рухнул в бездну. К тому же не кощунственно ли  желать  спокойной
ночи той, у которой, наверно,  перед  глазами  стоит  отрезанная  голова
мужа? Он думал о том, как бы поскорее уснуть и по  возможности  избежать
кошмарных снов.
   Василина неожиданно возникла на пороге  его  комнаты.  Он  не  слышал
приближающихся шагов. Наверно, уже задремал. Скудный  свет,  пробившийся
из коридора, выхватывал тонкую полоску ее тела. Грудь высоко вздымалась.
Голос дрожал!
   - Ты уже спишь?
   - Почти...
   - Прости, но ты не мог бы...
   Она переступала с ноги на ногу. Она не знала, как об этом сказать. Он
все понял сразу, но не пытался прийти ей на помощь, хоть и был  мастером
по части стиля.
   - Мне страшно там одной, - наконец сформулировала она.
   - Я могу дать тебе снотворное.
   - Не надо! - крикнула Василина.
   - Тогда заварю кофе.
   Он поднялся с пола, накинув на плечи халат.
   Она не двинулась с места, смотрела на него  по-новому,  непонимающими
глазами.
   "Думала, наброшусь на нее по первому зову!  Ей  плохо,  а  она  хочет
забыться в объятьях бывшего любовника! Но  я  не  "скорая  помощь",  тем
более не секс-машина! И вообще, довольно глупостей на одну  человеческую
жизнь!"
   - Ты бы оделась, а то простынешь.
   Обошлось без сантиментов. Они чуть не до утра чашку  за  чашкой  пили
кофе и вели доверительные разговоры, переходившие  время  от  времени  в
штыковую атаку.
   Наконец Василина спросила:
   - Эта милая девочка - твоя любовница?
   - Ты ведь все поняла. Зачем спрашиваешь?
   Василина усмехнулась. Покачала головой. Закурила.
   На прощанье сказала язвительно:
   - А девочка очень красивая. У тебя хороший  вкус.  И  Маргарита  была
симпатичная. Но эта-то еще и умна...
   Полежаев в одиночестве допивал свой кофе.
   "Эх, Патя, Патя! Оставила меня наедине с незнакомой женщиной!
   Глупышка! Маргарита бы сразу все просекла! Хватило бы одного взгляда!
Всякую бабу видела насквозь! Что вы знаете о Марго?.."

***

   - ...Эй, пацаны! - раздалось откуда-то издалека. - Идем после школы к
Костяку! Ему родители из-за границы привезли кучу пластов!
   Клич был брошен во время большой перемены, и  каждый  уважающий  себя
рок-меломан в душе возрадовался. У Костяна из параллельного класса  была
самая  большая  коллекция  пластинок.  И  аппаратура  по  тем   временам
нешуточная.
   Антон любил "Пинк Флойд". Красивая, вдумчивая музыка.
   Его ждало в тот вечер разочарование.  Костины  родители  не  привезли
из-за границы "Пинк Флойд". Зато была убойная группа  "Эй  Си/Ди  Си"  и
любимый девчонками "Бонн М".
   Спонтанно начались танцы.  Танцевать  Антон  не  любил,  но  компанию
всегда   поддерживал.   Пренебрегающий   танцами   мальчик   подвергался
издевательским  выпадам  со  стороны  девчонок:  "Он  еще  маленький   -
танцевать не умеет!"
   Антону нравились многие девчонки из его класса. И он даже надеялся  в
кого-нибудь из них влюбиться, но не знал, на ком остановить свой  выбор.
Но пока влюбиться не получалось.
   В самый разгар вечера в дверь позвонили.
   - Родители, наверно! - пискнул кто-то.
   -  Не  должны  так  рано,  -  пробасил  озадаченный  Костян  и  пошел
открывать. Через минуту он сиял:
   - Знакомьтесь - это Марго!
   И тут появилась она. В  черных  колготках,  считавшихся  крамолой.  В
короткой кожаной юбке. В пестром вязаном свитере.
   - Моя двоюродная сестра, - представил ее Костян, - недавно приехала с
Кавказа. Будет учиться в нашей школе.
   После слова "Кавказ" все обратили внимание на ее толстую русую косу.
   На легкие крылья бровей. На глаза аж василькового цвета!
   Антон прислонился спиной к шкафу, чтобы выстоять. Вот как оно бывает!
   Это потом он рассмотрел ее получше, а в тот миг глаза застилал туман.
Какой-то сладостный туман. Дымок от подгоревшего торта.
   Костя, загордившийся произведенным кузиной впечатлением, был в ударе,
называл их имена и каждому давал характеристику.
