й. Это ты нам помогал. И у  нас  все  срослось,
понял?
   - Все - это что?
   - Гонишь, да? В Заволжске смута? Смута! "Пирамида"  в  раздербане?  В
раздербане...
   - Боюсь, что вы не совсем правы.  Не  знаю,  про  какой  раздербан  в
"Пирамиде" вы говорите. Дело в том, что "Пирамида"  нас  не  интересует,
хотя и построена на наши деньги.
   Нас  волнует  только   Заволжск.   А   насчет   него   вы   несколько
преувеличиваете. Дело в том, что Космач жив. И снова берет ситуацию  под
свой контроль...
   - Что ты мелешь, какой контроль? Он за решеткой.
   И скоро лес будет валить где-нибудь на Колыме.
   - Лес валить он не будет, - покачал головой Ворох, -  Воры  в  законе
лес не валят.
   - А при чем здесь вор? Его что, короновали?
   - Совершенно верно. Космач - вор в законе. И  благодаря  этому  может
взять Заволжск под свой контроль, не выходя из зоны...
   - Какие проблемы?.. Давай на спор мазу потянем! Ставлю  три  "лимона"
баксов, что Заволжск будет наш. Мы его в два счета. Вместе с Космачом...
А так и будет, отвечаю. Вы нам - три "лимона". Ну и город наш...
   Тычок был крепко под пьяным допингом. Поэтому любое море казалось ему
сейчас по колено. И Ворохов это понимал.
   - Ты уже однажды проспорил, - ядовито усмехнулся он. - Своему  другу.
Карабасу...
   - А мы с ним в расчете... И вообще, мы будем с  ним  заодно.  Всех  в
Заволжске сделаем...
   - И нас в том числе.
   - И вас тоже! - в запале  выкрикнул  Тычок.  -  У  меня  два  десятка
пацанов на подходе. Скоро всем амба будет!
   - Нас такой вариант не устраивает, - мило улыбнулся Ворохов.
   - Зато нас устраивает...
   - Нас устраивает другой вариант.
   - Какой?
   - Будем расходиться. Вы сами по себе, мы сами...
   - А хрена!..
   - Фу как некультурно!.. Ах да, вы же некультурные люди.
   Вы беспредельщики....
   - Это кто беспредельщики! - взвился Тычок.
   Он схватился на ствол, но даже не успел его вытащить.
   За  спиной  Вороха  выросли  два  крепких  парня.  В  руках  "узи"  с
глушителями. Тычка опередили. Пули впились в его грудь, выбили  из  него
дух. И это было только начало. Киллеры стреляли быстро и четко.  Пули  с
удивительной точностью находили своих жертв. Васек завороженно  наблюдал
за этим страшным действом.
   - Чего ты стоишь, дурак? - Мальвина первая вышла из оцепенения.
   Она схватила его за руку и с силой потащила  за  собой.  Их  заметили
снизу. Васек слышал, как несколько пуль тюкнулись в дверной косяк.
   - Мамочки! - взвизгнула Мальвина.
   И прибавила ходу. Васек не отставал.  Напротив,  он  опережал  ее.  И
первым выскочил на террасу С ходу сиганул через  перила.  Уже  в  полете
забыл про свою спутницу. И если бы она его не  окликнула,  прямым  ходом
ринулся бы к спасительному обрыву.
   - Куда ты, придурок, а я?
   Пришлось подставлять руки и ловить ее на лету. Она только на вид была
легкая, воздушная. А так в ней собственного весу хватало. Плюс дерьмо...
Но Васек все-таки удержал ее на руках, помог приземлиться. К обрыву  они
бежали вместе.
   Ночь была темная, а вокруг дома ни единого фонаря.  У  самого  обрыва
они слышали голоса. Убийцы стояли на  балконе  и  глазами  "сканировали"
пространство. Но беглецов не видели.
   - Мамочки, как страшно! - снова вспомнила про свою мать Мальвина.
