ест.
   - Оставь на понедельник! Информацию из РУОПа положи ко мне на стол! -
распорядился следователь.
   - Я не понимаю, в чем прикол? Когда мне  надо  уйти  пораньше  и  нет
работы, вы меня не отпускаете.
   - Я, как и все начальники, самодур! Пора к этому привыкнуть,  девочка
моя.
   - Идите вы!.. - И она  подчеркнуто  громко  зацокала  каблучками  под
аккомпанемент начальственного смеха.
   Аллочка столкнулась с незнакомкой  при  выходе  из  подъезда,  но  не
придала этому значения, ведь их контора находилась в жилом доме,  и  она
вовсе не была обязана знать в  лицо  всех  жильцов.  Но  пропустить  без
внимания эту  огненноволосую  в  белом  брючном  костюме  секретарше  не
удалось. "Какая фифа!" - подумала она и заспешила к метро.
   Елизарыч закрылся в  лаборатории,  а  Константин  поставил  чайник  -
приходилось самому исполнять Аллочкины функции.
   Она позвонила робко, неуверенно.
   - Ну вот я и дождался!
   Еремин искренне радовался. Он видел девушку всего один раз два месяца
назад,  но  запомнил  надолго.  Запала   в   душу.   То   ли   кукольная
трогательность  ее  личика  не  давала  ему  покоя,  то  ли   врожденная
интеллигентность... А может, просто  стройные,  длинные  ноги?  Так  или
иначе, но что-то притягивало в ней. И, увидев девушку вновь, следователь
не разочаровался.
   - Я долго плутала... - бросила она дежурное.
   - Слишком долго - два месяца! - сострил он.
   Они уютно устроились на кухне за чашкой кофе - ну совсем как  Женя  и
Аллочка. Правда, Ольга не кокетничала, не закидывала ногу на ногу,  хоть
и была в брюках.  И  это  нравилось  Еремину.  Он  отдавал  предпочтение
серьезным женщинам и серьезным разговорам.
   - Хорошо устроились на новом месте?
   - Спасибо, не жалуюсь.
   - Далеко квартира?
   - Алтуфьево.
   - Ну, это еще не конец света! Мебель-то вам хозяева оставили?
   - Спать есть где.
   Она явно давала понять, что разговор о квартире  ей  неинтересен,  но
сыщик продолжал докучать:
   - А телевизор?
   - Не предусмотрен. Зато дешевле.
   - Как же все-таки без телевизора?
   - Нормально. Много читаю. Хожу в кинотеатры.
   - Вот как! А я уже лет десять нигде не был. От Грызунова ушли? -  без
перехода спросил Еремин.
   - На следующий день рассчитали.
   - Хозяин сам рассчитывал?
   - Да. Он позвонил мне утром, чтобы я приехала к нему в  офис.  Там  и
рассчитался со мной.
   - Как он выглядел? Ничего странного не заметили?
   - Все так же был убит горем.
   - Не спросили, сообщил он жене о случившемся или нет?
   - Это не мое дело. Разве о таком спрашивают?
   - Да-да, конечно, - согласился следователь. - А вы знаете,  что  жена
Грызунова погибла?
   - Читала в газете.
   Он  думал  произвести  впечатление,  но  ее  зеленые  глаза   хранили
спокойствие.
   - Что вы думаете по этому поводу?
   - А что тут особо думать? Автокатастрофа. Несчастный случай.  Вдвойне
не повезло Сергею Анатольевичу.
   Ему показалось, что последнюю фразу она произнесла с усмешкой, однако
на  лице  ее  в  полной  мере  присутствовало  скорбное  сочувствие.   И
Константин решил, что ему послышалось.
   - А о судьбе охранников вы что-нибудь знаете?
   - Того, что задушил мальчика?
   - И о втором тоже...
   -  Нет.  Признаться,  даже  не  интересовалась.  Судьба  убийцы   мне
неинтересна. И никогда не вызывает жалости. Преступников надо карать. Вы
другого мнения?
