и. Странно. Но ведь и  я  веду  себя  странно.  Везу  к
Патиной матери следователя..."
   Еремин пытался собраться с мыслями, но Ольга не шла  из  головы.  Она
отдалась сразу, чуть ли не  сама  затащила  его  в  постель.  И  он  был
совершенно оглушен ее нежными словами, страстными поцелуями и блаженными
стенаниями. Но три  маленькие  детали:  белое  вино,  порезанный  палец,
красная пачка "Данхилла" - прорывались сквозь любовный туман  и  портили
музыку любви.
   - Вы куда вчера смылись? - чтобы отвлечься от  своих  психологических
упражнений, спросил писатель.
   - У меня есть дела поважнее, чем смотреть эту тошниловку.
   - А мне фильм понравился! - возразил Антон. -  Чернуха,  конечно,  но
сделано остроумно и со вкусом.
   - Тебе видней.  Ты  у  нас  специалист  по  чернухе.  -  Слова  друга
расстроили Полежаева, и он надулся.
   - Ты  всю  жизнь  будешь  писать  детективы?  -  чтобы  отвлечься  от
воспоминаний, спросил следователь.
   - Когда-нибудь напишу повесть о бедных влюбленных, - съязвил тот.
   - И посвятишь ее, надеюсь, Иде?
   - Что ты пристал ко мне? Три года я от тебя только и слышу: Ида! Ида!
   Пойми ты наконец, что все давно кончено! Иды больше нет!
   - Есть Патрисия? Поговорим о твоей невесте.
   - Иди в баню! Моя невеста тебя интересует только как подследственная!
   Ты в каждом человеке видишь подследственного!
   - Так же как ты в каждом человеке видишь персонаж для  романа.  Разве
не так? Неужели Патрисия тянет на роль героини, а Ида - нет?
   - Ну и зануда же ты, Костян!
   - Девушка всем хороша, - продолжал разглагольствовать  Еремин,  -  но
что-то в ней настораживает. Не по годам умна.
   - Тоже мне нашел криминал!
   - И еще - от нее веет вечной загадкой. Думаю, это тебя и подкупило!
   Девушка-загадка - мечта любого мужика! Только как бы от этой  загадки
не вышло худо! Зачем она так рвется замуж?
   - Ты попал в яблочко! - невесело усмехнулся Антон. - Этим вопросом  я
мучаюсь все утро, будто с похмелья.
   - А как реагирует ее мамаша?
   - Положительно.
   - Ой, что-то они замышляют! - покачал головой Константин.
   -  Еще  бы!  Тебе,   вечному   холостяку,   женитьба   друга   должна
представляться помпезным восхождением на эшафот!
   - Помяни мое слово - сложишь голову на плахе! Или, вернее сказать, на
гильотине!
   Предостережение детектива насмешило Полежаева.
   - Патя вчера на что-то такое уже намекала... - вспомнил он.
   - В самом деле?
   - Рассказывала такие небылицы, что  уши  вянут.  Будто  бы  где-то  в
переулке бульварного кольца есть маленький антикварный  магазинчик,  где
при входе играют "Марсельезу".
   - Что ж тут необычного? Вполне допустимо.
   От писателя не ускользнуло, как насторожило Еремина его сообщение,  и
ему тоже стало не по себе и вчерашний разговор с  Патей  теперь  уже  не
казался розыгрышем.
   - И что дальше? - вывел его из раздумий следователь.
   - И в этом магазине всего один  продавец.  Какой-то  странный  тип  с
неподвижными шейными суставами. Ему надо сказать, что я пришел от  Пати,
и попросить показать мне гильотину.
   - Ни много ни мало! - присвистнул сыщик.
   - Это-то мне и показалось не правдоподобным!
   - Ты идиот, что молчал! Знаешь ведь, как  меня  интересует  все,  что
связано с антиквариатом и Французской революцией!
