идая удара.
   - Я думаю, мы останемся  довольны  друг  другом,  -  мяукнула  Люська,  а
Серега, наверное, от счастья опрокинул на себя чайник. Чайник,  задержавшись
на верхней части его  ноги,  грохнулся  на  пол,  а  Серега  взвыл,  вскочив
ошпаренным (слово "как" я по понятным причинам опускаю).
   - О господи, - всполошилась Люська. - Очень больно?
   Серега, закатив глаза, скрипел зубами, а я скомандовала:
   - Снимай штаны,
   - Чего? - перепугался он.
   - Штаны снимай. Ожог - вещь серьезная.
   Через несколько минут успокоенный Серега сидел, прикрывшись моим халатом,
нога в  аэрозольной  пене  покоилась  на  табурете,  мы  ели  пирожные,  наш
телохранитель бессовестно на них налегал, а я тоскливо  думала,  что  хлопот
теперь прибавится.
   На  следующий  день  Люська  вновь  появилась  у  меня,   разумеется,   с
телохранителем и с порога заявила, что берет месячный отпуск.
   - А тебя отпустят? - спросила я.
   - А и не отпустят, с моими-то деньжатами я пять таких ларьков куплю.
   В Люськиных словах была своя логика, и мне пришлось согласиться. Поскучав
минут  пять,  Люська  предложила  прокатиться   по   магазинам,   идея   мне
понравилась, и мы отправились на моих "Жигулях", я была за рулем, а Люська с
Серегой сели сзади. Купить мы успели  только  любимые  пирожные,  поход  был
прерван кровавым происшествием. Повинны в этом были Серегина деликатность  и
недостаток бдительности: он помогал Людмиле Сергеевне выходить из машины, по
всем правилам прикрывая ее своим телом, а  та,  изловчась,  прихлопнула  ему
дверью палец.  Серега  освободил  его  дрожащей  рукой,  глухо  простонал  и
побледнел. Мы поехали ко мне, где  я  обработала  палец,  наложила  повязку,
пообещав,  что  ногтя  он  лишится.  Серега  держался  мужественно,   Люська
извинялась и кормила его пирожными. Если так пойдет  дальше,  парню  желудок
она испортит, ну и зубы, само собой. Покончив  с  пирожными,  мы  продолжили
поход по магазинам, но прошел он  как-то  вяло:  Людмила  Сергеевна  боялась
хлопнуть дверью, а ее телохранитель заметно прятал руки. Под вечер мы  вновь
оказались возле  моего  дома,  Люська  решила  ночевать  у  меня,  я  против
обыкновения согласилась: ее лучше держать на глазах, иначе вслед за  Серегой
мог появиться еще бог знает кто. Я отдала Сереге ключи от гаража с  просьбой
поставить машину, и мы с Люськой зашагали к подъезду, телохранитель  остался
ждать в машине, когда мы, оказавшись в квартире, дважды  посигналим  светом,
что все в порядке. Как только мы вошли в подъезд,  сердце  мое  стремительно
дезертировало: возле почтовых ящиков стояли два моих  недавних  визитера,  я
попятилась, а Люська, сверкнув улыбкой, пошла прямо на них.
   - А вот и наши милиционеры. Так что там с удостоверениями?
   - Прикрой рот, - спокойно сказал парень, - и в квартиру топай. Поговорить
надо.
   - Говори здесь, - ответила Люська, а я вертелась у двери, пытаясь решить:
звать Серегу на помощь или не стоит?
   - Вам, вообще,  чего  надо?  -  сурово  спросила  Люська,  а  я,  наконец
решившись, толкнула дверь и заорала со  всей  возможной  громкостью.  Кто-то
схватил меня за шиворот и больно дернул, я закрыла лицо руками и  заверещала
еще громче.
