вернулось на ее палец: видно, хозяйка прятала  их
в кармане.
   Это был золотой перстень с мужской головой.
   - Мама вечно лезет не в свои дела! - возмущалась по дороге Патя.
   - А по-моему, она замечательная женщина!
   - Разумеется! Но мы с ней вечно ссоримся!
   - Это оттого, что она еще очень молода и нравится мужчинам.
   - Каким мужчинам? Она постоянно дома сидит! Уж говори начистоту - она
тебе понравилась!
   - Ревнуешь к маме?
   - Я тебя ко всем ревную!
   - Веселая семейная жизнь нам предстоит!
   - Повторение пройденного?
   - Мне иногда кажется, что ты за мной следила лет  двадцать,  а  потом
вдруг объявилась в "Иллюзионе"!
   - Ничего себе! Мне всего восемнадцать! Но доля правды тут есть. Когда
ты стоял в очереди в кассу, я тебя сразу узнала. Ведь на твоих книжках -
портреты. И это сходство с Прустом!
   Так за разговорами они и не заметили, как приехали к дому феминистки.
   - Ой, как мне не хочется к ней подниматься! - вздохнула Патя.  -  Век
бы не видеть этой лесбиянской рожи!
   - Но ведь я не могу пойти один?
   -  Да-да,  конечно.  Пойдем   вместе.   Преподнесем   сюрприз   Марии
Степановне!
   Уже на лестнице девушка спросила:
   - А зачем она тебе вообще понадобилась?
   - Хочу через нее выяснить круг знакомых Констанции. По твоим  словам,
она хорошо знала Лазарчук.
   - По-моему, Коко была ее любовницей. Если Степановна еще не в  курсе,
то нам не избежать истерики!
   Это был дом сталинского типа. Лифт не работал. Пришлось  тащиться  на
третий этаж по изнурительно длинным проемам лестницы.
   Антон обратил внимание, что почтовые ящики висят на каждой двери, и в
душе пожалел почтальона, обслуживающего этот дом.
   - Вот и прибыли! - без особого энтузиазма сообщила Патя, указывая  на
массивную дверь, обитую  черным.  На  фоне  этой  двери  она  смотрелась
маленькой экзотической птичкой с ярким опереньем.
   - Коммуналка? -  поинтересовался  он,  когда  она  нажала  на  кнопку
звонка.
   - Нет, - прошептала девушка. - Степановна живет одна в пяти комнатах!
   По наследству досталась!
   Им никто не открыл.
   - Что за черт! - Она позвонила снова.
   - Может, мы опоздали и она куда-нибудь вышла? - предположил Полежаев.
   - Мы опоздали ровно на пять минут! И такие штуки не в ее характере!
   - Один раз я уже стоял у запертой двери!
   Они молча  посмотрели  друг  другу  в  глаза,  а  потом  одновременно
уставились на почтовый ящик. Антон протянул к нему руку и откинул нижнюю
створку. На пол с грохотом полетела связка ключей.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1 сентября, понедельник

   - Я понимаю, Антоша, в этом деле у тебя какой-то свой интерес. Может,
ты просто собираешь материал  для  нового  романа.  Но  пойми,  ситуация
накалена до предела! Три трупа на одной  неделе  -  это  слишком!  А  ты
что-то темнишь! Мы ведь не первый год знаем друг  друга.  Когда-то  даже
были родственниками. Открывай свои карты, дружище!
   Они  сидели  втроем  в  довольно  запущенной  гостиной  пятикомнатной
квартиры Марии Степановны  Саниной,  психолога  с  дипломом,  и  ожидали
работников МУРа.
   Частный детектив и эксперт провозились в этих хоромах до полуночи,  а
результат минимальный.
   - Может, ты меня еще заподозришь в соучастии?  Собираю  материал  для
романа и заказываю убийства! Красивая история!
   Патя снова бросила его. Она, видите ли, не  хочет  иметь  с  милицией
никаких дел! А кто хочет?

