этом. Но он  спросил.  Что  поделаешь,
ментовская натура...
   - Он погиб...
   Это случилось не так давно. Но, кажется, прошла целая вечность.
   - Извините...
   Жанна смотрела не на Степана. Куда-то мимо него. Но ничего не видела.
   Только свое прошлое. И когда она увидела Артура, ей показалось,  что  это
всего лишь призрак. Ее сердце сжалось в ледяной комок, когда она поняла, что
видит Артура не в прошлом, а в настоящем.  Он  сидел  со  своей  подругой  и
смотрел на Жанну. Его тонкие губы кривила мефистофельская улыбка...

Часть II

Глава 1

   Москва... Клавдию это слово завораживало. Она только что сошла с  поезда.
И стояла посреди перрона, с глупым видом озиралась по сторонам.
   Мимо текла толпа с чемоданами, сумками, баулами.
   Все, кто приехал в одном с ней поезде, знали, куда им идти. И только  она
понятия не имела, куда податься. Она даже не знала, зачем ей нужна Москва.
   Поступить в институт или хотя бы в техникум? Но она  и  не  помышляла  об
учебе.  Найти  работу?  Может  быть.  Но  она  не  представляла,  чем  может
заниматься в многолюдной Москве.
   Всю свою жизнь она прожила в деревне. Отец - механизатор, мать - оператор
машинного доения. Не жизнь, а сплошная скука. И куда ни ступи, везде дерьмо.
С утра до позднего вечера ковыряешься в навозе, а ночью выслушиваешь  пьяные
откровения отца - он у нее алкаш чуть ли не с пеленок.
   Вечный шум, гам - целая орава братишек и сестренок на  шее  у  матери.  И
всех накорми...
   Шестнадцать ей стукнуло. И что она видела в той жизни? Да ничего!  А  что
еще увидит? Тоже ничего. Выйти  замуж  за  какого-нибудь  алкаша-колхозника,
нарожать ему детей, а потом всю жизнь мучиться, как мучилась ее  мать?  Нет,
это не по ней.
   Клавдия решила убежать от такой жизни куда глаза глядят.  А  лучше  всего
податься в Москву. Зачем?.. Вот это ей и предстояло сейчас выяснить...
   Сентябрь на дворе. Но она в пальто. Не потому, что холодно. Просто пальто
у нее хорошее - пуговицы красивые и воротник смотрится как меховой.
   Ей в деревне все завидовали.  Пусть  теперь  и  Москва  знает,  как  надо
одеваться... Только вот чемодана у нее нет. Вместо него - брезентовый  мешок
с лямками. Но ничего, это необычно. А она где-то  читала,  что  в  необычном
своя изюминка. Такой мешок, как у нее, мог бы стать писком моды...
   Клавдия не заметила, как к ней подошли два милиционера.
   - Документики! - не вежливо, но и не грубо потребовал один.
   Она предъявила свой паспорт.
   Милиционер нехотя полистал его, вернул обратно.
   - С какой целью в столицу, Клава? - спросил он.
   - Не знаю, - пожала плечами Клавдия.
   - Как это не знаешь?
   - Ну, мне бы Кремль посмотреть...
   - Владимира Ильича Ленина?
   - Ага...
   - Ну-ну... Смотри в оба, Клава. Только не на Кремль. А по сторонам.
   Москва наша только с виду красивая. А если присмотреться, дерьма в ней...
   Будь осторожна, бойся людей, - посоветовал ей второй милиционер.
   - Людей бояться? А чего их бояться? - удивилась Клава.
   Самое большее, люди могли обругать ее по пьяни. Но это ж не страшно.
   - Ехала бы ты домой, а, - скривился первый  милиционер.  -  И  без  тебя,
честное слово, проблем хватает...
   - Да уедет она, - тихо сказал ему напарник. - Шишек набьет и уедет...
   Они  повернулись  и  неторопливо  двинулись  в  сторону  вокзала.   Клава
поплелась за ними.
