ловой? Нет, скорее всего дворник и Ермилова здесь ни при
чем.  Кажется,  нападавшие не зря подстерегали его именно на пустыре.  Они
действовали не по собственному почину,  кто-то стоял за их спиной,  и если
бы  ему удалось выяснить кто -  многое бы стало ясным.  "Наши".  Кто такие
"наши"?  Пока об  этом можно только гадать.  И  все-таки надо будет точней
узнать,  кому принадлежит пустырь.  А  также,  на  какие заработки и  куда
именно отправился бывший сторож Ермилов.  И  не мешает подробней выяснить,
при  каких обстоятельствах убили собаку.  Ясно,  этот  незначительный факт
должен был затеряться среди других событий,  но ведь это случилось как раз
в ночь пожара...  Дело явно нечисто,  и очень похоже,  что Глебов здесь ни
при чем.  Если завод подожгли, то зачем? Судя по поведению Трояновского, в
этом были заинтересованы серьезные силы.  Сможет ли  он противостоять этим
силам -  один?  Сомнительно.  К тому же пока он не знает даже,  что это за
силы.  Конечно,  если он добьется,  чтобы Глебову выплатили страховку,  то
получит семьдесят пять тысяч рублей.  Но во-первых, во время расследования
он  рискует  истратить последние сбережения,  ничего  не  получив  взамен.
Во-вторых,  если он,  взявшись за дело,  проиграет его, на его адвокатской
карьере  окончательно будет  поставлен крест.  Подумав  об  этом,  Пластов
отставил чашку,  прошел в спальню, потушил свет. Лег, накрылся одеялом - и
вдруг понял, какое именно сомнение ему мешало.


                                    6

     Сомнение было не только в  том,  что так понравившиеся ему Субботин и
Вологдин все-таки что-то от него скрывали,  но и  в  некоторых частностях.
Утром он подытожил эти частности на бумаге. Встав в восемь, Пластов принял
ванну, позавтракал, сел за стол и написал в блокноте: "Субботин - Вологдин
- генераторы УМО  -  Ступак -  выяснить подоплеку?"  Помедлил,  подчеркнул
фамилию "Субботин" и дописал еще одно слово:  "облегчение?". Попытался еще
раз вспомнить вчерашний разговор до  последнего слова.  Дело было именно в
облегчении,  которое  испытал Субботин и,  кажется,  Вологдин,  когда  оба
узнали,  что  о  генераторах УМО  Пластову рассказал Ступак.  А  когда они
насторожились?  Насторожились они после слова "генератор".  Почему же  то,
что о генераторах ему сообщил Ступак,  их так успокоило?  Ведь,  по словам
Субботина,  генераторы УМО -  примитивные конструкции,  не  представляющие
интереса?  Да,  без  всякого сомнения,  если  он  решится взяться за  дело
Глебова,  надо будет прежде всего выяснить,  что за  всем этим скрывается,
разобраться в тонкостях.
     Только  он  подумал,   что  сделать  это  нужно  впрямую,  спросив  о
генераторах УМО самого Глебова, как раздался звонок. Открыв входную дверь,
увидел  девушку лет  двадцати.  Одета  в  отлично сшитый костюм "тальер" с
модной  низкой застежкой и  большим воротником.  Увидев Пластова,  девушка
растерянно улыбнулась.
     - Ради бога, не сердитесь за этот неожиданный визит. Поверьте, у меня
чрезвычайные обстоятельства.  Меня зовут Елизавета Николаевна Глебова.  Вы
господин Пластов?
     - Совершенно верно, я Пластов. Проходите, Елизавета Николаевна.
     Подождав, пока девушка сядет в кабинете, спросил:
     - Насколько я понимаю, вы дочь Николая Николаевича Глебова?
     Вдруг,  уткнувшись лицом в ладони, девушка разрыдалась. Плач этот был
почти беззвучен, только вздрагивали плечи. Пластов попытался успокоить ее.
     - Елизавета Николаевна,  перестаньте,  прошу вас...  Подождите, я дам
вам воды...
     Пригнулся и услышал:
     - Н-не  нужно...  воды...  п-пожалуйста...  Арсений  Дмитриевич...  -
Морщась,  вдруг  стала  снимать с  безымянного пальца  кольцо.  Он  глянул
мельком:   перстень  дорогой,   старинной  работы,   с  четырьмя  крупными
бриллиантами чистой воды.
     - Что вы делаете?
     - Вот,  возьмите...  Оно ваше...  -  Не  глядя на него,  она положила
кольцо на край стола.  -  Только спасите папу.  Ну пожалуйста... - Ее лицо
кривилось, она судорожно дышала.
