ьзовался да выбросил. Но не на свою, а на чужую свалку.
   Сразу трех зайцев Нырков убил. Рому подставил. Пашу, который трахнул  его
жену, наказал. И Риту от Ромы отвратил. Наверняка Рита считает его  убийцей.
И уже не любит, а ненавидит.
   Нырков хочет жениться на Рите. Поменять шлюху-жену на непорочное  дитя...
Пашка ему об этом говорил. Только почему этого разговора нет на пленке?
   - Вы поставили запись с самого начала? - убито спросил у прокурора Рома.
   - Разумеется, - кивнул тот.
   Но насколько Рома помнил, Паша не лез в сумку, чтобы  включить  диктофон.
Значит, он работал с того самого момента, как они вошли в помещение. И слова
"Не надо... Не убивай!" обращены не к Роме. К  кому-то  другому.  Но  запись
смонтирована ловко, ни к чему не придерешься.
   Пашу убили. Затем забрали у него кассету. Вырезали все про  Ныркова,  про
Риту и его жену. Затем убрали момент встречи Паши со  своими  убийцами  Ведь
они, возможно, о чем-то говорили между собой. И уже "удобную" пленочку снова
вставили в диктофон. И  только  после  этого  вызвали  милицию  И  направили
следствие по "правильному" пути. Поэтому Рома здесь.
   Люди Ныркова сработали грамотно,  профессионально.  Запись  предсмертного
разговора с "нужными" моментами, прут с отпечатками пальцев  "убийцы".  Прав
следователь, любой суд признает его  виновным.  И  чистосердечное  признание
нужно не следствию, а ему самому, чтобы скостить срок.
   Банякин как будто понял ход его мыслей. И ударил.
   - Роман Георгиевич, у меня есть предложение...
   - Да?..
   - Дело об исчезновении гражданки Комаровой уже в производстве. Мы обязаны
довести его до логического конца. Но пока мы не можем ее найти. Ни ее  саму,
ни ее трупа...
   - И вы хотите, чтобы я сознался, что убил ее? И показал место, где  зарыт
труп?
   - Совершенно верно.
   - Увы, я не знаю, где зарыт ее труп.
   - Вот видите, - обрадовался Банякин.
   - Я ничего не вижу, - мрачно посмотрел на него Рома. - И  прошу  вас,  не
надо ловить меня... Я знаю, что Комарова убита. И ее убили тем самым прутом,
которым был убит Голиков. И на этом пруте мои отпечатки пальцев...
   Да, я видел этот прут. Кое-кто лично вкладывал  мне  его  в  руку,  чтобы
наложить на него мои отпечатки.
   - Кто именно? - глумливо скривил губы прокурор.
   - Тот, кто хотел меня подставить... И подставил.
   - Вы можете говорить что угодно.
   - Но мне никто не поверит, - продолжил за него Рома. - Все правильно, все
улики против меня. Прут  с  отпечатками  пальцев,  компрометирующая  запись,
показания родственников убитого... Наверняка у  вас  еще  имеются  показания
свидетелей, которые видели, как я выходил из магазина.
   - А разве я вам этого не говорил?
   - Нет. Наверное, забыли... Да оно и понятно, вам и  без  этого  было  чем
загнать меня в угол. И вы меня загнали... Только  колоться  я  не  буду.  Не
ждите. Я ни в чем не виновен!..
   - Что ж, так в протокол и запишем.
   Банякин с укором взглянул на  Рому.  Взял  лист  бумаги  и  принялся  его
заполнять.
   Роме следовало набраться терпения и  дождаться,  когда  он  закончит  сию
утомительную процедуру. Его отведут в камеру, как  только  он  распишется  в
протоколе.
   - А можно позвонить? - спросил Рома.
   - Куда?
   - В Москву.
   - Хотите связаться со своим отделом? - не поднимая головы, как  о  чем-то
будничном спросил Банякин.
   - Если не возражаете.
   - Не возражаю.
   Только  напрасно  радовался  Рома.  "Восьмерка"  постоянно  срывалась.  И
сколько он ни пытался, до Москвы он так и не "достучался". Ничего у него  не
вышло, когда он начал обзванивать своих родных. Как будто нарочно, срывались
и все местные номера.
   - Нарочно, да? - зло спросил он у прокурора.
   - Что нарочно? - будто бы не понял тот.
   - Нарочно телефон зарубили? Чтобы я никуда не дозвонился.
   - Вам просто не везет.
   Не везет... Да, с тех пор как он связался с Нырковым, ему хронически  "не
везет". Зато повезет этому Банякину.