   - Блин, понаезжают из своих колхозов, - тихо возмущался один  милиционер.
Он не знал, что Клавдия его слышит. - А потом разгребай  за  ними...  И  это
убожество вляпается. Дура толстая...
   Клавдии стала обидно. Это кто убожество? Кто дура толстая? Она, что ли?
   Ну  какое  же  она  убожество?  Какая  она  толстая?  Всего   восемьдесят
килограммов весит. При росте сто семьдесят. В  деревне  у  себя  она  первой
красавицей считалась. Все при ней...  А  тут  ее  толстой  называют.  И  еще
убожеством. А ведь она хорошо одета.
   Совсем расстроилась Клавдия. И сама не заметила, как оказалась в каком-то
кафе. Зато сразу поняла,  что  хочется  есть.  Она  села  за  стол.  Тут  же
появилась девушка в замызганном переднике.
   - Чего тебе здесь надо? - не очень любезно спросила она.
   Жует жвачку, как та корова, и смотрит на Клаву, как пьяный  колхозник  на
клопа.
   - Я... Я поесть...
   - А деньги имеются?
   - А вы всех об этом спрашиваете? - неожиданно для себя возмутилась Клава.
   - Что будете заказывать? - небрежно спросила официантка.
   - Мне бы пообедать, - она снова стала тише воды ниже травы.
   - Пообедать ей... Комплексный обед пойдет?
   - Да, - кивнула Клава.
   Она не знала, что такое комплексный обед. А когда подали, радости  ее  не
было предела. Тарелка наваристого борща, картофельное пюре с котлетой, салат
из капусты, компот. Красота!
   А на десерт официантка предъявила счет.
   - Да, да, сейчас...
   Клава полезла за своим кошельком. Там лежала целая тысяча.  Но,  увы,  от
кошелька осталось только воспоминание.
   - Извините, но  я  потеряла  кошелек...  -  виновато  посмотрела  она  на
официантку.
   Сначала появился какой-то мужчина лет тридцати в спортивном костюме.
   Его лицо не предвещало ничего хорошего. А  затем  откуда-то  выплыли  два
знакомых милиционера.
   - Кошелек, говоришь, потеряла? - спросил первый.
   - Да...
   - Врет она все! - громогласно заявила стерва официантка.
   - Да не ори ты! - поморщился милиционер. -  Она  только  что  из  колхоза
своего приехала. И деньги у нее в самом деле могли украсть. Не видишь, клуша
она... Что же мне делать с тобой, Клава? - незло посмотрел он на Клавдию.
   - Клава... - хмыкнул мужчина в спортивном костюме.
   А чем это, интересно, ему не нравится ее имя?
   - Слушай, Макс, у тебя ведь посудомойки нет, - вспомнил вдруг  милиционер
и посмотрел на него.
   - Ну и что?
   - Так вот Клаву  возьми.  Она  отработает...  Мужчина,  которого  назвали
Максом, оценивающе посмотрел на Клавдию.
   - Жить есть где? - спросил он.
   - Нет...
   - Тогда считай, тебе повезло...
   Первый день в Москве закончился для Клавы на грязной кушетке в  подсобном
помещении кафе "Парус". Но прежде чем лечь спать, ей пришлось перемыть  горы
посуды. Для городских такая работа в тягость. Впрочем, и ей не в радость.
   Не для того она в столицу приехала, чтобы мыть за кем-то посуду.
   Полгода она как проклятая вкалывала в этом кафе. На  ней  уже  не  только
посуда. Ей еще и полы приходится мыть. А ночью она в  кафе  за  сторожа.  Ей
доверяют, потому что она ни разу в жизни ничего не украла. Только все  равно
закрывают на ночь на замок.
   Почти всю осень, полную зиму, март, апрель она света белого не видела.