   Еремин так разволновался, что пришлось остановить машину.
   - Ты думаешь, она все-таки замешана в эту историю? - Антон с надеждой
смотрел в глаза друга, но тот отвел взгляд.
   - Выводы делать рано. Не пойму только, зачем она тебе  натрепала  про
этот магазин?
   - В связи с предстоящей свадьбой.
   - Вот как! Она захотела получить от тебя в подарок гильотину?
   - Ты угадал.
   - Что ж, девочка не промах! Сначала два трупа, теперь гильотина!
   - Прекрати!
   - Пойми меня  правильно.  Я  сейчас  говорю  не  из  любви  к  Идочке
Багинской.
   Не вдаваясь в дискуссию, следователь достал из бардачка телефон.
   - Как поживаешь, Престарелый Родитель?
   - Живу помаленьку, - раздался на том конце  провода  скрипучий  голос
Ивана Елизаровича. - И другим того же желаю. Жить надо не  торопясь.  Со
смыслом.
   - Ну ты, старик, сейчас разведешь философию!
   - Собираться? - с дрожью в голосе спросил эксперт.
   - Нет-нет! - поспешил обрадовать его Костя. -  Меня  интересует  твой
сосед, любитель истории и антиквариата. Он, может,  знает  магазинчик  в
переулках Бульварного кольца, где при входе играют "Марсельезу"?
   - Нужен точный адрес? Перезвони через полчасика. Мы с ним чего-нибудь
наколдуем.
   - Очень на это надеюсь.
   Старенькая "шкода" снова тронулась с места. Путешествие продолжалось.
   - Только не пори горячку! - предупредил Полежаев. - У тебя ничего нет
против нее. И в том, что она хочет получить в подарок гильотину, тоже не
вижу криминала.
   - Вот как? Гильотина, по-твоему, - это брошка? Или кольцо?
   - Ну ведь не настоящая же она, в конце-то концов!
   - Не  знаю.  -  Следователь  сделал  непроницаемое  лицо  и  прибавил
скорости...

***

   Антон загодя предупредил Катрин Фабр об  их  визите,  поэтому  старая
служанка с внешностью миссионера-завоевателя диких племен  не  удивилась
их приезду, а лишь пробурчала себе под нос:
   - Мадам ждет вас на втором этаже.
   Полежаев отметил про себя ее безукоризненный русский. В  первый  свой
визит в загородный дом ему показалось, что служанка не понимала,  о  чем
они говорили за столом.
   Катрин дожидалась в просторной  гостиной.  Она  сидела  в  инвалидном
кресле возле окна. Лицо ее радостно светилось.  Видно,  гости  не  часто
посещали одинокую женщину. Молодость Катрин  и  белизна  кожи  никак  не
вязались с ее  недугом.  Казалось,  что  она  сейчас  встанет  и  пойдет
навстречу вошедшим. Вместо этого приведенные в движение колеса  бесшумно
покатили ее по натертому паркету гостиной.
   - Я очень рада!
   - Это мой друг Константин. Я вам говорил о нем по телефону.
   Она грациозно протянула следователю руку, и тот нагнулся для поцелуя.
   Сегодня  Катрин  была  во  всеоружии  -  на  ее   пальцах   появились
отсутствовавшие в прошлый раз перстни. Еремину  теперь  достаточно  было
одного взгляда, чтобы определить, к какой эпохе они относятся.
   - Вы увлекаетесь антиквариатом? - начала она беседу, после  того  как
гости расселись.
   - Не совсем так, - не стал кривить душой сыщик. - Просто мне случайно
попало в руки вот это. -  Он  раскрыл  прихваченный  с  собой  небольшой
саквояж   и   извлек   оттуда   полиэтиленовый    пакет    с    дубовыми
головами-ручками. Одну из них  он  протянул  Катрин.  -  Насколько  меня
правильно информировал Антон, это голова вашего предка?
