зиона". Рыжие джинсы, зеленая футболка с французской надписью  "Как
рыба в воде" и этот трогательный рюкзачок, содержание которого он  знает
наизусть.
   Сотовый телефон, носовой платок,  расческа,  кошелек,  пачка  сигарет
"Голуаз", связка ключей, помада "Живанши", пудра "Кларин" и какая-нибудь
книжка, покетбук, чаще всего детектив. Не могла подолгу что-то искать  и
в нетерпении вытряхивала все содержимое рюкзачка на журнальный столик, а
он с удовольствием рассматривал каждую вещь.
   - Ну что ты все молчишь? - негодовала Патя.
   - Путь к храму был утомителен, - признался Антон.
   - Ты сам повел меня туда! Тоже мне  развлечение!  Это  для  старых  и
убогих!
   - Наверно, - не стал спорить Полежаев.
   "Сходи со мной в костел", - услышал он вдруг жалобный  голос  Иды,  и
сердце сжалось от боли. "Я некрещеный". - "Не  имеет  значения".  -  "Не
хочу".
   - Ты обиделась, что я повел тебя к православному храму?
   - Мне без разницы! - пожала плечами Патя. - Везде одинаково!  Что  ты
смотришь, как на чудо?
   - Так, вспомнилось кое-что.
   - Поделись воспоминаниями!
   - Тогда, в квартире Констанции Лазарчук, ты шептала молитву.
   - И что?
   - Я подумал...
   - Ты мог бы хоть сегодня не думать? Расслабься!  -  Она  раздражалась
все больше.
   - Не думать вообще?
   - Не можешь?
   - А ты?
   Она отвернулась, не желая продолжать этот бессмысленный разговор.
   Планам Патрисии не суждено было осуществиться.
   Возле подъезда стояла знакомая парочка. Широкоплечий брюнет и высокая
женщина с копной рыжих волос. Еремин был в строгом костюме,  а  Ольга  в
кожаных брюках и полосатом свитере.
   - Я же  сказал,  они  сейчас  придут!  -  громко  обратился  к  своей
партнерше Константин.
   - Какая встреча! - воскликнул Антон. - Давно ждете?
   - Минут пятнадцать.
   - Мы очень устали, - недвусмысленно зло вставила Патя.
   - Но не настолько, чтобы  не  выпить  по  чашечке  кофе!  -  искренне
радовался гостеприимный хозяин.
   Они поднялись наверх.
   На кухне во время приготовления сандвичей Патрисия прошипела:
   - Я не выношу этого фараона!
   Несмотря на то, что Антон был занят кофемолкой, фразу он расслышал.
   - Не  надо  так  расстраиваться,  дорогая,  -  попытался  утешить  ее
писатель. - Костя - хороший человек. И ты ему очень симпатична.
   - Все они хорошие! - нервничала она.
   - Зачем мы пришли  сюда?  -  недоумевала  Ольга,  присев  на  краешек
кресла. - Я послезавтра улетаю. Могли  бы  куда  разумнее  распорядиться
нашим временем.
   - Обещаю тебе, ты развлечешься! - настаивал следователь.
   Ему стоило невероятных усилий привезти гувернантку  в  Измайлово.  Он
позвонил ей в пять вечера и предложил встретиться в  метро,  потому  что
был не на колесах по случаю праздника. Ольга сослалась на головную  боль
и на что-то еще в своем слабом организме. И тогда он примчался  сам.  На
крыльях любви! И уж, конечно, постарался привести любимую в чувство!
   Потом он заявил, что ей просто необходимо подышать свежим воздухом.
   Она согласилась на прогулку на катере.
   - Только что же мне надеть? - задалась вечным женским вопросом.
   - Кожаные штаны, - посоветовал Костя. - В них теплее.
   - На улице тепло!
   - На катере продует! И обязательно свитер! Есть у тебя свитер?
   - У меня их несколько. Какой тебе больше нравится?
