- Значит, будем молчать? - зло спросил полковник.
   - А о чем нам с вами говорить? - пожал плечами Родион.
   - Как о чем? К нам поступила  информация,  что  подведомственные  вам
структуры занимаются доставкой и сбытом наркотиков.
   - Чушь собачья.
   - Чушь, - коварно усмехнулся мент. - А может, и не чушь... Информацию
надо проверить. А ты знаешь, как мы проверяем такую информацию  в  свете
новых требований президента?
   - Процессуально-беспредельный наезд?
   - Что-то в этом роде... Завтра  вся  твоя  кодла  будет  париться  на
нарах.
   - Я не понимаю, о какой кодле разговор?
   - Как о какой? О бандитской, о какой же еще?.. Только не говори,  что
ты снова ничего не понял. Мы про тебя все знаем, Космачев. Так что лучше
не смеши меня...
   - Вы и так смешной, да?
   - Весело тебе, ну-ну... Посмотрим, как ты дальше  веселиться  будешь.
Будет тебе веселье. Прямо с завтрашнего дня...
   Родион думал, что полковник и дальше будет распаляться перед ним.  Но
тот окатил его злорадно-презрительным взглядом и велел увести.
   Родиона  отвели  в  изолятор  временного  содержания  при  ментовском
отделении. Его не  шмонали.  Просто  заставили  снять  ремень,  галстук,
шнурки. Как будто Родион собирался повеситься. Размечтались.
   Ему досталась пустующая камера. Как на заказ. Чтобы  никто  не  мешал
ему думать о сексоте Яркове.
   Одним своим видом камера наводила смертную тоску.
   Грязные  серые  стены,  холодный  бетонный  пол,  железная  дверь   с
"волчком", чугунное  очко.  Окон  нет  -  только  тусклая  лампочка  под
потолком. Гнетущий запах неволи. Две трети камеры занимали  нары.  Доски
были густо покрыты скабрезными надписями, похабными рисунками.
   У Родиона не было сигарет. А курить очень хотелось.
   Проблема решилась легко. Он просто пошарил  в  щелях  между  досками,
нашел чинарик и спички. Когда-то, два года  назад,  он  попадал  в  КПЗ.
Уходя,  оставил  для  будущих  сидельцев  пару  сигарет.  Теперь  кто-то
позаботился о нем... Не так уж,  оказывается,  страшна  тюрьма,  как  ее
малюют. Везде жить можно.
   Родион  закурил,   прилег.   Перед   глазами   замельтешили   события
сегодняшнего дня. Аж голова закружилась. А ведь  было  от  чего.  Допрос
"сталинградца" Санька, охота за крысой, гибель Паши и его бойцов. Самому
Родиону крепко досталось. Пуля - ерунда.  Куда  страшней  удар,  который
нанесла ему Лада. Или он ей нанес... Возможно, он  зря  хлопнул  дверью.
Надо было остаться, разобраться...
   Разрыв с Ладой выбил его из колеи. А он должен  был  держать  себя  в
руках. Зачем он сцепился  с  руоповским  полковником?  Куда  делось  его
чувство такта?.. По-другому  нужно  было  разговаривать  с  ментом,  без
грызни. Глядишь, и не обозлил бы  РУОП,  эту  страшную  дремлющую  силу.
Дремлющую... Что будет, если она проснется? А  все  к  этому  идет.  Сам
президент дал этим борцам почти неограниченные полномочия.  И  если  они
сорвутся с цепи, быть настоящей беде. Еще  хуже,  если  вслед  за  этими
волками на Родиона кинется изнеженная, но глазастая и зубастая лисица по
кличке ОБЭП. Тогда туши свет, сливай воду... А ведь все к этому идет.
   Хорошо, если хватит судейских и адвокатских сил, чтобы  посадить  эту
свору обратно на цепь. Тогда можно будет выправить положение и  зализать
раны. А если не удастся?..