   - Святая дева Мария! - воскликнула женщина. - Где вы их взяли?
   Она бесцеремонно выхватила у него пакет. И принялась бережно вынимать
из него головы. Катрин ставила их  на  стол  перед  собой,  приговаривая
что-то по-французски. Антон перевел это как "старички  мои,  родненькие,
вот и свиделись!".
   В ее больших  серых  глазах  стояли  слезы.  Оба  гостя,  ошарашенные
поведением женщины, хранили молчание.
   - Это ручки от папиного комода, -  наконец  объяснила  она.  -  Я  не
понимаю, как они  оказались  у  вас!  У  отца  была  огромная  коллекция
антиквариата, доставшаяся  ему  в  наследство.  Его  много  раз  просили
продать ту или иную вещь, но  он  ничего  не  хотел  слышать,  хотя  был
простым служащим и наша семья никогда не жила в достатке. В конце концов
его обокрали. Полиция  ничего  не  нашла.  Ни  единой  пылинки!  Никаких
следов! А ведь там были тяжелый комод, два  кресла,  стол,  кушетка,  не
говоря уж о мелочах. Отец не вынес удара. Инфаркт...
   - Когда примерно это случилось? - перебил ее следователь.
   - Уже больше года прошло.
   - Вы тогда были в Париже?
   - Да. Я там прожила около года.
   - А ваша дочь?
   - Нет. Она осталась в Москве. Патрисия очень самостоятельная.
   Вопрос смутил Катрин. На щеках выступил румянец. Она  крепко-накрепко
сцепила пальцы рук и выдохнула:
   - Так мне захотелось.
   - И дочь все время находилась здесь одна?
   - Да. Не пойму, что вас так удивляет?  В  доме  полно  обслуживающего
персонала.
   - Значит, во время кражи вы находились в Париже?
   - Не совсем. Я была на юге. В Антибе. Грелась на солнышке.  И  вообще
проводила время в свое удовольствие. Отец  вызвал  меня  телеграммой.  Я
вернулась в разоренный дом.
   - А где во время кражи находился ваш папа?
   - В баре. С приятелями. Отмечали чей-то день рождения.
   - Дома никого не было?
   - Дом на сигнализации. А прислуга отцу была не по карману.  Да  и  не
любил он ничего такого, всегда придерживался левых  взглядов,  радовался
даже, когда я поселилась в социалистической стране. Правда, в  гости  ни
разу не приезжал. А если бы приехал и увидел, как я тут  устроилась,  то
радость мигом бы улетучилась. Я от него многое скрывала.
   - Неужели никто не видел, как выносили из дома мебель?
   - Удивляетесь? Предместье. Люди рано ложатся спать. Во всяком  случае
так они потом говорят жандармам. - Катрин вдруг  встрепенулась  и  ни  с
того ни с сего рассмеялась. - Послушайте, вы что, ведете  расследование?
Вы что - частный детектив? А я, дура набитая, ничего не  поняла!  Это  и
есть герой ваших романов?
   - обратилась она к Полежаеву. - Как его там называют?
   - Моя фамилия Еремин, - отрекомендовался следователь. -  А  коллекция
вашего отца находится в Москве.
   Она перестала смеяться, перевела взгляд  на  выстроенные  по  линейке
пять дубовых голов и прошептала:
   - Не может быть! Кто  же  смог  перевезти  ее  сюда  через  несколько
границ, таможен?
   - Полагаю, русская мафия, - спокойно ответил  Константин.  -  Частным
коллекционерам теперь несладко приходится не  только  у  нас,  но  и  на
Западе.
   Следователь выдержал длинную паузу, чтобы женщина успела собраться  с
мыслями, а потом пошел в атаку:
   - Думаю, что в моих силах вернуть вам хотя бы часть коллекции  вашего
отца, но для  этого  нам  надо  с  вами  заключить  письменный  договор.
