. А  мы  не  только
избавим тебя от покровительства Крутого, но и щедро  наградим  тебя.  Он
нам нужен, этот Крутой, понимаешь ты, позарез нужен.  Тебе  дадут  много
денег, понял? Нам наплевать на то, что ты мразь, убийца и  подонок,  нам
нужен Крутой. И за него кое-кто будет тебе очень благодарен. Держись нас
и  не  пожалеешь.  Ты  даже  представить  себе  не  можешь,  что  значит
покровительство некоторых людей.
   Он отпустил его и слегка толкнул от  себя.  Пораженный  его  словами,
Чалдон пялил на частного детектива свои маленькие глазенки.
   - Видать, здорово он вас достал, - проговорил он.
   - Здорово, очень здорово, - подтвердил Марчук. -  Такого  шанса,  как
сейчас, у тебя больше не будет. Можешь считать, что тебе крупно повезло.
И  можешь  сделать  выбор,  кем  стать  -  обезображенным   трупом   или
преуспевающим человеком.
   Такой шанс мало кому в жизни дается.
   - Я сообщу! Клянусь, сообщу! - пробубнил Чалдон. - Что мне  до  этого
Крутого?
   - Тогда катись отсюда. Позвонишь вот  по  этому  телефону,  если  что
узнаешь.
   Он написал на клочке бумаги номер телефона и сунул  клочок  в  потную
ладонь Чалдона.
   - Все, завязывайте ему глаза,  -  скомандовал  он.  -  Это  так,  для
антуража, - добавил он. - Вообще-то и в этом нет особой необходимости.
 
*** 
 
   - Ну что? - спросил Марчук Генриха Цандера около машины. -  Правильно
мы с тобой поступили, как полагаешь?
   - Мне кажется, что Владимир Алексеевич одобрил бы  наши  действия,  -
ответил Генрих. - Думаю еще, что  надо  подключиться  к  телефону  этого
Чалдона и прослушивать  его  разговоры.  Установить  за  ним  постоянное
наблюдение. Верить такому человеку нельзя ни в коем случае.
   - Вообще-то я ожидал большего от  разговора  с  Чалдоном,  -  заметил
Марчук. - Слишком уж здорово подстраховался этот Крутой. Как  видно,  он
не только крут, но  и  очень  хитер.  Мы  почти  точно  знаем,  как  все
произошло, точно знаем одного из участников преступления,  вернее,  даже
двух, если считать убитого Гараева, но  не  знаем  главного  -  где  они
прячут девушку.  А  нам-то  как  раз  нужно  узнать  именно  это,  а  не
что-нибудь другое.
   Установить  слежку  за  Чалдоном  и   прослушивать   его   телефонные
переговоры не понадобилось. Через  три  дня  после  этого  разговора  на
пустыре в районе Пушкина был найден труп некоего Петра  Пыжова.  Он  был
убит ударом ножа. Двое свидетелей показали, что видели Пыжова на станции
Мытищи в компании Вячеслава Чалдона. По  подозрению  в  убийстве  Пыжова
Чалдон был задержан, а еще через день на стол  Ильи  Романовича  Бурлака
легли результаты экспертизы  -  в  квартире  Анисимова  были  обнаружены
отпечатки  пальцев  Пыжова.  Круг  начинал   замыкаться,   хотя   Чалдон
категорически отказывался признаваться в убийстве Пыжова.
 
*** 
 
   А  от  похитителей  Вари  никаких  сведений  не  поступало.  Зловещее
молчание затягивалось.
   В этом мире все как-то взаимосвязано, и порой удача  приходит  с  той
стороны, откуда ее никак не ждешь. Так произошло и на этот раз.
   Семья погибшего Султана Гараева и его многочисленные друзья вели свой
собственный розыск,  не  жалея  сил,  чтобы  найти  тех,  кто  лишил  их
кормильца  и  покровителя.  Дмитрий  Марчук  оказался   в   курсе   всех
происходящих  событий  и  новостей.  В  свою  очередь,  он  поделился  с
чеченцами теми сведениями, которые  посчитал  нужным  сообщить  им.  Про
участие  в  деле  здравствующего  Вячеслава  Чалдона  он,   естественно,
умолчал, его бы просто прирезали в камере, и он больше не смог  бы  быть
полезен Раевскому, а вот про Николая Глуздырева по кличке Крутой  он  им
сообщил. Близкий друг покойного Султана Бачо сразу  же  смекнул,  откуда
ветер дует. Незадолго до этого его люди  напали  на  след  оставшихся  в
Задонске отморозков, произошла перестрелка,  в  результате  которой  был
убит Юрец.
