т. Таких немного, сама  женщина,  знаю...  Любит  она  его,  козла
драного, любит и все тут. Меня не проведешь.
   - А что? Очень даже может быть. Спасибо вам; Мария Афанасьевна. Ну  а
уж если его там найдем, такое будет вам спасибо, до конца жизни хватит.
   Он сунул ей еще несколько купюр и вышел из квартиры.
   - А что, Генрих, - сказал Сергей, садясь в  машину.  -  Чем  черт  не
шутит, и дурацкое дело может быть нехитрым не только для нас,  а  и  для
наших врагов.
   Давай-ка съездим мы с тобой в Солнцево.
   Генрих по своей привычке ни о чем не спрашивал, Сергей сам  рассказал
ему о разговоре с матерью Чалдона. А машины уже мчались по  Ярославскому
шоссе в сторону Москвы.
   Их было четверо, а  от  Глуздырева  можно  было  ожидать  всего  чего
угодно. Обо всем сообщили Раевскому, и, чтобы подстраховаться,  Владимир
Алексеевич  позвонил  Дмитрию  Марчуку,  который  жил   на   Мичуринском
проспекте, и сообщил ему ориентировочный адрес  любовницы  Крутого.  Тот
обещал  немедленно  отправиться  туда  и  покараулить  там  до   приезда
остальных.
   Когда  машины  мчались  по  Окружной  дороге  и  уже  были  в  районе
Волоколамского шоссе, зазвонил мобильный телефон Сергея.
   - Серега, - в трубке раздался взволнованный голос Марчука. -  Похоже,
что старуха оказалась права...
   - Он там?!!! - не веря своим ушам, закричал Сергей.
   - Несколько минут назад во  второй  подъезд  дома  номер  семь  около
железнодорожной  станции  Солнцево  вошел  человек,  по  всем  описаниям
подходящий под Глуздырева, -  отчеканил  Марчук.  -  Высокий,  здоровый,
челюсть вперед выпирает...
   - Один?!!!
   - Один. Приехал, на частнике, вышел, огляделся по сторонам и пошел  в
подъезд. Я видел его совсем рядом. Но брать не  стал,  буду  ждать  вас.
Когда вы подъедете?
   - Думаю, минут через двадцать. Ждите нас, Дмитрий Андреевич.
   - Да, я подумал, он один, но и я ведь тоже один, а он  очень  опасен.
Мог бы подняться большой шум, а этого  нам  не  нужно.  Если  попытается
уйти, тогда буду действовать. Никуда он теперь не денется. И будем мы  с
тобой самые распоследние дураки, если упустим его.
   - Не упустим, - прошептал Сергей. - Ушел он от нас в  Турции,  а  вот
теперь никуда не денется. Мы уже  скоро  будем,  проехали  Волоколамское
шоссе. Ждите...
   Марчук перезвонил Раевскому и сообщил ему, что Глуздырев в западне.
   - Я тоже еду к вам, - произнес Владимир. -  Не  могу  сидеть  дома  в
такую ночь. Чувствую, что сегодня мы узнаем самое главное.  Узнаем,  где
сейчас Ва-Ренька. И сделайте все аккуратно, безошибочно. Главное,  Митя,
чтобы он был живой, он нам  нужен  только  живой,  -  словно  заклинание
повторял он. - Он ведь снова звонил сюда, этот человек,  -  дрожащим  от
бешенства голосом добавил Владимир. - И знаешь, что он сказал? Он сказал
мне, что Варенька очень плоха.
   Как это он выразился, они немного перегнули палку, и она очень плоха.
Он смеялся надо мной, издевался. Сказал,  что  ему  трудно  унять  своих
людей, очень уж они круты. Но попытается, если договорится  с  нами.  Но
если мы начнем торговаться, то за ее жизнь он не отвечает.
   - Тварь... Грязная тварь...  -  прошептал  Марчук.  -  Он  не  назвал
сумму?