   - А если вместо преступника карают невинного, как тогда быть?
   - Вы считаете...
   - Я в этом уверен хотя бы потому, что дело не довели до суда.  Парень
умер от передозировки снотворного в психолечебнице, куда  его  отправили
для проведения судмедэкспертизы. А второй охранник вышел утром из дома в
поисках работы и бесследно пропал.
   - Какие страшные вещи вы говорите!
   Испуг в ее глазах был неподдельным.
   - Да, милая Оля, и вас я не чаял увидеть в живых, после того как  ваш
телефон замолчал. Но, слава Богу, все обошлось!
   - Как знать. Может, меня ищут, чтобы придушить.
   - Уже бы свершилось.
   - Мой нынешний адрес не известен никому, кроме  мамы.  А  мама  живет
далеко от Москвы.
   - За  два  месяца  вас  обязательно  бы  разыскали.  Просто  те  двое
располагали определенной информацией. В  то  раннее  утро,  когда  убили
мальчика, они охраняли дом. А вы появились намного позже.  И  ничего  об
этом знать не можете. И никого не подозреваете. Ведь так?
   Девушка кивнула в знак согласия.
   - Вы тоже поверили в версию психически ненормального охранника?
   Значит, отношения внутри семейства складывались так, что ни  на  кого
из них подозрение не могло упасть?
   - Да-да, - подтвердила гувернантка. - И отец и мать любили Сашу.
   Просто души в нем не чаяли. Им, правда, некогда было  заниматься  его
воспитанием, но когда у людей есть средства...
   - Вот мы и опять вернулись к вам, - подытожил Еремин. - У людей  есть
средства. Они нанимают гувернантку и кухарку. И еще два  раза  в  неделю
приходит загадочная горничная.
   - Почему загадочная?
   - Для  меня  загадочная,  потому  что  Грызунов  не  пожелал  мне  ее
показать. Итак, мы имеем еще трех  женщин.  У  всех  алиби.  Правда,  не
проверенные мной. Мне слишком  быстро  отказали  от  дома,  чтобы  успел
что-то проверить. А между тем мой эксперт обнаружил неизвестные  дамские
отпечатки в детской  и  в  супружеской  спальне.  Грызунов  сослался  на
горничную. Заколдованный круг.
   Он раскрыл перед ней все карты. Ольга сидела задумчивая и напуганная.
   - Зачем вам все это? - спросила вдруг она.
   - Чтобы восторжествовала истина! - прикинулся он чистым, без  примеси
корысти правдолюбцем.
   - Она когда-нибудь торжествовала?
   - Тем более пора. Как вы думаете, рассчитал Грызунов горничную?
   Ольга пожала плечами.
   - Позвоните Зинаиде Ивановне. Она всегда в курсе последних событий.
   - Кто это?
   - Кухарка Грызунова. Забыли?
   Сыщик и в самом деле выпустил из виду эту злую старую грымзу.
   - Тут есть одно "но". Зинаида Ивановна  обязательно  доложит  о  моем
звонке хозяину. А мне бы не хотелось портить ему кровь. В каких вы  были
отношениях с кухаркой?
   - Вы хотите, чтобы  я  ей  позвонила?  -  догадалась  гувернантка.  -
Значит, Сергея Анатольевича щадите, а меня вам не жалко?
   - Здорово вы меня уели! - засмеялся Константин. - Что ж, нет так нет.
   По правде говоря, сам не хотел подставляться. Ведь дело закрыто.
   - А знаете, я, наверно, попробую, - неожиданно согласилась она.  -  С
Зинкой у меня были неплохие отношения, хоть она и стерва порядочная! Так
ведь телефонный разговор  ни  к  чему  не  обязывает.  Адреса  своего  и
телефона я ей все равно не сообщу.
   - Вот и отлично! Вот и замечательно! - радовался Еремин. -  Еще  кофе
не хотите?
   - Мне уже пора.