   Президент настроен очень решительно. Пока что  очень  решительно.  Со
временем это пройдет. Но за это время от Родиона могут остаться рожки да
ножки...
   Собаку на него вешают жирную,  вонючую.  Убийство  Яркова.  Фактов  у
ментов нет. Но  какая-то  информация  точно  просочилась.  Вот  менты  и
всполошились. Вот почему он здесь... В принципе менты - это та же мафия.
И за своих они стоят горой. Не всегда, конечно, и далеко не везде. Но  в
данном  случае  за  Яркова  они  спросят  конкретно.  И,  возможно,   по
беспределу. У ментов полно изворотов,  чтобы  вести  следствие  в  обход
Уголовно-процессуальнрго  кодекса.  И  они  запросто  могут  пойти  этим
путем...
   Где Леньчик? Где нее остальные?.. Вряд ли их отпустили.
   Тогда куда их отвезли? Почему про них ничего не известно?..
   А про Родиона известно? Кто-нибудь знает про него?.. И  почему,  черт
возьми, он не воспользуется своим правом на один звонок по телефону?..
   Родион  подошел  к  двери,  несколько  раз  ударил  по  ней  кулаком.
Открылась "кормушка", он глянул через нее и  увидел  руоповского  опера.
Его бесстрастное лицо ничего не выражало. Как будто по ту сторону  двери
стоял каменный истукан.
   Достаточно было только глянуть на эту картину, чтобы понять -  звонка
не будет. Не зря же полковник  оставил  в  качестве  надзирателя  своего
сотрудника. Родиона напрочь отрезали от внешнего мира. И хоть волком вой
- никто тебя не услышит.
   Похоже, он в самом деле нарвался на заговор ментов.
   Противник в погонах настроен очень решительно. И не успокоится,  пока
Родион не признает вины за гибель Яркова.
   А делать этого нельзя. Прямого отношения к убийству он не  имеет.  Но
достаточно признания косвенной вины, чтобы тебя стерли в порошок...
   Родион вернулся на нары,  пошарил  по  заначкам,  раздобыл  еще  один
чинарик. Как быстро привыкает он к тюремному быту. Интересно, как  долго
ему здесь сидеть?.. Интуиция подсказывала, что долго. Похоже,  полковник
взялся за него всерьез и основательно...
   Сильно саднила ушибленная пулей грудная клетка, разламывался от  боли
затылок. Но нет худа  без  добра.  Боль  помогла  отвлечься  от  мрачных
раздумий. Помогла уснуть...
 
Глава двенадцатая 
 
   Родиона подняли среди ночи. Два могучих собровца в камуфляже и масках
ворвались в камеру, сорвали его с нар и потащили на выход. Все решетки и
двери открыты. На всем своем пути он не встретил ни одного мента.
   Когда его протаскивали через вертушку, он  заглянул  через  стекло  в
дежурную часть. И  там  пусто.  Скорее  всего  "местные"  менты  нарочно
исчезли,  чтобы  не  видеть,  как  беспредельно  поступают  с  Родионом.
Ментовский заговор набирал обороты...
   Родиона затолкали в микроавтобус с зарешеченными окнами,  наручниками
приковали к специальной скобе. Спецназовцы устроились рядом.
   - И что дальше? - спросил Родион.
   Он уже оправился от неожиданности и потрясения.  Конечно,  внутренние
волнение и напряжение не улеглись, но наружу не прорывались.  Внешне  он
являл  собой  образец  спокойствия  и  сосредоточенности.  И  голос  его
прозвучал густо, веско.
   - Молчать! Не разговаривать!
   Этим конвоиры и ограничились. А могли бы намять Родиону бока. Хотя бы
за то, что вместо сна им  приходится  возиться  с  ним.  Можно  было  бы
спросить у них, сколько сейчас времени. Но этот вопрос точно вывел бы их
из себя.
