились дружелюбно и с сочувствием, если не считать
некоторых недоразумений: пары попыток задушить меня шарфом и одной  сбросить
с шестнадцатого этажа. Но у большинства я почему-то вызывал доверие.  Многие
даже искренне желали помочь мне. Одни обещали  замолвить  за  меня  словечко
Президенту России или США. Другие  -  познакомить  с  жителями  иных  миров,
которые готовы мне "прочистить энергетические  каналы  и  подлатать  карму".
Третьи предлагали бесплатно порошок, помогающий от ящериц, летающих по ночам
по квартирам, или эликсир для роста гаечных ключей.
   О совершенных в прошлом контингентом проступках говорить я зарекся  после
беседы  с  застарелым  эпилептиком.  Кстати,  эпилептики  считаются   самыми
злобными  из  психически  больных.  Сдуру  я  попросил   одного   поделиться
воспоминаниями. Он и поделился. В жизни  я  встречал  немного  людей  такого
безобидного вида. Он походил на Чебурашку, а говорил голосом, которым обычно
вещают в мультиках за кадром: "В некотором царстве в некотором государстве".
***

   Иду я домой. Приятнейший, теплый весенний  денек.  Захожу  в  подъезд,  в
лифт. Лифт у нас старенький, с распашными дверьми.  Вдруг  вижу,  в  подъезд
входит Марья Ивановна, милейшая  женщина.  Я  говорю  -  идите  сюда,  Марья
Ивановна, чего вам лифта дожидаться? Она подошла, говорит - спасибо  вам,  а
сама пальчики-то свои, пальчики на железяку положила. Я  дверью  пальчики-то
ее и ударил.

***

   При этих словах эпилептик подпрыгнул на стуле и миг трансформировался  из
Чебурашки во взбесившееся Дракулу. Он истошно завопил, раздирая глотку:
   - Ударил ее! Ударил!!!
   Через две  недели,  отрабатывая  дальше  список,  я  добрался  до  одного
знакомого лица - главного режиссера "Завалинки" Славы Грасского.
   Паранойяльная шизофрения. Наблюдается агрессив-склонность  к  вызывающему
антиобщественному поведению.
   Обладает задатками лидера, собирает вокруг себя людей различного склада и
социального положения -  так  гласила  справка.  Насчет  консолидации  людей
различного склада я смог убедиться лично.
   Дверь мне открыла  сильно  декольтированная,  в  причудливом  туалете  от
Зайцева девица. - К Славику? - взвизгнула она радостно. -  Парниша,  я  тебя
люблю, хоть у  тебя  и  рожа,  как  у  нашего  участкового...  Ха-ха,  шучу,
красавчик.
   Она влажно чмокнула меня в губы и пропустила в квартиру. Там было  дымно,
людно и шумно. В руках у людей были банки с пивом, стаканы  с  шампанским  и
женские плечи (а то чего и  похлеще!).  Полуголая  деваха  с  наголо  бритой
головой, на которой масляной краской была нарисована пышная прическа, сидела
на рояле. А тип со зверским выражением лица, во фраке в горошек наяривал  на
нем "космическую музыку". В типе я узнал руководителя  модной  группы  "Крик
мартокота", с которой у "Завалинки у Грасского" был совместный  коммерческий
проект. Сам Грасский возвышался на старинной тумбе с гнутыми ногами  в  позе
Маяковского с плаката и читал стихи Байрона. Первые  пять  минут  он  срывал
аплодисменты, все чаще переходящие в свист. После пятого  стихотворения  его
просто скинули с тумбы, и он упал, черти его дери, прямо в мои объятия.
   За  время,  прошедшее  с  моего  посещения  "Завалинки",  Грасский  успел
приобрести вполне пристойный вид. Он Добрил голову, оделся в черный смокинг,
нацепил на шею желтую бабочку в красный горошек. Теперь он почти походил  на
человека. И человеком, на которого он почти  походил,  был  народный  артист
Филиппов в роли Кисы Во-робьянинова, если бы ему сбросить годков двадцать.
   Вы?! - Грасский  узнал  меня  сразу  и  моментально  деловито  озлобился.
Оттащив меня в сторону, базарно осведомился:
   - Что вам здесь надо, милиционер?
   - Обхожу поднадзорных. Тех, которые лежали в психиатрических лечебницах.
   - А причем тут я?! В лечебницу меня затолкали злопыхатели ! Вышел  оттуда
благодаря протестам союза театральных деятелей, комиссии по правам человека,
хельсинкской группы и лично посла Соединенных Штатов  Америки.  Понимаете  -
Соединенных Штатов! А ты кто такой?!
   - Уж не посол, конечно. Поэтому предпочитаю всех психов проверять сам,  а
не доверяться хельсинской группе, - мне надоело  разводить  дипломатию.  Моя
некогда стальная нервная система в последнее время стремительно ржавела.
   - Что?! Да ты сам псих! А их я ненавижу! Это мое кредо! .
   - Да,  отбросы  Вселенной,  -  кивнул  я,  вспомнив  высказывания  самого
Грасского.
   -  Вот  именно!  -  режиссер  заводился  -  А  отбросы  утилизируют.  Они
исчезают!.. А сейчас двигай отсюда. Не то "Голос Америки" натравлю. Вон  его
корреспондент, - он кивнул на скучного очкастого субъекта, что-то ищущего  в
вырезе незнакомки, открывавшей мне дверь...
   Тот самый разговор об "отбросах" выплыл в  моей  памяти  через  несколько
дней. Я тогда как раз понял, что  в  Москве  в  последние  полгода  исчезают
психбольные!
   Первым я обнаружил исчезновение сумасшедшего  изобретателя,  трудившегося
над эликсиром молодости и пастой для выпадения  зубов.  Потом  выяснил,  что
пропал "Черепашка-ниндзя". Затем установил, что куда-то  исчез  родной  брат
великого американского гангстера Лакки Лучиано.
   Меня кольнуло дурное предчувствие. Интуиция  подсказывала  -  тут  что-то
есть, а она меня редко подводит. Я  совместил  данные  оперативно-розыскного
отдела ГУВД,  занимающегося  розыском  без  вести  пропавших,  с  картотекой
подучетников... За последнее время их  испарилось  более  полусотни.  И  сей
факт, похоже, никого не волновал...  Первая  мысль  была  -  орудует  банда,
ставящая целью завладение квартирами психбольных. Но  оказалось,  что  никто
квартирами их завладевать не собирался.
   К начальству со своими выводами я не спешил. Нужна  тщательная  проверка.
Необходимы еще факты, чтобы не быть поднятым на смех. Нужно еще поработать с
"контингентом" - если в  этой  среде  правда  что-то  не  в  порядке,  то  я
обязательно наткнусь на это что-то. Я так и поступил. И оказался прав.
   В то