   - А ты не бойся! - тихо сказал Васек.
   И с силой столкнул ее со скалы. Она заголосила, но ее  крик  заглушил
шум волн.
   Васек дождался, когда  она  упадет  в  воду.  Убедился,  что  она  не
разбилась о камни. И только потом прыгнул за ней.
   Кое-как они выбрались на скалистый берег, со всех ног  рванули  прочь
от дома с покойниками. Острые камни мешали идти,  ноги  соскальзывали  с
них. Вдобавок ко всему Мальвина споткнулась и разбила до крови коленку.
   - Я не могу дальше идти, - сказала она.
   Васек тоже  с  трудом  передвигал  ноги.  От  ужаса  перед  возможной
расправой стремительно таяли силы, немели конечности.
   Им повезло, они заметили небольшую расщелину в скале.
   Васек забрался туда сам, помог Мальвине. Можно было передохнуть:
   Скоро они услышали шаги. Кто-то быстро шел по  их  следу.  Они  разом
забыли про усталость, холод и мокрую одежду.
   Затихли, прижались друг к другу. Но опасность миновала.
   Человек с автоматом прошел мимо.
   Шаги затихали. Но Васек с Мальвиной все равно продолжали  сидеть,  не
пошелохнувшись. Ноги затекли, зато телу было тепло - он  и  она  неплохо
грели друг друга. Но страх заглушал мысли о сексе. Даже думать  об  этом
не хотелось.
   Через какое-то  время  снова  послышались  шаги.  Снова  все  тот  же
автоматчик. Он прошел мимо в обратном направлении.
   - Пронесло, - облегченно вздохнул Васек.
   - Тебя пронесло? - резко отстранилась от него Мальвина.
   И демонстративно обнюхала воздух вокруг себя.
   - Вроде не воняет... А я думала, тебя  на  самом  деле  пронесло.  От
страха... Ты зачем меня со скалы сбросил?
   - Я же джентльмен. А джентльмены пропускают дам вперед.
   - Скотина ты.
   - Скотина, - кивнул он. - А ты нет. Но мы с тобой в одной упряжке...
   - Пожалуй, ты прав... Что твоя рука делает у меня между ног?
   - Что-то ищет... И что-то нашла... Ты что, защиту поставила?
   - Это не защита. Это деньги...
   - Точно. Одна пачка, вторая... О-го-го! Да у тебя тут целый клад.
   - Тридцать тысяч долларов. И камешки.
   - Бриллианты?
   - Бриллианты. Для диктатуры пролетариата.
   - Сколько?
   - На три миллиона. Как знала, что Карабасу они уже не понадобятся.
   -  Отлично,  -  воспрял  духом  Васек.  -  Бриллианты  для  диктатуры
пролетариата - это класс. Где революцию будем делать? В  какой  отдельно
взятой стране?
   - Понятное дело, что не в России. Давай уедем в Испанию.
   - Почему не в Гондурас?
   - В Испании лучше.
   - Посмотрим... Твои деньги промокли.  Их  надо  просушить.  И  одежду
просушить надо... Зачем ты расстегнула мне брюки?
   - Сушилку твою достаю.
   Она снова была той заводной, жадной до секса Мальвиной, которой была,
когда они жили вместе.
   Они сняли с себя одежду,  поудобней  устроились  на  большом  плоском
камне и принялись сушить и греть друг друга.
   Это был не просто кайф, это было начало их новой совместной жизни.
   Им уже сейчас хорошо. А скоро будет еще лучше. Они  будут  греться  в
шезлонгах  на  берегу  теплого  Средиземного  моря  или  даже  на  борту
собственной яхты. У них будет все...
   Да, у них будет все... А у кого-то не  будет  ничего,  кроме  неба  в
клеточку и друзей в полосочку.
 
Глава вторая 
 
   Знойное июльское солнце  превратило  вагонзак  в  настоящую  парилку.
