раться теперь Скипидару до Никиты. Никак не  добраться.  Разве  что
самому попасть в лапы чистильщиков...
   Чистильщики - о них среди бомжей ходят страшные  легенды.  Чистильщики  -
это охотники за бомжами. Они очищают от них столицу и ее окрестности.  Попал
в лапы чистильщиков - считай, пропал. Еще никто не уходил от них,  никто  не
возвращался...
   Сегодня дошла очередь до их "мусорного поселка". Чистильщики появились на
рассвете. И сгребли в свои страшные фургоны весь  бомжацкий  люд.  И  Никиту
вместе со всеми тоже забрали, тоже куда-то повезли.
   Только один Скипидар чудом спасся. Из-за того, что его Никита прогнал.
   Недалеко он ушел, а потому видел, какой произвол творят чистильщики..
   Нет, не отправится Скипидар  к  чистильщикам.  Никита  не  бомж,  у  него
солидное положение  в  обществе.  Его  отпустят.  А  Скипидар  изгой  -  его
переработают на мыло. И до Никиты не доберется, и сам сдохнет.
   И вообще, чего он должен убивать Никиту? Ведь тот не убил его как собаку.
И подальше от чистильщиков прогнал... Нет, не будет он охотиться за Никитой.
   А как же долг перед Гирей?..
   Скипидар добрался до ближайшей  скамейки  в  городском  парке.  Откупорил
бутылку, припал к ней. И, не отрываясь, осушил до дна. В голове просветлело,
на душе полегчало. Серые краски жизни резко сменились на радужные. За спиной
будто выросли крылья. Нет, не крылья - пропеллер Большой, как у вертолета...
   Пропеллер этот закрутился. Скипидар почувствовал неземную легкость.
   Хотелось взлететь. Но не хватало оборотов. А их ведь можно добавить.
   Скипидар присосался ко второй бутылке Стало еще лучше, еще легче. Сам  он
пока не взлетел. Зато улетели тяжкие мысли о карточном  долге.  Гиря,  Гиря,
Гиря... А ну его на фиг, этого ублюдка!..
   Вторая бутылка выпита. На душе стало совсем легко. Пропеллер закрутился с
новой силой. И Скипидар взлетел. Приподнялся над скамейкой...
   Но пропеллер вдруг остановился, зато сильно закружилось в голове.
   Нутро все перевернулось - будто черт продырявил живот,  намотал  на  руку
кишки. Скипидар потерял ориентировку. И  вошел  в  крутое  пике.  Слетел  со
скамейки и носом врезался в потрескавшийся  асфальт.  Пока  летел,  радужные
краски жизни сменились на серые, а затем  на  черные.  В  момент  удара  все
пропало. Вместе с сознанием...
   Но это была просто авария.  Катастрофа  для  Скипидара  наступила  позже,
когда его привел в чувство здоровенный детина в  ментовской  форме,  вернее,
его тяжелый кованый ботинок.
   Скипидар уже  был  не  в  парке.  Он  валялся  на  грязном  немытом  полу
"обезьянника"  в  отделении  милиции.  Он  даже  не  помнил,  как  его  сюда
доставили...
   - А ну поднимайся, шкура! - рявкнул на него детина.
   Скипидар замешкался. И снова получил ботинком в живот.
   - Встать! Я кому сказал!..
   На этот раз Скипидар не заставил себя ждать. Поднялся на ноги.
   Зашатался, но сохранил равновесие. И тут же  лишился  его.  Мент  положил
свою тяжелую длань ему на плечо, усадил на деревянную скамейку.
   - Фамилия, имя, отчество? - спросил он, всматриваясь ему в лицо.
   - Георгиев Олег Петрович...
   Это его паспортные данные. А паспорт липовый всегда при нем.
   - А не врешь? - подозрительно сощурился мент.
   - Да ни в жизнь...
   - Ни в жизнь, говоришь... Тюремщиной от тебя, козляра, несет...