   А разъяренные менты - это не есть очень  хорошо.  Это  есть  очень  и
очень плохо.
   Везли Родиона долго. Похоже, через всю Москву прогнали.  Микроавтобус
гремел как консервная банка. У Родиона возникло ощущение, будто  у  него
даже барабанные  перепонки  онемели.  Трясло  машину  нещадно.  Подвески
жесткие, сиденье твердое - мягкое место зудеть начало. Но все это ерунда
по сравнению с предчувствиями, под прессом которых находился Родион.  Он
чувствовал себя в западне, из которой нет выхода. Прошлое  рушилось  как
карточный домик,  а  впереди  его  ждало  столкновение  с  беспредельной
бездной.
   На него ополчились менты. А чутье подсказывало, что скоро против него
ощетинится и весь мир...
   Машина остановилась. Послышались  голоса,  затем  звук  открывающихся
ворот. Снова движение, снова остановка.
   Кто-то ударил в дверь. Послышалось:
   - Приехали! На выход!
   Собровцы не церемонились. Прежде чем вывести Родиона из  машины,  они
набросились на него, заломали руки за спину, согнули его в три погибели.
Если бы его не держали, он бы упал. Но упасть ему не давали. Его нарочно
вот так согнули. Нарочно не давали поднять головы. Чтобы  он  не  видел,
куда именно его привезли, чтобы ничего не запомнил. С темного двора  его
провели в тускло освещенное помещение. Длинный переход, лязганье  замков
и  скрип  решетчатых  дверей.  Остановка,  где  ему  впервые   позволили
разогнуться. Он  стоял  лицом  к  стене.  Кто-то  в  ментовском  мундире
открывал тяжелую металлическую дверь.
   Этот "кто-то" стоял так, чтобы Родион не мог  рассмотреть  его  лицо.
Этот "кто-то" чего-то боялся.
   Снова мрачная тюремная камера. Под потолком дышащая на ладан лампочка
- света почти нет. Все те же дощатые нары - только  занимают  они  всего
половину камеры.
   Хата не пустует. В тусклом свете Родион рассмотрел трех узников - все
они спали. Или делали вид, что спят.
   Нары широкие. Но постояльцы лежали так, что Родиону места  на  первом
"этаже" как бы  и  не  было.  С  комфортом  разлеглись  ребятки.  Только
придется потесниться... Хотя можно и на втором "этаже" загостить.  Место
не очень престижное.
   Зато там воздух посвежей. И простор. А порядок со  спальными  местами
он наведет завтра. Если успеет... Похоже, руоповцы нарочно перевозят его
из одного КПЗ в другой - чтобы  спрятать  его  от  братвы  и  адвокатов.
Возможно, завтра утром  его  снова  куда-нибудь  перевезут.  Так  что  в
разборках из-за места на нарах нет особого смысла...
   На второй ярус Родион забраться не смог.  В  самый  последний  момент
кто-то крепко схватил его за ногу.
   - Отпусти!
   Чтобы не взорваться, пришлось стиснуть зубы.
   Но хватка не ослабла. Напротив,  на  помощь  первому  пришел  второй.
Родиона резко и со всей силы потянули вниз. Он потерял равновесие и всей
тяжестью  тела  рухнул  на  холодный  пол.  Хорошо,   в   падении   смог
сгруппироваться. Иначе бы разбил голову или даже сломал шею.
   - Ой, извини,  братан!  -  гадко  осклабился  со  своего  места  один
постоялец.
   - Не ушибся? - вторил ему другой.
   И третий не спит, сидит на нарах и лыбится как последний недоносок.
   Все трое крепкие как на подбор. В камере жарко, натоплено, все они  в
майках-безрукавках. Видно, как бугрятся мышцы на тренированных руках.  С
такими сладить будет непросто. Или даже невозможно.
   Родион медленно поднялся с пола. Исподлобья  пустил  на  сокамерников
жесткий изучающий взгляд.