Родион изнывал от жары и духоты. А ведь ему еще не так худо, как другим,
В его "купе" не так много  народа,  как  в  других.  Столыпинский  вагон
переполнен, но для него сделаны кое-какие послабления. Как-никак он  вор
в законе...
   Земеля и Агдам не подвели. Сразу  после  суда  на  "крытом"  собрался
сход. По воровским законам коронация должна  проходить  не  абы  где,  а
именно на тюрьме. Так и случилось.
   Сход  рассмотрел  кандидатуру  Родиона.  Земеля,   Агдам   и   Банчик
поручились за него. И после ряда формальностей Родион был возведен в сан
законного вора...
   - Ой, больно, ой, не могу,  -  рядом  тихо  постанывал  Жгуь  Крепкий
детина с пудовыми кулаками, только в голове вместо мозгов солома.
   При погрузке в вагон Жгут вел себя нормально. Пер впереди Родиона как
танк, расчищал для него путь. И  в  проходе  купе  стоял  железобетонным
изваянием, следил, чтобы сюда попали только избранные и числом не больше
нормы. А в пути разнылся;
   - Вот достал! - недовольно протянул Черкиз.
   Приблатненный элемент из пристяжи Родиона. Самый натуральный баклан.
   - Чего воешь?
   - Да болит же, говорю, - страдальчески скривился Жгут.
   Руками он держался за причинные места.
   - Где болит? - спросил Черкиз.
   - Где, где. Сам, что ли, не видишь?
   - А ну покажи! - потребовал Родион.
   Жгут густо покраснел и стянул с себя штаны.
   Это было  что-то  ужасное.  Болт  у  Жгута  распух  до  невообразимых
размеров. Елда длиной четверть метра и  толщиной  чуть  ли  не  с  ногу.
Головка темно-синяя, как у покойника.
   И гнилью за версту несет.
   - Что за беда? - озадаченно почесал затылок Черкиз. - Ты что,  шконку
невинности лишал?
   - Да нет, это у него чисто мастырка, -  пояснил  Блюм.  -  Болт  себе
отремонтировал. Двадцать шаров закатал...
   - Сколько? - изумленно переспросил Родион.
   - Двадцать...
   - Ну не идиот, а?
   Он никогда не понимал придурков, которые вживляют в  член  шарики  из
оргстекла. Если верить тюремным байкам, с таким  орудием  баба  получает
больше кайфа. Родион только усмехался, когда такое слышал. Во-первых, он
знал, что в сексе размер далеко не самое важное. А во-вторых,  какая  на
тюрьме может быть баба? Кого удовлетворять своей кукурузиной?
   Но, видно, далеко не все думали так, как он. Или думали,  но  шли  на
"ремонт" от не фиг делать. Операция - чистой воды  садизм.  Какой-нибудь
умелец брал хорошо заточенный гвоздь-сотку, пальцами  оттягивал  крайнюю
плоть члена.
   Бац! И дырка готова. Туда впариваются шары или закачивается  вазелин.
Рану забинтовывают чистым платком - если такой в наличии. И хорошо, если
есть возможность разжиться таблеткой стрептоцида.
   Жгут, видно, стрептоцидом не разжился. И как итог - сепсис, заражение
крови. Сепсис с плавным переходом в полный звиздец. Еще немного, и пацан
может натурально двинуть коньки.
   - Ты бы. Жгут, лучше себе в башку  шарики-ролики  вкатал,  -  покачал
головой Родион. - Глядишь, поумнел бы...
   - Что будем делать, Космач? - спросил Черкиз. - Задвинется же пацан.
   - Задвинется, - кивнул Родион.
   До  зоны  не  так  уж  и  далеко.  Путь  короткий,  без  централов  и
пересыльных тюрем. Но ехать три дня, не меньше. Слишком много  остановок
и длительных стоянок.
   - Надо рексов звать, - решил Родион.
   Сказано - сделано.
   - Начкар! - заорал Блюм. - Начка-ар!!!