   - А это Антоша! Наш литературный гений! Пишет потрясные стихи!  Любит
"Пинк Флойд"!
   - Какая скучища! - выкатила она свои васильковые глазки.  -  Как  это
можно слушать? Не понимаю! - кокетливо пожала плечиками.
   Их вкусы никогда  не  совпадали.  Ему  пришлось  впоследствии  многим
пожертвовать. Расхожая  фраза  "Любовь  требует  жертв"  здесь  была  бы
уместней всего. Но так ли они нужны, эти жертвы? Когда человек  жертвует
всем, что остается ему? Избалованная жертвами любовь?
   Костян, разумеется, всех опередил и пригласил свою кузину на танец.
   Она смотрела на брата с нескрываемым обожанием.  Антон  почувствовал,
как кулаки его сжимаются. Никогда у него  не  возникало  такого  острого
желания кого-то покалечить.
   Антон вскоре ушел, так и не решившись пригласить ее на  медляк.  Ночь
он провел в блаженной неге, представляя, как гладит колено  Марго  через
запретные черные колготки, касается губами васильковых глаз.
   Потом она появилась в школе. Ее определили в параллельный класс. И он
мог любоваться Марго каждую перемену.
   В  школе  был  организован  пресс-центр,   и   редактором   назначили
Полежаева, а художником - Марго. Теперь они оставались после  занятий  и
творили.
   Правда, не только они. Остаться наедине удавалось редко.  И  в  такие
минуты Антон очень робел. Лоб покрывался испариной, колени  дрожали.  Он
старался не смотреть на художника. Путано отвечал на ее вопросы, вызывая
презрительную усмешку.
   Из-за этого страдал, но не мог себя пересилить.
   Однажды она торопилась домой, а газету надо было выпустить к утру.
   - Я возьму с собой, - предложила Марго. - Все будет как  надо.  Утром
посмотришь.
   Но материала оказалось слишком много и лист ватмана громоздкий.
   - Можно, я тебе помогу? - решился он.
   - Проводишь?
   - Ну да!..
   - Давай! Так даже лучше! - почему-то обрадовалась  она.  -  Только  я
далеко живу.
   - Я не тороплюсь...
   Она жила очень далеко. В сорока минутах ходьбы от школы.
   Говорить было  особо  не  о  чем,  и  Полежаев  стал  рассказывать  о
художнике Модильяни. Она  о  нем  никогда  не  слышала,  а  он  накануне
прочитал у Эренбурга.
   Марго  слушала  сосредоточенно,  с  интересом,  и  дорога   до   дома
показалась ей на этот раз не такой уж длинной.
   - А с тобой интересно, - сказала она на прощанье.
   - С тобой тоже.
   - Не правда! Я мало знаю. Со мной скучно.
   На следующий день она уже попросила сама:
   - Может, проводишь?
   Она влюбилась в его рассказы.
   Как-то, увлеченная недоконченным рассказом, она пригласила его к себе
домой.
   Мать приготовила им отварные рожки с сосисками. И во  время  поедания
рожков Антон о  чем-то  задумался  и  наморщил  лоб.  Будущая  теща  это
восприняла как оскорбление своей великолепной стряпне. "Надо же, - барин
какой! Рожки ему не нравятся! Морщится!" - высказала она потом дочери.
   Марго больше его не приглашала к себе. Стали ходить к нему. Благо дом
рядом со школой. Можно даже в большую перемену забежать. Просто так.  От
нечего делать. Да хотя бы послушать новую пластинку. Антон уже изучил ее
вкус и выменивал на толкучке пластинки для любимой, а не для  себя.  Так
во время одной перемены, когда пел Адриано Челентано, а Марго  в  кресле
ловила попсовый кайф, Антон упал перед ней на колени и принялся  усердно
целовать руки. От неожиданности девушка остолбенела, а он не  знал,  что
делать дальше. В одном  французском  романе,  кажется,  у  Стендаля,  он
прочитал, что начинать  надо  с  руки  и  медленно  продвигаться  вверх,
сначала до локотка,  потом  до  плечика  и  так  далее.  Стояла  суровая
уральская зима, и на Марго было  надето  два  свитера.  Если  он  начнет
тыкаться лицом в свитер, она примет его за  сумасшедшего!  Стендаль  был
известный ловелас, но уральской зимы он не учел!
   ...Они жили в ханжеские времена, когда из фильмов  вымарывался  любой
намек на секс, и пуританские семьи размножались непонятным образом.
   Лишь почти через год Антон расстегнул бюстгальтер на ее спине. В  том
же кресле. Во время большой перемены. Тогда пел Энгельберт Хампердинк...