     - Сейчас же наденьте кольцо...  Вы с ума сошли! Елизавета Николаевна,
слышите? Я очень прошу, наденьте, иначе я не буду с вами разговаривать!
     Всхлипывая,  она судорожно надела кольцо на палец.  Сказала,  глядя в
пространство:
     - Все равно это к-кольцо в-ваше...
     Он попытался говорить спокойно,  это было трудно,  в  конце концов не
каждый день видишь таких красавиц.
     - Откуда вы узнали обо мне?
     - Владимир Иванович Тиргин... Мне сказал... Что с папой кончено... Он
разорен...  Поймите,  я не боюсь бедности... Я всегда найду себе работу...
Но отец и мама... Особенно если будет суд... Они не выдержат... Это конец,
вы понимаете, конец! - Она опять зашлась слезами.
     "Тиргин,   -   подумал  Пластов.  -  Нет,  с  ним  обязательно  нужно
поговорить".
     - Пока еще ничего неизвестно, Елизавета Николаевна.
     - Все известно...  Все...  Если дойдет до процесса,  это каторга.  Но
только...  Только  я  просто не  понимаю,  что  происходит...  Все  вокруг
уверены,  что завод поджег папа...  Но ведь ему не нужны деньги, ему нужно
совсем другое...  -  Она закрыла лицо руками,  замотала головой. Он дал ей
воды, она стала пить, расплескивая воду.
     - Успокойтесь.  Вы сказали -  все уверены, что завод поджег ваш отец.
Кто эти "все"?
     Девушка поставила стакан на  стол,  все  еще глядя куда-то  за  плечо
Пластова.
     - Ну все. Рабочие. Сотрудники. Страховое общество.
     - Страховое общество можно понять.
     - Трояновского тоже  можно  понять?  Он  ведь  считался другом семьи,
много лет приходил к нам,  а теперь?  Теперь отказывается даже брать дело!
Трус! - Губы Лизы крепко сжались, глаза потемнели.
     - Скажем лучше так: не трус, а расчетливый человек.
     - Никакой он не расчетливый человек,  а  мерзавец и трус.  Но когда я
узнала, что так считает и Всеволод Вениаминович...
     - Всеволод Вениаминович - это кто?
     - Гервер,  наш директор-распорядитель. Он порядочный человек, но... -
Лиза скомкала платок.  -  Просто я ничего не понимаю. Он тоже считает, что
завод сгорел не без ведома папы.
     Гервер -  тот,  кому верит Глебов.  Сейчас он узнает и о других, надо
проверить свои впечатления.
     - А остальные сотрудники вашего отца? Скажем, Ступак?
     - Ступак? - Лиза помедлила. - Нет, Федор Илларионович верит отцу.
     - А другие? Вот, например, инженеры Субботин и Вологдин?
     - Субботин?  Да  вы что.  Он не из породы предателей.  Это кристально
честный человек.
     - А Вологдин?
     - Вологдин? - Пластову показалось: Лиза слегка покраснела. - Вологдин
вообще...
     - Как понять - "вообще"?
     - Вы просто не знаете Вологдина.  Это... Это счастье, что он оказался
у нас на заводе.  Ведь ради того, чтобы работать у папы, Валентин Петрович
бросил  университет,   где  был  оставлен  для  научной  работы.  Вологдин
считается у нас ведущим инженером... Но главное не в этом.
     - А в чем?
     - Это просто... Это просто гениальный человек.
     Глаза  ее  сузились,   она  посмотрела  на  адвоката,   будто  ожидая
возражений, но Пластов промолчал.
     - Вы думаете, я преувеличиваю?
     - Нисколько, Елизавета Николаевна.
     - Но  это в  самом деле талант.  Огромный.  Вот увидите.  Он войдет в
историю.
     Уже второй человек говорит,  что Вологдин войдет в  историю.  "Как ни
жаль,  -  подумал Пластов,  -  но кажется,  Вологдин прежде всего войдет в
историю семьи Глебовых".  И  вдруг понял,  что может выяснить сейчас нечто
очень интересное.
     - Простите,  Елизавета Николаевна,  вы  знаете,  что такое генераторы
УМО?
     - Генераторы УМО... Где-то я слышала эти слова, но где... Может быть,
от папы?
     - Подскажу: работы с ними производились на заводе вашего отца.
     Лиза закусила губу, виновато улыбнулась:
     - Вряд ли  я  вам здесь помогу...  За моими плечами только гимназия и
курсы...  Я только слышала, но ничего об этих генераторах не знаю. Хотя...