   Из служебного купе нарисовалась заспанная репа старшины.
   - Кто тут каркает? - грузно насупился он.
   - Начальник, человека спасай!
   - А где ты тут человеков видишь? - засмеялся вояка. - Быдло одно.
   - Ты это, базар фильтруй! - рассвирепел Черкиз.
   - Эй, да тут еще воняют! Кто?
   - А ты подойди сюда, увидишь!
   Вместе со старшиной к решетке подошел солдат с волыной в кобуре.
   - Кто тут хавло разевает? - презрительно скривился начкар.
   - Все нормально, - сказал Родион. - Ты это, начальник, не  буксуй.  У
нас человек коньки выставляет. Скоро помрет...
   - Кто?
   - Жгут, кажи бандуру! - осклабился Блюм.
   Жгут выставил на обозрение свое "сокровище".
   - Бляха-муха! - покоробился старшина. - Это что ж такое?
   - Это третья нога, начальник. Гангрена на ноге, не видишь?
   - Херня это, а не  гангрена...  Как  тебе  петуха  под  такой  размер
подобрать?
   - Ему не петух нужен. Курочка ему  нужна.  Вареная,  в  бульоне...  В
больницу ему надо, начальник.
   - Где я ему больницу возьму?
   - Скоро город будет. Свяжись с тамошним начальством.
   Пусть машину высылают...
   - А может, лучше вертолет? И два истребителя сопровождения...
   -  Начальник,  ну  будь  человеком,  -  умоляюще  протянул  Жгут.   -
Сковырнусь же... О-о! Жить охота!..
   - Видишь, начальник, человек жить хочет, - сказал  Родион.  -  Помочь
надо. А за нами не заржавеет...
   Он уже приготовил стодолларовую купюру. Протянул ее старшине.
   - На всех возьми. Пожрать себе чего-нибудь купите...
   Вояка деньги взял. Повертел банкноту в руках, посмотрел на свет.
   - Сто баксов - это хорошо. Но мало...
   - Больше нет, начальник. Ничего  больше  нет,  -  с  жестким  упреком
глянул на него Родион.
   - Ничего нет. А эта откуда?
   - Места надо знать, - совсем некстати вставил Блюм.
   - Знаю я ваши места, - зловеще сощурился старшина. - В пердильниках я
еще не ковырялся... А может, и не в пердильниках!.. Караул, в ружье!
   Старшина слетел с катушек и устроил грандиозный шмон.
   Вояки вывели всех из купе, развернули лицом к решеткам.
   Догола Родиона не раздевали, внутрь не лезли. Но ощупали  каждый  шов
его одежды. И в купе прошерстичи все закоулки. Но денег не нашли.
   Паскудный попался начкар. Ох  и  паскудный.  Таких  надо  наказывать.
Родион уже знал, что делать.
   Заключенных вернули в купе.
   - Вопросы есть? - с гнусной улыбкой спросил старшина.
   - Есть, - кивнул Родион. - Человеку в больницу надо.
   - Обойдется!
   - Загнется же.
   - Молчать!..
   - Напиши письмо маме, - хихикнул Черкиз. -  Пусть  она  тебя  обратно
родит!
   - Молчать!!! Брагин! Закрыть все окна!
   Все окна в вагоне тянулись вдоль коридора, зэку туда  не  дотянуться.
Вагон и без того парилка, а после того как закрыли окна,  начался  сущий
ад.
   - Черкиз, про маму ты неплохо задвинул,  -  обливаясь  потом,  сказал
Родион. - Плохо, что начкара разозлил... У тебя какой срок?
   - Двадцатник.
   - Еще лет пять взять не хочешь?
   - А что делать надо? - оживился Черкиз.
   Он сел за убийство при отягчающих. Чей-то  заказ  исполнил.  Двадцать
лет зоны - это целая жизнь. И он совсем не прочь был обустроиться в этой
жизни. Для этого ему нужен был авторитет. А  уважение  можно  заработать
только реальными делами.