   В "обезьянник" вошел еще один мент. С погонами лейтенанта.
   - Спирьков, а у тебя глаз  алмаз,  -  похвалил  он  детину.  -  Я  бы  не
разглядел в этой образине матерого мокрушника...
   - Кто мокрушник? - оторопел Скипидар.
   - Вы, гражданин Скипидаренко, вы! -  как  ножом  по  горлу  полоснул  его
лейтенант.
   - Я Георгиев...
   Скипидар тонул. И беспомощно хватался за соломинку. Но менты  безжалостно
лишили его и этой опоры.
   - А это что? - Лейтенант ткнул ему под нос его собственное фото.
   Скипидара замутило. Он закрыл лицо руками, согнулся в три погибели.
   - Я же помню, ориентировка приходила, - слышал он  голос  детины.  -  Как
этого чухана увидел, так и вспомнил...
   Сильные  руки  схватили  Скипидара,  скрутили,  на   руках   защелкнулись
наручники. Его протащили через коридор, сдали на  руки  дежурного  изолятора
временного содержания. После нескольких профилактических ударов  по  копчику
Скипидар оказался в сырой камере-одиночке.
   Отсюда не убежишь. Да у него и сил не было бежать...

***

   Никите приходилось слышать о "душегубках", в которых фашисты морили людей
выхлопными газами. Но никогда не думал, что и  сам  может  угодить  в  такую
машину...
   Крепкие парни в камуфляже скрутили его, сунули в пустой фургон  вместе  с
Валерой и Лелькой. А затем туда же начали запихивать бомжей со свалки.
   Мужиков, баб - всех вместе. Градация по половому признаку отсутствовала.
   Бомжей становилось все больше и больше. Никиту, Валеру и Лельку вдавили в
угол огромного железного ящика. Двери  закрылись,  когда  в  фургоне  яблоку
некуда было упасть. Да что там, рукой не пошевелить, ногу не размять. Людей,
как селедок в бочке.
   Сравнение с селедкой было самым подходящим. От  бомжей  шел  такой  рыбий
дух, что хоть нос затыкай. Плюс к этому воняло мочой, потом и немытым телом.
А еще кто-то начал блевать.
   Лельке, можно сказать, повезло. От тесноты, духоты и невыносимой вони она
сразу потеряла сознание.  Она  даже  не  успела  ощутить  отчаяние,  которое
захлестнуло Никиту.
   Что это за машина? Зачем он здесь? Кто эти парни в камуфляже? Он не  знал
ответов на свои вопросы. Зато понял - ничего хорошего в этом нет.
   Машина ехала куда-то в неизвестность. Фургон, а в нем  огромный  железный
короб. Без окон, даже щелей никаких нет, чтобы воздух поступал.
   Бомжацкий смрад и духота усиливались. Так гадко, что и выхлопных газов не
надо...
   Никита чувствовал - еще немного, и  он  сам  бухнется  в  обморок.  Бомжи
"отключались" пачками. Но он держался. Через  пару  часов  потерял  сознание
Валера. А  Никита  продолжал  держаться.  И  все  же  пришел  момент,  когда
вырубился и он...
   В себя Никита пришел, когда машина прибыла на место. И открылись двери.
   Крепкие парни в камуфляже хватали бомжей и вытаскивали их из машины,  как
будто они не люди, а дрова.
   Дошла очередь и до  Никиты.  Парни  подняли  его  с  еще  бесчувственного
Валеры, вышвырнули из машины. На свежий воздух.
   "Кто не бегал кросс в противогазе, тот не знает цену свежего воздуха".
   Известная армейская мудрость. Но сейчас Никита  смело  мог  сказать,  что
кросс в противогазе это ерунда по сравнению с поездкой в "душегубке".