   - Погодите! Мы ведь еще  не  договорились,  что  вы  скажете  Зинаиде
Ивановне.
   - В самом деле. А что надо?
   - Надо  узнать  телефон  горничной.  Соврите,  что  потеряли  в  доме
Грызунова какую-то  дорогую  вам  вещь  и  только  сейчас  спохватились,
поэтому хотите связаться с горничной. Может, эта вещь ей  попадалась  на
глаза. Заодно поинтересуйтесь, как  там  Сергей  Анатольевич,  и  вообще
разведайте обстановку.
   - Вы меня, случайно, не в шпионки готовите?
   - Это мысль. Может, вам стать моим штатным сотрудником  и  не  давать
больше объявлений во французскую газету?
   - О, вы не знаете, какая я трусиха! Тогда бы не стали мне  предлагать
сотрудничество!
   - А если я вас приглашу в кинотеатр, трусиха? Вы тоже испугаетесь?
   - Это смотря в какой кинотеатр и на какой фильм.
   - В "Иллюзион". В понедельник. На  французский  сеанс.  Кажется,  мне
удалось вас напугать?
   Глаза Ольги действительно расширились на какое-то мгновение,  и  даже
приоткрылся кукольный рот.
   - Вы там разве не бываете?
   - Бываю... Мне ведь  необходимо  практиковаться,  -  начала  сбивчиво
объяснять она. - А фильм на французском - какая-никакая практика...
   - А в этот понедельник вы там не были?
   - Нет. Не очень-то поездишь из Алтуфьева.
   - Так вы принимаете мое приглашение? Я могу заехать за вами.
   - Принимаю, - попыталась  как  можно  спокойней  произнести  она,  но
волнение еще слышалось в ее голосе.
   - Но учтите, я ни слова по-французски не понимаю!
   - Что ж, мы будем весь сеанс интимно шептаться?
   - На это и рассчитываю!
   - Вот ведь попалась на удочку! - засмеялась девушка.
   Она уже окончательно пришла в себя.
   "И все же что-то с ней происходит! - сделал вывод  Константин,  когда
Ольга ушла. - Почему она  так  испугалась?  Может,  знает  про  поход  в
"Иллюзион" нашей парочки? Ну, это уже из  области  фантастики!  Впрочем,
почему бы и нет?
   Разве не из области фантастики - французская газета с ее  объявлением
за батареей на кухне у Шведенко? А может, она просто никогда не ходила в
кино с мужиками? А я  тут  голову  ломаю!  Может,  она  лесбиянка,  черт
возьми!"

***

   - Она  лесбиянка!  Старая,  противная  лесбиянка!  -  волновалась  по
телефону Патя. - Я поэтому перестала брать у  нее  уроки!  Она  склоняла
меня к сожительству! Представляешь, каково мне с  ней  договариваться  о
встрече?
   - Представляю, - вздохнул Полежаев, - но на встречу ты  ведь  поедешь
со  мной!  При  мне-то  она,  наверно,  постесняется  склонять  тебя   к
сожительству?
   Как только он вернулся от Василины, его застиг Патин звонок. И  он  с
ходу, не мешкая, напомнил ей  о  психологе-феминистке.  Девушка  звонила
явно по другому поводу.
   - Ладно. Попробую, - согласилась она. - Только не сегодня. Сегодня  у
меня дел по горло.
   - Мы не встретимся? - расстроился Антон.
   - Не знаю.
   - От мамочки влетело? - догадался он.
   - Влетело. Пришлось ей все рассказать.
   - Как?
   - Вот так. Да ты не бойся! Я ей сказала, что ты непременно женишься.
   И она мне поверила. Хочет с тобой познакомиться.
   "Час от часу не легче! Эта девка  доведет  меня  до  инфаркта!  Я  не
собираюсь снова надевать на себя хомут! Приспичило ей, видите ли! Уже  и
мамочка в курсе!"
   - Почему молчишь? Не хочешь знакомиться с мамочкой?