   Прохору же и Чуме удалось скрыться.
   Марчук сообщил Бачо,  что,  по  его  сведениям,  Крутой  находится  в
Турции, где-то в районе Стамбула.
   - Откуда знаешь? - сузил свои хитрющие глаза Бачо.
   - А вот это мое  дело,  -  твердо  произнес  Марчук.  -  Я  даю  тебе
сведения, проверенные, обоснованные, этого достаточно.
   - Мы платим тебе деньги за полную информацию, - разозлился Бачо. - Мы
должны найти убийц нашего Султана. А ты нам голову морочишь. За  баранов
нас держишь? Мы не бараны, дорогой мой  брат.  Мы  тоже  кое-что  знаем,
газетки почитываем, с  разными  людьми  встречаемся.  За  кордоном  тоже
хорошие связи имеем.
   Давай без дураков, говори напрямик -  Султан  участвовал  в  убийстве
Ираклия, о котором говорят  все  наши  друзья  в  Стамбуле?  Ширван  мне
звонил. Он же видел там Султана как  раз  накануне  убийства  Ираклия  и
похищения его жены, а Султан сделал вид,  что  не  узнал  его.  Как  мог
Султан не узнать Ширвана, он же в трезвом уме...
   Значит, что? Значит, не захотел узнать. А почему не  захотел  узнать?
Потому что это было ему невыгодно. Почему Султан ничего не сказал о  тех
людях, которые  похитили  его  в  Задонске?  Потому  что  это  было  ему
невыгодно... Потому что он что-то затеял с ними. А что он затеял с ними?
Теперь ясно, что он затеял и чем все это для  него  кончилось.  Покойный
Султан был моим другом, но я человек прямой и  скажу  честно  -  он  всю
жизнь был аферистом. Так все и должно было кончиться рано или поздно. Ну
что, баран я или нет? - улыбнулся Бачо. - Кто тут частный  детектив,  ты
или я? Кому несчастная вдова Султана платит  большие  деньги,  тебе  или
мне? То-то, дорогой мой брат Марчук. Я тебя очень уважаю, ты спас  жизнь
Султану. Только не темни со мной, у тебя свой интерес, а у нас свой.
   - Да, интерес у  нас  сейчас  один,  -  озадаченно  произнес  Марчук,
удивленный тем, что этот толстый бородач с хитрющими глазами так логично
мыслит. - Интерес в том, чтобы  найти  этого  Крутого.  Только  бы  твои
ребята горячку на запороли, вот  чего  я  боюсь.  Это  никому  не  будет
выгодно.
   - Никакой горячки, Марчук. Найдем  мы  этого  Крутого,  из-под  земли
достанем.
   У меня там, в Стамбуле, много своих людей, не меньше, чем у покойного
Султана.
   Ты нам помог, я тебе помогу.
   Бачо сдержал свое слово. И сделал это очень быстро, Уже через неделю,
поздно  вечером  он  позвонил  Марчуку.  Услышав  от  него  ошеломляющее
сообщение, Марчук тут же перезвонил Раевскому.
   - Владимир Алексеевич, мне  доподлинно  известно,  где  до  недавнего
времени находилась ваша дочь и ее похитители.
   - Что ты?!!!
   - Да. Она была в доме некоего Али, близкого друга покойного  Султана,
километрах в ста к северу от Стамбула...
   - А что теперь?!!!
   - Ничего хорошего. Али этот теперь тоже покойный, его труп был найден
в небольшом портовом городе Карабурун на берегу Черного  моря.  Али  был
застрелен из пистолета.
   - А как все это выяснилось, не возьму в толк.
   - Очень просто. Бачо, о котором я вам рассказывал, со  своими  людьми
помчался в Турцию искать убийц Султана и одним из  первых  навестил  дом
этого самого Али. Естественно, жены Али хранили  гробовое  молчание.  Но
тут пришло сообщение, что найден труп Али. И они  все  рассказали  этому
Бачо. Именно в их дом Султан привез похищенную женщину. А два дня  назад
глубокой  ночью  Али  и  эти  люди  покинули  их  дом.  А  уж  куда  они
направились, Али своим женам, понятно, не поведал. Направились же они  к
морю, где похитители застрелили Али, сели на какой-то морской  транспорт
и исчезли. Вот и вся моя  информация,  Владимир  Алексеевич.  Этот  Бачо
только что звонил мне из Турции.
   Раевский молчал. Чем больше открывалось истин, тем больше  появлялось
и загадок.
   - Что думаете предпринять, Владимир  Алексеевич?  -  спросил  Марчук,
выдержав паузу.