   - Можете записать мое  пророческое  предсказание,  -  с  горькой  иронией
усмехнулся Рома.
   - Да, я слушаю, - не отрывая взгляда от  своей  писанины,  навострил  ухо
прокурор.
   - Труп гражданки Комаровой скоро найдется. Его обнаружат "случайно" некие
"законопослушные" граждане...
   Рома в этом не сомневался. Если Нырков взялся за него, то будет  добивать
до конца.
   И как бы в подтверждение его догадки в кабинет ворвался тот самый опер по
фамилии Фурцев.
   - Федор Авдеевич, раз уж вы здесь, то, может, проедете с нами?  -  сказал
он.
   И злорадно посмотрел на Рому.
   - Обнаружен труп женщины...
   - Его обнаружили случайно? - и Банякин посмотрел на Рому.
   - Да, именно... Труп был закопан... Собака обнаружила...
   - И наверняка это гражданка Комарова...
   - Очень может быть... Ну так что, мы едем?..
   - Едем, - кивнул прокурор.
   Через минуту под конвоем Рому вывели из кабинета.
   В камере он завалился на шконку. И принялся лихорадочно соображать.
   Положение хуже не бывает. Но само  страшное  -  у  него  нет  возможности
связаться со своими друзьями из Битова. Он был уверен, что майор Круча нашел
бы возможность выручить его из беды.
   Но как дозвониться до него, как дать знать о себе?

Глава 5

1

   Нырков со скорбным видом присутствовал на  церемонии  прощания  с  Павлом
Голиковым. Сам его убил, сам и хоронил. Щедрой рукой  выделил  из  городской
казны средства на роскошный памятник.
   Сдалось ему это кладбище,  век  бы  его  не  видать.  Но  возле  гроба  с
Голиковым стоит Маргарита. Все прочней брала его в плен эта  красавица,  все
сильней сжималось нутро при мысли о ней.
   В скорби Маргарита еще красивей. А скоро  ей  еще  скорбеть  по  любимому
парню. Или уже не любимому...
   К ней Матвей Данилович подкатывался без суеты и  спешки.  И  она  шаг  за
шагом подпадала под его влияние. И скоро достанется ему.
   Но вначале нужно избавиться от Романа Лозового.
   Если в Маргарите еще осталось какое-то чувство к менту,  то  со  временем
оно растает без следа. Она не из тех, кто  может  любить  негодяев.  Слишком
возвышенная натура.
   Но Лозовой опасен. Его "вина" доказана. Но нельзя, чтобы  он  оказался  в
изоляторе временного содержания в том же Лесокаменске. Суд - тоже лишнее.  И
колония. А все из-за того, что ему  нельзя  дать  возможность  связаться  со
своими в Москве. Никакая сила не в состоянии  его  спасти,  вырвать  из  рук
правосудия. Но не хотелось, чтобы в Семиречье нагрянула свора  из  столичной
ментовки. Начнут свое собственное расследование и могут наломать дров.
   Лозового нужно убрать. И сделать это грамотно. Нырков даже знал, как  это
будет выглядеть...
   А еще нужно избавиться от Инги. В скором времени ее место  должна  занять
Маргарита.
   Нырков с умилением смотрел на девушку возле гроба. Он думал о том, что  в
самом ближайшем будущем она будет принадлежать ему.
   Он разлучил Риту с ментом и заодно наказал негодяя,  который  трахал  его
жену. Может, Инга и не достойна того, чтобы ей приносили  такую  жертву.  Но
Нырков ни о чем не жалел...
   Голикова похоронили. Толпа двинулась прочь с кладбища.  Все  шли  в  одну
сторону. И только Нырков двинулся в другую. С ним три телохранителя.  И  еще
Шаман. Человек, которому он мог доверять.
   - Царствие небесное рабу божьему Павлу, - с усмешкой произнес "бригадир".
   - Пусть теперь чертей в аду трахает, - так же гнусно улыбнулся Нырков.
   - И Лозового можно по его следу отправлять.
   - Пора бы уже, - кивнул Матвей Данилович.
   -  Завтра  следственный  эксперимент  проводить  будут.  Мента  на  место
преступления повезут. Я уже договорился  с  кем  надо.  Его  пристрелят  при
попытке к бегству.
   - Неплохо придумано, - удовлетворенно кивнул Нырков.  -  Если  твой  план
сработает, получишь дополнительную премию.
   - Ну, разве я корысти ради, - будто бы  расстроился  Шаман.  -  Обижаете,
Матвей Данилович...
