с наглой насмешкой велел он.
   Родион демонстративно смотрел куда-то мимо него.
   - Что, крутого из  себя  строишь?  -  начал  заводиться  кум.  -  Зря
стараешься... Ну простоял ты двое суток без жратвы, ну и что? Ну обоссал
под себя всю хату, и что дальше?..
   Космачев! Ты меня слышишь?
   Родион примерно знал, что происходит в душе у майора.
   Служака отлично понимает, что сам не смог бы  продержаться  на  ногах
без движения двое суток. И это его злит. Возможно, на  фоне  Родиона  он
осознает собственное ничтожество.
   - Я сказал хватит, Космачев! - чуть ли не взревел Калугин.
   Но Родиона начальственным окриком не пробьешь.
   - На выход, Космачев!
   А вот это другое дело. Родион вмиг ожил. Но  суетиться  не  стал.  Не
бросился разминать отекшие руки и ноги. И взглядом пошевелил только  для
того,  чтобы  упереться  в  майора,  показать  ему  всю  глубину  своего
презрения.
   - В другую камеру пойдешь, - свирепея, процедил сквозь зубы кум.
   В таком состоянии он запросто мог броситься на Родиона с кулаками. Но
делать этого не стал. Слишком дорого  ему  может  обойтись  этот  порыв.
Услуги стоматологов нынче платные.
   Калугин осадил себя. И даже сменил гнев на милость.
   Только милость эта какая-то ущербная. Такая же  ущербная,  как  и  он
сам. Что-то неладное затеял майор. Что-то очень неладное...
   - Тебе всего двое суток сидеть, - подленько улыбнулся  кум,  -  Всего
двое суток... А потом в отряд пойдешь. Тебе там уже приготовили место...
   Улыбка стала еще подлей,  еще  гнусней.  Калугин  хотел  сказать  еще
что-то. Но передумал. Повернулся к Родиону спиной и скрылся из виду. Его
место заняли вертухай.
   - Космачев, на выход, - угрюмо распорядился крепко сбитый прапорщик с
крестьянским лицом.
   Родион с удовольствием вышел из камеры и ступил  на  сухой  плиточный
пол коридора.
   - Лицом к стене! - велел такой же крепкий на вид сержант. -  Руки  за
спину!
   В нем не было злости. И на Родиона он смотрел не без уважения. Но это
не мешало ему  исполнять  свои  служебные  обязанности.  Он  должен  был
перевести его в другую камеру, и он это исполнил.
   Две камеры находились недалеко одна от другой. Но отличались как небо
и земля. Эта хата напомнила палату  "на  кресте",  в  санчасти.  Светло,
просторно, четыре шконки - две у одной  стены,  две  у  другой.  Цветной
телевизор, два мощных вентилятора, холодильник, шкаф  для  одежды.  Даже
ковровая дорожка на полу.
   Четыре шконки. И четыре сидельца. А где же пятая койка?
   Если ее нет, так какого черта Родиона сюда определили?..
   Впрочем, догадаться, для чего, было совсем нетрудно. Достаточно  было
глянуть на сидельцев. Двое сидели на одной шконке. И не просто сидели, а
в обнимку и в одних плавках.
   Один нежно гладил другого по ноге. Двое других поднимались  навстречу
Родиону. И эти оба в одних плавках. Но на ногах - тяжелые ботинки.
   На  стенах  висели  "сеансы"  -  так  зэки  называют   фотоснимки   с
обнаженными девушками. Но у этих в наличии исключительно  мужики.  Можно
не  сомневаться,  вся  жизнь  в  этой  конуре  крутится-вертится  вокруг
шлаковыводящих  органов.  Родион  почувствовал,  как  к  горлу  начинает
подступать ком тошноты.
   Ясно, к кому он попал. К расистам с приставкой "пидо".
   Петушиная пресс-хата.
   Понятно, почему здесь нет свободного места.  Родион  здесь  долго  не
задержится. По замыслу центропидера Калугина, Родиону уготована позорная
участь. Эти недоноски должны перевести его  из  разряда  бродяги  в  сан
петуха. Просто и незамысловато. Зато очень надежно.
   Родион мог бы усмехнуться. Это не первая его прессовка.
   И всегда он как-то выкручивался из тисков.  Но  для  насмешки  повода
нет. Все слишком серьезно. Если ему везло сто раз, то это не значит, что
повезет в сто первый...
   - Чего встали? - рыкнул на дырявых Родион. - Сидеть!!!
   Наезда не избежать - это было ясно с  самого  начала.  Поэтому  нужно
наехать первым. Лучшая защита - плотный трамбующий наезд.