   - Он сказал, что назовет ее  в  следующий  раз.  Я  крикнул,  что  мы
заплатим столько, сколько они запросят. Но он бросил трубку.  Я  тут  же
узнал, что звонок был сделан с телефона-автомата на "Юго-Западной".  Так
что все сходится, Митя.
   Главное, взять его живым. Все, мы едем к вам.
   Увидев неподалеку от станции  Солнцево  "восьмерку"  Марчука,  Генрих
остановил машину.
   Генрих с Сергеем подошли к машине Марчука.
   - Ну как? - спросил Сергей.
   - Квартира  семь  на  втором  этаже,  справа.  Он  не  выходил.  Вот,
поглядите, это окно седьмой квартиры. Там  буквально  пять  минут  назад
потушили свет.
   - Какая дверь, не выяснили?
   - Сходил, проверил - дверь стальная.  На  лестничной  клетке  второго
этажа перегорела лампочка. Внизу тоже не горит, так что довольно темно.
   - Стальную дверь открыть непросто. На окне решеток нет?
   - Нет.
   - Будем брать его через окно.
   - Ну что, идти? - спокойно спросил Генрих.
   - Лучше пойду я, - предложил Марчук. - Мне приходилось  делать  такую
работенку. А ты подстрахуешь меня на лестнице.
   - Мне тоже приходилось, - произнес Генрих, и в его голосе  прозвучало
недовольство.
   - Ладно, давай, - вполне миролюбиво махнул рукой Марчук.  -  Главное,
сделать все быстро и грамотно. И без шума. Он нам не нужен, этот шум...
 
*** 
 
   - Эх, Ленка, что бы я без тебя делал?  -  прошептал  Крутой,  обнимая
свою подругу. - Клевая ты телка, гадом буду. Ни одна баба лучше тебя  не
трахается.
   Не, в натуре, я в зоне только по тебе и тосковал.  Ну...  Не  веришь?
Тоскую, и все тут. Ну вот подпирает тоска к горлу, и все.  Ничего  не  в
кайф. В натуре...
   Там жить можно в зоне,  а  вот  тоска...  Особенно  весной...  Так  и
мечтаю, приехать бы в Солнцево, прийти к моей Ленке, стиснуть ее,  чтобы
кости хрустнули, а потом трахать, трахать, всю ночь, весь день...
   - Свистишь все, Коленька, - шептала разомлевшая подруга. - В жизни  я
не поверю, чтобы такой парень, как ты, по кому-нибудь сох.  У  тебя  баб
небось было, как у меня волос на голове.
   - Баб было немало, врать не стану. Только душой все к тебе тянуло.  В
натуре... Эх, Ленка, скоро мы с  тобой  по-другому  заживем.  Тут  такое
дело...
   Дай-ка сигаретку, вон пачка рядом с тобой.
   Он закурил, мечтательно потянулся...
   - Все брошу, не надо будет... За кордон уедем, дом  купим,  несколько
тачек, жить станем, как люди.
   - А что за дело?
   - Да дело серьезное. Тут главное, чтобы мы друг друга из-за  него  не
перестреляли. По уму надо все делать. А пока кое-что не  так  идет,  как
надо.
   Людей нет. Пойми одно, Ленка,  людей  нет  стоящих,  вот  в  чем  вся
беда-то! Дело такое, что люди нужны, бабок на всех хватит, а людей  нет,
одни фуфлыжники. Один трус, другой мудак, третий козел... А разве одному
или двоим такое дело по плечу? Не  тысячами  -  миллионами  баксов  дело
пахнет, десятками миллионов... Для того говорю, чтобы ни одна собака  не
знала, что я был у тебя. Мне в Москве больше хорониться не  у  кого.  То
есть где ночевать-то я найду, проблем нет, но шугаюсь я, пойми, шугаюсь,
в натуре. Только тебе одной и доверяю, больше никому. Пасут меня, Ленка,
понимаешь... А мы сейчас такой богатый куш можем хапнуть,  если  по  уму
все спроворим, без  балды,  такой  куш,  по  гроб  жизни  хватит  и  еще
останется.