   ...Он  ежедневно  задерживался  в  университете.  Студенты   готовили
спектакль для преподавателей. Маргарита не верила, считала, что  у  него
кто-то завелся.
   Он позвонил ей, чтобы сообщить немыслимое - остается репетировать  на
всю ночь.
   - Даже ужинать не придешь? - отрешенным, будто с того света,  голосом
спросила она. Он услышал, как заплакала в соседней комнате дочь.  -  Как
знаешь!
   - произнесла Маргарита многообещающе.
   Он пришел через час. Для спектакля понадобилась клизма.  Обыкновенная
подвесная  клизма.  Антон  жил  ближе  всех.  Его  и  послали.   Аптечка
находилась в детской. Полежаев торопился.
   - Где Дашка? - удивился он исчезновению дочки.
   - Отвезла к маме.
   - Зачем?
   - Мама соскучилась.
   - Когда же ты успела?
   - Я на такси.
   - Почему такая спешка?
   Он перестал искать клизму. Маргарита всегда скупилась на такси.
   Все-таки студенты живут на деньги родителей.
   - Не хотелось тащиться пешком в такую даль.
   - Я-ясно, - пропел он, хотя еще ничего не понимал.
   Прошел на кухню, чтобы перекусить, и замер от удивления. На  тарелках
была красиво разложена снедь:  колбаса,  окорок,  помидоры,  никогда  не
покупавшиеся в мае. Все-таки студенты...
   - Ты кого-то ждешь?
   - Тебя.
   - Мне ты никогда так красиво не раскладываешь. Тем более сегодня...
   - Подруга обещала зайти... с мужем...
   Она врала. Нагло врала. У нее даже в школе не было подруг.
   Маргарита смотрела в окно, чтобы не смотреть ему в глаза.  Во  всяком
случае, он так думал. Вдруг она встрепенулась.
   - Уже! Уже!
   - Что уже?
   - Уже идет! Я встречу! А ты посиди - поешь колбаски!
   Она выскочила за дверь в парадное. Он не стал глядеть в окно.
   Посчитал  унизительным.  Пожевал  колбасу.  Без  вкуса.  Без  запаха.
Нарезанную красиво, но не для него.
   Она вернулась с натянутой улыбкой. Бледная. Замученная.
   - Где же подруга?
   - Сказала, зайдет в другой раз. Сегодня некогда.
   Теперь он был во всеоружии.
   - Когда придешь?
   - Утром.
   Он пришел в десять вечера.
   Она вернулась во втором часу. Потопталась в коридоре. Зажгла свет  на
кухне. Приоткрыла дверь к нему.
   - Антон, ты спишь?
   Он не ответил, хотя не спал.
   Она легла в детской.
   Он проснулся оттого, что затекло плечо.  На  нем  покоилась  красивая
стриженая головка Марго. Толстая  русая  коса,  привезенная  с  Кавказа,
приказала долго жить еще в десятом классе, ведь все  девчонки  стриглись
под Мирей Матье!
   Ей очень шло. Он даже гордился, что его жене идет такая прическа.
   В открытую балконную дверь повеяло запахом торфа. В жаркий день  торф
дымился вокруг их дома. Раньше здесь были болота...

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Тот же день

   - Ну что, Престарелый Родитель, и на этот раз ничего?
   Елизарыч сидел в мягком кресле в большой комнате квартиры Шведенко, в
той самой, где ночью побывал  Антон,  и  постукивал  палочкой  по  полу.
Следователь, писатель и Василина все  это  время  находились  на  кухне,
чтобы не помешать эксперту.
   - На этот раз даже слишком много, - откликнулся Престарелый Родитель,
но в голосе его не слышалось надежды. - Пальчики -  везде.  Я  устал  их
снимать.
   Боюсь только, что тех, которые нам нужны, здесь нет. Вряд ли  он  нес
голову в голых руках, даже если она лежала в сумке. Перчатки надевают не
только чтобы замести следы...
   - Ну-ну, не будем читать друг другу лекций, - перебил его  Еремин.  -
Отпечатки все-таки надо проверить,  хотя  там  есть  и  наши  с  Антошей
пальчики. Мы здесь были в среду. А что скажешь насчет головы?
   - Как я и предполагал, журналиста задушили.  Голову  отсекли,  скорее
всего, топором. Завернули в рекламную газету "Экстра М", которую бросают
в каждый почтовый ящик. Думаю, что дальнейшая экспертиза  мало  что  нам
даст.
   Однако и сейчас можно сделать кое-какие выводы.