Оплатить счета моего сыскного бюро для вас не составит труда.  Выиграете
вы от этой сделки гораздо больше.
   - Я согласна.
   После того как Еремин достал из саквояжа соответствующие бумаги  и  у
писателя уже не осталось ни малейших сомнений, что вся эта операция была
спланирована заранее, ему осталось  только  подивиться  прозорливости  и
деловой хватке друга.
   - Но и это еще не все, - покончив с формальностями, заявил  сыщик.  -
Необходимо, чтобы вы откровенно ответили на мои вопросы.
   - Я готова.
   Наблюдая за ними, Полежаев отметил, что следователь действует чуть ли
не с помощью  гипноза.  Катрин  как-то  вся  обмякла  и  покорилась  его
железной воле.
   - Кому из своих знакомых в России вы рассказывали о коллекции отца?
   - Никому и никогда. Я умею держать язык за зубами.
   - Ваша дочь тоже не знала о ней?
   - Патя? Как она могла не знать! Ведь она не раз гостила у  дедушки  в
Париже. Но Патрисия еще более скрытная.
   - Кто с вами отдыхал в Антибе?
   - Никто. Я одна.
   - А как же... - Он перевел взгляд на ее парализованные ноги.
   Катрин вновь встрепенулась, и румянец вспыхнул на ее щеках. Гнев  уже
готов был обрушиться  на  голову  бестактного  сыщика,  но  в  последнюю
секунду женщина взяла себя в руки и как можно спокойней объяснила:
   - В Антибе я могла  обходиться  без  этого  кресла.  Я  не  калека  с
детства. Все случилось со мной тогда же, после ограбления отца.
   - Нельзя ли поподробней?
   - Что ж, можно  и  поподробней,  -  процедила  она.  Воспоминания  не
доставляли ей удовольствия.
   - Это случилось через несколько дней после похорон. Я была в ту  ночь
одна в доме. Читала перед сном. Вдруг услышала  -  внизу  кто-то  разбил
стекло. Я спустилась, включила свет и не успела даже толком разобраться,
как страшный удар обрушился на меня сзади. Я пришла в себя лишь на пятые
сутки в больничной палате. Столько времени  врачи  боролись  мою  жизнь.
Жизнь мне вернули, но это уже была жизнь калеки.
   - Вы обратились в полицию?
   - Зачем обращаться? Комиссар полиции пришел ко мне прямо в палату.
   Меня обнаружил юноша, разносчик хлеба. Он всегда в одно и то же время
приносил свежие батоны. На этот раз ему показалось странным, что входная
дверь не заперта и на веранде разбито стекло. Он решил войти  в  дом.  Я
лежала на полу в гостиной в луже крови. Если бы не этот мальчик, вам  бы
некого было допрашивать!
   Простите, очень хочется курить...
   - У меня американские, - предложил Еремин.
   - Нет-нет, я предпочитаю "Голуаз". Антон, если вас не затруднит,  моя
спальня на третьем этаже, рядом с картиной  Шагала.  Сигареты  лежат  на
зеркале.
   -  Что  еще  вам  рассказал  комиссар  полиции?  -  продолжал  допрос
Константин. - Это было ограбление?
   - Представьте себе, нет. Да и брать уже было нечего.
   - А... ваши перстни?
   - Они оставались в Москве.
   - Они тоже из коллекции?
   - Да. Это  папины  подарки  в  разные  годы.  Первый  я  получила  на
крестины, второй - на конфирмацию, а третий - на свадьбу.
   Полежаев вернулся с пачкой сигарет как раз в тот момент, когда Катрин
рассказывала  о  своих  перстнях.  По  глазам  писателя.  Еремин   сразу
определил, что в спальне Катрин было на что посмотреть. - Ничего себе! -
говорили глаза Антона. Это мог быть и обывательский восторг.  Но  Еремин
не первый год знал писателя: и  Шагалом  его  не  удивишь,  и  красивыми
вещами не сразишь. Значит, что-то интересное для следствия.