   Педики слегка растерялись. Лишь слегка и на какие-то  мгновения.  Они
уже всей четверкой стояли в проходе между  шконками.  И  вот-вот  должны
были ринуться на Родиона.
   Сразу вспомнился анекдот про первохода. Назвал  каторжан  козлами,  а
потом обижался, что те налетели на  него  как  петухи.  Эти  как  раз  и
собирались налететь на него как  петухи.  Почему  как?..  Губы  скривила
презрительная усмешка.
   - Знаете, кто я? - грозно спросил Родион. - Я судья. За  беспредел  с
вас пришел спросить. Пацанов правильных ломаете, бляди!  За  это  кровью
отвечают...
   Он  вложил  в  свой  взгляд  всю  свою  внутреннюю  силу.  Как  будто
энергетической стеной  отгородился  от  педиков.  Они  уже  готовы  были
ломануться к нему, но эта стена сдерживала их. Только это ненадолго.
   - Будет тебе кровь. -  гнусно  усмехнулся  главпидер.  -  Целку  тебе
собьем, будет тебе кровь...
   Выблядки ощенились Не смог Родион забить им баки, энергетический  щит
дал слабину. Сейчас начнется.
   Первым в атаку  рванул  самый  здоровый.  Родион  знал,  что  делать.
Мысленно  сорвал  с  себя  предохранительную  чеку  -  мгновение,  и  он
взрывается. Ударной водной сминает бойцового петуха, вбивает ею  обратно
в проход между шконками. Вместе с ним снопами валятся и  все  остальные.
Но это еще далеко  не  победа,  это  всего  лишь  небольшой  выигрыш  во
времени.
   Одной рукой Родион схватился за  одну  койку,  второй  за  другую.  И
резким  рывком  сдвинул  обе  шконки  вместе.  Получилось  что-то  вроде
баррикады. Трудно представить себе что-нибудь более ненадежное, чем  это
препятствие. Ну а если  превратить  баррикаду  в  мощный  таран?  Родион
двинул шконки вперед, получилось, что он загнал петухов в загон.
   А вот и шампур, на котором можно поджарить петушатннку.
   Он воспользовался замешательством педиков, схватил стойку работающего
вентилятора,  вырвал  вместе  с  мясом  электрический  шнур  и  со  всей
двухсотдвадцативольтной ненавистью  вогнал  оголенные  провода  в  живот
главпидеру.
   Хату сотряс дикий вопль,  запахло  жареным  мясом.  Родион  с  трудом
оторвал провод от жертвы. Хотел воткнуть его в другого петуха. Но третий
не растерялся, вырвал провод из розетки. Грозное  оружие  потеряло  свою
кулинарную силу.
   В руках четвертого педика блеснуло жало заточки.
   Главпидер выбыл из игры. Но его дружки или скорее любовнички  рвались
к Родиону. И уже ничто не могло их  остановить.  Разве  что  очередь  из
автомата. Но, кроме кулаков и ног, у Родиона нет оружия. Какое-то  время
он сможет отбиваться. Возможно, сможет укатать двоих. Но  третий  сумеет
подобраться к нему сбоку и всадить в бок заточку.
   Пупкари за дверью, конечно, в  курсе,  что  происходит  в  хате.  Но,
естественно, вмешиваться в процесс не  станут.  Кум  наверняка  об  этом
позаботился,  дал  соответствующую  отмашку.   Неоткуда   ждать   помощи
Родиону...
   Он сумел вырубить одного лохмача. Но второй  успел  вцепиться  ему  в
горло, прижал к двери. Родион изловчился  отшвырнуть  его  от  себя.  Но
потерял при этом время. Краем глаза  он  успел  заметить,  как  блеснуло
сбоку жало заточки.
   В самый последний момент дверь резко и  с  силой  открылась,  поршнем
вытолкнула Родиона в глубь камеры. Заточка ударилась в железную  обивку,
послышался холостой скрежет. И тут же звук удара. Пупкарь не облажался и
со всей силой врезал дубинкой по руке с заточкой. Пика звонко  ударилась
о бетонный пол.
   Пупкарей  было  двое.  Размахивая  "демократизаторами",  они  загнали
петухов в угол камеры. Досталось и  Родиону.  От  удара  по  плечу  рука
обвисла плетью. Увесистый удар по голове выбил из  глаз  искры.  Сильные
руки схватили его и вытолкали из камеры. Через пару минут он уже валялся
на дощатом стеллаже карцера. С грохотом закрывалась железная дверь.
   Минут через десять дверь снова открылась.