   - Неувязочка получилась,  братан,  -  оскалился  третий.  -  Смотрим,
крутой пацан к нам  прибыл.  А  лезет  наверх.  Непорядок.  Решили  тебя
остановить. Чтобы ты косяк не упорол...
   Да ты не смотри на нас таким взглядом. Знаем, что ты у нас крутой.
   - Ага, в авторитете типа...
   Родион  силился  понять,  кто  перед  ним.  "Быки"  из   какой-нибудь
группировки? Просто спортсмены, залетевшие на нары по  глупости?..  Нет,
не похоже. А если это... У Родиона перехватило дух от страшной  догадки.
Что, если это менты?..
   Не "лохмачи" из пресс-хаты, с  которыми  он  когда-то  имел  дело.  А
именно менты. Не такое уж сложное это дело  -  отобрать  трех  собровцев
покруче и сунуть на сутки в КПЗ. За те же премиальные.
   Он уже понял,  насколько  решительно  настроен  полковник  Кабальцев.
Фамилия у него такая - в кабалу вгонять.
   Родион уже по самые уши в этом дерьме. Но это еще не предел...
   - Ты  же  авторитет,  в  натуре?  -  спросил  самый  крепкий  на  вид
постоялец.
   Как-то не так слетает с его языка приблатненный базар.
   Фальшиво. Не привык он так говорить. Точно, мент...
   - Чего молчишь, крутой? Тебе чо, в падлу с нами  базлать?  -  спросил
второй.
   И этот фальшивит.
   Да они особо и не скрывают свою причастность к  ментовскому  племени.
Чего им бояться? Трое против одного - тут они герои...
   - А кому не в падлу с козлами базарить? - криво усмехнулся Родион.
   Он уже примерно знал, что должно произойти дальше.
   И как бы он себя ни вел,  надвигающийся  рок  уже  не  остановить.  А
надвигался он стремительно и неотвратимо.
   - Это кто тут козлы? - поднимаясь со своего места, спросил мент.
   Родион отступил  к  двери.  Не  для  того  чтобы  звать  надзирателя.
Во-первых, это бессмысленно - хоть на части разорвись, никто  не  придет
на помощь. А во-вторых, искать защиты  у  ментов  -  это  само  по  себе
"косяк". А Родион очень дорожил своим авторитетом и  должен  был  беречь
свою репутацию. Даже если его сейчас  в  лепешку  раскатают,  это  будет
лучше, чем "встать на лыжи". Даже если его сейчас до смерти  забьют,  он
выдержит пресс. Лишь бы только не опетушили...
   Последняя  мысль  бросила  Родиона  в  жар.  Внутри   все   закипело.
Пробудилась и заклокотала дикая, первобытная сила.
   Как рвется пар из котла, так эта сила рвалась наружу.
   Побеждает тот, кто бьет первым. Таково первое правило уличною боя.  А
Родион всегда был бойцом. И сейчас  им  оставался.  Не  в  его  правилах
отступать.
   - А кто первый на меня полезет, тот и козел...
   Первым па него кинулся ближайший к нему мент. Родион не  стал  ждать,
когда его удар достигнет цели. И сам бросился на него. Двумя сцепленными
в замок руками целил ему в его мусоре кую морду.
   Мент метил в солнечное сплетение. Но его  кулак  не  достиг  цели.  И
Родион промазал. Но оба столкнулись друг с другом с  такой  силой,  что,
казалось, в камере содрогнулись стены. Или это у Родиона в голове что-то
содрогнулось.
   Родион оказался крепче. После столкновения  он  удержался  на  ногах.
Зато мент слетел с копыт, ударился башкой  о  чугунное  очко.  Это  была
первая победа. Первая и последняя...
   На Родиона  навалились  сразу  двое.  Эти  явно  прошли  полный  курс
спецназовской подготовки.  Скрутили  его  по  всем  правилам  ментовской
науки. Ни рукой пошевелить, ни ногой дрыгнуть.