   - Патрисия любила отца? - решил следователь  продолжить  воспоминания
Катрин, раз уж дело дошло до свадьбы.
   - Почему так мрачно? Она и сейчас с ним иногда видится.
   - Как? - не выдержал Антон. - Патя сказала, что ее отец умер!
   - Несносная девчонка! - покачала красивой  головкой  Катрин.  -  Это,
наверно, была аллегория. Вы ее не поняли. С отцом Патрисии  я  развелась
шесть лет назад. У него появилась другая  женщина.  Простите,  но  я  не
хотела бы сейчас касаться этой темы.
   - Конечно, конечно! -  согласился  Константин.  -  Вернемся  в  Париж
прошлого года. До чего докопалось следствие? Был найден тот,  кто  напал
на вас?
   - Разумеется, нет, - пожала она плечами.
   - А ведь он хотел вас убить.
   - То же самое мне сказал комиссар полиции.
   - У вас много врагов?
   - Как у любого обычного человека.
   - Но не у каждого человека папа - коллекционер редкого антиквариата.
   - На что намекаете?
   -  Злоумышленник  боялся  разоблачения  с  вашей  стороны   и   решил
избавиться от вас.
   - С чего вы взяли?
   - А разве не так? Разве не вы  привезли  своему  папе  грабителей  из
Москвы?
   - Вы с ума сошли!
   - Это, конечно, аллегория. Но коллекция-то теперь  в  Москве.  А  ваш
папа ни разу здесь не был. Волей-неволей приходится думать, что  вы  или
ваша дочь случайно оказались в роли наводчиц.
   - Не может быть! - прошептала Катрин,  обращаясь,  казалось,  к  пяти
дубовым головам, мрачно взирающим на происходящее.
   -  Попытайтесь  вспомнить,  -  настаивал  Еремин,  -  а  я  с  вашего
позволения проветрюсь. Где у вас туалет?
   - На первом этаже. Спросите у Татьяны Аркадьевны, если заблудитесь.
   Следователь вышел.
   - Я не рассчитывала, Антон, что вы  приедете  ко  мне  с  сыщиком,  -
укоризненно заметила будущая теща.
   - Человек хочет, а Бог хохочет, - замысловато ответил будущий зять. -
О чем вы со мной хотели поговорить?
   -  Разумеется,  о  Патрисии.  Девочка   очень   взбалмошна.   И   это
неудивительно. Потеря отца всегда очень  сильно  сказывается  на  детях,
особенно на девочках. Они стремятся к замене.  Хотят  как  можно  скорее
найти похожего человека и отыграться на нем.  Ведь  вам  тридцать  пять,
верно? Ровно столько было ее отцу, когда он нас бросил.
   - Вы слишком вольно трактуете Фрейда, - заметил Антон.
   - Вы человек умный, опытный, должны понимать, что девчонка  играет  в
любовь, что замужество для нее - только игра.
   - В прошлый раз мне показалось, что вы заодно с дочерью.
   - Не могла же я это говорить при ней. Не торопитесь, Антон.
   Выслушайте совет! Чтобы потом не раскаиваться. Патя  -  загадка  даже
для меня, ее матери.  И  никто  не  ведает,  что  она  замышляет.  А  уж
замышляет она что-то как пить дать!  Только  не  подумайте,  что  я  так
говорю потому, что вы мне не нравитесь. Наоборот. Я пришла в восторг  от
ее выбора.  Но  та  поспешность,  с  какой  она  стремится  замуж,  меня
настораживает.
   - Меня тоже...
   - Вот видите. Не надо торопиться, - повторила она и уже другим  тоном
добавила:
   - Ваш друг, кажется, заблудился.
   Еремин и в самом деле "заблудился": вместо того чтобы  спуститься  на
первый этаж, он поднялся на третий...