   - Если хапнешь, и думать  про  меня  забудешь,  -  обиженным  голосом
проговорила подруга, прижимаясь к мускулистому волосатому плечу Крутого.
- Ты столько телок себе найдешь, самых прикинутых, меня на фиг бросишь.
   - Дура ты,  -  мрачно  пробасил  Крутой.  -  Дура  и  есть,  душу  не
понимаешь. У меня и сейчас бабок выше крыши, что я, блядь себе  не  могу
снять самую дорогую?
   А недавно вот с  такой  дамочкой  по  душам  пришлось  беседовать,  -
улыбнулся он во весь свой огромный  рот.  -  Хотел  трахнуть,  врать  не
стану, нельзя только. Шеф не разрешил. Для дела она нужна.
   - Ну вот видишь, - обиженно произнесла  Подруга.  -  Ты  всех  хочешь
перетрахать.
   - Всех не перетрахаешь, а лучше тебя в  постели  никого  в  жизни  не
видел. Я любую бы мог снять. Вот гляди!
   Он зажег ночник, сунул руку в карман куртки и  вытащил  оттуда  мятую
пачку долларов. Обратно класть не стал, отдал ей.
   - На вот тебе, на тряпки, мне для тебя ничего не жалко. Для меня  это
не бабки, это так, на раскрутку.
   - Спасибо, - проворковала подруга и сунула деньги под подушку.
   Крутой любовался ею с полминуты, а потом начал бешено тискать.
   - Вот об этой-то минутке я и мечтал там,  у  хозяина,  -  бубнил  он,
яростно сопя и хрипя. - Только бы добраться до моей Ленки и трахать  ее,
трахать во все дырки, едрена матрена, в гробину мать...
   - Что же ты такие слова в такой момент говоришь? -  шептала  подруга,
сама приходя в бешеный экстаз.
   - Других не знаю, но говорю от души, - отвечал Крутой. -  Лучше  тебя
на белом свете бабы нет, в натуре говорю.
   - Ой, Коленька, ты давно уже освободился, а много ли я тебя вижу.
   Нагрянешь на денек, а потом  снова  пропадешь  на  месяца.  А  я  так
стосковалась по твоему...
   Они слились в единый клубок похоти и крутились сначала на кровати,  а
потом свалились на пол.
   - Уй-я, -  бубнил  Крутой,  делая  свое  дело.  -  Уй-я...  Балдею...
Балдею...
   Эй, что это у тебя?! Окно кто-то разбил... Эй! Кто это?!
   - Кто это?!!! - закричала и подруга,  лежа  на  полу  с  раздвинутыми
ногами.
   У влетевшего в окно Генриха Цандера  не  было  проблем  справиться  с
Крутым, тем более находящимся в  столь  интересном  положении.  Проблема
была в другом, чтобы в этой кромешной тьме ненароком не убить его  одним
ударом кулака. Он постарался не сделать этого и нанес балдеющему Крутому
щадящий удар ребром ладони по шее. Крутой уткнулся головой в щеку  своей
подруги.
   Генрих резким движением выдернул  ее  из-под  Крутого  и  схватил  за
волосы.
   - Что вам надо? - дрожащим от ужаса голосом закричала она.
   - Дверь открой! Быстро открой дверь, - скомандовал Генрих.
   Она побежала в прихожую. Генрих тем временем зажег  свет  и  встал  в
дверях.
   Крутой пришел в себя, вскочил и  бросился  на  Генриха.  Голый  -  он
производил устрашающее впечатление.  Огромный,  мускулистый,  волосатый,
как обезьяна, весь в наколках, с выпирающей вперед челюстью, он  мог  бы
напугать кого угодно. Только не Генриха Цандера. Генрих легко уклонился,
и пудовый кулак Крутого просвистел мимо его левого  уха.  Генрих  носком
ботинка ударил Крутого под коленную чашечку левой  ноги.  Этот  удар  он
отрабатывал часами, добиваясь необыкновенной  резкости  и  силы.  Крутой
заревел от боли и, скрючившись, стал оседать на пол.