   - Можно и познакомиться.
   - Фу, какой тон! Ты что, передумал?
   "Она сейчас разнюнится! Только этого не хватало!"
   - Ну что ты, маленькая! Я люблю тебя!
   - А Василина ушла? - перешла на шепот Патрисия.
   - Давно.
   "Вот она, истинная причина ее звонка! Уж эти мне женские маневры!
   Ведь наверняка всю ночь не спала!"
   - Надеюсь, вы спали в разных комнатах?
   - Почему это тебя интересует? Ты ведь мне еще не жена.
   - О-ля-ля! - угрожающе произнесла Патя.
   - Конечно, в разных, детка. Разве я смогу с кем-нибудь после тебя?
   - Правда? Как хорошо, что ты это сказал. А то... а то... у меня  чуть
сердце не остановилось.
   - Ты приедешь?
   - Постараюсь. Не обещаю. Я люблю...
   - J'aime... quancl  tu  te  fais  ballerine  .
   - Обязательно изображу, милый! Только для тебя!
   Он повесил трубку, и на душе стало отчего-то муторно. Может,  оттого,
что вдруг усомнился в своих чувствах к молоденькой француженке?
   "Я люблю... Сколько раз мне приходилось это произносить? И  позавчера
я был не оригинален. Само собой вырвалось, после  того  как  она  начала
танцевать, лежа в моей кровати. Вот и все объяснение. Патя напомнила мне
другую женщину, к воспоминаниям о которой я тщетно не хочу возвращаться.
Она мешает мне жить! Она возрождается из  прошлого,  как  птица  Феникс!
Въезжает во двор на белом "мерседесе"! Непрерывным звонком звонит в  мою
дверь!.."
   Безумный от воспоминаний, он выбежал на балкон.
   Двор шумел листвой. От стен  домов  эхом  отражались  звонкие  голоса
детворы. Два старика внизу громко рассуждали о политике.
   Полежаев опустился  в  плетеное  кресло,  обхватил  руками  голову  и
процедил:
   - К черту воспоминания!

***

   Дом Антонины Лазарчук на этот раз он нашел без путеводных старушек.
   Позвонил три раза, как советовал усатый сосед.
   Долго никто не открывал, но голоса были  слышны.  Видно,  воинственно
настроенные соседи не собирались  привечать  гостей  пьянчужки.  Наконец
замок щелкнул, задвижка проскрежетала. В  дверную  щель  высунулась  уже
знакомая ему голова Антонины Иосифовны. В спящем виде она казалась  куда
привлекательней.
   Сейчас все портили бесцветные, мутные глаза и взгляд приговоренного к
смертной казни.
   - Я к вам.
   - Проходите, - произнесла она обреченно и впустила Антона в коридор.
   - Это опять вы?
   С кухни выполз усатый с претензией на  интеллигентность.  Сегодня  он
был в майке и спортивных штанах. И на  плече  красовалась  татуировка  -
эмблема спортивного общества "Динамо".
   - Вы вчера так драпанули, что мы подумали - украли чего. Да что там у
нее красть!
   Полежаев оставил монолог усатого без внимания и прошел за хозяйкой  в
ее комнату.
   Здесь ничего не изменилось со вчерашнего дня.  Разве  что  добавилось
грязной  посуды  на  столе.  Дышалось,  правда,  легче.  Видно,  с  утра
проветрили.
   - Вы вчера здесь были? - поинтересовалась она, будто не слышала речей
соседа,  будто  сосед  -  пришелец  из  другого  измерения  и  его  речи
недоступны человеческому пониманию.
   - Да. Вы спали. Я не стал вас будить.
   Она предложила гостю единственный стул,  тот  самый,  на  который  он
опасался сесть. Сама устроилась на кровати.
   - Кто вы?
   Он вдруг понял, что женщина его боится. Поэтому и  не  открывала  так
долго.
   -  Я  тот,  кто  обнаружил  вашу  дочь...  -  начал  он  без   лишних
разъяснений.