   Тут хлопнула дверь, и меня отпустили: в подъезде появился Серега. Он  был
великолепен. В три счета разделался с первым  парнем,  поразив  меня  своими
талантами. Это было даже лучше, чем в кино. Беда только в  том,  что  второй
парень, вместо того чтобы спокойно дожидаться своей  очереди,  как  положено
плохому персонажу в  любом  приличном  фильме,  сразу  же  ринулся  помогать
дружку, и Сереге пришлось туго.
   К счастью, на помощь ему подоспела Люська. Схватив парня за  волосы,  она
сначала задвинула ему коленом по лицу, а потом  носком  сапога  ниже  пояса.
Парень крикнул и заметно опечалился. Я, пользуясь тем, что на меня никто  не
обращает внимания, влетела  в  квартиру  и  позвонила  в  милицию.  Когда  к
подъезду подкатила милицейская машина, связанных собственными ремнями парней
сдали с рук на руки. Молоденький старательный милиционер побеседовал с  нами
и  скоро  отбыл.  Оказавшись  на  родной  кухне,  мы  возбужденно   обсудили
происшествие, Люська расцеловала Серегу, присвоив  ему  звание  героя,  а  я
обработала ссадину на его мужественном лице  и  наложила  тугую  повязку  на
локоть.
   - Наверное, тебе сегодня лучше здесь ночевать, - сказала Люська.
   Серега кивнул. Внутренне я была против того, чтобы превращать свой дом  в
ночлежку, но недавний визит вызвал в груди томление, и я согласилась. Серега
позвонил домой и остался. Его уложили в кухне на  старом  надувном  матрасе,
который был ему явно маловат, а мы с Люськой устроились на диване.
   Ночью меня мучили кошмары, сквозь сон с  кухни  доносился  подозрительный
шум, я сунула голову под подушку, как страус в песок, с намерением ни в коем
случае не просыпаться.
   Утром, открыв глаза, я обнаружила, что Люськи  рядом  нет,  потянулась  и
пошлепала в туалет. Серега спал на полу, сбив простыни  и  подушку,  занимая
большую часть моей кухни, спал, лежа на животе и  сладко  посапывая.  Люська
плескалась в ванной, что-то  напевая.  Заварив  себе  кофе,  я  вернулась  в
постель и через двадцать минут спала как убитая. Разбудил меня Люськин рык:
   - Подъем, соня. Завтрак готов.
   Я посетила ванную и в халате  вышла  к  столу.  Люська  разливала  чай  и
светилась изнутри, как электрическая лампочка. Посмотрев на стол, я сказала:
   - Ты плохой стоматолог. Люська нахмурилась:
   - Почему?
   - Нельзя есть столько сладкого. Зубы испортишь.
   - Ешь, что дают, и молчи.
   Серега выглядел счастливым навобрачным. По тому, как  он  называл  Люську
"Люда" и со значением смотрел на нее, стало ясно: ночь была бурной и  навеки
оставила след в его душе.
   - Вас можно поздравить? - поинтересовалась я. Серега  заерзал,  а  Люська
хмыкнула.
   - Чем собираешься заняться? - спросила она.
   - Ничем, - ответила я. - На диване лежать.
   - Значит, с нами не поедешь?
   - Не поеду.
   - А чего не спрашиваешь, куда?
   - Зачем, все равно ведь не еду. А куда вы?
   - Так, дела кое-какие. Машину даешь?
   - Бери.
   В понедельник мы встретились после обеда, лица  обоих  излучали  счастье,
кто кого охраняет, понять было затруднительно, да я и  не  пыталась,  потому
что с этого дня события стали развиваться стремительно и совершенно в другом
от желаемого направлении, что дало мне  возможность  сотню  раз  пожалеть  о
заимствованных из машины деньгах.
   Началось  с  того,  что  какой-то  псих  загнал  меня  в  кювет.  Загнал,
притормозил, помахал рукой и отбыл. Чертыхаясь, я сменила  направление,  как
только смогла унять дрожь в руках, и поехала к Люське. Серега,  естественно,
был там. Я поведала о происшествии.