   Он всей  грудью  вдохнул  в  себя  свежий  воздух.  И  тут  же  выдохнул,
группируясь.  На  него,  словно  бревно,  летела  Лелька.  Разгрузка  "дров"
продолжалась. Никита сумел вырваться из кучи  людских  тел,  протянул  в  ее
сторону руки, дотянулся до  Лельки.  Смягчил  ей  падение.  Уложил  рядом  с
Валерой, который приземлился за несколько секунд  до  того.  Его  скинули  с
машины так же бесцеремонно.
   - Уроды! - гаркнул Никита на одного парня в камуфляже.
   И тут же увидел, как ему в лицо летит пластиковая палка. Удар был мощный,
увернуться от него Никита  не  смог.  В  голове  зазвенело,  мозги  с  болью
смешались в какую-то кашу. Но сознание он не потерял. И  услышал,  как  один
камуфляжный останавливал другого.
   - Не бей. И без того трупов хватает...
   - Да какая разница? Подумаешь, одним больше, одним меньше...
   - Ну, этот же прошел этап...
   По этапу на зону отправляют зэков. Но Никита понял это слово  по-другому.
Это не просто этап, а первый этап  естественного  отбора,  который  устроила
чья-то злая воля.
   Действительно,  многие  бомжи  не  выдержали  дороги.  Слабые,   немощные
отправились в мир иной. Остались более-менее стойкие. Иначе как естественным
отбором это не назовешь.
   Бомжи валялись на зеленой траве  на  какой-то  поляне  посреди  дремучего
леса. Вокруг кольцом стояли  и  сидели  парни  в  камуфляже,  с  ментовскими
палками, а кое-кто с автоматами. Никита больше не решался их оскорблять.
   Мало-помалу люди приходили в себя. Очнулся и Валера.
   - Где мы? - спросил он.
   - В дерьме, - невесело усмехнулся Никита. - В полном дерьме...
   - А точней?
   - Точнее не знаю.
   - А эти козлы пасут нас? - показал Валера на охранников.
   - Пасут...
   - У, морды!
   Валера дернулся в  их  сторону.  Но  Никита  остановил  его.  Показал  на
припухлость на лбу.
   - Ублюдки... Чего они от нас хотят?
   Об этом спросила и Лелька, когда пришла в себя.
   - Чистильщики это, - послышался чей-то голос. Это говорил бомж. Он  сидел
рядом с Никитой и бессмысленно смотрел куда-то вдаль.
   - Чистильщики? Хреновина какая-то...
   - Еще какая хреновина! - кивнул бомж. - Чистильщики - это смерть.
   Чистильщики - враги бродяг. Они  появляются  ниоткуда.  Хватают  людей  и
вместе с ними уходят в никуда...
   - Темнеть начинает, - заметил Валера. - Целый день мы в пути были.
   Значит, далеко мы в это "никуда" заехали...
   - Заехали, но не выедем. Никто еще отсюда  не  возвращался,  -  продолжал
нагнетать страх бомж.
   - Почему? - испуганно спросила Лелька.
   - Потому что там, в верхах, - бомж ткнул пальцем вверх, - не хотят, чтобы
бомжи жили в столице. Чистильщики очищают столицу от бомжей.  Свозят  вот  в
эти места...
   - А дальше?
   - А дальше - смерть... Никто не знает, как гибнет наш брат. Но  я  чую...
Запах, вы чувствуете запах?
   - Какой запах? - Лельку уже трясло от ужаса.
   - Это  запах  трясины.  Мы  в  глухом  лесу.  Посреди  болот...  Трясиной
пахнет... Я знаю, что нас ждет.
   - Что?
   - Сейчас нас поведут на болота. И мы сгинем в трясине...
   - Да заткнись ты, ворона! - прикрикнул на бомжа Валера. - Херню  какую-то
несешь...
   - Он правду говорит, - поддержал паникера другой бомж.
   - Хана нам, братцы, хана! - завыл еще один.
   - Заткнись! - замахнулся на него Никита. - Не нагнетай, гад, тоску!..