   Генрих бросился к его пиджаку, обшарил  его,  затем  сунул  руку  под
подушку и вытащил оттуда пистолет Макарова. Только потом он  выскочил  в
прихожую. Около входной двери  съежилась  обнаженная  хозяйка  квартиры.
Дверь, однако, открывать она не торопилась.
   - Открой, - спокойным голосом приказал Генрих. -  Какие  тут  у  тебя
замки?
   - Вы убьете меня, - прошептала подруга Крутого.
   - Убить я тебя могу и без посторонней помощи, - усмехнулся Генрих.  -
Только зачем ты мне? Кому  ты  нужна?  Не  за  тобой  пришли,  за  твоим
дружком.
   Открывай.
   Делать  было  нечего,  она  стала  отпирать  многочисленные  замки  и
щеколды.
   Маленькую квартиру заполнили человек десять.
   Крутой - голый, волосатый, весь в татуировках - корчился  на  полу  и
стонал от боли, держась за колено.
   - Что такое четвертование, слышал? - спросил, подходя к нему, Сергей.
   - Слышал, - прохрипел Крутой, продолжая держаться  обеими  руками  за
коленную чашечку.
   - Так вот, четвертуем тебя на глазах твоей подруги. И  не  четвертуем
даже, а на  сорок  частей  разрежем.  Причем  сделаю  это  я  лично,  не
побрезгую. Хочешь?
   - Нет...
   - Тогда отвечай без промедления. Где девушка, которую вы похитили  из
Стамбула?
   Крутой замялся, застонал, прижал к телу левое колено. Сергей разогнул
его ударом ноги в квадратную челюсть.
   - Начинайте, ребята! - произнес Марчук.
   - Скажу! Скажу! Жизнь дороже! - закричал Крутой. - Она не  в  Москве.
Она...
   Они...
   - Ну!!!
   - Она в Севастополе, - обреченно выпалил Крутой.
   - Сколько с ней человек?
   - Двое.
   - Имена!!!
   - Валерий Иванович и Яков Михайлович...
   - Разберемся. Давай точный адрес.
   - Под Севастополем есть деревушка  Рыбачье.  Там  они  ее  держат,  в
маленьком домике у моря.
   - Как вы туда попали?
   - На турецком рыболовном траулере. Наняли в Карабуруне...
   - Так, - задумался Сергей. - Что делать, Дмитрий Андреевич? - спросил
он у Марчука.
   - Не знаю... Сейчас сюда приедет Владимир Алексеевич, он и решит...
   И действительно через несколько минут в комнату  вошел  Раевский.  Он
решительно направился к валявшемуся на полу голому Крутому.
   - Вот ты какой, - прошептал он. - Хорош... Узнаешь меня?
   - Узнаю. Я все сказал, мне больше сказать нечего.
   - Владимир Алексеевич, - сказал Сергей. - Она в поселке Рыбачье около
Севастополя. Ее караулят двое. Что-то надо срочно предпринимать.
   -  Я  позвоню  следователю  Бурлаку  и  попрошу  его  помочь,  -   не
задумываясь, произнес Раевский.
   - А как насчет этого? - указал Сергей на Крутого.
   - Ничего про него говорить не стану, дам сведения, и все. Скажу,  что
знаю о ее местонахождении. А этот нам еще пригодится. Хорош, однако... -
покачал он головой, с изумлением  и  брезгливостью  глядя  на  волосатое
голое чудовище, сидящее на полу, держась за колено.
   Владимир тут же перезвонил следователю Бурлаку.
   - Илья Романович,  извините  за  поздний  звонок,  это  Раевский  вас
беспокоит...
   - Узнал, Владимир Алексеевич, - мрачно пробасил  Бурлак.  -  Выяснили
что-нибудь?
   - Да. Нам стало известно местонахождение Вари. Она под  Севастополем,
в  поселке  Рыбачье,  они  держат  ее  там.  Мы  немедленно  вылетаем  в
Севастополь на моем самолете. Но для страховки  хотелось  бы,  чтобы  вы
связались с местными правоохранительными органами.