   - Может, это случайность? - спросил Серега.
   - Еще чего, - обиделась я. - Он сделал это нарочно да еще рукой помахал.
   - Может, шпана какая?  -  с  умным  видом  заметила  Люська.  -  Мало  ли
придурков на дороге?
   - Не заговаривай мне зубы, - злилась я. Тут не к месту встрял Серега:
   - От тебя-то им чего надо? Я считал, что угрожают только Людмиле.
   Мы с Люськой переглянулись, хмыкнули и  замолчали.  На  мой  взгляд,  оба
легкомысленно отнеслись к моему приключению. В  любом  случае  к  вечеру  их
мнение изменилось. Мы ехали ко мне, когда сзади пристроилась  "девятка",  не
просто пристроилась, а висела у меня  на  хвосте,  едва  ли  не  подталкивая
бампером.
   - Он что, чокнутый? - удивилась Люська.
   - Притормози, - сурово сказал Серега. - Я с ним разберусь.
   Однако я сочла за лучшее не останавливаться. Неожиданно впереди  возникла
еще одна машина, на этот раз "восьмерка", я отчаянно сигналила,  но  эффекта
это не произвело. Зажатые с двух сторон, мы двигались  некоторое  время,  не
скажу, чтобы очень быстро. На  светофоре  мне  удалось  оторваться  от  этих
психов, и, развивая возможную скорость, я бросилась к дому. Мне везло, а  им
нет. В результате я въехала во двор на полторы минуты раньше, потому,  когда
преследователи появились, мы уже были в квартире  и  баррикадировали  дверь.
Серега остался ночевать: ожидалось нападение.
   - Машину надо в гараж отогнать, - мрачно сказал телохранитель.
   - Да черт с ней, - дружно запротестовали мы.
   Выходить во двор желания не было, так же, как оставаться в  квартире  без
Сереги. Мудро рассудив, что машина - всего лишь груда железа, мы поужинали и
сели в комнате, не включая света и держа телефон  под  рукой.  Часы  шли,  а
ничего не происходило.
   - Под утро придут, - сказала Люська. - Когда бдительность потеряем.
   Мы ввели дежурства и решили  соснуть.  Моя  очередь  дежурить  так  и  не
наступила: когда я открыла глаза, сияло яркое  апрельское  солнышко,  Люська
спала, прижавшись ко мне, спал и ее телохранитель, недавно  произведенный  в
герои, правда, он спал в кресле, вытянув длинные ноги и открыв рот.
   Порадовавшись, что ночь  прошла  без  происшествий,  мы  позавтракали,  и
Люська засобиралась домой. Зачем с ними потащилась я, понять трудно,  скорее
просто для того, чтобы не быть одной. Мы вышли из подъезда  и  с  удивлением
обнаружили мою машину в целости и сохранности стоящей там, где мы  ее  вчера
бросили. Я считала, что в лучшем случае увижу груду железа, но "копейка" моя
сверкала ровной поверхностью без единой вмятины, блестела целыми стеклами и,
на мой взгляд, за ночь как-то похорошела.
   Вместо того чтобы обрадоваться, я  вдруг  запаниковала.  И  тогда  Серега
радостно хохотнул:
   - Ура! Средств передвижения они нас не лишили!
   - Подожди, - торопливо сказала я.
   - Чего? - удивился он.
   - Не знаю, - ответила  я,  точно  зная,  что  никакие  силы  небесные  не
заставят меня сесть в машину. Так уже было однажды: я училась в институте  в
другом городе, на выходные ездила домой, на третьем курсе, как-то в субботу,
выстояв дикую очередь и услышав по динамику, что на  такой-то  рейс  билетов
нет, я уныло побрела к выходу, и тут  добрый  дядька  предложил  мне  билет.