   В  это  время  появился  какой-то  здоровенный  пузатый  дядька,  тоже  в
камуфляже. Спецназовский автомат с длинным цилиндром  глушителя.  Он  что-то
сказал одному чистильщику. Тот кивнул и заорал, как бешеный:
   - Встать, суки!
   Едва  живые  люди  с  трудом  поднимались  на  ноги.  Охранники  дубинами
помогали.
   Их было человек сорок. Из них полдюжины остались  лежать  на  траве.  Или
мертвые. Или в очень тяжелом состоянии.
   Но оставлять их на этой поляне никто не  собирался.  Лежачих  сбросили  в
болото - оно начиналось сразу за поляной. Мертвые и полуживые бомжи нашли  в
трясине свое последнее пристанище.
   Всех остальных повели через болото. По узкой тропе, которая  почти  сразу
ушла в воду. Идти приходилось по колено в воде. И  бомжам,  и  чистильщикам.
Пузатый дядька, он же старший среди  чистильщиков,  шел  впереди.  Показывал
путь. Остальные тянулись за ним. В цепочку по одному.
   Конвоиры перемежались с конвоируемыми.  Опасаться  им  было  нечего.  Шаг
вправо, шаг влево - попытка к бегству. Но стрелять  никто  не  будет.  Зачем
тратить понапрасну патроны - трясина сама затянет беглеца.
   Темнело. Казалось, темнеть будет и дальше. Но они шли час, два. А  вокруг
всего лишь сумерки. Может, в этих местах бывают  белые  ночи.  Лето  уже  на
носу. И эти светлые сумерки - предвестники белых ночей.
   Пророчества  бомжа-паникера  не  сбылись.  Прошло  часа  три,  и  колонна
пленников благополучно миновала топи и вышла на сухую поляну среди дремучего
леса. За этой поляной начиналась другая.
   Не так давно здесь росли деревья. Но их срубили. Выложили из них  длинное
строение, что-то вроде барака.
   Метрах  в  десяти  от  барака  еще  одно,  крохотное  строение.   Похоже,
контрольно-пропускной пункт. От него в обе стороны тянулся забор  -  тройное
ограждение из колючей проволоки. И вышка неподалеку от барака, по ту сторону
колючей проволоки. Прожектор с нее светит. И видно - часовой стоит.
   Пулемет на высокой треноге. Вниз смотрит.
   Вся эта окольцованная  колючкой  территория  занимала  не  так  уж  много
площади - с полгектара.
   - Концлагерь какой-то, - решил Валера. И не ошибся. В  барак  этот  их  и
впихнули, вместе с бомжацкой братией.
   - Хоть вместе, и то хорошо...
   Никита видел, как Валера обнял Лельку за плечи и  прижал  к  себе.  Та  с
готовностью прильнула к нему, уронила голову ему на грудь. И заплакала.
   - Валера, Никита,  ну  когда  же  я  проснусь?  -  всхлипывая,  истерично
спросила она.
   Валера тяжело вздохнул. Он-то понимал, что все это не сон...
   Барак. Деревянные стены. Деревянные настилы в два яруса. Без  матрацев  и
подушек. Просто голые доски. И длинный  грубо  сколоченный  стол  в  проходе
между нарами. Под потолком тускло светила электрическая лампочка.
   - А здесь можно жить, - сказал кто-то.
   Эта фраза словно оживила всех. Бомжи загудели. Полезли на  нары  занимать
места.
   Никита тоже не растерялся. Ухитрился занять три места на  верхнем  ярусе.
Место для Лельки у  самой  стены.  Чтобы  не  терлась  об  нее  какая-нибудь
вонючка. Пусть лучше она сама трется о Валеру. Между ними явно  проскакивают
амурные искры. Никита не мог не заметить этого.
   Стены, нары,  столы  сделаны  из  неотесанных  досок.  Древесина  теплая,
приятная на ощупь. И нет в бараке той жуткой тесноты, как в "душегубке".
   Мест на всех хватает, даже свободные на нижнем ярусе остались.