   - Встать! - грозно, но без всякой злобы скомандовал сержант. -  Лицом
к стене!
   Родион подчинился.
   Пупкарь припер к стене стеллаж, защелкнул на замок. Теперь Родион  не
мог лежать - только стоять или сидеть на узкой железной трубе.
   - Снова будешь стоять - в "глазок" смотреть? - спросил сержант.
   В голосе послышались душевные нотки. И сама интонация уважительная.
   - Не боишься? - вопросом на вопрос ответил Родион.
   - А чего мне бояться?
   - Ничего, а кого... Ты меня из-под этих пернатых вытащил.  А  Калугин
не велел, да?
   - Не велел, - голос пупкаря дрогнул.  -  А  чего  он  людей  в  грязь
втаптывает?
   - Он и тебя втоптать может.
   - Само большее - уволит. А мне тут все уже обрыдло...
   Молодой парнишка. Года двадцать два от силы. В  этом  возрасте  особо
остро воспринимается любого рода несправедливость. Потому  и  заступился
он за Родиона, поэтому и вытащил из дерьма.  Значит,  не  такая  уж  это
гнойная зона.
   Еще не поздно ставить припарки.
   - Если уволит - не беда, - решил Родион. - Я тебе протекцию составлю.
В Москве будешь работать, в престижной конторе. Тысячу долларов в  месяц
будешь получать...
   - И меня тогда сразу оформляй, - послышался голос от двери.
   В коридоре стоял второй пупкарь. Ушами прапорщик  был  в  карцере,  а
глазами предупреждал появление начальства.
   - Калугин мне жизни не даст...
   - Есть хорошее место. Охранное агентство. Работа непыльная, и  та  же
штука баксов...
   Родион не мог знать точно, спонтанно подписались за него пупкари  или
корысти ради. Но, по-любому, он зависел от них. И дальше нуждался  в  их
помощи. Поэтому готов был на многое, чтобы оставить их на своей стороне.
А возможности у него для этого немалые.
   - Не врешь?
   - Не вру.
   Родион умел говорить так,  чтобы  ему  верили  без  всяких  клятв.  И
пупкари ему поверили.
   - А если не хотите ехать в Москву, можете здесь остаться -  на  своих
местах. Я вам по двадцать пять штук баксов отстегну. Только помогите...
   - А мы разве тебе не помогли? - продолжая "сканировать"  пространство
коридора, спросил прапор.
   - По сорок штук... Но с условием. Мне нужен  сотовый  телефон.  Прямо
сейчас. И время...
   Восемьдесят штук баксов - неслабые бабки. Но честь дороже. А эти люди
вытащили его из-под петушиного пресса.
   И, возможно, будут помогать дальше. Так что они  достойны  и  больших
денег. Но как их добыть,  эти  деньги?  У  Родиона  был  план.  Для  его
осуществления нужна прямая связь с волей.
   - Будет тебе телефон, - после недолгого  раздумья  кивнул  прапор.  -
Прямо сейчас...
   Теперь Родион ясно видел свет в конце могильного тоннеля.
 
Глава пятая 
 
   У Полыханова была привычка. Когда  он  волновался,  зубы  тянулись  к
пальцам правой руки. При очень сильном волнении он грыз ноготь  большого
пальца, при слабом - доставалось мизинцу. Это смешно, когда такой крутой
мэн, как начальник  колонии,  слюнявит  пальцы.  Поэтому  в  присутствии
Грибка он сдерживался. Но было видно,  что  средний  палец  просится  на
клык.
   О дурной привычке хозяина знали немногие. Грибок в их числе.  Поэтому
сейчас он мог определить, насколько сильно волнуется Полыханов.  Средний
палец - нервозность средней степени тяжести. А причины для  этого  есть.
Грибок уже знал о неприятностях с законником.
   - Значит, не продырявили бродягу, - сумрачно изрек он. -  Что  у  вас
там не срослось?
   - Я же говорю, инспектора его отбили.
   - Непорядок.
   - Да нет, как раз-то здесь порядок и присутствует. Инспектора обязаны
были  отреагировать  на   беспорядок   в   камере   изолятора.   И   они
отреагировали...
   Средний палец устремился к зубам. Полковник превозмог  себя  в  самый
последний момент. Палец сошел с траектории, ткнулся в нос.  Лучше  бы  в
глаз. Да так, чтобы со всей силы...
   -  А  вы  как  на  беспорядок  отреагировали?  -  с   едва   уловимым
пренебрежением к собеседнику спросил Грибок.
   - Космачева перевели в карцер.
   - В воду?
   - На хлеб и воду. А в камере сухо. Все строго по инструкции.