   Но за это время ей  ничего  не  заплатили.  Как  будто  она  все  еще  не
отработала тот обед, за который не смогла заплатить.  За  все  ее  труды  ей
причиталось только одно - скудная кормежка,  ночлег  на  грязной  кушетке  и
трехэтажный мат, когда Макс был не в духе.
   Она похудела за это время. Килограммов двадцать скинула, не меньше.  И  с
лица спала. Уже не была той круглолицей пампушкой, какой приехала в Москву.
   Клава не была глупой. Она как губка впитывала в себя все, что видела, что
слышала. Она уже не была той деревенской дурой, какой ее привыкли считать. И
когда она заявила Максу, что собирается сменить место  работы,  тот  сначала
спросил:
   - А куда ты пойдешь?
   - Туда, где больше зарабатывают...
   - Тебе что, здесь плохо платят?
   - Здесь мне ничего не платят... Я и за уборщицу, и за посудомойку,  и  за
сторожа...
   Макс задумался. Даже лоб сморщил.
   - Кто тебе, Клава, сказал, что тебе не платят. Просто деньги тебе на руки
не выдают...
   - А ты мне выдай!
   Клавдия уперла руки в бока. Взгляд ее пылал.
   - И выдам...
   Макс явно не хотел терять ее. Ведь все, за что она ни  бралась,  делалось
на совесть.
   Он куда-то ушел. Минут через десять вернулся.
   - На вот, держи...
   В руках у нее оказались деньги.
   - Здесь двадцать тысяч... Мало?
   Для кого-то мало, а для нее много.
   - Гуляй. У тебя сегодня выходной...
   Макс улыбнулся ей. А ведь он вовсе не такой плохой, как она о нем думала.
   Май месяц. А на ней старый  свитер  домашней  вязки,  штопаные  колготки,
туфли с ржавыми пряжками. У нее хорошие волосы,  толстые,  длинные.  Но  они
космами висят. А лицо у нее симпатичное. Только, кроме нее,  никто  об  этом
почему-то не знает. Дурнушкой ее за глаза зовут. А все потому, что не следит
она за собой.
   Все, хватит быть деревней. Восемь месяцев в Москве.  Пора  уже  городской
становиться.
   Сначала Клавдия отправилась на вещевой рынок. Купила себе шелковую  кофту
с пояском и костяными пуговицами, черные лосины, туфли на высоких  каблуках.
Дешевое все, одноразовое. Турецкий ширпотреб. Но куда деваться?
   На "фирму" у нее денег нет...
   Она умела носить туфли на высоких каблуках. Два месяца назад  в  кладовке
нашла пару стоптанных туфель на шпильках. А по телевизору видела, как  ходят
манекенщицы. И в журналах, газетах про них читала. От нечего делать по ночам
ходила по  залу.  Походку  от  бедра  вырабатывала.  И  очень  даже  неплохо
получалось. Только на людях она еще ни разу себя не показывала.
   Обновки Клавдия бережно сложила в пакет. И отправилась в баню.
   Она помылась, высушила волосы. И только  после  этого  натянула  на  себя
лосины, влезла в туфли.  Дальше  -  кофточка  на  голое  тело.  Ее  крупные,
идеальной  формы  груди  не  нуждались  в  лифчиках.  Под  шелком   кофточки
угадывались аккуратные пуговки сосков.  И  Клавдия  не  считала  это  чем-то
зазорным.
   Походка от бедра получалась у нее  и  на  людях.  Длинные  стройные  ноги
обтянуты лосинами, кофточка, выпущенная наверх, едва закрывает упругую попку
- в таком наряде она смотрелась очень эффектно. Волосам ее не нужна  никакая
парикмахерская. Она просто расчесала их и пустила по спине. И косметика тоже
лишняя. Губы накрасила, и все. Ресницы длинные и пушистые от  природы,  кожа
нежная и свежая.