   Для Никиты, Валеры и Лельки условия не ахти. А для бомжей все хорошо.
   - А тут комфорт! - заявил кто-то. Уж в их-то помойных  сараюшках  условия
куда хуже. Но там они были свободны...
   - А как у них с кормежкой? - почесывая грязное пузо, спросил другой.
   - Наверное, каша, - протянул третий.  -  Горячая  каша...  И  много-много
хлеба...
   - Ага, будут тебя здесь кормить, жди...
   - Должны кормить!.. Это резервация  для  бомжей,  понял,  да?..  Это  мэр
столичный все затеял. Я знаю. Чтобы наш брат столицу не поганил.  Теперь  мы
здесь будем жить. Лужков, он ведь человек  душевный.  Просто  он  не  хочет,
чтобы бомжи в Москве жили. Он нам здесь место  нашел.  И  кормить  будет.  Я
знаю. О нас будут заботиться. Вот увидите...
   Никита задумался. А вдруг и в самом деле эту антибомжацкую акцию  затеяло
правительство Москвы. Чтобы очистить столицу от бомжей. Построили резервацию
для изгоев, теперь потихоньку сгоняют их сюда.
   Рядом с бараком хватает свободного места. Возможно, им  придется  строить
еще один такой барак, второй, третий...
   Но почему тогда чистильщики с таким спокойствием относятся к трупам?
   Если бомжи для них просто мусор, то куда проще утопить их всех в  болоте,
чем держать в бараке, охранять...
   Может, бомжи нужны как рабочая сила? Лес, например, валить  или  торф  из
болот добывать. Поэтому в живых оставляют самых сильных...
   Чем больше Никита задавал себе вопросов, тем яснее понимал, что не найдет
на них ответов. Надо ждать завтрашнего утра. Появятся чистильщики.
   Может, тогда что-нибудь прояснится...
   - Есть хочу, - тихо сказала Лелька.
   Она лежала на своем месте. Под крылышком у Валеры. И, похоже, ей это даже
нравилось. Только вот перекусить бы чего.
   - А ты спи, - посоветовал ей Никита. -  Семь  часов  сна  заменяют  батон
хлеба...
   - А я слышал, что смех заменяет масло... Спи, Леля, и смейся. Это  вместо
хлеба с маслом...
   - Да спать-то я хочу.  Может,  и  засну,  если  получится...  Только  вот
смеяться не буду. Не дождетесь. Не до смеха мне...
   - Правильно, не до смеха, - кивнул Валера. - Потому что не мы смеемся,  а
эти скоты с автоматами. Загрузили нас в этот бомжатник, а сами водку  сейчас
жрут. И над нами смеются... Ничего, смеяться будет тот, кто посмеется над их
трупами... Эй, Никита, у тебя там случайно, как в прошлый  раз,  "ствол"  не
завалялся?
   - Если бы... Давайте попробуем заснуть. Завтра у нас будет тяжелый день.
   - Бежать отсюда надо, - горячился Валера.
   - Куда? - осадил его Никита. - Тут же вокруг топи. Ты знаешь тропы  через
них?
   - Нет...
   - Тогда о чем разговор?
   - А еще пулемет на вышке, - сказала Лелька. - Брр...
   - Пулеметы-то как раз не самое страшное, - заявил Валера. - И козлы  эти,
чистильщики, тоже не беда. Надо будет, мы с Никитой их влет сделаем...
   - Если бы... - вздохнула Лелька.
   Никита промолчал. Понимал  он,  что  не  бахвалится  Валера.  Просто  пар
спускает. И точно, Валера успокоился. Даже глаза закрыл.
   И Никиту потянуло  в  сон.  Чего  голову  зря  проблемами  забивать?  Как
говорится, утро вечера мудреней.
   Они втроем пытались заснуть. А вот их товарищи  по  несчастью,  наоборот,
как будто просыпались.
   - Водки хочу! - орал один. - Самогону!..