   Картину Шагала опознал с ходу по  кувыркающимся  при  луне  бородатым
талмудистам и не менее бородатым козам. В двери  спальни  Катрин  торчал
ключ, и детектив дважды повернул его, предварительно оглядевшись  -  нет
ли поблизости старой служанки.
   Да, тут было чему удивляться!  Небесно-голубая  комната  в  атласе  и
бархате с золотом,  будто  королевская  опочивальня,  восстановленная  в
каком-то  музее.  Старинные  канделябры,  барельефный   оклад   зеркала,
ангелоподобные существа на спинке кровати. Не зря  писатель  вернулся  с
горящим взором, но "железного Еремина" этим не проймешь! Он  знает  цену
каждой вещи!  И  самая  ценная,  на  его  взгляд,  стояла  на  маленьком
туалетном столике, находившемся в изголовье кровати. Эту находку не  мог
затмить даже блеск золота.
   Это  была  фотография  в  черной  рамке.  На  фоне  собора  Парижской
Богоматери (его он тоже опознал сразу по уродливым химерам) стояли двое.
   Мужчина и женщина. Их счастливые лица, озаренные солнцем, говорили  о
многом.
   Так выглядят влюбленные на заре своего необъятного  чувства.  Мужчина
нежно обнимал женщину за талию. В ней  нельзя  было  не  узнать  Катрин,
моложавую, красивую, еще на здоровых ногах. А в нем...
   - Но почему в черной рамке? - по привычке вслух произнес Еремин. -  В
честь погибшей любви? Ведь с Элвисом я разговаривал только вчера.  И  он
вроде не смахивал на призрака!
   - Что вы здесь  делаете?  -  раздался  за  его  спиной  грубый  голос
служанки.
   -  А,  Татьяна  Аркадьевна!  -  приветствовал  ее  не   растерявшийся
следователь. - Как хорошо, что вы появились, а то уже нет мочи  терпеть!
Хочу в туалет, а попадаю черт знает куда! Прямо лабиринт, а не дом!
   -  Где  вы  видели,  чтобы  туалет  находился  на  третьем  этаже?  -
недоверчиво пробубнила она.
   - Да я и домов таких никогда не видел! Откуда мне знать? А потом, что
только новому русскому в голову не взбредет? Может устроить сортир и  на
крыше!
   Пусть все стекает вниз по водосточным трубам! А?
   - Фу! - поморщилась старая грымза. - Понахватались где-то анекдотов!
   Что за похабщина!
   - Извиняйте, Татьяна Аркадьевна, извиняйте! Не знал, что у вас  такой
тонкий вкус! Так, говорите, на первом этаже?
   - Как спуститесь, направо пойдете.
   В дверях спальни он оглянулся.
   - Миленько тут! Не так ли?
   Последние слова остались за ним.
   Катрин улыбалась. Ее открытое,  светлое  лицо  поднимало  собеседнику
настроение. Антон тоже  все  время  улыбался.  Сегодня  он  был  не  так
задумчив,  как  в  прошлый  раз.  А  вот  Еремин  вернулся   из   своего
"путешествия" с невеселым лицом.
   - Вы вспомнили? - обратился он к хозяйке дома, усаживаясь на  прежнее
место.
   Продолжая улыбаться, она покачала головой.
   - Тогда я вам помогу. Фамилия Старцев вам ни о чем не говорит?
   Улыбка исчезла. Катрин выпрямила спину, расправила плечи,  приподняла
подбородок, прищурила глаза. Что-то хищное появилось в ее лице и осанке.
   Следователь не спускал с нее глаз.
   - Вы ведь знакомы с Вадимом Игоревичем? И вместе  проводили  время  в
Париже и в Антибе. Разве не так?
   - Это глубоко личное! - отчеканила она. - И мне бы не хотелось...
   - Придется, Катрин, - перебил  ее  сыщик.  -  Придется  кос