   К этому времени пришел в себя первый. Он  поднялся  с  полу,  тряхнул
разбитой в кровь головой, вперил в Родиона злой, колючий взгляд.
   - Ну, быдло, держись!
   Его дружки разогнули Родиона, подставили его под удары.
   Мент зверствовал во весь опор. Но бил Родиона в  грудь,  в  живот,  в
печень, по почкам.  И  ни  одного  удара  в  лицо.  Этому  тоже  учат  в
ментовских школах.
   Родион мог бы позавидовать бедолаге, приговоренному к плахе. Раз-два,
и отрубленная голова в корзине.  Легкая  быстрая  смерть.  А  он  умирал
тяжело и медленно. Мент,  казалось,  обрушивал  на  него  не  кулаки,  а
кувалды. Жуткая, скручивающая боль - это одно. Куда страшней -  ожидание
новых ударов. Спасение одно - потерять сознание. Но, видно,  эти  садюги
знали, как бить, чтобы не только скрыть побои, но  и  растянуть  мучения
жертвы...
   Сознание он потерял, когда внутри  его,  казалось,  все  смешалось  в
липкую кашу. Он не просто лишился чувств. Казалось,  вместе  с  ними  из
него выходит жизнь...
   В себя он пришел в той же камере.  Сквозь  отверстия  в  многослойной
жестянке, которой застеклено было окошко под потолком,  сочился  дневной
свет. Его мучители рядом.
   Сидят на нарах и что-то жуют.
   Они не забывали посматривать на Родиона. Поэтому сразу заметили,  что
он очнулся. На губах у старшего из ментов всплыла гнусная улыбочка.
   - Очнулся, соколик...
   - Хорошо, что не петушок, - хмыкнул второй.
   - Какие проблемы? - хохотнул третий. - Оформим в пять секунд...
   Родион закрыл глаза. Хоть какая-то возможность как-то  спрятаться  от
жуткой действительности.
   Внутри все горело, плавилось от боли. На совесть поработали  козлы  -
чтоб у них руки отсохли...
   - Что, страшно стало? - продолжали глумиться менты. -  Не  хочешь  на
жердочку, да?.. Ладно, не ссы, мы  не  говномесы.  Будешь  жить...  Если
сможешь...
   На какое-то время менты отвязались от Родиона. Было слышно,  как  они
чавкают, хрустят, отрыгивают. И не подавятся же...
   Родион со вчерашнего дня ничего ни ел. Но аппетита не было.  Да  и  в
животе такая мешанина, что любой кусок обратно выскочит.
   - Ну вот, пожрали, можно и поспать, - похлопал кто-то себя по брюху.
   - А работать?
   - Работа не волк...
   - Да нет, как раз работа - волк. Вон волчара  лежит.  И  не  воет.  А
надо, чтобы выл...
   - Эй, мужик, ты глаза открой, да? Сюда смотри, да?
   - Да пошел ты! - зло процедил сквозь зубы Родион.
   Глаза он открыл. Но на мучителей не посмотрел.
   - Ух ты, да он еще воняет!..
   Родион ждал наезда. Менты должны были снова наброситься на  него.  Но
те оставались на своих местах. Хотя и вперили в него  тяжелые,  гнетущие
взгляды. Ситуация накалялась.
   - Ты, мужик, не кипишуй, - без особой агрессии в голосе сказал кто-то
из ментов. - А то ведь снова под пресс попадешь. Или  тебе  в  кайф  под
прессом быть?..
   - Ты меня, мент, на понт не бери, - тихо  сказал  Родион.  -  Надо  -
прессуй. Только базары свои гнилые не трави.
   Уши вянут, в натуре...
   - Мент... Он меня ментом назвал...
   - А ты и есть мент. Вы все менты...