***

   ... - Антончик, милый, не впутывай меня! Ты искал своего журналиста.
   Я тебе решила помочь. Ты понимаешь, что  там,  в  "Иллюзионе",  я  не
могла тебя потерять, а значит - не могла и отказать  в  помощи.  Но  кто
знал, что их будут убивать чуть ли не через день?
   Он лишь воспользовался ее сотовым телефоном. Ни в  конторе,  ни  дома
Константина не оказалось, но автоответчик выдал номер, по  которому  его
можно найти.
   Подумал сочувственно: "Должна ведь и у следователя быть личная жизнь,
хотя бы по воскресеньям".
   Несмотря на гуманные мысли, ему все-таки пришлось побеспокоить друга.
   Вернул Пате телефон, спросил уже обыденно:
   - Когда придешь?
   - Позвоню утром.
   - Дала бы адрес мистического дома на Патриарших. Заглянул бы на чай.
   - Лучше позвони. Я за тобой приеду. Чао, дорогой! - чмокнула в щеку.
   - Адью! - выдохнул он.
   Связку ключей от квартиры Саниной бросил в карман. Внутрь не пошел.
   Хватит с него этих зрелищ!
   Проторчал в подъезде около трех часов, матеря на все лады  Еремина  и
стечение обстоятельств...