   - Да-да, Престарелый. Я понимаю, о чем ты, -  вновь  перебил  старика
следователь. Выводы он сделал уже накануне. Констанция Лазарчук и Леонид
Шведенко задушены одним убийцей, после того как вместе провели вечер. То
ли из тактичности, ему не очень уж присущей, то ли Бог знает отчего,  но
Константин не хотел, чтобы вдова слышала эти выводы  из  уст  Елизарыча.
Василина оставляла приятное впечатление. Ей и так  досталось.  Стоит  ли
добивать изменой мужа?
   - Мотивы непонятны, - признался Еремин. - Что-то уж больно мудрено!
   Не похоже, чтобы братва занималась подобным. На  Сицилии  -  да.  Там
любят эффекты. Наши киллеры тоже не без  фантазии,  но  их  фантазия  по
большей части киношная. А в этой голове чувствуется некая символика.
   - И в тех бумажках, кстати, тоже, - проскрипел Елизарыч.
   - В каких бумажках?
   - В этих отрывках или рассказах, найденных у покойников. Твоему другу
лучше знать.
   Еремин уже успел забыть об этих странных находках, потому что от  них
веяло чем-то мистическим, а мистическое он привык  оставлять  за  гранью
своего расследования.
   - Мне кажется, Костя,  ты  многое  упускаешь  в  этом  деле.  -  Иван
Елизарович  долго  готовился  к  серьезному  разговору,  поэтому   слова
произносил медленно, вдумчиво. - Пренебрегаешь деталями. Не так активен,
как всегда.
   - Я исправлюсь, Престарелый, честное слово! - рассмеялся следователь,
сводя разговор к шутке.
   - Что будем делать дальше? - недовольно пробурчал тот.
   - Я думаю, не стоит сюда вызывать гостей из  МУРа.  Голову  журна  мы
могли найти и в любом другом месте. Пусть считают, что  ее  подкинули  в
мою контору. Заберем ее с собой. И приплюсуем к ней еще шесть  вот  этих
дубовых голов! - Еремин достал из саквояжа полиэтиленовый пакет с шестью
ручками-головами.
   - Что это? - удивился Елизарыч. - Похоже на антиквариат.
   - Нужно будет снять пальчики. И как можно скорей.
   - Тебе, случайно, специалист по этим  штуковинам  не  понадобится?  У
меня есть знакомый старичок. Живет  по  соседству.  Мы  с  ним  в  шашки
режемся в часы досуга.
   - Сосед пригодится, но сначала пальчики!
   Пока Престарелый упаковывался, Еремин прошел на кухню.
   - Давайте еще раз восстановим картину, - обратился он к Василине.
   Женщина хранила завидное спокойствие. Не обронила ни слезинки.
   - Вы пришли в восьмом часу вечера. Поднялись к себе. По дороге никого
не встретили? Из соседей, знакомых или подозрительных?..
   Она покачала головой.
   - Вы открыли дверь, - продолжал рассказывать за нее сыщик. -  Что  вы
увидели в первую очередь?
   - Ничего подозрительного. В прихожей все было на своих местах.
   - Вы сразу вошли в комнату?
   - Нет, сначала прошла на кухню, чтобы поставить сумку с продуктами. И
тут мне почудилось, что в комнате кто-то есть. Оттуда  доносился  шелест
бумаги.
   Я вбежала в комнату. Включила свет, хотя было еще не  темно.  Я  даже
сразу не сообразила, что это  ветер.  Фортка  была  раскрыта,  и  газета
шелестела. Сверток лежал на журнальном столике... - Она тяжело вздохнула
и умоляюще посмотрела на следователя. В ее больших черных  глазах  стоял
ужас.
   Антон, не подававший до этого признаков жизни, взял ее руку и зажал в
ладонях.
   - Я понимаю, как вам  тяжело,  но  нам  нельзя  упускать  детали.  Вы
закрыли форточку, когда уходили?
   - Да. И шторы задернула тоже.
   - А они были раздвинуты?
   - Ты же видел, - вмешался Полежаев. - Ни она, ни я их не трогали.
   - Зачем он это сделал? - спросил непонятно кого  частный  детектив  и
задумался.
   - Кто-то наблюдал из окна дома  напротив,  -  высказал  предположение
Антон. - Смотрел в бинокль  и  получал  эстетическое  или  какое-то  еще
удовольствие.
   - Что там напротив?
   - Какая-то солидная коммерческая фирма, - ответила Василина.
   - Выясним, - пообещал Еремин и тут же усомнился:
   - Вряд ли солидная фирма занимается подобными делами.
   -  Почему  фирма?  -  возразил  писатель.  -  Может,  кто-то  из   ее
сотрудников.