   - Ну менты мы. И что?
   -  Если  менты,  думаете,  можете  беспредельничать.  За  меня  ответ
спросят...
   - О, бляха, напугал козла капустой! - засмеялся кто-то.
   Родион тоже усмехнулся. Очень понравилось сравнение с козлом.
   -  Ты  думаешь,  мы  не  знаем,  кто  ты,   -   сказал   старший   из
прессовальщиков. - Знаем. Ты из этих, из авторитетов.
   Только братками своими нас пугать не надо. Пуганые. Сами кого  хочешь
напугаем...
   - Мы, мужик, твою братву на зонах пачками давили. И в  Чечне  "чехов"
били.
   - Ну да, вижу, что герои, - хмыкнул Родион. - Трое одного не боитесь.
   - Ну вот, теперь ты нас на понт берешь... Ты думаешь, нам  в  радость
из тебя отбивную делать?
   - Может, и не в радость, - пожал  плечами  Родион.  -  Но  начальство
приказало...
   - Верно, начальство. И не приказало, а попросило... Говорят, ты мента
грохнул.
   - Кто говорит?
   - А кто должен сказать?
   - Не знаю. Меня ваши ментовские расклады не волнуют.
   - Зато нас твои бандитские расклады волнуют... Ты это,  не  мучил  бы
себя. Скажи, зачем нашего человека грохнул, и никто тебя больше  пальцем
не тронет. А не скажешь, больно будет. Очень больно... Ну так что, будем
говорить?
   - Это допрос?
   - Очень даже может быть.
   - Где следователь? Где прокурорское постановление?
   - Все будет. И следователь будет, и постановление. А тебя может и  не
быть. Упадешь с нар, случайно сломаешь шею...
   - Пугаешь?
   - Предупреждаю.
   - Плевать я хотел на тебя и на твои предупреждения.
   - Кровью плевать будешь.
   - Пусть кровью. Но тебе ничего не скажу, не жди.
   - А я все-таки подожду... И ты жди. Лежи и жди, когда наступит  ночь.
Недолго осталось. Жди. И думай, как больно тебе будет...
   Родиона не трогали весь день. Он отлеживался на нарах  и  ждал  ночи.
Его мучители не сводили с него глаз. И тоже ждали.
   Руоповский полковник  обыгрывал  его  пока  по  всем  статьям.  Сумел
изолировать от внешнего мира. Родион не мог ни с кем  связаться,  и  его
люди не знали, как выйти на него. Он был брошен на произвол  ментовского
самодурства. Но скоро все изменится к лучшему.  На  его  защиту  встанут
адвокаты,  пресса.  Прокурор  предъявит   ему   обвинение   в   хранении
наркотиков, а судья выпустит на свободу под расписку или залог.
   Надо всего лишь набраться терпения...
   Кабальцев собирался навести большой шухер. Спустит с цепи РУОП,  ОБЭП
- будут аресты, прокатится волна больших  и  малых  шмонов.  И  все  под
вывеской президентского указа. Но ментов надолго не  хватит.  На  защиту
Родиона встанут депутаты, люди из правительства. Это большая сила.
   Большая прикормленная сила. С ее помощью все утрясется,  дела  пойдут
на поправку. Родиона вытащат из-за решетки.
   Пока этого не случится, ему будет худо. Но он все вытерпит...
   Да его по-любому вытащат. Ведь за ним стоит весь Заволжск. Кабальцеву
туда не дотянуться. А там основная сила, на которой стоит Родион.  Витек
и Колдун не бросят его в беде. Скорее всего они  уже  в  Москве.  И  уже
что-то делают.
   Скоро все будет о'кей...
   А еще раньше начнется ад. Сегодняшней ночью...
   Так  просто  сдаваться  Родион  не  собирался.  За  день   он   успел
поднабраться сил, продумать все возможные варианты.
   Как будто знал, с чего начнут менты. Так и случилось.