Счастливая, я купила мороженое и, радуясь жизни, пялилась в окно. Вот тут-то
на меня и накатило: я вдруг поняла, что  ни  за  что  на  свете  не  сяду  в
автобус. Кончилось тем, что, продав свой билет, я поплелась на объездную,  в
надежде на попутку, где и была подобрана часа через три в почти обмороженном
состоянии сердобольными перегонщиками. Я нисколько не удивилась, узнав через
два дня, что автобус столкнулся с "КамАЗом", четыре пассажира  погибли,  те,
что занимали первые места. Мое было первым.
   Эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове, пока я стояла и пялилась  на
свою машину.
   - Ну ее к черту, - наконец сказала я. - Поедем на такси.
   - Что за ерунда? - удивился Серега.
   - К черту, - твердо ответила я, испытывая все большее  желание  держаться
от машины подальше. Видя мою непреклонностъ, Серега предложил:
   - Давай я ее хотя бы в гараж  отгоню.  Пока  я  прислушивалась  к  своему
внутреннему голосу, Серега пошел к  машине,  и  тут  Люська,  до  этого  без
особого интереса разглядывавшая мою физиономию, заорала:
   - Сережа!
   Он испуганно обернулся и успел сделать пару шагов  в  сторону  Люськи,  в
этот момент раздался странный звук, огненный  столб  устремился  к  небесам,
опалив нас жаром, и осел на землю остатками того, что несколько секунд назад
было моей машиной.
   Кусок металла ударил  Серегу,  проявившего  естественное  любопытство,  в
лицо, распоров ему щеку и оставшись торчать в ней. Рана хоть и неопасная, но
кровопролитная и устрашающая. Мы покинули круг любопытных граждан, который с
каждой минутой разрастался, и вернулись в мою  квартиру.  Люська  звонила  в
милицию, а я занималась Серегиной щекой. Кусок железа удалила быстро, играть
в Рэмбо Серега желания не испытывал, потому, прежде чем  начать  штопать,  я
накачала его изрядной дозой обезболивающего, что не помешало ему взирать  на
меня с ужасом.
   - Ну и работа у тебя, - сказал он по окончании процедуры.
   - Это что, - влезла Люська. - Ей однажды мужика привезли, кишки за ним по
полу волочились. И что ты думаешь? Она их назад затолкала,  зашила,  и  будь
здоров. Правда, заталкивать пришлось коленом. Я ж говорю - золотые руки.
   Серега побледнел еще больше и сказал, что ему в туалет нужно. Покончив  с
кровавыми ранами, мы занялись подоспевшей милицией,  точнее,  это  она  нами
занялась. Больше всего граждан милиционеров волновал вопрос: кто и почему, а
главное, за что желает мне вреда? То меня в подъезде  встречают,  то  машину
взрывают, с чего бы это? Разозлившись, я ответила, что  в  известность  меня
почему-то не поставили. Потратив массу времени впустую,  милиционеры  отбыли
восвояси.
   Сереге было предложено отдохнуть на  диване,  а  мы  с  Люськой  в  кухне
проводили военный совет, истребляя сигареты и кофе.
   - Они ведут себя как  идиоты,  -  ворчала  Люська.  -  К  примеру,  зачем
взорвали машину? Нас хотели убить? И что им это дает?
   - Если б хотели, то убили бы, -  мрачно  заметила  я,  почему-то  в  этом
сомнений у меня не было.
   - Тогда вообще ничего не понимаю.
   - У меня есть только один  вариант:  они  нас  пугают.  Нагоняют  страха,
надеясь, что мы запаникуем и себя выдадим.
   -  Голова  болит,  ей-богу.  С  моими-то  нервами  видеть,   как   машины
взрываются. И если только пугали,  откуда  знать  могли,  что  в  машину  не
сядем?
   - Может, они следили, дождались,  когда  выйдем,  и  рванули  для  пущего
эффекта. В любом случае что-то они имели в виду.