   - Вот этот, зелененький, в полосочку.
   Попасть на катер в праздничный день -  всегда  проблема.  Но  не  для
такого парня, как Еремин!
   Они проплыли  от  Котельнической  набережной  до  Киевского  вокзала,
радуясь легкому бризу, всеобщему веселью и  красотам  вечернего  города.
Правда, берега Москвы-реки - не самые красивые берега в мире,  но  и  на
том спасибо.
   - А что дальше? - поинтересовалась Ольга,  сиротливо  оглядываясь  на
привокзальной площади.
   - Сядем в поезд и поедем все прямо и прямо!
   - На Украину, что ли?
   - Я имел в виду метро.
   - Значит, в Измайлово? - сделала она большие глаза.
   - Как ты догадалась? У меня там живет друг Антон. Ты с ним знакома.
   - Уже поздно, Костя. Я хочу уехать.
   - Успеешь. Посиди полчаса, а то неудобно.
   - Но только полчаса!
   Пирамида из сандвичей заняла половину стеклянного столика.
   - Как здорово, что в твоем холодильнике оказалось так  много  еды!  -
издевался Еремин.
   - Не хами, Костян!
   - Ты прав, на ночь обжираться вредно! Но если бы ты  прокатился,  как
мы с Оленькой, на катере и отведал тамошних чипсов с изжогой и запил  бы
их тамошним пивом с икотой, ты бы не был так категоричен!
   - Может, это согреет тебе душу? - Полежаев торжественно,  как  знамя,
водрузил бутылку армянского коньяка.
   - Обязательно согреет! - успокоил следователь. - В такой день грех не
выпить. А? - подмигнул он Ольге.
   - Ты же знаешь, я не пью крепких напитков!
   - А я за рулем, товарищ милиционер! - отрапортовала Патя. -  И  через
полчаса тронусь в путь.
   - Да ладно вам! - обиженно произнес Костя. - Поддержите компанию.
   Есть повод. Я закрываю дело, измотавшее меня. Да и Антона тоже.
   - Нет-нет! - протестовала  Патрисия,  прикрыв  ладошкой  поставленную
перед ней рюмку.
   - Как знаете. А мы с Антошей выпьем!
   Они выпили и закусили, но это не оживило обстановку.  Дамы  держались
отчужденно. Ольга смотрела в пол. Патя все время поглядывала на часы.
   - Сегодня вы куда хуже притворяетесь, чем на днях  в  "Иллюзионе",  -
неожиданно заметил следователь.
   - Что? - подняла голову гувернантка.
   Патрисия уставилась на детектива с презрительной ухмылкой.
   - Я говорю, что в кинотеатре вы правдоподобней притворялись. А сейчас
нервничаете, наверно.
   - Знаешь, дорогая, - обратился к девушке Антон, - у Кости  прекрасная
память. Даже на иностранные слова, смысла которых он  не  понимает.  Ему
удалось восстановить твои слова, адресованные Ольге за столиком в  кафе,
когда я вас покинул. Та сказала: "Делай  вид,  что  мы  незнакомы.  Этот
фараон ничего не понимает".
   - Я, пожалуй,  поеду!  -  соскочила  со  своего  места  Патрисия,  но
Полежаев поймал ее руку и крепко сжал.
   - Никуда вы не поедете! Я ведь сказал, что закрываю дело.
   - Какое мне дело до вашего дела! - скаламбурила девушка. - Я не  имею
к этому никакого отношения!
   - Не правда, - ласково, даже, пожалуй, чересчур ласково улыбнулся  ей
Константин. - Это я вам могу доказать  научно.  Позавчера  я  приехал  к
Антону без предупреждения с единственной целью разделить с вами завтрак.