   Он уже получил полета  тысяч  долларов  за  Голикова.  Съел  бабки  и  не
поморщился. И другие полета съест с превеликой радостью. А эта его  обида  -
чистой воды показуха. Кого-кого, а Шамана Нырков видел насквозь.
   Этот тип из тех, кто предан хозяину до гроба.  Если,  конечно,  хозяин  в
состоянии платить ему большие деньги.
   А Нырков ворочал миллионами. И сто тысяч долларов для него капля в  море.
Пусть тешится Шаман, пусть пополняет свою мошну. Хотя вторые пятьдесят тысяч
долларов в качестве дополнительной премии еще не отработаны.
   - Что насчет трупа Люси? - скучая, спросил Нырков.
   - Все как и должно быть, - кивнул Шаман.  -  Бросили  кость  ментам.  Уже
откопали, зубами вцепились... Теперь наш друг  из  ментовки  зажат  со  всех
сторон. Так что никто не будет плакать, когда его грохнут. Только...
   Голос Шамана невольно напрягся.
   - Что только? - Нырков мгновенно уловил эту перемену.
   - Тут это, справки о Лозовом навели...
   - А что еще о нем можно узнать? Обычный мент из обычной уголовки.
   - Да нет, не совсем обычный.
   - А именно?
   - По своим каналам я пробил.  Один  человек  из  столичных  "авторитетов"
конкретную информацию сбагрил.
   Шаман перешел на бандитский "новояз".
   Когда-то он рэкетом  промышлял,  самым  натуральным  бандитом  из  "новой
волны"  был.  "Бригаду"  крутолобых  крепышей  держал  -   кожаные   куртки,
спортивные штаны, золотые цепи.
   Но теперь его братки вместе с  ним  на  Ныркова  работают.  Одним  важным
объектом заправляют. Это высокий уровень, выше уличного  криминала.  Ныркову
махровая  уголовщина  не   нужна.   Поэтому   всем   браткам   рекомендовано
воздерживаться от жаргона.
   Шаман обычно воздерживается,  разговаривает  на  нормальном  человеческом
языке. Но сейчас, видно, не тот случай. Разволновался парень.
   - Ну и что же это за информация? - Нырков был слегка заинтригован.
   - Есть в столице одна  ментовская  команда.  Во  главе  с  неким  майором
Кручей. Волчарой его кличут. Типа, мент в законе. Очень крутая команда.
   Всех давят, кто поперек пути встает. У них свои, чисто ментовские законы.
   Говорят, недавно одного крутого "авторитета"  без  суда  и  следствия  по
беспределу замочили. У этих ментов такой "развод", как с добрым утром...
   Боятся их, никто связываться с ними не хочет. Себе дороже...
   - Ну и к чему ты мне эту картинку нарисовал?
   - А к тому, что под Волчарой  этим  наш  дружок  ходит.  Из  этой  крутой
команды. А там в обиду друг друга не дают... Гнилов и  Фурцев  сделали  все,
чтобы Лозовой не дотянулся до столичных телефонов, не позвал  к  себе  своих
корешей красноперых...
   - Это правильно. Не страшен мне никакой Волчара. На любого найдем управу.
Но шума все равно не нужно.
   - Поэтому и надо кончать  Лозового.  Чтобы  не  напел  он  на  нас  своим
корешам. Он-то ведь, поди, врубает, откуда уши растут.
   - Понятное дело...
   От кладбища до замка Ныркова десять минут езды. И за это время  он  успел
напрочь забыть о каком-то там Волчаре. Не так страшен черт, как его  малюют.
А потом, у Ныркова очень мощная организация. Даже  Шаман  не  имеет  полного
представления, какая сила  сосредоточена  в  его  руках.  А  потому  немного
нервничает.

***

   Рому  привезли  на  место  преступления,  для  проведения   следственного
эксперимента.
   Так и не дали ему возможности связаться с  родным  Битовским  отделом.  И
никто  из  родственников  не   пришел   ему   на   помощь.   Вернее,   этому
воспрепятствовала сила, которая бросила его за решетку.
   Знают, гады, на кого руку подняли, боятся.
   Он  уже  понял:  вся  местная  милиция,  прокуратура  и,  возможно,   суд
принадлежат Ныркову с потрохами. Что он скажет, то и будет. Скажет осудить -
осудят. Тем более против Ромы сильные  улики.  Прут,  магнитофонная  запись,
показания свидетелей. Не отвертеться ему, даже если независимый суд за  дело
возьмется.
   А  до  суда  ему  сидеть  здесь,  в  Семиречье,  в  изоляторе  временного
содержания. Не отправят его в Лесокаменск. Там ситуация может  выйти  из-под
контроля. Рома дозвонится до Москвы, и здесь будут его друзья.