   - Умеешь ты утешить, за что и люблю. Ну, и как дальше жить, а?
   - Думаю,  разумнее  разделиться.  Держась  скопом,  мы  им  только  жизнь
облегчаем. В любом случае о даче надо забыть.
   - Не дура, - проворчала Люська. - Поняла. Слушай, может, это... не  стоит
нам разделяться? Вместе как-то спокойнее.
   - Ехала бы ты к тетке, - сказала я, - зря, что ли,  отпуск  взяла?  И  я,
пожалуй, съезжу на недельку к Зойке.
   Люська поразмышляла и сказала без энтузиазма:
   - Ладно, может, оно и в самом деле лучше.
   Мы разделились, и я отправилась на квартиру  родителей,  решив,  что  там
безопасней. Уснула я мгновенно, а проснулась от яркого пламени,  бушевавшего
совсем рядом. Что-то мне снилось. Я открыла глаза и тут же их  зажмурила:  в
лицо мне била светом мощная лампа.
   - О, черт, - сказала я, вытягивая руку, и тут до меня дошло,  что  кто-то
эту лампу включил. Я замерла, разом вспотев, силясь хоть  что-то  разглядеть
сквозь этот океан света.
   - Кто здесь? - шепотом спросила я, а потом крикнула отчаянно:
   - Кто здесь?
   - Заткнись, - ответил грубый мужской голос. Зубы мои жалко клацнули,  пот
стекал по ребрам. Я облизала губы и спросила:
   - Что вы хотите? Деньги в сумке. Там немного.  Больше  денег  в  квартире
нет. Ради бога, забирайте, что хотите...  -  и  тут  я  почувствовала  рядом
человека, я не могла видеть его, но чувствовала. Стало  очень  тихо.  Тишина
давила. Слепая, в абсолютной тишине, я испытывала настоящий  ужас.  Там,  за
чертой света, мог быть кто угодно. Почему-то мне думалось,  что  в  руках  у
него бритва.
   - Пожалуйста, - попросила я. - Пожалуйста, не трогайте меня.
   - Мы просто  немного  поговорим.  -  Голос  был  другой,  завораживающий,
мягкий, с едва ощутимой хрипотцой, бархатный голос. Значит,  их  по  меньшей
мере двое, - мелькнуло в голове.
   - Расскажи мне о той машине в лесу.
   - Боже мой, - зашептала я. - Опять эта машина. Зачем я пошла туда?
   - Расскажи мне все, - повторил он, и я стала рассказывать.  Я  прикрывала
ладонью лицо и рассказывала, обливаясь потом от света и холодея от ужаса. Но
я еще контролировала себя: не  мысль,  выраженная  словами,  а  скорее  тень
мысли, ощущение: если от  кого-то  зависишь,  следует  выглядеть  еще  более
зависимым.
   - Я ведь не сделала ничего плохого, - прошептала я, держа руку на  груди.
- Я просто хотела ему помочь. Но он был мертв. Я просто хотела помочь, что в
этом плохого?
   Я почувствовала слезы на щеках, они стекали по  подбородку  и  падали  на
ладонь.
   - То, что ты говоришь, правда? - спросил  голос.  Он  звучал  ровно,  без
угрозы. - Ты ведь не хочешь, чтобы тебя убили?
   - Пожалуйста, - зашептала я, - я ведь все сказала вам,  -  и  всхлипнула,
прикрыв веки, пальцы были мокрыми от слез, губы мгновенно распухли.  -  Боже
мой, - торопливо зашептала я, - я ничего не понимаю,  какие-то  люди  задают
вопросы, меня чуть не избили в подъезде, кто-то взорвал мою машину, и  никто
не сказал: почему? Кому я мешаю?
   - Кому может мешать такая хорошая девочка? - сказал он,  улыбаясь,  я  не
могла видеть, но знала, он улыбается.
   "Какие у него должны быть глаза? - вдруг подумала я. - Какие должны  быть
глаза у человека с таким голосом? Большие, темные, с поволокой".