   - Организуем, - спокойно ответил Бурлак.  -  Есть  у  меня  там  один
надежный человек, майор Дронов. Только нужны точные координаты.
   - Сейчас я вам их назову... - Он прикрыл трубку рукой и  поглядел  на
Крутого. - Рассказывай подробно, как туда добраться...
   - Рыбачье в тридцати  километрах  южнее  Севастополя,  -  затравленно
глядя на Раевского, ответил Крутой. - Там на  окраине  поселка  проходит
улица. Не знаю я ее названия... Там до моря рукой подать. Дом... Забыл я
номер, в натуре, забыл.
   Но первый это дом  от  моря...  В  голубой  цвет  выкрашен,  а  крыша
зеленая. Да, вот что - на калитке черт из дерева  вырезан,  он  большой,
заметен с дороги...
   - Чей это дом?
   - Этого самого, Якова Михайловича, он давно его купил,  разваливается
весь, сырой, гнилой...
   Раевский передал Бурлаку все, что поведал ему Крутой.
   - Хорошо, буду связываться с Севастополем.
   - Только, ради бога, Илья Романович, предупредите, чтобы  действовали
аккуратнее,  ведь  эти  люди  способны  на  все,  -  произнес  Раевский,
отчего-то  уже  жалея,  что   позвонил   Бурлаку   и   вмешал   в   дело
правоохранительные органы.
   - Вам известно, кто эти люди, похитившие вашу дочь? - спросил Бурлак.
- Вы, Владимир Алексеевич, совсем меня в каких-то  потемках  держите,  -
укоризненно добавил он.
   - Илья Романович, Илья Романович, поймите и  вы  меня.  Поймите,  чем
рискую я. Нам с Катей нужно одно, только одно, а  остальное  гори  ясным
огнем. И я вам об этом откровенно говорил еще при нашей первой  встрече.
Так что не надо упреков. Во всяком случае, я позвонил вам уже через пять
минут после того, как узнал о местонахождении Вари.  Что  же  до  людей,
которые ее похитили, мне известно, что зовут их Валерий Иванович и  Яков
Михайлович. Какие-то отморозки, настоящих своих имен  не  называют  даже
сообщникам, что вполне естественно.
   - Яков Михайлович? - напрягся Бурлак, что-то явно припоминая. - Я так
понимаю, что вы взяли кого-то из их сообщников и не  спешите  выдать  их
правоохранительным органам... Так приметы-то их он может по крайней мере
сообщить, раз уж он назвал вам место, где держат вашу дочь.
   - Минуточку... Спешка, жуткая спешка,  Илья  Романович.  -  Он  снова
прикрыл трубку ладонью. - А ну-ка, Крутой, расскажи о своих  сообщниках,
приметы их дай...
   - Валерий Иванович ростом  невелик,  -  произнес  Крутой,  продолжая,
скорчившись, сидеть на полу. -  Видит  плохо,  очки  носит  затемненные.
Говорит складно. Что еще? В зоне вроде бы не был. Точно  не  был,  я  бы
выкупил его. А Яков Михайлович? Этот поприметнее и в зоне бывал. С одним
чуваком сидел, он его к нам и привел. Этого уж ни с кем не спутать. Лыс,
как колено, бровей нет, глаза выпуклые.  Короче,  морда  у  него  только
людей пугать...
   Раевский тут же передал его слова Бурлаку. Облик Валерия Ивановича не
навел того ни на какие мысли, зато как  только  он  услышал  о  приметах
Якова Михайловича, он тут же оживился.
   - Да это же Кандыба! - вскрикнул он.  -  Это  Яков  Кандыба,  никаких
сомнений.
   В розыске он, давно в розыске. Сидел за разбой, бежал  из  заключения
лет восемь или  девять  назад,  поймать  его  не  удалось...  Да...  Это
серьезный человек.
   - Опасный? - взволнованно произнес Раевский.