   - От нечего делать, что ли? Решил позабавиться во время перекура? Как
ты себе это представляешь?
   - Действительно странно, - почесал затылок Антон.
   Добродушное лицо  Елизарыча  с  густыми  бровями  и  носом  картошкой
возникло в проеме двери.
   - Я буду спускаться потихоньку, а ты меня  догоняй,  -  подмигнул  он
следователю.
   Еремин это подмигивание расценил по-своему, ведь недаром  Престарелый
только что призывал его  к  активности.  Опытный,  мудрый  старикашка  -
ничего не скажешь!
   - Послушай, - обратился он к  писателю,  -  у  тебя  сохранились  эти
странные опусы?
   - Наконец-то!  -  обрадовался  тот.  -  Специально  для  тебя  сделал
ксерокопии обоих отрывков!

***

   Штат  ереминской  конторы  состоял  из  четырех  человек.  Секретарша
Аллочка, недавно получившая аттестат зрелости, любила ходить на  высоких
каблуках, раздражая их цоканьем начальство, пребывающее в раздумье.  Над
ее столом висела фотография Брижит  Бардо  в  несколько  фривольной  для
сыскного бюро позе. На замечания начальства снять "порнушку" Аллочка  не
реагировала.  Во  всем  старалась  подражать  божественной  Брижит  -  и
прической, и манерой поведения. Вот только лицом совсем не  походила.  У
Аллочки был  восточный  тип  лица.  Широкие  сросшиеся  брови,  круглые,
немного навыкате карие глаза, тонкий  нос  с  горбинкой  и  сочные  губы
непременно в алой помаде. Передвигалась она, зазывно покачивая бедрами и
вибрируя острыми грудками, не признающими лифчика.
   Все удивлялись, как Еремин, имея под боком такую секс-бомбу,  до  сих
пор не подорвал свою холостяцкую жизнь. И  уж,  разумеется,  подозревали
сыщика в тайной связи с секретаршей.
   - Явились не запылились! - по обыкновению  прокомментировала  Аллочка
их приезд  в  контору.  -  Вам  тут,  Константин  Николасвич,  поступила
информация из РУОПа по поводу какого-то Старцева.
   - Хорошо, посмотрю после обеда.
   - Я уж думала - ошибка. С чего бы РУОПам нам помогать?
   - Тебя не спросили! Женя на месте?
   - Куда он денется!
   Вторым работником конторы был молодой человек по имени Женя.
   Студент-медик, он  подрабатывал  в  вечерние  часы  и  в  выходные  в
лаборатории, на подхвате у Елизарыча, а также выполнял мелкие  поручения
начальства.  В  общем,  юная  подобралась  команда,  если   не   считать
внештатного Престарелого.
   Женя явился по первому зову. Долговязый и  неуклюжий,  в  очках  и  в
русых бараньих кудряшках.
   - Поедешь по одному адресу, - без предисловий начал Еремин. - Узнаешь
название фирмы и  фамилию  директора.  Сегодня  суббота.  Там  наверняка
никого нет.
   Придется говорить с охраной. Задача нелегкая.  Информация  мне  нужна
сегодня.
   Если пошлют - уходи, на рожон не лезь! Возьми на всякий случай  баксы
у Алки.
   Может, ребята станут посговорчивей при виде зелененьких!
   - Сейчас обед, Константин Николасвич, - потупился Женя.
   Студент любил, когда Аллочка заваривала кофе для  него  и  для  себя,
садилась напротив, забрасывала ногу на ногу так, что видны были трусики.
Они с усердием поедали пряники или  вафельки.  Ее  забавлял  блуждающий,
рассеянный взгляд студента: будто Женя пытался проникнуть в ее сущность,
а на самом деле заглядывался на трусики. Он в такие моменты  пребывал  в
застенчивой неге.  И  вот  по  прихоти  начальства  должен  всего  этого
лишиться!
   Прихоть Еремина сводилась к тому, что через минуту-другую  в  контору
явится  некая  особа  по  имени  Оля,  бывшая   гувернантка   бизнесмена
Грызунова. И он почему-то хотел провести беседу без  свидетелей.  Может,
потому, что придавал ей не совсем деловой характер? Так  или  иначе,  но
студент и секретарша, жующие пряники, не входили в его планы.
   - Перекусишь где-нибудь! И скажи  Аллочке,  чтобы  шла  домой.  Я  ее
отпускаю сегодня пораньше.
   Но не так просто оказалось избавиться от Аллочки.
   - Что за прикол, Константин Николасвич? У меня еще есть работа! - Она
нервно  передернула  плечиком,  потревожив  острые  грудки,  тем   самым
выказывая свой прот