Я так был вами очарован, мадемуазель Фабр, что  унес  с  собой  ложечку,
которой вы помешивали чай. Прямо маньяк-фетишист какой-то!  -  При  этих
словах он достал из кармана пиджака чайную  ложку  и  положил  ее  перед
собой. - Вот она, родимая! Прости, Антоша, за вероломство. - Он полез  в
другой карман и вынул оттуда дактилоскопические снимки.  -  А  вот  ваши
пальчики,  дорогая  Патрисия,  с  этой  самой  ложечки,   -   начал   он
раскладывать на столе снимки, словно пасьянс. -  А  вот  опять  же  ваши
пальчики. И это тоже ваши. Рассказать, где мы их сняли?
   - Не стоит, - вздохнула она.
   - Садитесь, мадемуазель Фабр. Разговор будет долгим и утомительным. И
выпейте коньячку. Ей-богу, станет легче.
   Она упала в кресло и залпом опрокинула рюмку.
   - И ты, Оленька, тоже выпей. Не надо кукситься!
   - Ты ошибаешься. Костя, - захлопала она кукольными ресницами. - Я тут
ни при чем!
   - Есть несколько свидетелей, которые видели тебя именно в этом наряде
- в кожаных штанах и зелено-полосатом свитере - на одной вечеринке.  Ты,
кстати, и тогда не изменяла своим привычкам,  пила  исключительно  белое
вино и курила сигареты "Данхилл" без  ментола.  Я  могу  устроить  очную
ставку. Но захочешь ли ты сама встречаться с братвой?  Не  лучше  ли  во
всем сознаться без очной ставки?
   - Это все она! Она! - истерично закричала  гувернантка,  указывая  на
Патрисию. - Я не виновата! Меня заставили!
   - Заткнись, дура! - взорвалась Патрисия.
   Ольга закрыла лицо руками и заревела.
   - Вечные проблемы с вами, женщинами!  Как  что  -  сразу  слезы!  Мы,
Оленька, разберемся, кто виноват, а кто нет. Здесь ведь не зал суда. Нет
ни присяжных, ни обвинителей. Мы просто по-дружески беседуем. Так  ведь,
Антон?
   - Разумеется, - подтвердил друг. - Вы нас так долго  водили  за  нос,
что пора бы нам знать всю правду.
   - Всей правды не бывает! - бросила ему Патя.
   - Не будем отвлекаться  на  философию,  -  предложил  следователь,  -
начнем с подарочка.
   Он подмигнул Антону. Тот убрал со стола блюдо с бутербродами, а затем
принес из другой комнаты "подарочек", завернутый  в  красную  тряпку,  и
поставил его на середину стола. Костя  помог  снять  золотой  футляр,  и
диковинная  чернильница  восемнадцатого  века  предстала   перед   ними,
переливаясь бриллиантами.
   - Ее вы хотели получить в подарок на свадьбу?
   Патрисия  молчала.  Видно  было,  что  явление  гильотины  здесь,   в
квартире, произвело на нее ошеломляющее впечатление.
   - Дьявол! - прошептала наконец она.
   - Дьявол тут ни при чем,  -  продолжал  Еремин.  -  История  довольно
запутанная. Но вы мне поможете...
   - Не надейтесь!
   - Ладно. Попробую сам. Все началось с того,  что  вы  не  поверили  в
гибель Вадима, любовника вашей  матери.  С  вашей  проницательностью  вы
видели этого жулика насквозь, в отличие от Катрин, ослепленной  любовью.
Вы также понимали, что только он, и никто  иной,  обокрал  вашего  деда.
Ничего не стоило узнать его  домашний  адрес.  Он  записан  у  матери  в
телефонной книжке. Вам удалось выследить парня. Вы  догадались,  что  он
прячет коллекцию Мориса  Фабра  в  подмосковной  квартире  своей  бабки.
Старики, как всегда, оказались крайними.
   Остальное было делом техники. Вы внедрили в окружение  Вадима  Ольгу.