***

   А  Еремин  тоже  не  развлекался.  Телефон,  который  оставил  он  на
автоответчике,  принадлежал  ресторану.  Там   ему   назначил   свидание
Элвис-Старцев.
   Юный авторитет опять был в смокинге, и на пальце сиял перстень.
   - У меня экстренное сообщение! - с ходу ошарашил  он  следователя.  -
Кто-то побывал на квартире у бабушки!
   - Что-нибудь украли? - сыграл чрезвычайное изумление тот.
   - Там нечего было красть - сами видели!
   "Про ручки от комода он мне, конечно, ничего не скажет. На нет и суда
нет!"
   - Дверь взломана? - выдвинул предположение Еремин.
   - Окно на кухне открыто.
   - Может, мы с вами забыли закрыть?
   - Мы его не открывали!
   - Ну, тогда это мелкий форточный вор. Не стоит так расстраиваться!
   Сами говорите - ничего не взял.
   - Сам факт настораживает!
   "Еще бы! Кто-то забрался в святая святых самого Элвиса! Да к тому  же
поживился ручками от комода! Какова наглость!"
   - Как он открыл ее - не понимаю!
   - Первый этаж. Окна без решеток. Для профессионала-домушника  это  не
проблема.
   "А  зачем  ты  вернулся,  милый,  к  бабушке?  Чего  тебе  там  вдруг
понадобилось? Прикрутил бы я обратно ручки к твоему комоду! А теперь  уж
- хрен!"
   - Я вообще-то собираюсь эту квартиру продавать.
   "Вот оно что! Надо спешно вывозить оттуда  антикварную  мебель!  Дело
нешуточное - в люк она не пролезет! Придется поднимать пол! Так,  видно,
ее и заносили в тайную комнату!"
   -  Но  я  вас  пригласил  не  для  того,  чтобы   обсуждать   вопросы
купли-продажи, - усмехнулся Элвис, утопая в баках. - Факт  с  бабушкиной
квартирой неприятный, но нам предстоит дело поважнее. Я, кажется,  знаю,
кто выкрал вещицу, а вы мне должны помочь найти этого человека!
   - Вы расспросили своих товарищей о вечеринке шестнадцатого августа?
   - Я четко выполнял ваши инструкции. И деньги ежедневно текут  на  ваш
счет. Я оплачиваю даже советы, если они мудрые.
   - И кто же тот человек?
   - Это баба! Пардон, женщина!
   Это открытие немного  расстроило  следователя.  Он  хотел  скрыть  от
Старцева  сведения  о  преступнице,  потому  что  должен  был  опередить
авторитета.
   Женщина с интересными "пальчиками" замешана  не  только  в  похищении
безделушки, и ей предстоит о многом рассказать,  когда  она  окажется  в
железных лапах частного детектива!
   - Откуда вы взяли, что это женщина?
   -  Выпытал  у  корешей,  кто  оставался  со  мной  в  спальне   ночью
шестнадцатого. Надо мной, конечно, вдоволь поржали: "Парень  не  помнит,
какую бабу трахал!" Но я-то знаю точно, что никого не трахал, потому что
был невменяем. Я вам говорил. Второй раз в жизни! Так вот,  и  в  первый
раз со мной тоже была она! Подсыпала мне что-то в водку, гадина!
   - Вы ее видели всего два раза?
   - Точно. Самое печальное, что я не знаю, как ее  зовут.  И  никто  не
знает! Я не мог дознаться, кто привел ее в мой дом.
   - Разве так бывает?
   - Вы плохо представляете себе наши гулянки! - гордо заявил Элвис.
   - Возможно, - согласился Еремин. - Но как хоть выглядит эта  женщина,
вы помните?
   - Помним, - ответил он то ли от своего имени, то  ли  от  имени  всей
братвы. - Лет примерно моих. Может, чуть постарше. Шапка светлых волос.
   По-моему, это был парик.
   - Не лишено смысла.
   - Глаза... Глаза большие. Цвет я не помню. В общем, красивая баба!
   - Красивых баб слишком много, - заметил Еремин.  -  Что-нибудь  более
существенное запомнили? Во что была одета?
   - Кажется, брюки. Кожаные. Такие пастельно-зеленые. В обтяжку. Сейчас
модно.
   - И не жарко ей было в коже? - засомневался следователь.
   - Шестнадцатого было довольно прохладно. Моросил  дождь...  А  сверху
тоненький вязаный свитер в белую и зеленую продольные полоски.
   - Ну хоть что-то!
   -  Еще  не  все.  Кое-кто  из  моих  ребят  заметил,  что  она   пила
исключительно белое вино и курила сигареты "Данхилл". Те, что в  красных
пачках.
   "Констанция Лазарчук? - молниеносно сработало в голове  у  сыщика.  -
Шестнадцатого она была еще жива. И на квартире Шведенко мы нашли бутылку
из-под белого рейнского! Надо проверить, есть ли у нее в гардеробе такая
одежда".
   -  И  еще.  Все   утверждают,   что   она   производила   впечатление
интеллигентной женщины.
   Тут Еремина вызвали к телефону. После разговора с Антоном он выглядел
усталым, измученным. И это не ускользнуло от Элвиса.
   - Что-то случилось?
   - Дела, - неопределенно ответил Еремин. - Я занимаюсь не только вами.
   - Что вы намерены предпринять? - поинтересовался клиент.
   - Мне надо вам показать  фотографию  одной  женщины.  Она  занималась
аферами типа той, что проделала с вами. И кое-что сходится.
   - Отлично.
   - Рано радуетесь! На днях ее задушили в  собственной  квартире.  Если
это была она, то ее, скорее всего, наняли.
   Лицо Старцева помертвело.
   - Вы считаете, что действовал не один человек?
   - Я пока ничего не считаю. Все прояснится в ходе расследования.
   Они условились, что Старцев завтра приедет к нему в контору.