   Можно не сомневаться,  Степан  Степаныч  сделает  все  возможное  и  даже
невозможное, чтобы  вытащить  его  из  этой  ямы.  Он  проведет  собственное
расследование. И докопается до истины. Он выведет местную  мафию  на  чистую
воду. Для этого у него сил хватит - Роман был уверен.
   Только до телефона нужно добраться. Но как?
   Ответ прост - бежать. Но как это сделать?.. Вот тут-то  нужно  поднапрячь
извилины...
   Снова эти проклятые комнаты, куда так настойчиво звал его Паша.  На  свою
погибель. И на его беду.
   Вот место, где был убит его друг детства. На полу контуры  его  тела.  Он
упал примерно в этом же месте, когда Рома  ударил  его.  Только  глупо  было
думать, что при падении он наткнулся на стальной прут. И так два раза.
   Брюхом и спиной.
   - Значит, вы  утверждаете,  что  ударили  потерпевшего?  -  сухо  спросил
Банякин.
   Он равнодушно взирал на Рому. И капитан Фурцев откровенно скучал.  А  два
автоматчика в бронежилетах, те даже зевали.
   - Утверждаю, - кивнул Рома.
   Его внимание привлекло распахнутое настежь окно. Решетки нет и в  помине.
Четыре-пять шагов бегом, прыжок на подоконник, выскочить в  окно  и  во  всю
прыть от погони. А ведь если поднапрячься, можно запросто уйти.
   Тем более с него сейчас снимут наручники.
   Роман покосился на автоматчиков. А те как сонные мухи, на  ходу  спят.  И
Фурцев безразличен ко всему. Пока  дотянется  до  своего  пистолета...  А  у
Банякина оружия нет.
   Понятые  вообще  не  в  счет.  И  видеооператор  тоже  ничего  не  сможет
предпринять.
   Видеооператор. Его присутствие вроде бы обязательно. Он снимет на  пленку
воспроизведенные события. И, конечно же, от его камеры не ускользнет  момент
бегства подследственного. А еще понятые. Те тоже все увидят.
   А во  время  бегства  в  отношении  Ромы  могут  применить  крайние  меры
воздействия. Автоматчики вдруг проснутся, Фурцев всполошится,  вмиг  обнажит
свой  пистолет.  Бах-бах,  тра-та-та!  И  все,  нет  больше  Ромы  Его  тело
потяжелеет на несколько пистолетных и автоматных пуль.
   Классический способ устранения неугодного.  Сначала  следствие,  а  затем
побег из-под стражи с летальным исходом. И никто ни  к  чему  не  придерется
Рома отправится на тот свет, а в Битово  уйдет  телеграмма.  Мол,  сотрудник
вашего  отдела  был  взят  под  стражу  за  совершение  тяжкого   уголовного
преступления Рано или поздно такое сообщение все равно пришлось бы  дать.  И
тут же  малюсенькая  приписочка.  Дескать,  старший  лейтенант  Лозовой  пал
смертью труса при попытке бегства из-под стражи.
   Майор Круча будет здесь. Но ему ничего не останется,  как  признать  факт
совершения преступления. Ведь Рома уже не сможет сказать в  свое  оправдание
ни слова.
   Нырков и его ублюдки все предусмотрели. Только одного не  учли.  Рома  не
такой дурак, как им кажется. Он не попадется в расставленные сети.  Пусть  и
под следствием, но он еще поживет. Поживет назло врагам.
   С Ромы сняли наручники.
   Опытным взглядом он заметил, как напряглось лицо Фурцева. Чуть изменились
в лице и автоматчики. Настороженность в их взглядах появилась.
   Хотя лица по-прежнему вроде как сонные.
   Рома показывал,  как  было  дело.  Воспроизводил  события.  И  все  ближе
подбирался  к  распахнутому  настежь  окну.  И  замечал,  как  все   сильней
напрягается капитан.
   Но удовольствия он ему не доставил. Он отработал весь номер до конца,  но
в окно так и не сиганул. - Все, можно заканчивать, - сказал Банякин.
   Этот тип тоже ждал, когда Рома рванется к  окну.  И  даже  несколько  раз
многозначительно переглянулся с Фурцевым. Мол, кто  виноват,  что  он  такой
придурок?
   С недовольным видом Фурцев подошел к Роману, достал наручники.
   Ничего, у него еще есть шанс отличиться.  Не  сегодня,  так  завтра  Рому
повезут к месту, где нашли труп некой гражданки Комаровой. И там  ему  снова
создадут все условия для бегства. Только и на этот раз он  не  воспользуется
моментом. Не получит капитан  благодарности  от  Ныркова.  Вернее,  денежной
премии.