   В баню она входила гадким утенком, выплывала прекрасным лебедем. Об  этом
говорили восхищенные взгляды прохожих.  Мужчины  чуть  шеи  не  сворачивали,
оборачиваясь ей вслед. Вот и скажи после этого,  что  выражение  "Иди  ты  в
баню!" содержит в себе что-то обидное.
   Клавдия вошла в "Парус" и столкнулась  с  Мэри,  той  самой  официанткой,
которая так грубо обошлась с ней полгода назад.
   - Чего желаете? - вежливо спросила она. Это было что-то невероятное.
   - Мэри, ты что, это же я!
   - Клава!!! - у той и челюсть отвисла.
   И  только  сейчас  Клавдия  увидела  Макса.  Он  сидел  за  сервированным
столиком, а рядом с ним какой-то мужчина лет тридцати. Жгучий брюнет.
   Жгучий взгляд. Жгучее обаяние.
   Мужчина смотрел на нее. И на его тонких губах была жесткая улыбка.

***

   - Артур, братуха, знал бы ты, как я рад тебя видеть...
   Макс уже пьян. И его, похоже, заклинило. Рад, рад, рад...
   Артур Трутнев учился с ним в одном классе,  ходил  стенкой  на  стенку  в
одной дворовой команде. А после школы их пути разошлись. Макс - в  армию.  А
он с блатными скентовался. Воровать начал, хаты чистить.
   Макс из армии вернулся, Артур из города подался. Но не по своей воле.
   По этапу. В  славные  Вологодские  края.  В  колонию  строго  режима.  За
вооруженный разбой срок получил.
   С двумя пацанами все  лето  дачи  подмосковные  бомбили.  Чанга  и  Леший
основные, Артур на подхвате. Но главное, что в доле был.
   По беспределу на "карасей" наезжали,  не  по  "молитве".  Но  зато  какие
барыши им обламывались. "Караси" ведь думают, что умней их  нет  никого.  На
дачах свои кубышки прячут. Кто в земле, кто в дупле, кто в колодце.  Думают,
не найдут.
   А искать и не надо. Горячий утюг на задницу,  и  все  дела.  Быстро  свои
заначки показывают. А там бабки не слабые, и золотишко  с  камушками.  И  не
только  совдеповские  купюры,  но  "зелень"  попадается.  После   Московской
олимпиады переводить рубли в доллары стало особенно модно.
   Много лавья и рыжья настригли. Фарт катил отменный. "Штук" триста рублями
намыли, сорок "тонн" "зеленью", золотишко и камушки тысяч на сто  тянули.  И
все это добро в "курке" надежно заныкано.
   Потихоньку бабки на "малине" просаживали. Во время одной такой  посиделки
и нагрянули менты. Чанга сразу за "наган". Бум! И  менту  сквозняк  в  череп
пустил. Но и его самого посекли. Наглушняк  завалили.  Лешего  в  камере  до
смерти забили.  И  Артуру  досталось.  Почки,  печень  всмятку.  Как  выжил,
непонятно. Мента убили. И не важно, что это сделал не он и не Леший.
   После того, что он натерпелся на "крытке", приговор  суда  показался  ему
мягким. Десять лет с конфискацией имущества.
   Только какое у него имущество? Расческа  да  платок  и  стоячие  носки  в
"хабаре"...
   Но есть еще лавье и рыжье в заначке. Только менты не узнали о "курке".
   Не сказал он им ничего. И Леший тоже промолчал. Слишком большие деньги.
   Мысль о них на зоне будет греть лучше всякой печки.
   Чанги нет, Лешего тоже. Остался только он, Артур. Он один знал о заначке.
И мысль о ней вдыхала в него жизнь на зоне все десять лет.
   Впрочем, он там и без того неплохо устроился. Кладовщиком. Среди братвы в
авторитете. Петухов топтал по мелочи. О бабах думал. С такими деньгами,  как
у него, на свободе он будет иметь целый гарем.