   - Не то слово. Не человек - робот. Ни  эмоций,  ни  страстей,  только
жестокость и расчет. Его не только за побег, но и за двойное убийство  в
розыск объявили. Еще три  года  назад.  И  никаких  сведений,  умеет  он
ховаться. Говорят, только по ночам ходит,  как  упырь.  Ладно,  Владимир
Алексеевич, учтем, все учтем.., -  А  может  быть,  не  надо  ставить  в
известность севастопольских оперативников? - засомневался Раевский. - Мы
сами поедем туда и все сделаем. Я боюсь, напортачат они там. Не  Кандыба
нам нужен, а наша Варенька.
   - Я предупрежу, Владимир Алексеевич, - мягко  сказал  Бурлак.  -  Там
опытные люди, они сумеют сделать  так,  как  надо.  Может  быть,  засаду
организуют. Ну, разберутся на месте. Времени-то тоже нельзя терять,  это
в ваших же интересах.
   - Поэтому я и позвонил вам, - вздохнул Раевский.
   Попрощавшись с Бурлаком, он  окинул  взглядом  корчившегося  на  полу
Крутого.
   Рядом с ним  стоял  Сергей  и  глядел  на  бандита  каким-то  мутным,
странным взглядом.
   - Одевайся,  сволочь,  -  произнес  Раевский.  -.  Противно  на  тебя
глядеть.
   - Встать не могу, - стонал Крутой.
   Его подняли с пола, швырнули одежду. Он стал медленно одеваться.
   Робко вошла в комнату и его подружка. Крутой с ненавистью поглядел на
нее.
   Она съежилась от его взгляда и накинула  на  себя  халатик.  Села  на
самый дальний стул и затравленным взглядом глядела на все происходящее.
   - Еще один вопрос, - тихо произнес Сергей, глядя на Крутого в упор. -
Кто в Стамбуле убил того русского мужчину, который попытался заступиться
за женщину?
   - Это он, - прохрипел Крутой, отводя взгляд. - Это все Яков...
   - Врешь, собака. Все врешь... - процедил Сергей.
   - Погоди, Сережа, выясним, все выясним... - решил вмешаться Раевский.
- Сейчас главное другое - спасти ее, а остальное  потом.  Ты  поедешь  с
нами, Глуздырев. Твоей даме ни к чему  слышать  о  том,  что  ты  будешь
вещать нам. А вам, дамочка, скажу вот что - избави вас  бог  кому-нибудь
сказать, что здесь происходило. У вашего кавалера сейчас  две  жизненные
перспективы - пожизненное заключение или легкая смерть. И  мы  подумаем,
что ему предложить. Так что ваша любовь закончена раз и навсегда, будьте
в этом уверены. Ищите себе другого хахаля и  этого  не  бойтесь.  С  ним
покончено.
   - А за что? Не нужен мне другой! Я  люблю  его!  -  вдруг  запальчиво
закричала подруга Крутого.
   - Любите воспоминания, - ледяным тоном произнес Раевский. - А  он  не
должен топтать землю. Слишком много зла  он  принес  людям  и  не  имеет
никакого права на жизнь. Оделся?! Тогда пошел вперед! Простись со  своей
подругой и не буравь ее глазами, она перед тобой ни в чем не виновата.
   - Один вопрос к вам, если можно, - пробубнил Крутой. - Как вы на меня
вышли?
   - Вообще-то это тайна, но поскольку ты,  как  это  у  вас  говорится,
труп, скажу. Меньше отношений надо выяснять на улице со  своими  бабами,
шататься меньше, следить меньше. Ты тут всех за дураков держишь. Повезло
вам в Турции, крупно повезло, так ты полагаешь, что  всегда  так  должно
везти? Так не бывает,  Крутой.  Слухами  земля  полнится,  а  ты  же  не
невидимка, вон ты какой здоровенный лоб, настоящая горилла. Все, времени
нет! Пошел вперед!
   Крутой как-то неопределенно махнул здоровенной ручищей  всхлипывающей
подруге и, хромая, поплелся к выходу. Двое взяли его под руки и  помогли
выйти.