   - Я скажу. Чуть позже...
   - Все сделаю. Космач, - кивнул Черкиз. - Что скажешь, все сделаю...
   Сам Родион влетел на пятнадцать лет.  Все-таки  доконали  его  менты.
Киллер из мокрушной конторы  его  не  достал,  зато  настырные  руоповцы
своего добились. И все благодаря этой крысе Ваську.  Показания  Леньчика
не прокатили, зато этому говнюку поверили. Никакие адвокаты не  помогли.
Судьи с самого начала были настроены против Родиона.  И  это  не  только
солидарность с РУОПом. Это деньги. Нефтяная  шушера  стояла  за  спинами
отморозков и помогала им бабками. Заговор против Родиона удался. Хотя  и
не совсем.
   Так и не смогли нефтебарыги развалить Заволжск изнутри.  Да,  некогда
единое целое вроде бы развалилось на части.
   Теперь каждый бригадир как  бы  сам  себе  авторитет.  Каждый  рвется
тянуть одеяло на себя. Но Родион из "осужденки" связался  с  каждым.  Со
всеми переговорил, всех наставил на путь  истинный.  Что  случилось,  то
случилось. Объединять команды под свое начало он не стал - бессмысленно.
Пусть каждый будет сам по себе. Но как вор в  законе  он  будет  держать
каждого авторитета под  своим  контролем.  И  тщательно  следить,  чтобы
каждый  отстегивал  в  воровской  общак.  Все  авторитеты  приняли   его
установку.
   А вот на "Заволжскнефтепром" авторитетов нацелить он не смог. Слишком
плотно укрепились нефтяные бонзы. Связываться с ними по новой -  чревато
последствиями. Уже ходят упорные слухи, что эти деловары пустили под нож
Карабаса и Тычка. Расплатились, что называется,  по  счетам.  Кто  после
этого рискнет "наехать" на них?..
   Родион бы рискнул. И, пожалуй,  рискнет.  Хотя  бы  для  того,  чтобы
поквитаться с ними за Колдуна,  за  Витька,  за  других  пацанов.  И  он
поквитается. Если, конечно, к этому времени с ним ничего не случится...
   После суда Родион послал кассационную жалобу в  Верховный  суд.  Срок
остался без изменения. Зато был пересмотрен режим  содержания.  Ситуация
смешная даже для анекдота - строгий режим был заменен на общий.  Большая
странность, но только для несведущих людей. За Родионом  уже  была  одна
ходка. По второму разу он шел за убийство.  Общий  режим  ему  никак  не
светил. Но в смешной стране возможно все.
   С общим режимом подсуетились воры. И  вовсе  не  потому,  что  хотели
облегчить его участь. Как раз наоборот. Родион шел на "общую" зону,  где
правил бал его  величество  Беспредел.  Его  направили  на  отмороженную
колонию, чтобы он навел там порядок.
   Вор в законе - это  не  только  права  и  льготы.  Это  прежде  всего
обязанности перед многомиллионным каторжным миром. И первая  обязанность
- война с беспределом. В лагерях по всей стране  полно  отморозков  всех
мастей. И все они  должны  получить  по  шапке,  чтобы  не  мешали  жить
нормальным зэкам. Масштабы страны Родиона волновали мало.  У  него  была
конкретная цель. Только вот с полномочиями  может  возникнуть  проблема.
Воры заслали в лагерь гонца с малявой. Так,  мол,  и  так,  к  вам  едет
ревизор - то бишь вор в законе. Но  на  полпути  почтальона  перехватили
менты. Пришлось гнать новый мандат. Постановка уже в пути,  но  вряд  ли
дошла до зоны. Местный контингент не в курсах,  что  Родион  -  законный
вор. Можно было взять с собой маляву, подтверждающую его полномочия.  Но
так не делают. Мандат должен перегнать воровской курьер. А он в срок  не
успевал...