   Девяносто первый год убил его. Все бабки в рублях пролетели,  как  фанера
над Парижем. Артур мечтал только об одном.  Чтобы  хренов  экономист  Павлов
оказался на их зоне. Уж он бы отпетушил этого дядю.
   До конца девяносто второго зубами скрипел. А в январе девяносто  третьего
на волю спрыгнул. И сразу в златоглавую. К предкам своим ни ногой.
   Отказались они от него. Не нужен им сын-преступник.
   Первым делом - к тайнику. И радости полные штаны - бабки и рыжье были  на
месте.
   Баксы, они и в Африке баксы. Артур без всяких хлопот снял  себе  хату  за
четыре сотни "зеленью" в месяц.  Конкретная  хата.  На  окраине  столицы,  в
спальном микрорайоне. Зато  трехкомнатная,  только  что  после  капитального
ремонта.
   Мебелью  хату  обставил,  видеодвойку  приобрел,  музыкальный  центр.  Не
квартира - рай! Все десять лет  о  такой  хате  мечтал.  А  еще  бабы  кровь
баламутили. И  они  косяками  пошли.  Каждый  день  новая.  Проститутки.  От
пятидесяти баксов до ста за ночь. Когда по одной приводил, когда по  две.  А
один раз сразу троих оприходовал. Только больше чем на месяц его не хватило.
Перегрелся аппарат, пришлось перевести его на  щадящий  режим.  Два  раза  в
неделю, не больше.
   "Девятку" новую купил, приоделся не слабо. Баксы на все это тратил.
   Золотишко и камушки потихоньку толкал. Короче, жил не тужил. И еще годика
два-три в том же ритме жить собирался. А там придется думать, чем заняться.
   Или грабежами промышлять, или на рэкет сесть, или еще что-то... А  сейчас
гуляй, веселись, наверстывай десять лет потерянной жизни.
   Сегодня вот к Максу заглянул. Он бизнесмен, кафе у  него  свое.  Звезд  с
неба не хватает, но и на жизнь не жалуется.  Вот  по  старой  памяти  поляну
накрыл...
   Они говорили о том о сем. Вспомнили прошлое, выпили за настоящее.
   Артур уже собрался уходить, когда в кафе появилась какая-то деваха.
   Красивая, свежая, кровь с молоком. Темные длинные волосы, стройная,  чуть
полноватая фигура, груди у-ух! Белая шелковая  кофточка,  лосины,  туфли  на
высоких каблуках. Не шмотки, сплошная дешевка. Но ведь как смотрится...
   Артур невольно задержал на ней взгляд.
   - Опупеть не встать! - Макс аж приподнялся со своего места.
   - Ты что, баб не видел?
   - Да это же Клава. Она у меня посудомойкой работает...
   - И все? Больше никем? - с намеком спросил Артур.
   Ему до жути хотелось эту девку.
   - Так она ж это, замухрышкой была. Деревня деревней. Грязная, в  каком-то
тряпье, тихоня. Быдло, короче... А тут на тебе, расцвела, блин!..
   Толстушкой ко мне пришла  полгода  назад,  чмошная  такая,  страх.  Потом
похудела, только все на нее ноль внимания. А тут на тебе, полный писец...
   Хотя все одно деревня...
   Девка явно строила из себя городскую мадам. Но переигрывала. Если ты  всю
жизнь коровам хвосты крутила, то своим хвостом крутить научишься  не  скоро.
Но ведь можно же научить. Ей бы лоску еще придать, обтесать, утончить.  Цены
б ей не было.
   - Это уже не деревня, - сказал Артур. - Это фольклор...
   - Ага, точно,  фольклор,  -  согласно  закивал  Макс.  -  Слушай,  она  ж
ничейная. В смысле, никакого прикрытия у нее. Родня  в  деревне,  в  столице
никого. Получается, я ей хозяин. Что, если я ее в прокат сдам?
   - Типа на панель?
   - Ну да. Я ей клиентуру подберу. Ты только посмотри, какой бутончик.