   - Что, на уставняк пробивает?..
   - При чем здесь это? - растерянно пожал плечами Полыханов.  -  Просто
сложилась ситуация, когда  нужно  вести  себя  предельно  осторожно.  По
большому счету, дежурная  смена  изолятора  проштрафилась.  Но  наказать
инспекторов мы не можем.
   - Почему?
   - Комендант изолятора за них заступился.
   - А кто он такой?
   - Комендант. Должностное лицо!
   - А вы начальник колонии. Хозяин! А какие-то хмыри забили  на  вас  с
прибором. Да я бы уже три часа чморил их...
   - Легко сказать... Тут дело такое, нельзя мне сейчас противопоставляв
себя закону. Комендант телегу может в Москва накатать. Так, мол, и  так,
начальник колонии склоняет к нарушению законности. А ведь напишет...
   - Фуфло какое-то!
   - Да нет, не фуфло... Я с Калугиным разговаривал. Ситуация достаточно
сложная. Суля ни  всему.  Космачев  вступил  в  сговор  с  инспекторами.
Склонил их на свою сторону...
   - Ну, так в чем же проблема? Гнать этих баранов  в  три  шеи,  и  все
дела.
   - Не за что их гнать. Преступный сговор не докажешь.
   А про пресс-камеру могут наверху узнать...
   - По шапке получить боитесь?
   - А кто не боится? - увильнул от прямого ответа Полыханов.
   - Космач не просто вор в законе. У него свой бизнес конкретный. Бабок
померено. Без  базара,  забашлял  он  шинкарям.  Потому  те  за  него  и
подписались,... A может и вам он забашлял? Теперь  и  вы  за  него  мазу
тянете. Откуда я знаю, что это не так?
   - Не много ли ты на себя берешь. Грибков? - нахмурился полковник.
   За живое задел его Грибок. Языком, как  гинекологическим  скальпелем,
по правде-матке полоснул - без наркоза.
   Или без правды обидел. А может, что-то  другое.  Но  в  любом  случае
хозяин обиделся. И пора сбавлять обороты.
   - Не надо меня на вшивость проверять. Грибков, не надо...
   Начальник тоже не хотел обострять ситуацию.
   - Я так понял, что Космача сгноить не получилось? - не  спрашивая,  а
утверждая, сказал Грибок.
   - Пока не получилось.
   - Крепкий орешек этот Космач. А расколоть его надо...
   - Вот ты этим и займись.
   - А вы? Вы что, умываете руки?
   - Ты же сам только что сказал, что у Космача денег немерено. И  связи
у него есть наверху. И на волю есть выход...
   - Пупкари помогли?
   - Не исключено...
   - Оскандалиться боитесь?
   - Не боюсь, а опасаюсь.
   - Как будто это не одно и то же... Космач копытом забил, и  вас  всех
уже затрусило. А если меня на правду пробьет?
   - На какую правду? - удивился полковник.
   Взгляд его потемнел, налился угрозой. Грибку стало не по себе.
   - Ну, - замялся он. - Мы же как бы вместе...
   - Вместе, - кивнул хозяин. - Но как бы... Ты богатых зэков  стрижешь,
не я. И левый стройматериал через тебя идет.
   И трудяг ты в черном теле держишь, не я... Хотя, конечно, насолить ты
мне можешь... Но сам понимаешь, это не в твоих интересах...
   - Ваша правда, начальник. Не в моих это интересах, - угодливо закивал
Грибок.
   Неосторожным словом он мог потерять расположение хозяина. И если  это
случилось, он должен вернуть все на место.
   Иначе плакала его хорошая жизнь. Сам в черном теле окажется. Самого в
петушиную хату швырнут. И прокола в этот раз хозяин не допустит. Вернее,
допустит, но только в пределах одного отдельно взятого места...
   - Понимаешь,  что  без  меня  ты  никто,  -  самодовольно  усмехнулся
Полыханов. - И мне без тебя не очень... Короче, давай  не  будем  мутить
воду. Она и без того мутная. Руки я не умываю - по-прежнему  нахожусь  в
игре. Просто перевожу стрелки на тебя. Отдаю Космача тебе. Ты с ним  сам
разберись.
   - Как?
   - Говоришь, Никитин погиб  из-за  несоблюдения  мер  безопасности?  -
хитро сощурился полковник.
   - Ну да, - буркнул Грибок.
   - А как ты  думаешь,  Космачев  инструктаж  по  технике  безопасности
проходил?
   - Нет.
   - Я тоже так думаю...
   - Понял, о чем вы думаете, гражданин начальник...