Она для вас выкрала ключи от  подмосковной  квартиры  и  сделала  с  них
слепки. Вы приехали к несчастной  старухе  ночью.  Открыли  дверь  своим
ключом. И напугали ее до смерти.
   Что это было?
   - Маска Смерти, привезенная  с  венецианского  карнавала,  -  не  без
гордости заявила девушка.
   - Что ж, венецианцы - большие мастера по части масок и розыгрышей. Из
всей коллекции вы предпочли гильотину. Вы знали, что  это  самая  ценная
вещь.
   Больше  в  коллекции  деда  вас  ничего  не   интересовало.   Вы   не
сентиментальны, Патрисия. Зато  очень  расчетливы.  Предмет  старины  вы
отдали знакомому антиквару.
   Подчеркну: не сдали, а отдали. С той целью, что покупатель со дня  на
день  явится.  Вы  придумали  легенду,  которую  продавец   обязан   был
выкладывать всякому, кто спросит о гильотине  и  назовет  вашу  фамилию.
Легенда состояла в том, что вы попросили его отложить вещицу, потому что
у вас не хватило денег.  Можно  только  подивиться  гениальности  трюка.
Покупателем оказывался ваш жених. Он делал вам свадебный подарок.  Таким
образом, вы возвращали гильотину и получали от антиквара деньги. А потом
по каким-то очень веским причинам свадьба  расстраивается.  И  гильотина
опять возвращается к антиквару, а у вас появляется  новый  жених.  Новая
голова - под топор! И так до бесконечности.
   - У вас больная фантазия, товарищ милиционер.
   - Может быть.
   - Со мной ты просчиталась, детка, - заявил Антон. - Мне не  по  зубам
был такой подарок. Ты, наверно, думала, что у меня  такие  же  гонорары,
как у твоего Бадункова? Увы, мы с ним в разных категориях!
   При упоминании фамилии маститого триллерщика Патрисия вздрогнула.  Ей
сегодня плохо давалась игра. Она - теперь уже  сама  -  налила  в  рюмку
коньяк и залпом выпила.
   Ольга смотрела на все стеклянными глазами. Видно было, как она боится
эту маленькую француженку.
   - Больная фантазия, скорее, у вас, дорогая Патрисия.  В  вашей  милой
головке роятся планы тысяч ужасных преступлений. Но еще ужаснее то,  что
эти преступления стали воплощаться в действительность. -  Еремин  сделал
паузу, а потом спросил:
   - Мне не всегда  ясен  мотив  ваших  преступлений.  Зачем,  например,
понадобилось Танцору душить антиквара? Ведь несчастный работал на вас.
   - Спросите об этом Танцора! -  грубо  оборвала  Патя.  -  Нечего  мне
приписывать чужие грехи!
   - Хорошо. Тогда, может, Оленька нам разъяснит? Не зря  же  ты  вчера,
дорогая, провела около трех часов на Патриарших.
   - Ты следил за мной? - встрепенулась гувернантка,  выйдя  наконец  из
состояния ступора.
   - Почему обязательно я сам? Так что ты нам расскажешь?
   - Да-да, я все расскажу!  Мне  нечего  скрывать!  Меня  заставили!  -
затараторила она.
   - Заткнись, сука! - оборвала ее Патрисия.
   - Могла бы и повежливей, - заметил Антон. - Ты пока еще не на зоне!
   - Убийство антиквара для меня самой явилось полной неожиданностью,  -
начала рассказывать Ольга. - Вчера, когда я пришла к ней,  она  металась
по комнате и кричала: "Какой дурак! Какой идиот!" Дело в том, что Танцор
был ее любовником. И ужасно ревновал к Антону. Устраивал сцены. И  тогда
она объяснила ревнивцу, для чего ей нужна эта связь.  Танцор  ничего  не
сказал. Он решил втайне от нее убить антиквара и украсть гильотину.
   - И выбрал  для  этого  не  самый  подходящий  момент,  -  усмехнулся
Полежаев.