   Козлы продажные' - Руки!
   Рома подал руки И в этот момент в комнате что-то рвануло. Громко, гулко И
главное, внезапно.
   Капитан вздрогнул от неожиданности И промазал мимо Роминых рук.  Не  смог
надеть на него наручники.
   Он не прочь был повторить попытку. Но комната вдруг заполнилась  молочным
непроглядным дымом. С такой быстротой  боевые  машины  выстреливают  дымовую
завесу вокруг себя И тут, похоже, такой же механизм.
   Только откуда этот дым?
   Впрочем, Рома не  стал  ломать  над  этим  голову.  Он  мгновенно  оценил
ситуацию и воспользовался ею в полной мере Оставаясь невидимым для капитана,
он резко нагнулся, прошмыгнул мимо него,  по  памяти  обогнул  автоматчиков,
оттолкнул понятого и бегом метнулся в соседнюю комнату с выходом  на  другую
сторону дома.
   Там дыма не было. Но имелось окно. Без решеток.  Закрытое.  Зато  имелась
грязная порванная штора.
   Рому не нужно было учить, что делать в подобной ситуации. Он  разбежался,
прыгнул на подоконник, на полном ходу врезался в штору, которая уберегла его
лицо от осколков стекла. Вместе с ней вылетел в разбитое  окно,  приземлился
на клумбу.
   А из комнаты, где он оставил капитана, громыхали выстрелы.
   Пистолетные. Капитан стрелял наугад,  в  распахнутое  окно.  Думал,  Рома
выпрыгнет в него. Только не на того нарвался.
   Автоматчики молчали. Или они никак в  ситуацию  вникнуть  не  могут,  или
просто не решаются стрелять в неизвестность. Можно ведь в кого-то попасть по
ошибке. А отвечать страшно. Видно, не с потрохами они преданы Ныркову.
   Или просто не верят, что он их отмажет, если что. А вот Фурцев верит...
   Рома бегом бросился к дороге. У обочины  стояла  милицейская  машина,  на
которой его сюда доставили. За рулем "козла" дремал водитель.  Этот  кемарил
не для вида - полуденная жара разморила его.
   Беглец влетел в машину. Водитель проснулся,  но  было  уже  поздно.  Рома
вырубил его легким ударом в сонную  артерию,  вышвырнул  и  занял  место  за
рулем. Ключи торчали в замке, движок завелся с пол-оборота.
   "Козел" взревел и с места рванулся в неизвестность.

***

   - Дорогой,  почему  бы  нам  не  заняться  любовью?  -  тягуче,  нараспев
протянула Инга.
   Блудливые глаза, язык шаловливо по губам скользит. Самка ненасытная!
   - Нет, я устал, - покачал головой Нырков.
   - Устал? Тебе надо отдохнуть?.. А разве не я самый лучший твой отдых?
   - Я хочу немного отдохнуть. После обеда у меня важный разговор...
   - А я хочу тебя!
   - Вставь себе швабру между ног, -  презрительно  посоветовал  он.  -  Или
черенок от лопаты...
   - Фи, как вульгарно, - сморщилась Инга. - С чего бы ты это?..
   - А ты не знаешь?
   С того дня, как она изменила ему с Голиковым, он все чаще грубил ей,  все
больше ненавидел.
   - Дорогой, давно пора забыть про тот прискорбный случай.
   Инга  выгнулась  похотливой  кошкой,  развалилась  на  кровати,   приняла
вызывающую позу. Ее красивая нога обнажилась в разрезе халата.
   Обычно это действовало на него. И сейчас тоже.
   - Ну ты и сука! - беззлобно сказал он.
   Она восприняла это не как оскорбление, как игру.
   - Твоя сука! - проворковала она.
   С плотоядной улыбкой на сочных губах она  встала  с  постели,  подошла  к
шкафу. Достала плетку, наручники. Скинула с себя халат.
   Она была неотразима.
   Инга подала ему плетку, сама пристегнулась наручниками к спинке  кровати.
Приняла эффектную позу, выставила на обозрение  обнаженную  спину  и  чудную
попку.
   - Дорогой, я хочу, чтобы ты простил меня! - в экстазе простонала она.
   И медленно стала извиваться.
   Матвей Данилович скинул с себя пиджак. Покрепче  сжал  в  руке  плетку  и
подошел к ней.
   - Сука! - И не очень сильно хлестнул ее.
   - О-о! - сладострастно протянула она.
   - Сука!!
   - А-ах!! - на этот раз к ее восторгу примешалась