Как-то я  слышала от Василия Васильевича Субботина,  что Валентин Петрович
недавно начал работать над каким-то важным изобретением.  Похоже, это тоже
какой-то генератор...
     Пластов постарался сдержать себя, слова Лизы подтвердили его догадки.
     - Важное изобретение? Вы говорите - недавно?
     - Да,  совсем недавно,  чуть больше двух месяцев...  Как будто он все
последнее время что-то конструировал на заводе,  на испытательной станции.
Это была какая-то важная машина, но какая - я не помню. Честное слово.
     - Как следует понимать - "была"? Ее теперь нет?
     - Д-да, как будто бы...
     - После пожара она не сохранилась? Или сохранилась?
     - Наверное,   я  кажусь  ужасной  дурой?   Наверняка  эта  машина  не
сохранилась,  ведь все сгорело... Так ведь? Если хотите, я могу спросить у
Валентина Петровича?
     - Спасибо, но этого делать не нужно. Все выясню сам.
     - Хорошо. - Вздохнула. - Так... Арсений Дмитриевич? Вы поможете нам?
     "Кажется, другого выхода у меня просто нет", - подумал Пластов.
     - Елизавета Николаевна.  Я  попробую взять на  себя  защиту интересов
вашего отца. - Лиза тут же приподнялась - он поднял руку, останавливая ее:
- Но вы должны мне помочь.
     - Я сделаю все, о чем бы вы меня ни попросили.
     - В сложившихся обстоятельствах то, что мы с вами знакомы и вы будете
помогать мне,  -  большой козырь.  Чем  меньше людей  будут знать об  этом
козыре, тем лучше.
     - Хорошо. Но в чем должна заключаться моя помощь?
     - Пока ни в  чем.  Если что-то покажется вам подозрительным в связи с
отцом и его окружением,  немедленно позвоните мне.  Может быть, позвоню я,
но постараюсь прибегать к вашей помощи как можно реже.
     Проводив Лизу,  Пластов  вернулся в  кабинет  и  вызвал  по  телефону
Глебова:
     - Николай Николаевич?  Я решил взяться за ваше дело.  Вы узнали,  это
Пластов?
     - Узнал,  Арсений Дмитриевич. Очень рад, спасибо. Если не возражаете,
мы можем сейчас же оформить официальный договор?
     - Я  действительно хотел  бы  это  сделать.  Возможно,  мне  придется
обращаться во многие инстанции...
     Решив пройтись до нотариальной конторы пешком, Пластов вышел на улицу
и  нос  к  носу  столкнулся  с  Хржановичем.  Краснощекий крепыш  обиженно
остановился:
     - Ну вот, Арсений Дмитриевич, я вчера два раза заходил!
     В  жизни довольно полного для своих двадцати двух лет блондина Вадима
Хржановича были две тайные душевные раны,  два скрытых несчастья, которыми
он  постоянно тяготился:  излишняя полнота  и  родители,  вернее  -  отец.
Потомственный пекарь Савелий Хржанович сделал все,  чтобы во  что бы то ни
стало  дать  сыну  приличное образование.  Своей цели  он  почти добился и
теперь не  понимал,  почему его  сын  вдруг  связался "со  смутьянами".  С
полнотой  Хржанович  непрерывно и  безуспешно боролся,  родителей же  -  и
особенно  отца  -  стыдился.  Хржанович  был  любимым  и  одним  из  самых
талантливых учеников Пластова,  читавшего в свое время в университете курс
уголовного права.  Хржанович  числился  отличником до  последнего,  пятого
курса,  но,  несмотря на  прекрасную успеваемость,  в  начале 1912 года за
участие в  студенческих беспорядках был  отчислен из  университета.  Более
того,  бывшего пятикурсника поставили на  учет  в  полицейском участке как
политически неблагонадежного.
     Пластов улыбнулся, взял бывшего ученика под руку:
     - Как живешь?
     - Да так... - Хржанович помрачнел.
     - Пошли к Невскому.  Можем не спешить, у нас в запасе час. Что, опять
нелады с родителями? Неужели снова ушел?
     - Ушел,  не могу больше...  -  Хржанович шел,  опустив голову и сунув
руки в карманы. - Сплошное мещанство.
     - Ладно,  об  этом после.  Проводишь меня до нотариальной конторы,  я
берусь за большое дело. Подробности на ходу, но признаюсь: без тебя мне не
обойтись. Поможешь? В случае успеха получишь большой процент!