   Женщина стойко вынесла  упоминание  о  погибшей  дочери  -  слезы  не
появились.
   - Вы знали Констанцию?
   - Нет. Я искал у нее моего знакомого, журналиста.
   - Журналиста? - почему-то удивилась она.
   - Да, журналиста. Он  тоже  погиб.  А  в  понедельник  они  вместе  с
Констанцией были в кинотеатре.
   - В кинотеатре? - еще больше удивилась Антонина  Иосифовна.  -  Зачем
она потащилась в кинотеатр? У нее дома телевизор, видеомагнитофон, целая
гора видеокассет! Вечно находила себе приключения! Вот и результат!
   "Странно, почему-то ни я, ни Еремин не придали этому факту значения.
   А действительно - и телевизор, и видеомагнитофон, и  видеокассеты.  И
наверняка был у нее в коллекции "Призрак свободы". Надо проверить!"
   - А как звали вашего знакомого?
   - Леонид Шведенко.
   - Первый раз слышу. Правда, она мне не особенно докладывала  о  своих
похождениях.
   Полежаеву  показалось,  что  женщина   хочет   на   него   произвести
впечатление, доказать, что она все-таки занималась  воспитанием  дочери,
хоть какая-никакая, а мать.
   - А кого из друзей Констанции вы знали?
   - Многих, но разве всех упомнишь? - Лазарчук произнесла это так,  что
стало ясно - "упомнить" не сможет никого.
   Антону было тоскливо, жаль потерянного времени.
   "И во сне она кричала: "Откуда я знаю, кто он такой? Мне дела нет  до
твоих хахалей!" Ничего она не знает. Все на свете пропила!"
   - Может, сходите за бутылкой? - попросила ласково Антонина Иосифовна.
   - Тогда наверняка что-нибудь вспомню...
   Он был смешон сам  себе,  когда  потащился  в  ближайший  магазин  за
бутылкой. И главное, перед ее  соседями  стыдно.  Пришел  собутыльник  к
пьянчужке.
   И ведь уверен, что зря, а ноги сами несут. Может, потому,  что  лучше
пить с пьянчужкой, чем оставаться наедине со своим прошлым?
   - Он меня больше не пустит сюда,  -  поставив  на  стол  "Столичную",
сообщил Полежаев.
   - Кто? - не поняла женщина.
   - Этот ваш сосед усатый. Так сверлил меня сейчас глазищами.
   - Да кто он такой?! - неожиданно заверещала она. - Он тут на  птичьих
правах! Квартирант сраный! Я ему сдаю комнату!
   "Вот как? Значит, квартирант? Значит, есть еще одна комната! А родная
дочь   скиталась   по   квартирам,   только   чтобы   не   видеться    с
"сукой-матерью"!"
   - Сейчас я с ним разберусь! - продолжала  она  разглагольствовать.  -
Щас! Только выпью  -  и  разберусь!  -  Она  суетливо  пыталась  открыть
бутылку. - Он у меня посверлит! Он у меня...
   Антон безучастно наблюдал,  как  она  сорвала  пробку,  побулькала  в
грязный стакан и выпила залпом, даже не вспомнив о нем.
   "А ведь красивая баба! Раньше, наверное, сводила с ума мужиков!"
   Она выпила еще, но идти разбираться с соседом не торопилась. Наверно,
боялась, что Полежаев в ее отсутствие выпьет остатки.
   - Ты, главное, не печалься! -  успокаивала  его  Антонина  Иосифовна,
сразу перейдя на "ты". И даже запела:
   - Не надо печалиться! Вся жизнь впереди!
   Вся жизнь впереди - надейся и жди!.. Я щас его быстро обработаю! Он у
меня посверлит! Квартирант сраный!
   - Не надо  никого  обрабатывать,  -  попросил  Антон.  -  Вы  обещали
вспомнить.