   Это случилось под утро. На подъезде к большому городу - Начальник!  -
как резаный заорал Черкиз. - Начальник, мать твою!
   В коридоре появился заспанный сержант.
   - Чего орешь? - как-то пяло  вызверился  он.  -  Эй,  чем  это  здесь
воняет? Ты что, обосрался?
   - Да, начальник, да! Гарнир понес!
   - А, бляха! - взвыл Блюм. - Ты  меня  своим  повидлом  уделал!  Убью,
суку!
   - Начальник, спасай! Я счас лыжи сделаю! На  очко  мне  надо...  А-а,
мать твою, опять несет!
   - Сержант! Убери этого засранца! Он же всех здесь обверзает! Убери!!!
   К  Блюму  присоединились  все  "пассажиры"   купе.   Гвалт   поднялся
неимоверный.
   Из караульного купе выплыл старшина.
   - Что такое? - недовольно спросил он.
   - Да урод тут один обосрался! - четко, по-уставному доложил сержант.
   - Начальник, а может, ты его обшмонаешь? -  заорал  Блюм.  -  У  него
говна валом. На весь караул хватит!
   - Заткни пасть! - рявкнул начкар.
   - Чем? Дерьмом?
   - Вот дерьмом и заткни!.. Брагин!  Тащи  дристуна  на  парашу.  Пусть
просерится. А потом заставь его языком все вылизывать...
   Караульный занял место возле сортира. Сержант открыл  замок  и  резко
рванул дверь. Обделанный Черкиз выскочил из купе  и  стрелой  полетел  к
сортиру. Но возле сортира споткнулся и как бы инстинктивно начал  искать
руками точку опоры. И нашел ее на плече у солдата.  А  руки-то  в  самом
настоящем дерьме.
   - Что ты наделал, гад? - взвыл вояка.
   По фене, дерьмо - это повидло. Но  по  своей  консистенции  никак  не
соответствует этому еще не переваренному продукту. Видать, солдатик знал
это с самого раннего детства. Его лицо скривила гримаса отвращения.
   Черкиз прыгнул на очко.  Солдат  должен  был  стоять  по  ту  сторону
дверей.  Но  он  не  смог  перебороть  брезгливости   и   повернулся   к
умывальнику. За что и поплатился. Черкиз налетел  на  него,  как  горный
орел. Вместо крыльев спущенные портки. Зато руки свободные. Одной  рукой
он пережал солдат горло, второй вытащил из расстегнутой кобуры пистолет.
   Сержант не сразу понял, что  случилось.  Когда  опомнился,  было  уже
поздно. Черкиз дослал патрон в патронник  и  приставил  ствол  к  голове
солдата.
   - Стоять на месте, гондон! - заорал он. - Руки в гору!..
   Или я ему башку снесу!
   Сержант повиновался. Застыл как вкопанный. Поднял руки.
   Черкиз  закрывался  заложником  как  щитом.  Никто  не  смел  в  него
стрелять. Даже беспредельный старшина не мог отдать команду на огонь.
   Он стоял и беспомощно смотрел на Черкиза.
   - Я не требую представителей ООН! - кричал тот. - И международный суд
засуньте себе в задницу!
   - Отпусти Брагина! - растерянно потребовал начкар.
   - А ху-ху по всей морде!.. Скоро город будет.  Требуй,  чтобы  подали
карету. У человека елда  совсем  сгнила.  Ему  лепила  нужен...  Вызывай
лепилу, мент!!!
   - Будет вам врач,  будет!  -  закивал  головой  старшина.  -  Брагина
отпусти!
   - Сначала лепила, потом отпущу! - твердо стоял на своем Черкиз.
   Он держал солдата до тех пор, пока поезд не пришел на  станцию.  Пока
не появилась машина, в  которую  сгрузили  совсем  охреневшего  от  боли
Жгута. Его увезли в больницу.
   И Черкиза тоже забрали. Для разбора полетов. Вне  всякого,  его  ждут
ментовские разборки. Будут сильно бить или даже