   - Не знаю, Митя, уже не знаю, - вздохнул Владимир. -  Наверное,  тебе
надо будет поехать в  Турцию  и  разобраться  на  месте.  И  действовать
совместно с полицией Турции. Надо постараться выяснить, на какой  именно
транспорт они могли сесть. Это, разумеется,  очень  сложно,  но  другого
пути у нас нет.
   - Я так и думал. Первым же рейсом вылетаю в Стамбул.
   - А вообще-то, - слегка дрогнувшим голосом  произнес  Раевский,  -  я
начинаю серьезно сомневаться в успехе дела. Нас постоянно опережают, что
бы мы ни предпринимали, как  бы  быстро  ни  действовали.  Но  эти  люди
действуют быстрее нас...
   - Они объявятся,  Владимир  Алексеевич,  они  обязательно  объявятся.
Только когда, вот в чем вопрос. У них есть деньги, у них есть  связи,  а
продажных людей можно найти где угодно и сколько угодно, сами понимаете.
На этой человеческой продажности они и  строят  свои  планы.  И  успешно
строят, между прочим. Гараев продал нас, Али продал Гараева.  Правда,  и
Чалдон, в свою очередь, продал Крутого, но пока от  этого  для  нас  нет
никакого толку.
   - Да, жаль, что его задержали. Глядишь, и  объявился  бы  этот  самый
Крутой.
   Но тут уж ничего не поделаешь.
   - Ладно, Владимир Алексеевич, буду собираться в дорогу.
   - С тобой полетят двое моих ребят - Саша и Юра. Мало ли что. А мне на
сей раз, пожалуй, там делать нечего. Ведь  ни  похитителей,  ни  Вари  в
Турции уже нет, это  совершенно  очевидно.  А  ты  узнавай  все,  можешь
предлагать любые суммы за информацию, ребята  подвезут  деньги  прямо  в
аэропорт. Действуй, Митя, удачи тебе.
   - Спасибо.
   Владимир дал распоряжение Саше и Юре лететь  с  Марчуком  в  Стамбул,
выдал им немалую сумму денег  на  расходы,  а  проводив  их,  закурил  и
подошел к окну. За окном уже была настоящая зима. Начался ноябрь,  выпал
снег, подул холодный ветер.  Погода  настраивала  на  мрачные  мысли,  а
происходящее порой казалось ему жутким сном. Он начинал терять  надежду,
его уже не интересовало ничего - ни  его  предприятия,  ни  политические
события в стране. Да и здоровье начинало ухудшаться - ведь ему  шел  уже
пятидесятый год. Он стал сильно уставать, порой испытывал острые боли  в
сердце,  кружилась  голова,  поднималось  давление.  И  самое   главное,
начинала появляться какая-то апатия, безразличие ко всему происходящему.
Он видел, что и Катя испытывает примерно то же, но и он и  она  пытались
бодриться друг перед другом, не показывать своего отчаяния.  Раньше  она
реагировала на каждый звонок, подробно расспрашивая его обо всем,  порой
это раздражало его, а теперь она даже не вышла из  своей  спальни,  хотя
наверняка слышала, что в доме что-то происходит. Это ему тоже  не  очень
понравилось.
   Все чаще и чаще он вспоминал покойных родителей, понимая, как ему  не
хватает их.  Он  понимал,  что  они,  несмотря  на  возраст  и  болезни,
поддерживали его морально. Умерла мама, и дом опустел  наполовину,  умер
отец, и в доме стало совсем мрачно. Порой им с Катей даже не о чем  было
говорить, вечерами они  подолгу  сидели  в  своей  шикарной  гостиной  и
молчали, смотрели телевизор, читали книги. Им не хотелось  приглашать  в
дом гостей, они словно стыдились своего горя, о котором теперь уже знали
все окружающие. Кое-какие сведения о  пропавшей  дочери  предпринимателя
Раевского и об инциденте в Стамбуле появились и в желтой прессе,  и  это
особенно раздражало Владимира. Он сделал несколько внушительных  звонков
куда следует, и газеты перестали писать на эту тему.  Однако  информация
уже успела получить широкую огласку.
   Владимир понимал, что ни у него, ни у Кати  практически  не  осталось
настоящих друзей. Людей из их нынешнего окружения назвать друзьями  было
трудно.
   Старые же школьные и студенческие друзья стеснялись общаться со своим
разбогатевшим однокашником, им поневоле пришлось бы разговаривать с  ним
на разных языках. Новые деловые знакомые из  "новых  русских"  не  могли
стать друзьями,  это  был  круг  людей,  во  всех  отношениях  чуждый  и
Владимиру, и Кате.