   - Этот парень, откуда он взялся? - опять заговорил он.
   - Он приятель моей подруги.
   - Да? - смех, негромкий, насмешливый. - У парня интересная профессия.
   - Он обещал помочь нам, - звучит виновато.
   Скрипнуло  кресло,  я  поняла,   что   он   придвинулся   ближе.   Сквозь
ослепительный свет я чувствовала его взгляд.
   - Пожалуйста, - прошептала я, - объясните мне... я ничего не понимаю... я
боюсь... - У меня сорвался голос, я  вздохнула,  дернувшись  всем  телом,  и
повторила:
   - Я боюсь...
   Он вдруг протянул руку, я вздрогнула, подалась назад, а он коснулся моего
плеча, рука медленно двинулась вдоль груди, задержалась на соске и вернулась
обратно. Я почувствовала его желание. Чувство было очень острым,  я  ощущала
его всем телом, как будто  уже  принадлежала  ему.  Это  длилось  бесконечно
долго: воздух был наполнен сладострастием пополам с ужасом, я опять подумала
о его глазах, о его улыбке... о бритве в его руке, я почти поняла: он сейчас
ударит. Сжалась, замирая, и, стискивая рукой рот, зашептала:
   - Пожалуйста, не убивайте меня, я не сделала ничего плохого...
   - Девочка, чаще всего за это как раз и убивают...
   Рука его переместилась к моему лицу, большая ладонь с  крепкими  длинными
пальцами, на мизинце печатка. Он провел пальцем  возле  моих  глаз,  печатка
сверкнула тремя бриллиантами.
   - Расскажи мне еще раз, как все было, - попросил он тихо, даже ласково.
   - Но...
   - Расскажи...
   Я слабо шевельнулась, ощутив, как немеют ноги.
   - Положи подушку  за  спину,  тебе  будет  удобнее,  -  сказал  он,  и  я
повиновалась: голос гипнотизировал, мягкий, бархатный, он вливался  в  душу,
лишая возможности мыслить. - Так удобнее? - спросил он.
   - Да, - ответила я очень тихо и спокойно, хотя ужас держал  меня  ледяной
рукой возле затылка.
   - Расскажи мне еще раз...
   Я закрыла глаза и повторила рассказ, всем  телом  ощущая  его  руку...  И
опять повисла тишина, он молчал, а я, зная, о чем он  думает  сейчас,  вновь
зашептала:
   - Пожалуйста, не убивайте меня.
   - Ты красивая девочка, - сказал он, ласково сказал, но это  не  обмануло,
он мог говорить что угодно, я знала: передо мной убийца.
   Теперь он держал меня за подбородок, это было чудовищно, но  его  желание
передавалось мне, разливаясь теплом внизу живота и холодя душу. Я  повернула
голову, уходя от  его  взгляда,  изо  всех  сил  стараясь  не  закричать,  и
попросила:
   -  Пожалуйста,  не  трогайте  меня...  -  Голос   звучал   тихо,   как-то
безжизненно. Рука замерла. Тишина. Долгая-долгая тишина, от которой  сводило
внутренности.
   - Не бойся, - наконец сказал он, гладя пальцами мои губы, и повторил:
   - Не бойся. А я прошептала, зажмурившись:
   - Спасибо...
   - Послушай меня, девочка, - опять сказал он.  -  Ты  будешь  молчать.  Ты
никому ничего не расскажешь. Ни обо мне, ни  о  том,  что  я  спрашивал.  Ты
поняла?
   - Да. Я буду молчать.
   - Ты просто забудешь об этом.
   - Да. Забуду, - эхом повторила я.
   - Умница. - Он убрал руку. Я услышала, как скрипнуло кресло,  потом  звук
шагов. Хлопнула входная дверь,  а  я  все  сидела,  тараща  слепые  глаза  и
обливаясь п