***

   У Елизарыча дома были гости. В выходной съехались к Престарелому дети
и внуки.
   Еремина усадили за стол. Слава Богу, семейное  застолье  подходило  к
концу. Однако чаепитие с пирогами здорово затянулось.
   Старик сиял от счастья, и ему, конечно, не хотелось никуда тащиться в
такой день. После милых, родных лиц возиться  с  трупом.  Константин  не
смел его торопить. Сидел  в  уголке  и  помалкивал.  Его  мучил  вопрос:
"Почему Полежаев второй раз попадает в квартиру жертвы? Случайность  или
нет?"
   Они вошли в квартиру Саниной поздним вечером. Надрывался телефон.
   - На звонки пока отвечать не будем, - рассудил Еремин.
   Четыре из пяти комнат были в  запущенном  состоянии  -  захламленные,
неухоженные. Хозяйка в них явно не  жила.  Обходилась  только  спальней.
Зато здесь царил  уют.  Тонные  розово-белые  обои.  Импортный  спальный
гарнитур с широким зеркалом на стене, с  пуфиками  и  тумбочками  -  все
рассчитано на двоих.
   Просторное ложе - и розовое, в тон обоям, постельное белье.
   Среди всего этого уюта на просторном ложе  с  розовым  бельем  лежала
хозяйка в сиреневой пижаме. Она глядела в потолок. На  этот  раз  убийца
оставил на шее жертвы удавку - сиреневый поясок от пижамы.
   Полежаев представлял ее совсем не  такой.  Лесбиянок  он  представлял
мужеподобными бабами с грубыми, некрасивыми  лицами.  Перед  ним  лежала
женщина лет сорока, очень  миниатюрная,  с  тонкими  чертами.  Крохотная
головка утопала в льняных волосах. И поза ее, даже перед  лицом  смерти,
была необыкновенно женственной.
   Еремина же заинтересовал другой предмет.
   - Смотри-ка! И  эта  туда  же!  -  На  туалетном  столике  он  увидел
электронную портативную пишущую машинку.
   - Чего им всем неймется? Те были журналистами, а эта?
   Он подошел к столику с машинкой. Каретка  была  прикрыта  специальной
крышкой, из-под которой торчал лист белой бумаги.
   -  Престарелый,  займись-ка  сначала  машинкой.  И  достань  нам  это
творение!
   После застолья уставший Иван Елизарович  еле  передвигался,  кряхтел,
сопел и хмурил брови, как бы говоря: мучаете Престарелого, ребятки!
   Бросив беглый взгляд  на  вытащенный  из  машинки  лист,  следователь
воскликнул:
   - Продолжение следует! На, Антоша, изучай! Это больше по твоей части!
   Писатель уединился в гостиной. И принялся "изучать".

***

   "Июнь.  Вечер.  Лиловые  сумерки.  Женщина  ждет  гостей.  Она  очень
волнуется. Их будет двое. Девушка и юноша. Это всегда так необыкновенно,
когда они приходят в гости. Он - здоровенный, атлет. Стоит  ей  сесть  к
нему на колени, и она чувствует  упругость  его  мышц.  Это  возбуждает.
Девушка - балерина.
   Стройная, легкая, прозрачная. Когда она целует балерину меж маленьких
грудок, у  той  вспыхивают,  разбухают  соски,  словно  бутоны  каких-то
странных цветов,  которые  никогда  не  раскрываются.  Недавно  она  еще
кормила грудью малыша. Их с атлетом малыша, рожденного после  таких  вот
лиловых сумерек. Малыш умер, прожив всего несколько  месяцев.  И  теперь
балерина постоянно в печали. Ничто не может отвлечь ее от  воспоминаний.
Они тоже страдали - женщина и отец ребенка. Но сколько можно? Прошла уже
целая неделя!
   Женщина ставит бутылку  с  шампанским  в  лед.  Сегодня  должно  быть
весело!
   Больше  никаких  воспоминаний!   В   розовой   спальне   приглушенный
фиолетовый свет.
   Она гладит рукой подушки и простыни. Здесь ее  распластают,  распнут,
дадут испытать  райское  наслаждение!  Атлет  будет  работать  со  своим
снарядом  сзади.   А   балерина   -   маленькая,   хрупкая   девочка   с
сосками-бутонами - будет лежать под ней. Гладить и целовать ее тело. Еще
не старое тело.
   Сладкие грезы женщины прерывает звонок.  Она  бежит  со  всех  ног  в
прихожую. Сдергивает цепочку. С дрожью в членах отодвигает засов.
   На пороге стоит атлет. Один! Входит в квартиру с понурым видом.
   - А где наша девочка? - в ужасе спрашивает женщина.
   - Умерла. Отравилась тортом.
   - Каким тортом? Что ты несешь?
   - У нее вчера был день рождения. Она откусила кусок торта и умерла.
   Больше я ничего не знаю. Наверно, уже встретилась с нашим малышом!  -
Он присел на корточки и заплакал.
   Она принялась было его утешать, да  сама  только  разрыдалась.  Халат
распахнулся, обнажив бритый лобок. Рыданья стихли.
   Он подхватил ее на руки и понес в спальню. Бросил с остервенением  на
кровать!
   "Сейчас он на мне отыграется за двоих!" - с вожделением подумала  она
и закатила глаза.
   Женщина не успела даже вскрикнуть, когда почувствовала, что между ног
в нее  входит  холодный  ствол  револьвера.  Раздался  глухой,  утробный
выстрел".