   - Почему же? - возразил Костя. - Заодно он мог бы  расправиться  и  с
тобой, со своим обидчиком. А как вы познакомились с  этим  чудовищем?  -
обратился он к Пате.
   Девушка отвернулась, предпочитая хранить молчание.
   - Есть ли смысл что-то скрывать? Мы здесь все свои люди. Чуть  ли  не
родственники!
   -  Познакомились  случайно,  -  неожиданно  начала  она,  так  и   не
повернувшись к ним лицом. - Я еще училась в школе. Там, на Якиманке.
   Французская школа.  Последний  класс.  Дети  французских  дипломатов,
журналистов и просто специалистов, работающих в России.  Я  туда  попала
случайно.
   - По протекции папы? - подсказал Еремин.
   Девушка резко повернулась и с тревогой посмотрела на следователя.
   - Да, по протекции, - подтвердила она.  -  В  нашу  школу  пришли  из
газеты. Делать большой материал. Журналист и фотограф.
   - Шведенко и Танцор? - догадался следователь.
   - Да, Шведенко и Роберт. Они попросили показать им лучшую ученицу. Им
непременно  хотелось  сфотографировать   лучшую.   Роберт   впоследствии
вспоминал, что Шведенко рассчитывал на дурнушку.
   - Почему?
   - Он любил обсасывать национальную идею. Французскую  школу,  по  его
мнению, должна была  символизировать  дурнушка.  Статья,  кстати,  вышла
скверная, с каким-то грязным подтекстом.
   - Лучшей ученицей были вы?
   - Да, я разочаровала журналиста.  Зато  очаровала  фотографа.  Роберт
очень настаивал на свидании. Просто преследовал меня. И  я  согласилась.
Это решение, скорее всего, было местью  одному  человеку,  а  не  чем-то
серьезным. Но Роберт привязался  ко  мне,  как  к  зверушке.  И  у  меня
появился добровольный раб, готовый  на  все.  Его  прошлое,  кстати,  не
являлось для меня тайной. Я видела его насквозь. И однажды  между  делом
спросила: "Сколько лет ты отбарабанил на зоне?"
   Он раскрылся, как на исповеди. Был уверен, что не побегу доносить. Вы
назвали Танцора чудовищем. Может быть, вы правы.  Тот,  кому  ничего  не
стоит  убить  человека,  наверно,  чудовище.  Но  поверьте,  он  не  был
чудовищней тех, кого убивал! Взять, к примеру, этого гнуса Шведенко...
   - Меня сейчас интересует не Шведенко, - перебил ее следователь,  -  а
сама идея.
   - О чем вы?
   -  О  "Пушечном  мясе".  В  прямом  и  переносном  смысле.   Как   вы
познакомились с Артуром Бадунковым? И  как  ваше  сотрудничество  с  ним
переросло в серию убийств?
   - А вы неплохо поработали, товарищ милиционер.
   - Мы оба старались, - кивнул он на писателя.
   Патрисия закурила свой "Голуаз"  и  бросила  уничтожающий  взгляд  на
Антона.
   - Я с детства зачитывалась детективными  романами  и  мечтала  писать
сама. Я любила Жапризо. Его женские образы зачаровывали меня. Я жила  их
жизнью от первой страницы до последней. Меня манила тайна  преступления.
Виделись картинки невероятных убийств! И в каждом  своя  эстетика.  Одно
убийство не похоже на другое! Они бурлили, они кипели во мне! Я страдала
бессонницей. Еще  в  школе  начала  писать  криминальный  роман.  Учеба,
конечно, мешала. К тому же я брала уроки у профессионального  психолога.
Матери сказала, что собираюсь поступать на  психфак.  На  самом  деле  я
никуда не  собиралась  поступать.  Познания  в  этой  области  мне  были
необходимы  для  творчества.  А  кто  пишет  и   не   придает   значения
психоанализу, тот трижды дурак! Я написала толстенный  роман  и  отнесла
его в самое крутое издательство. Мне сказали: пишете вы хорошо, владеете
всем необходимым, но действие романа происходит за границей, все герои -
иностранцы, а это сейчас неактуально. Мы издаем русские романы.