   Интересы у них были порой диаметрально противоположные, и  находиться
в их обществе бывало откровенно скучно, а то и просто неприятно.
   Ему не удалось сблизиться с Сергеем Скобелевым,  как  он  ни  пытался
сделать  это.  Сергей  сам  выстроил  между  ними  стену.  Их  могла  бы
объединить любовь к Варе-Марине, но произошло совсем  наоборот  -  общее
горе провело между ними  полосу  отчуждения.  Они  сближались  только  в
критические моменты, когда надо  было  что-то  срочно  предпринимать.  А
потом снова расходились.
   Пожалуй, самым близким для него человеком,  кроме  Кати,  был  Генрих
Цандер.
   За  несколько  лет  постоянного  общения  Генрих  научился   понимать
Раевского с полуслова и полувзгляда.  И  сам  Владимир  тонко  улавливал
настроение Генриха, хотя тот  практически  никогда  не  выказывал  своих
эмоций, а говорил вообще очень мало...
   Владимир  очень  строго  подходил  к  отбору  людей.  Большинство  он
браковал сразу же. Хамство, наглость, развязность, стремление  подражать
худшим образцам  "современных  людей",  а  особенно  игра  в  "крутость"
вызывали у него непреодолимое чувство отвращения.
   Он понимал, что очень одинок. А смерть родителей до предела  обнажила
это одиночество. Он корил себя за то, что провел  так  много  времени  в
разлуке с родителями, хотя мог бы давно уже  вернуться  в  Россию.  Дела
найдутся всегда, их не  переделать,  а  вот  родителей  уже  никогда  не
вернуть.
   Катя же осиротела уже давно. Ее мать  умерла,  когда  Катя  была  еще
студенткой и едва только познакомилась с Владимиром. Отец  же,  директор
одного из киевских научно-исследовательских институтов,  скончался  года
через два после смерти жены. Свою внучку Варю он видел только раза три в
жизни, бывая по делам в Москве. Он умер внезапно, от обширного инфаркта,
и Катя считала, что исчезновение внучки, собственно,  и  стало  основной
причиной  его  скоропостижной  смерти.  Владимир  пытался  ее   в   этом
разубедить, считая, что основной  причиной  смерти  отца  Кати  является
потеря жены. Но Катя продолжала считать по-своему.
   Они оба были очень  одиноки,  ни  родственников,  ни  друзей,  только
деловые знакомые, в основном люди очень  зажиточные  или  даже  богатые,
типа Александра Ильича Холщевникова.
   После инцидента в самолете Раевский и Холщевников  сблизились,  стали
почти что друзьями. Простой в общении, остроумный,  веселый  Холщевников
был очень симпатичен Раевскому,  что  способствовало  и  процветанию  их
совместных предприятий. Но недавно Александр  Ильич  развелся  со  своей
женой и  женился  на  молоденькой  девушке  лет  восемнадцати,  до  того
работавшей фотомоделью. После этого  Катя  прониклась  к  нему  чувством
глубокого презрения, и обмен визитами прекратился. Сам же Раевский  хоть
и не осуждал своего компаньона, тем более что тот  оставил  бывшей  жене
большое состояние и продолжал всячески помогать сыновьям, но в гости его
больше не звал и сам к нему не ездил.
   Мрачные тревожные мысли посещали Владимира Алексеевича все  чаще.  Он
понимал, что достиг, такого  материального  благополучия,  что  большего
желать не может. А счастье? Оно осталось там, в  прошлом,  в  московском
дворике в центре Москвы, в веселых студенческих походах  по  пивным,  во
встречах  с  Катей,  тогда  еще  наивной  и  безмятежной,   в   рождении
Вареньки... А что теперь? Что осталось ему теперь? Катя  рядом,  но  она
становится все более чужой, замыкается в своих безрадостных мыслях... Им
не нужно ничего, кроме одного - найти Вареньку.  А  дьявол  смеется  над
ними, играет с ними  в  какую-то  страшную  игру,  прячет  от  них  того
единственного человека, который может принести им обоим счастье.
   - Эх, мама и папа, - прошептал Раевский, выкурил еще одну сигарету  и
лег в постель. На сей раз он заснул невероятно крепким сном.
   Проснулся он со свежей головой, мрачные мысли оставили  его.  У  него
появилось неосознанное  предчувствие,  что  именно  сегодня  он  получит
новые, важные сведения о  Варе.  Он  пребывал  в  каком-то  лихорадочном
возбуждении, хотел поделиться своими предчувствиями с  Катей,  но  решил
воздержаться от этого, боялся сглазить.