***

   - Это уже немного в другом стиле, - заключил писатель. - Больше сюра,
появился черный юмор. Опять мелькают детали из реального мира. Например,
розовая спальня. Героиню должны распластать на ложе.
   - Есть еще кое-что, - загадочно произнес следователь.
   - Может, поделишься?
   - Потом, Антоша.
   "Потом" настало в запущенной гостиной, когда они ждали ребят из МУРа.
   Елизарыч не вмешивался в их спор, сидел, постукивая палочкой о  ножку
стола, и мечтал поскорее отправиться  домой.  Ему  давно  пора  было  на
боковую.
   - Я не подозреваю тебя в соучастии...
   - Спасибо и на этом!
   - Пойми ты, осел упрямый, не бывают два раза подряд случайности!
   Кто-то тебя тыкает носом в жертву! Именно тебя! Понимаешь?  Не  меня!
Не Престарелого! Тебя, остолопа! И эти  опусы,  я  уверен  на  все  сто,
пишутся тоже для тебя!
   - Зачем, Костя?
   - Это уже другой вопрос! Надо сначала ответить на первый.
   - Как ты узнал про Констанцию Лазарчук? Кто тебя вывел  на  нее?  Кто
тебя   вывел   на   эту   бабу?   Ты   хочешь,   чтобы   я   все   отдал
муровцам-тимуровцам? Ты дождешься!
   Аргумент-угроза был веским.
   - Хорошо, - ударил ладонью по подлокотнику  кресла  Еремин.  -  Давай
разбираться по порядку!  Начнем  с  меня.  В  сегодняшнем  отрывке  меня
заинтересовали балерина и мертвый ребенок. Это тоже, как ни  фантастично
выглядит, из реального мира.
   И он рассказал Полежаеву о деле двухмесячной давности -  о  мальчике,
задушенном в загородном доме бизнесмена Грызунова, и о погибшей вскоре в
автокатастрофе его жене-балерине.
   Он рассказывал, а в голове у Антона проносилось "tu fais ballerine"
   ("я люблю... когда  ты  изображаешь  балерину").  И  Патя,  танцующая
"Болеро"
   Равеля.
   "Тут не может быть никакой  связи!  Моя  маленькая  француженка  -  и
какой-то  нувориш  Грызунов  со  своим  задушенным  сыном!  И   какая-то
балерина, угодившая в автомобильную катастрофу! Это полный абсурд!  Патя
изображала балерину вообще, а не какую-то конкретную, жену Грызунова! Ну
и фамилия!"
   А следователь уже перешел к другому делу  -  к  похищению  безымянной
вещицы Элвиса, опустив, разумеется, фамилию и кличку авторитета.
   И тут встрепенулся Елизарыч.
   -  Дурья  башка!  Совсем  забыл!  Я  ведь  захватил  из  дома   твоих
гильотинированных! - И он  раскрыл  саквояж  и  достал  оттуда  пакет  с
головами-ручками. К каждой голове  теперь  была  прикреплена  бумажка  с
фамилией. - Порадовал ты, Костя, моего  соседа-любителя  шашек!  Он  как
увидел этот наборчик, так и подпрыгнул до  потолка!  А  лет-то  ему  уже
немало! В нашем возрасте, знаешь, прыжки до  потолка  не  рекомендуются.
Думал, рассыплется мой старичок! Как видишь, не рассыпался  -  к  каждой
головушке дубовой ярлычок приделал! Так вот, значит, пойдем по  порядку.
Перед нами жертвы  Термидора,  то  есть  месяца  мая  по  революционному