   - Ты в бытовке  порядок  навел?  -  с  официальной  сухостью  спросил
Полыханов.
   - Не успел...
   - А ты успевай. В колонии должен быть уставной  порядок.  Во  всем  и
везде. И ты  его  мне  обеспечишь...  Действуй,  Грибков.  Давай  шевели
булками...
   От хозяина Грибок уходил в раздвоенных  чувствах.  С  одной  стороны.
Космач внушал ему чуть ли не суеверный ужас.
   А с другой, он его не очень-то и боялся. А в мыслях так во весь  рост
давил его и мочил как таракана. Да и реально он мог завалить Космача без
проблем. Проблема в другом. Поддержит ли Грибка братва?  Сложный  вопрос
без однозначного ответа. Слишком круто поставил себя вор. Личные заслуги
плюс мощная поддержка с воли.  Даже  хозяин  не  отважится  испить  этот
термоядерный коктейль. Чего уж тогда о других говорить?
 
*** 
 
      Пять суток штрафного изолятора истекли. Но не растаяли, как сон. Надолго и четко отпечатались в памяти, как начало сложного, тернистого пути. 
   Сразу из изолятора Родион вернулся в  тот  самый  карантинный  барак,
откуда его забрали. Не с корабля он сошел, не на бал попал. Но поспел  к
очень важному моменту - на распределение по отрядам.
   Во главе стола восседали хозяин и кум. Все  остальные  как  бы  не  в
счет. От остальных ничего не зависело. Создавалось впечатление, что и от
начальника колонии ничего не  зависит.  Как  будто  он  само  воплощение
законности и справедливости. Как велит закон, так он и поступит.
   Родион предстал перед комиссией. Назвал статью, срок.
   - Специальность - автослесарь, - хмуро изрек он.
   Полковник Полыханов - сама беспристрастность. Он смотрел на  Родиона,
как  строгий,  но  справедливый   начальник   на   среднестатистического
работника. Ни поощрения  во  взгляде,  ни  взыскания.  И  майор  Калугин
искусно делал вид, что совершенно не имеет никакого отношения к недавним
событиям в штрафном изоляторе.
   - По автослесарям у нас полный комплект, - сказал начальник промзоны,
он же главбугор.
   Можно подумать, он не знает, что Родиону до фонаря, на  какие  работы
его определят. Воры бывают и старой, и новой формации, но и те, и другие
ни под каким предлогом не станут  ишачить  на  хозяина.  Это  не  просто
западло,  это  грубейшее  нарушение  воровских  законов  -  тех,  что  с
поправками и нет.
   - Как у него со здоровьем? - с  вычурной  беспристрастностью  спросил
Полыханов.
   - Полный порядок, - вылупился главлепила.
   - И физически достаточно крепкий, - без тени насмешки решил кум. -  Я
бы рекомендовал его на погрузочно-разгрузочные работы.
   - В третий цех пойдет, - кивнул главбугор.
   Родион усмехнулся. Так обычно реагируют на неудачные шутки клоунов.
   Его определили во  второй  отряд.  И  на  этом  разговор  закончился.
Родиона вежливо выпроводили из комнаты, на  его  место  встал  очередной
кандидат в пахари.
   Кроме него, во второй отряд распределили еще четверых.
   Один из них тут же притерся  к  Родиону  -  Здравствуйте,  -  вежливо
поздоровался он.
   На вид крепкий парень. Лет слегка за двадцать. Молодой.
   Но, похоже, жизнью битый. Хотя и не похоже,  что  это  очередная  его
командировка.
   - Первоход? - угрюмо спросил Родион.
   - Ну да... Меня Игорем зовут. Из Подольская...
   Он дернулся, чтобы протянуть Родиону руку для знакомства. Но  вовремя
осадил себя.
   Парень  явно  стремился  к  знакомству.  Но  держался  при   этом   с
достоинством. Не заискивал, не лебезил. Еще бы уверенности  побольше,  и
он мог бы произвести куда более выгодное о себе впечатление.
   - Видел я тебя на карантине, - сухо сказал Родион. - И по этапу ты со
мной пришел. Вроде нет за тобой косяков...
   - Твоя правда. У меня все нормально...
   Родион впился в него  пытливым,  пронзительным  взглядом.  Как  будто
нутро хотел просветить - на предмет вшивости.
   Парень взгляд выдержал. Похоже, у него и в самом деле все  путем.  Не
пидор, не сука и козлиной прытью себя не замарал. Хотя все  равно  нужно
его проверить. Если он в  самом  деле  правильный  -  не  западло  будет
держать его при себе.
   А подру