   Да на нее спрос конкретный будет. А ей доллар с каждой палки, и  довольна
будет...
   - Дорогая, но дешевая...
   - Ну да... Шмотки на ней вон новые, но дешевые. Это все, что она  у  меня
за восемь месяцев заработала...
   Ничейная девка. Дешевка. Будет рада доллару с каждой случки.
   Фактически рабыня.
   - А ты ее мне продай, - предложил Артур.
   - Продать? - встрепенулся Макс. - За сколько?
   - Двести баксов...
   - Да ты чо? Я же на ней "штуку" баксов в месяц могу делать, а то  и  две,
три...
   Макс мог считать и дальше. Но Артур его остановил.
   - Спустись на землю, братан! Она что, твоя собственность? У тебя что,  на
нее технический паспорт выписан?.. Да я сейчас возьму и уведу ее с собой.  И
что ты мне сделаешь?
   - Ну вот, сразу "уведу", - надулся Макс.
   - Короче, двести пятьдесят баксов. И увожу...
   Макс немного подумал. Затем тяжко вздохнул. И словно от сердца оторвал:
   - А-а, забирай!..
   Артур достал "лопатник", отсчитал двести пятьдесят баксов и положил их на
стол. Как будто за ужин рассчитался.

***

   Клавдия прошла в свой закуток в подсобке, села на замызганную кушетку.
   Вокруг грязные стены, кучи какого-то хлама, в углах сырость.  Раньше  она
этой неухоженности как бы и не замечала. А сейчас заметила. И на душе  стало
неуютно до тошноты.
   И тут появился Макс. Лицо напряженное, глаза потухшие.
   - Клава, тут это, короче, - замялся он. - Я тебе другую работу нашел...
   - Неужели официанткой? - обрадовалась она.
   - Да нет... Это, типа, горничной  пойдешь.  К  одному  человеку.  У  него
квартира большая. А живет один. Убираться некому, кушать приготовить надо.
   Ты же умеешь готовить?
   - Да могу... Только я не хочу у него работать. А вдруг он злой?
   - Не, не, он путевый человек. Тебе с ним будет хорошо. Вот увидишь...
   А не понравится, всегда можешь ко мне вернуться...
   - Правда?
   - Да что я, врать буду...
   - А жить я где буду?
   - У этого человека. Его, кстати, Артуром зовут...
   - А если он обижать меня будет, вы заступитесь?
   - Ну какой разговор...
   Артуром оказался тот самый жгучий брюнет, которого она видела  с  Максом.
Он сидел все за тем же столиком. И  смотрел  на  нее.  Так  обычно  ее  мать
смотрела на новую корову, когда хотела узнать, хорошая она или нет.
   - Поехали! - не предложил, а велел он.
   Клавдия послушной овцой поплелась за ним. И, уходя, с надеждой посмотрела
на Макса. Будто защиты у него впрок  просила.  Только  он  почему-то  прятал
глаза.
   Артур подвел ее к машине. "Девятка".  Клавдия  обрадовалась.  Словно  всю
жизнь мечтала прокатиться на такой машине.
   - Цвет "мокрый асфальт". Нравится?
   - Ага...
   - Клавдия, ты не на ферме, - одернул он ее. - И твое "ага" звучит  грубо,
поверь мне...
   Она остолбенела. Он что же, воспитывать ее  вздумал?..  А  может,  это  и
хорошо?
   В машине было так интересно. Уютно, приятно пахло пластиком. А когда  она
понеслась по дороге, у Клавдии вообще захватило дух.
   Остановились они возле какого-то магазина.  И  Клавдия  оторопела,  когда
узнала, зачем они здесь. Артур покупал  ей  одежду.  По  его  мнению,  в  ее
кофточке хорошо только на кухне убираться.
   Он купил ей красивую блузку, фирменную кофточку, джинсы, юбку,  туфли  на
каблуках-шпильках