   За утренним кофе Катя сама начала разговор.
   - Ночью что-то произошло? - каким-то равнодушным тоном спросила  она,
наливая себе и мужу кофе. - Да. Звонил Марчук, - стараясь придать своему
голосу такой же равнодушный тон, ответил Владимир. -  У  него  кое-какие
сведения  из  Турции.  Там...  Понимаешь,  обнаружен  дом,   в   котором
похитители прятали Варю.
   - А ее, разумеется, там уже нет? - с какой-то саркастической  улыбкой
глядя на него, спросила Катя.
   -  Ты  права,  -  сухо  ответил  Владимир,  преодолевая  подступавшее
раздражение, вызванное ее словами и улыбкой. - Но почти точно  доказано,
что похитители покинули Турцию. Очевидно,  на  каком-то  судне.  Марчук,
Саша и Юра вылетели в Стамбул.
   - Понятно, - произнесла Катя и зевнула, прикрывая рот рукой.
   Владимир сделал большой глоток кофе и обжегся. Раздражение нарастало.
   - Теперь, я чувствую, ты не веришь? - спросил он, избегая глядеть  ей
в глаза.
   - Как тебе сказать? - тихо  ответила  она.  -  Хочу  верить,  Володя,
только этим и живу. Но пойми  и  меня,  мне  кажется,  что  мы  живем  в
каком-то зловонном болоте, где все люди друг другу враги. В этой  клоаке
похищают детей, мучают их, убивают людей, проливая реки  крови,  воруют,
обманывают, грабят. Этот мир безысходен, в нем не  может  быть  никакого
просвета. А тот мир, в котором мы  жили  раньше,  был  просто  иллюзией,
красивым миражом, который при соприкосновении с грубой действительностью
рассыпался, словно карточный домик. Нашей Варе только двадцать семь лет,
и я просто не могу думать о том, сколько ей пришлось  пережить.  Если  я
думаю об этом, то  чувствую,  что  схожу  с  ума.  По-настоящему  схожу.
Наверное, во всем этом виновата только я, но  иногда  мне  кажется,  что
если семья проклята богом, то он обязательно нашел бы  способ  заставить
нас  страдать  каким-либо  другим  способом.   Хотя.,.   Страшнее   этой
неизвестности, в которой мы живем уже почти тридцать лет, нет, наверное,
ничего.
   - Так вот и надо бороться  за  то,  чтобы  этот  туман  рассеялся,  -
каким-то неуверенным голосом произнес Владимир.
   - Конечно, будем бороться, - грустно улыбнулась Катя. - А для чего мы
вообще живем, если не для этого? Мне ничего не нужно  -  ни  деньги,  ни
положение в обществе, ни эта роскошь, - она неопределенным жестом обвела
рукой гостиную.
   - Больше  всего  мне  бы  хотелось  вернуться  в  нашу  однокомнатную
квартиру на Ленинском, вернуться в тот  роковой  семьдесят  второй  год,
когда все это произошло. Чтобы Варенька была маленькой,  а  мы  с  тобой
молодыми, но только при том условии, чтобы у нас за спиной был бы, пусть
незримо, но все же был  бы  этот  ужасный  жизненный  опыт,  который  мы
приобрели за долгие годы. И мы бы умели ценить настоящее и не делали  бы
таких чудовищных промахов.
   - Погоди, Катюша, - дрогнувшим голосом  произнес  Владимир.  -  Может
быть, все это еще будет. Варе всего только двадцать  семь,  да  и  мы  с
тобой далеко еще не старики. Дай срок, и не падай духом.
   - Дай-то бог, - уже  не  столь  грустно  улыбнулась  Катя,  встала  и
поцеловала Владимира.
   Он ехал в офис в приподнятом настроении. Он по-прежнему  надеялся  на
то, что сегодня он получит какие-то обнадеживающие сведения о Варе и  ее
похитителях.
   Предчувствие не обмануло его. Только сведения пришли несколько позже,
через две недели.
   Звонок раздался очень поздно, уже после двенадцати ночи.  Однако  для
самого Владимира Алексеевича это не было поздним временем. Он только что
вернулся домой после тяжелого дня. Ему уже не хотелось ничего - ни есть,
ни пить чай, он чувствовал,  что  от  чудовищной  усталости  даже  не  в
состоянии  раздеться.  Хотелось  прямо  в  одежде  завалиться  спать   и
провалиться  в  сон,  как  в  какое-то  спасение  от  бесконечных   дел,
навалившихся на  него  сегодня.  Его  присутствие  требовалось  на  трех
заседаниях и встречах в разных местах, а на