     Хржанович покраснел:
     - Арсений Дмитриевич! Да я... Да вы что - первый раз меня видите?
     - В  таком  случае слушай внимательно...  Я  берусь защищать интересы
фирмы "И. Н. Глебов и Кё", по пожару на заводе Глебова, ты о нем наверняка
слышал.  Страховая фирма отказывается платить страховку,  и  моя  задача -
доказать" что Глебов не имеет отношения к этому пожару.  Пока,  по первому
впечатлению,  -  поджог был,  но как будто организовал его не Глебов.  Так
вот:  сейчас  ты  поедешь  на  место  пожара.  Предупреждаю:  будь  крайне
осторожен, меня там вчера чуть не убили.
     - Вас? Кто?
     - Два каких-то типа, кто они, понятия не имею. Объяснять нет времени,
но думаю, их кто-то нанял. Значит, дорогой Вадим: ты должен появиться там,
на месте пожара,  тише воды,  ниже травы.  Запомни:  сразу за заводом есть
пустырь,  так вот -  не  вздумай совать туда нос,  а  зайди в  дом за этим
пустырем,  в  квартиру восемь,  и  попытайся выяснить,  куда  уехал хозяин
квартиры Ермилов.
     - Кто это?
     - Бывший  сторож  завода  Глебова,  уволенный  незадолго  до  пожара.
Выясни, где он сейчас, когда вернется, и вообще все о нем! Все, что только
можно!  Учти,  мне это сделать не удалось,  у него довольно  неприветливая
жена.  Выдай себя за официальное лицо,  скажи, что пришел проверить уплату
налогов.  Да,  попробуй поговорить с соседями - они могут что-то  знать  о
Ермилове. Еще раз повторяю, будь осторожен. Если увидишь двоих, один рябой
с редкими усиками, у второго большой черный чуб, - сразу же исчезай.
     - Это они на вас напали?
     - Они,  но не пытайся выяснить это у  них самих -  второй раз уйти не
дадут.  Еще:  в этом же доме в подвале живет дворник,  фамилия Трофимов, у
него  в  ночь,  когда  сгорел  завод,  убили  собаку.  Попытайся разузнать
подробней, как это случилось.
     - Все?
     - Не все.  Если успеешь,  зайди в  четвертый участок Нарвской части и
постарайся выяснить,  кому точно, понимаешь - точно, принадлежит пустырь у
сгоревшего завода Глебова? Справишься?
     - Постараюсь.
     - Тогда -  вечером жду у себя.  Да...  -  Пластов достал пять рублей,
сунул в  руку упиравшегося Хржановича:  -  Держи,  держи...  Знаю,  ты без
копейки. Много ссудить не могу, сам ограничен, но думаю, на несколько дней
тебе хватит.
     - На несколько дней!  Да это ж целое богатство!  -  Хржанович наконец
смирился. - Я отдам.
     - Ладно, сочтемся. Действуй, вечером жду.


                                    7

     В  нотариальной конторе,  подписав договор и  обменявшись с  Глебовым
рукопожатием,  Пластов попросил владельца завода  уделить ему  полчаса для
разговора где-нибудь на улице.  Когда они уселись на скамейку в скверике у
Казанского собора, адвокат без обиняков спросил:
     - Николай Николаевич,  может быть,  в последнее время на вашем заводе
выпускалось или разрабатывалось что-то особое?  Скажем,  что-то, что могло
вызвать опасение конкурентов?
     - Опасение конкурентов...  Опасение конкуренции у нас и у других есть
всегда.  Но ничего,  как вы сказали,  такого уж особенного,  такого, чтобы
из-за этого поджигать завод, - у нас не производилось.
     - Я  слышал о  неких  генераторах УМО,  над  которыми работал инженер
Вологдин. Они не могли вызвать ничьей зависти?
     - Это довольно обычные машины.
     - Еще  я  слышал,  в  последнее время Вологдин работал на  заводе над
каким-то изобретением?
     - Изобретением? Первый раз слышу о подобном.
     - Николай Николаевич,  поймите меня  правильно:  иногда  ложь  бывает
доброй,  даже благородной.  Но сейчас, когда мы с вами вступаем в схватку,
причем очень похоже, в схватку тяжелую, может помешать и она.
     Глебов смерил Пластова взглядом, улыбнулся.
     - Дорогой Арсений Дмитриевич,  посудите сами,  какой  смысл  мне  вас
обманывать?  Во-первых,  кто вам сказал об  этом изобретении?  Неужели сам
Вологдин?
     - Нет.  Признаюсь,  услышал я об этом случайно и от человека не очень
компетентного.