   - Жрать дайте! - вторил ему другой.
   Крики эти будоражили бомжей. Нажраться хотелось всем.  Но  все  понимали,
что орать можно сколько угодно, а во рту все равно будет пусто.
   - Бабу хочу! - заорал еще один придурок.
   А вот с этим как раз проблем не было. Женщин в бараке хватало.
   Чистильщики не  разделяли  толпу  по  половому  признаку.  Видимо,  бомжи
представлялись им сплошной однородной массой. Мужик ты или баба  -  для  них
это значения не имело.
   Зато сами бомжи вмиг произвели  градацию.  Мужики,  как  сильные,  заняли
места на верхнем ярусе. А женщинам достались нижние - самые вонючие - места.
Впрочем, они против этого даже не пытались возражать.
   Не возражали они и тогда, когда особо озабоченным захотелось  их  грязных
зачуханных  тел.  Они  с  готовностью  раздвинули  ноги.  Никите  вовсе   не
доставляло удовольствия слушать их страстные стоны. Но приходилось.  А  куда
денешься с подводной лодки?
   - Совсем оборзели, бомжары, - сказал Валера. - Хорошо, Леля уже  спит,  -
добавил он. - Не слышит этих ублюдочных...
   Лелька чего только не повидала в этой жизни. Но ее бы, пожалуй,  стошнило
от всей этой мерзости, которая с воем и стонами копошилась на нижнем ярусе.
   В конце концов, оргия стала утихать. Но вдруг разгорелась с новой силой.
   - Твари они все! - загнусавил какой-то  урод  с  провалившимся  носом.  -
Сифилис ходячий!
   Это он про баб. А ведь он сам сифилис ходячий.  Не  зря  же  у  него  нос
такой.
   Все бы ничего. Но этот урод показал вдруг на Лельку.
   - А почему она спит? - заорал он. - Почему, а?.. Я ее хочу!
   - И я! - завопил еще один. - Она такая чистенькая...
   - И свеженькая!..
   Но дальше криков  дело  не  шло.  Бомжи  просто  перечисляли  достоинства
Лельки. Никита их понимал. Все их бабы и мизинца Лелькиного не стоили.
   Только облизывались бы они потише...
   - Мы одна семья! - развивал тему гнусавый. - Мы одна община...
   - А эту киску мы еще не принимали к себе, - напомнил кто-то.
   - То-то же! - С умным видом гнусавый поднял кверху указательный палец.
   - Она не наша. Но мы должны ее принять... А как мы принимаем баб  в  свою
общину?
   - Как? Как? - протарахтел самый крепкий бомж. - Трахаем  всем  скопом,  и
все дела... Я первый!..
   Против его первенства никто не возражал. А самые умные  поспешили  занять
очередь.
   - Я второй! - вякнул кто-то.
   - Я третий! - спохватился гнусавый.
   На этом очередь закончилась. Ее оборвал  Валера.  Не  выдержали  нервы  у
парня. И неудивительно. Никита тоже был уже на пределе. И Валера не  намного
его опередил.
   Валера вскочил на ноги, перелетел через проход между полатями.
   Подскочил к самому крепкому  бомжу.  Хрясь,  и  гнилые  зубы  в  его  рту
смешались в кровавом месиве.
   Гнусавый замахнулся на Валеру. Но уже Никита был рядом с ним. Он не  стал
его бить. А просто отпустил. С верхнего яруса на земляной пол. Головой вниз.
   Кто-то сзади схватил его за свитер. Пришлось пустить в ход локоть.
   Бедолага взвыл от боли и свалился в проход вслед за гнусавым.
   Никита успокоился.  А  Валера  продолжал  буйствовать.  Он  поскидывал  с
верхнего яруса всех перепуганных бомжей.
   - Уроды! - орал он. - На кого лапу свою поганую подняли?.. Я вам  покажу,
мля, кто в доме хозяин!..
   И так далее в том же духе. Он бушевал до тех пор, п