календарю. Наши, кстати,  дубовые  головушки,  большевики,  тоже  хотели
ввести такой ахинейский календарь, да вовремя одумались.
   - Ты, Престарелый, не отвлекайся! - попросил Еремин. - Вам, старикам,
только дай о политике потрепаться!
   - Так вот, 31 мая 1793  года,  после  падения  Жиронды,  установилась
якобинская диктатура! - произнес  Престарелый  со  значением  и  оглядел
свысока своих молодых слушателей, как бы говоря: я тоже не лыком шит!  -
И вот вам первая головушка! - Елизарыч двинул ее вперед,  как  шахматную
фигуру. - Вождь якобинцев, небезызвестный Робеспьер, сам в конце  концов
угодивший на гильотину.
   Еще две головушки - вожди оппозиции. Глава жирондистов Бриссо и глава
дантонистов, соответственно, Дантон.
   Именно голова Дантона Еремину показалась знакомой, когда он  орудовал
в тайной комнате Элвиса. Следователь  приятно  удивился  -  хоть  что-то
помнит из учебника истории.
   - Трое других, - продолжал  Иван  Елизарович,  -  знаменитые  люди  -
жертвы якобинской диктатуры. Философ Анахарсис Клоотс, поэт Андре Шенье.
Пушкин   посвятил    ему    стихотворение.    И    наконец,    драматург
Филипп-Франсуа-Назэр Фабр д'Эглантин. Вона как! Или попросту Фабр.
   Услышав эту фамилию, писатель вздрогнул, но никто не обратил  на  это
внимания.
   - Мой сосед, любитель шашек, предположил,  что  эти  головы  -  ручки
комода, сделанного после падения якобинской диктатуры. Ведь тогда в моду
вошло все связанное  с  Термидором.  Женщины  носили  прически  в  стиле
"жертва гильотины".
   Одевались в красные туники, как бы напоминая всем о  красных  рубахах
эпохи террора. Многие, кстати,  в  этих  туниках  зимой  простужались  и
умирали. Мода тоже требует жертв. Ювелиры продолжали выпускать изделия с
революционной символикой.
   Краснодеревщики варганили мебель... Как  говорится,  у  каждой  эпохи
свой кич!
   - А я сегодня уже видел эту голову...
   Увлекшись  рассказом  Елизарыча,  следователь  не  заметил,  с  каким
интересом писатель рассматривает стоящие на столе  головы.  Он  произнес
эту фразу, держа на ладони голову Фабра.
   - Только она была из золота.
   - Ты так шутишь? - ухмыльнулся Еремин, хотя почувствовал уже, что они
стоят на пороге получения новых важных сведений.
   - Нет. Перстень с головой  Фабра  носит  мать  моей  невесты.  Теперь
пришла моя очередь открывать карты.
   Константин не знал, чему больше удивляться:  перстню,  который  видел
его друг, или тому, что у  друга,  оказывается,  есть  невеста.  Видимо,
последнее больше взволновало сыщика, потому что он спросил:
   - Ты собрался жениться?
   - Да.
   - Ну и дурак!
   - Это ты мне говоришь как родственник Марго?
   - Это я тебе говорю как поклонник телеведущей Иды Багинской!
   Удар был ниже пояса.
   - Мы будем о деле? - Голос Антона дрожал. -  Или  начнем  копаться  в
моей