     - Это и  видно.  Действительно,  Вологдин в  последнее время на  моем
заводе  работал  над  усовершенствованием  обычного  генератора,  стараясь
довести частоту его  тока до  нескольких десятков тысяч периодов.  Если бы
это  удалось,  в  дальнейшем можно было бы  использовать такой генератор в
радиотехнике.  Но поверьте, я пока никаких видимых результатов не заметил.
Мне пришлось даже приостановить кредиты.  -  Глебов развел руками.  -  Так
что, сами видите, до таких громких слов, как "изобретение", еще далеко.
     - А... Что вы скажете о самом Вологдине?
     - Только  хорошее.  Очень  старательный,  способный молодой  инженер.
Отличный  конструктор  и   расчетчик  и,   что  важно,   наделен  деловыми
качествами.  - Побарабанил пальцами по скамейке. - Как вы, надеюсь, поняли
из  проспекта.  И  естественно,  Вологдин  занимает  высокое  положение на
заводе.
     - Да,  я  это  заметил.  Николай Николаевич,  рад,  что  наши деловые
отношения начались.  Хотел бы поддерживать с  вами все время тесную связь.
Как это лучше сделать?
     - Завод сгорел,  и мне пришлось снять на Литейном временное помещение
под контору.  -  Глебов достал визитку,  набросал исправления. - Это около
ресторана "Рондо", вот адрес и телефон. Обычно я нахожусь там от девяти до
шести. В другое же время рад буду принять дома.
     - Спасибо. - Пластов спрятал карточку.
     - В  контору можете приходить без  звонка.  Вас  будут пропускать вне
очереди, и вообще выбирайте любой вид связи, как вам удобней.
     - Что ж, тогда последний вопрос: полиция к вам уже обращалась?
     - Обращалась.  Сразу  же  после  пожара  я  имел  беседу с  приставом
Нарвской части.
     - О чем вы говорили?
     - Он задал несколько обычных в таких случаях вопросов, ничего больше.
Затем,  уже во вторник, в мою новую контору приехал следователь четвертого
участка той же Нарвской полицейской части.
     - Простите, как вел себя следователь? Вопросы не носили пристрастного
характера?
     - Нисколько.  Наоборот,  на  мой  взгляд,  поведение следователя дало
понять: он целиком убежден, что это несчастный случай.
     - Выходит, вопрос о сторожах и покупке нефти впервые вытащило на свет
лишь страховое общество?
     - Именно так.
     - На будущее,  если к вам обратится следователь,  скажите, что будете
отвечать только в присутствии адвоката, и тут же вызывайте меня.
     - Хорошо, так и сделаю.
     Простившись  с  Глебовым,   Пластов  направился  на  Морскую,  37,  к
известному   всему   Петербургу   представительству  страхового   общества
"Россия".  Поднявшись на  второй  этаж,  без  колебаний открыл  дверь,  на
которой  было  обозначено:  "Главный  юридический  консультант  А.  С.  О.
"Россия", с. с. Защипин".
     При виде вошедшего Защипин изобразил радостное удивление,  на секунду
приподняв над столом обе руки:
     - Арсений Дмитриевич,  вас ли я вижу?  Рад,  рад...  Прошу!  Как ваши
дела? Надеюсь, прекрасно!
     Подтекст фразы Пластов перевел легко:  "Жалкий неудачник, понимаю, ты
делаешь безнадежную попытку.  Запомни: мое время дорого". Подумал: за этим
человеком  с  непроницаемыми  глазками  стоит  очень  многое.   Не  только
поддержка мощной организации,  но и сложившиеся обстоятельства. И все-таки
посмотрим, кто кого.
     - Орест  Юрьевич,  буду  краток.  Насколько  мне  стало  известно,  в
правлении  общества  есть   сомнения  по   поводу  выплаты  фирме  Глебова
страхового вознаграждения?
     - Есть, и очень серьезные.
     - То  есть  общество ставит под  сомнение непроизвольный и  стихийный
характер постигшего завод бедствия?
     Глаза Защипина ничего не выразили.
     - Именно так.
     - Я ознакомился с этим делом.  Известны мне и ваши претензии к фирме,
и  так  называемые  "доказательства",  говорящие  якобы  о  преднамеренном
поджоге. Пока все, что я узнал, приводит к единственному выводу: фирма "Н.
Н. Глебов и Кё" не имеет к возникшему на заводе пожару никакого отношения.
В силу этого,  как лицо,  уполномоченное фирмой, я посоветовал бы обществу
"Россия"    немедленно