   - Ты могла бы отнести его в другое издательство, - вмешался Антон.
   - Я не привыкла к отказам. Мой роман мне  казался  до  такой  степени
хорошим! Я испугалась, что лучше мне просто не написать. И тут  появился
Бадунков.  Вернее,  он  появился  раньше.  Сидел  в  кабинете   главного
редактора и внимательно слушал все, о чем там  говорилось.  Догнал  меня
уже на улице.
   Представился. Я, конечно, слышала его фамилию, но романов не  читала.
"Хотите маленький эксперимент? - предложил он.  -  Садимся  в  ближайшем
сквере и обмениваемся нашими романами". Я сначала не поняла, что ему  от
меня надо.
   Рядом, на лотке, он купил свое последнее творение и вручил его мне  с
видом непревзойденного мастера пера. Я отдала свою рукопись. Мы  уселись
на скамейке в сквере и принялись за чтение. Только я не смогла одолеть и
пяти страниц. "Для кого это написано?  Для  дебилов?"  Он  насупился,  а
потом выдал: "А вы - для кого?
   Для ученых-очкариков? Они не читают детективов!  Им  подавай  высокий
интеллектус!
   (Так и сказал: интеллектус!) Им подавай всяких там Борхесов! И прочих
жидов!
   Детективы надо писать для дебилов! Они наши потенциальные  читатели!"
"Но ведь это даже не детектив!  -  говорю  я,  потрясая  над  урной  его
фолиантом. - Это боевик, или попросту "мочилка"!" Если честно, я была  в
шоке. Я читала много советских детективов и современных  российских.  Не
могу сказать,  что  они  мне  очень  нравились,  но  то,  чем  хвастался
Бадунков,  представляло  из  себя  набор  нелепых,  идиотских  комиксов,
описанных первоклассником и смачно сдобренных блатными  диалогами.  "Вот
что, милая, - сказал разъяренный Бадунков, - ты  сначала  сама  попробуй
написать такую "мочилку", а потом  пальцем  тыкай!  Сколько  времени  ты
корябала свой интеллектус?" "Полгода, - честно призналась я, -  а  такую
ахинею за месяц напишу!" "Вот и напиши! В моем стиле!" - "Да у  вас  его
нет!" - "А ты все равно  напиши!  Без  стиля!  И  получишь  треть  моего
гонорара!" Я поинтересовалась, сколько это будет. Сумма мне понравилась.
Так я стала писать романы Бадункова, и маленький эксперимент  перерос  в
большой. За год я написала три  романа  и  придумала  сюжеты  еще  пяти,
брошенных на разработку "братским могилам". Так что психоанализ  мне  не
пригодился, зато пригодились устные  рассказы  моего  друга  Роберта  по
кличке Танцор!
   -  Мне  кажется,  вы  не  очень-то  нуждались  в  денежной  поддержке
Бадункова, - вставил Еремин.
   - Это вам так только кажется! Да, я ни в чем не нуждалась, потому что
жила за счет мамочки. А мамочка за счет папочки, который нас бросил. Она
считала, что это нормально. А меня  это  унижало  с  самого  детства.  Я
умоляла маму отказаться от его денег. Но в таком случае ей  пришлось  бы
работать, а она уже забыла, что это такое, и не  собиралась  вспоминать.
Поэтому зарабатывание денег было моей наипервейшей целью в жизни.  Я  не
упускала и поденной работы.
   - Участвовали в "братской могиле"?
   - Разумеется.
   - Кто набирал поденщиков на романы Бадункова?
   - Коммерческий директор.
   - Обычно этим занимается сам автор  или  главный  редактор,  -  выдал
справку Полежаев.
   - Здесь все бы