   - Ничего я никому не  обещала!  И  обещать  не  могла!  -  Она  вдруг
расхохоталась, как-то совсем по-молодому, задорно, весело. -  А  ты  что
себе не наливаешь? От меня не дождешься! Не надейся даже!  Сам  наливай!
Есть закуска - огурчики маринованные!
   Она отодвинула штору и  взяла  с  подоконника  двухлитровую  банку  с
мутным рассолом, где на дне еще проглядывались два или три огурца.
   - Спасибо, я не буду, - отказался писатель. - Пейте  сами.  Я  не  за
этим сюда пришел.
   - Гордый! - оценила Лазарчук. - Это хорошо, что  гордый.  Мне  больше
достанется!
   - Так как же все-таки насчет воспоминаний? -  совсем  без  надежды  в
голосе поинтересовался Антон.
   - Да иди ты!..
   - А вы во сне кричали! - ни с того ни с сего ляпнул он.
   Она внимательно, насколько это было в ее силах,  посмотрела  на  него
своими веселыми глазами.
   - И чего?
   - Кого-то называли блядью.
   - Мало ли кого!
   - Да уж не  секрет,  -  презрительно  ухмыльнулся  Полежаев.  Сам  не
ожидал, что так выйдет. - Дочь свою, покойницу, вы  блядью  называли.  А
она вас - сукой! Вот  ведь  фотография  лежит,  -  ткнул  он  пальцем  в
столешницу.  Из-под  грязной   тарелки   действительно   торчал   уголок
фотоснимка.
   - Ты кто такой, чтобы в душу мне  заглядывать?!  -  завопила  она.  -
Господь Бог?! Что тебе надо от меня? Я тебя не звала в гости.
   - Я ухожу, - сказал он спокойно. - Мне дела нет до вашей души! Я лишь
хотел знать, кто убил Констанцию и  моего  знакомого.  Думал,  поможете.
Извините, ошибся.
   Как и вчера, Антон пулей вылетел из квартиры под взглядами жильцов.
   Быстрым шагом шел к Страстному и материл себя на чем свет стоит.
   Необходимо было где-нибудь посидеть и что-нибудь выпить. На Страстном
есть ковбойское кафе "Белая  лошадь".  Он  предпочитал  "Копакабану"  на
Большой Бронной.
   Там дешевле. Там знакомая барменша, которой он дарит свои книжки. Там
часто    сиживают    братцы-писатели,    перемывая    косточки    другим
братцам-писателям. Но до Бронной еще долго идти, а уже невтерпеж. К тому
же от ковбойского питья должно полегчать.
   Он  заказал  чашку  горячего  грога.  Пил  и  рассматривал  коллекцию
техасских сапог на стене,  мысленно  примеривая  на  себя  то  одни,  то
другие.
   Когда его тронули сзади за плечо, в голове  сразу  пронеслись  четыре
имени: "Патя! Марго! Василина!.." И еще имя  той,  о  которой  лучше  не
думать.
   -  А  это  я.  -  Антонина  Иосифовна  смутно  улыбалась.  Она  снова
выглядела, как приговоренная к  казни.  -  Так  и  знала,  что  вы  сюда
пойдете.
   Человек вроде приличный. При деньгах. Отчего бы не посидеть в хорошем
месте.
   Он ее и узнавал, и не узнавал. Оказывается, она совсем  не  опьянела,
хоть и допила "Столичную". Не могла не допить. Наверняка залпом, едва он
выскочил за дверь. Значит, притворялась. Пела, бравировала, тыкала ему -
все показное.
   - Присаживайтесь, коль пришли. Надеюсь, буянить не будете?
   - Не буду, - потупилась  она,  как  провинившийся  ребенок,  а  потом
заискивающе улыбнулась. - А вы мне что-нибудь возьмите, а то  у  меня  с
деньгами...
   - Вы не работаете?
   Она покачала головой - А на что живете?
   - Так ведь комнату сдаю. Квартирант - мужчина  положительный.  Платит
регулярно.
   Он заказал ей тоже